Навеки твой

POV Клаус: Глубокая ночь тысяча девятьсот тридцатого года уже давно перелистнула лист своего календаря с последнего февральского дня на первое марта. День, когда тонкие слои снега неспешно растворяются под лучами тёплого солнца, и средь редких проталин начинают появляться самые первые ростки цветов после долгой спячки. Для семейства Рейзен и большей части всего Дейдена этот день был знаменателен и прекрасен, ведь в самом начале марта расцветали единственный на весь мир роскошные розы, начинающие свою новую жизнь наравне с ранними подснежниками. Только дейденские розы имели такую стойкость к холоду, чем и являлись редкостью по сравнению с другими цветами той же разновидности. Ходили слухи, что способность произрастать только на своей земле эти цветы получили благодаря любви и заботе со стороны своих хозяев, рядом с которыми они и процветали круглый год помимо глубокой зимы. Но только первое марта этого года обещало запомниться для коренных жителей и зарубежных гостей совершенно иначе. Это должен был стать день, когда едва распустившие свои бархатные лепестки розы содрогнутся от пронзившего воздух выстрела и упавших на них капель горячей крови, которые оставят свой след, как на цветах, так и на девственно чистом снегу. Этот день обещал стать не только не похожим на другие для местных, но и последним для меня, чьей жизни осталось существовать, по меньшей мере, чуть больше, чем полтора часа. Боле я никогда не осознавал насколько ужасно это чувство – ожидание. Секунды, как затягивающаяся на шее петля, медленно, не спеша, терзая мыслями о себе, беспрепятственно сводили с ума. Неимоверно жутко понимать, что крохотное время до рассвета постепенно сокращается, а крупинки песка в моих песочных часах вскоре подойдут к концу. В окружении этого безумия я мог только мечтать о сне, месте, где время на мгновенье замирает, отпуская мучающие мысли на свободу. Но я не мог провалиться в небытие, до сих пор пытаясь найти главную причину моей бессонницы. Может, дело было в слишком морозной ночи, чьи десятки танцующих снежинок с лёгкостью протискивались сквозь решётчатое окно темницы, невероятно тонким одеялом ложась на мои перевязанные кровавыми бинтами плечи. Возможно, это просто размышления о скорой кончине не позволяли уснуть и смириться со своей судьбой, или же из моей головы просто отказывался выходить образ высокого темноволосого мальчишки, которого мне больше не суждено увидеть в этой жизни. Мысли, как капли дождя, переплетались друг с другом в моей голове на протяжении долгого времени, когда с улицы уже постепенно начали доноситься звуки начала нового дня. Хруст снега под ногами единичных прохожих и ещё сонный цокот копыт запряжённых в кибитки лошадей позволил мне чуточку отвлечься от депрессивных раздумий и, прикрыв уставшие глаза, попытаться провалиться в лёгкую, такую желанную дремоту. Я уже не помнил насколько долго мой уставший разум блуждал среди затуманенных снов и отрывков пережитого дня, но только осторожный и плавный звон открывающейся двери в самом конце коридора невольно привёл меня в чувство. Хоть и не имея при себе часов, я был уверен, что ещё слишком рано, чтобы выводить меня отсюда. Но если это не конвоиры, то кто же?.. Сердце забилось быстрее от одной только мысли, что это может быть тот, кто никогда не переставал покидать моей головы. Мне моментально вспомнились эти отрешенные от реальности печальные темно-бирюзовые глаза; развевающиеся на тёплом ветру подобные цвету обсидиана густые волосы; нежный голос, так схожий с пением редкой птицы и запах, туманящий моё сознание своей сладостью нежных заграничных цветов. Я уже сумел чётко представить его перед собой, ощутить это горячее дыхание на своём замёрзшем лице и длинные заботливые пальцы на окоченевшем от мороза теле, когда всего в двух шагах от меня со скрипом отворилась ещё одна массивная железная дверь. Слух с невероятным блаженством вслушивался в каждый тихий стук невысоких каблуков армейских ботфортов об холодную брусчатку пола, когда я сразу же уловил знакомый, такой любимый и единственный в мире запах сладких цветов. Довольная ухмылка сразу же нарисовалась на моих обледеневших губах, ведь теперь я был абсолютно уверен, что это был тот, кого я и мечтал увидеть перед смертью в последний раз. - Клаус... - тихий и неуверенный голос робко развеял устоявшуюся в камере тишину, прозвучав совсем рядом со мной, - ты спишь? - А разве порядочные принцы не должны в столь поздний час греться в собственной постели и видеть сладкие сны? – я невольно съязвил, ведь мне всегда доставляло большое удовольствие подстёгивать скромный характер своего любимого, внутри души которого пряталось страстное, раскалённое пламя, которое удавалось пробуждать только мне. Как я и предполагал, ответом снова стало молчание. Порой мне казалось, что этот двадцатидвухлетний юноша совсем не способен говорить. Его тихий и нежный голос иногда было просто невозможно расслышать или хотя бы попросту заставить сказать что-либо, но, несмотря на всю скромность, я не сомневался в том, что он был самым лучшим из полковников и лидеров, которых я когда-либо знал. Так ничего и не ответив, Таки бесшумно присёл на одно колено и, сняв с себя покрытую тонким слоем инея тёмно-зелёную шинель, заботливо накрыл ею меня, сомкнув верхние края своего одеяния на моих ключицах. - Невозможно уснуть, когда представляешь, как ты мёрзнешь здесь от холода, - ласково прошептал полководец пятнадцатой танковой дивизии, прижавшись плотнее ко мне и запустив свои украшенные кожаными перчатками руки под греющую меня накидку. По всему телу мгновенно пронеслась приятная дрожь. Ощущение его прикосновений на своей замёрзшей коже было таким невероятным и желанным, что я тяжело выдохнул тёплый воздух из груди, с трудом удержавшись от едва слышного стона наслаждения. Тогда я так жалел, что из-за сковывающих мои запястья цепей я не мог ответить на его объятья, запустить холодные пальцы под белоснежную рубашку и ощутить всё жизненное тепло его вожделённой для меня плоти. Я невольно прикрыл замученные глаза от блаженства, когда Таки принялся заботливо поглаживать покрывающие мою грудь бинты, раны под которыми до сих не могли окончательно зажить и по-прежнему продолжали ныть. Его нежности сразу же вернули меня из кровожадной реальности в наш мир, где не было места ни боли, ни смерти, где над людьми правила только чистая любовь и взаимопонимание. Перед глазами снова начали всплывать размытые картинки наших совместных воспоминаний. Тайные встречи; наполненные страстью поцелуи; согревающие нас глубокими зимними ночами нежные объятья – это было лишь частью того счастья, которое мы получали вместе на протяжении почти полных трёх лет. В отрешённой от реальности голове мысли неспешно смешались и затуманились, когда я ощутил робкое прикосновение любимых тёплых губ к своим. Тихий стон неторопливо вылетел из моего рта от ощущений, как крохотные снежинки на губах превращаются в капли чистой воды под воздействием тёплого дыхания темноволосого юноши. Казалось, ещё чуть-чуть, совсем немного подобной романтики на протяжении хотя бы ещё одной минуты, и я попросту свихнусь от переполнявших меня чувств. Замученное голодом и холодом тело пробудилось от вернувшего в него жизнь тепла и теперь бесконтрольно сгорало от нарастающей внутри похоти к явно дразнящему меня мальчишке. У меня не было желания терпеть, и я жадно втянул его нижнюю губу, не позволяя любимому японцу выбраться из крепкой хватки глубокого поцелуя, что лишь усиливало моё влечение к его вожделённой плоти. Зная его отчуждённость к слишком близким и развратным прикосновениям, я с уверенностью ожидал от Таки звонкую пощёчину, которую он всегда дарил мне за подобное распутство. Но вместо этого мальчишка не отстранился, а, вытащив из-под шинели одну свою ладонь, поднял мою голову выше и, запрокинув её назад, ненасытно вонзился в мои ледяные губы. Его пальцы со страстью впивались в мою напряжённую шею, которую пришлось сильно напрячь, чтобы не разрывать столь плотный поцелуй. Несмотря на всю силу его влечения, я всё же почувствовал, что Таки до сих пор продолжает усмирять себя, в то время как я совсем не желал сдерживать своей любви к нему. Усердно и жарко покусывая любимые губы, с диким азартом пробираясь своим языком глубже в его рот, я явно сильно смущал молодого полковника, не слишком привыкшего к ласкам подобного типа. Хоть бледная кожа на его щеках и залилась краской от стыда, ему всё-таки не хватало решимости разорвать поцелуй, ведь половина дня, проведённого порознь, показалась нам целой вечностью, из-за которой мы и не могли оторваться друг от друга. Нарастающее возбуждение вытесняло абсолютно все мысли, находившиеся в моей голове на протяжении всей ночи, и вскоре я начал ощущать, как уменьшение кислорода в моих лёгких приятно туманило мой разум. Даже несмотря на то, что я постепенно задыхался, мой своенравный характер наотрез отказывался сдаваться. Я был согласен умереть от удушья, настолько мне не хотелось разрывать этот прекрасный контакт со сладкими губами своего возлюбленного, который уже постепенно сдавал свои позиции. Выдержки Таки хватило всего-лишь на десяток секунд, после чего он отдал победу в мои руки. Задержать дыхание на целую минуту ради глубокого поцелуя оказалось для него весьма нелёгкой задачей и, уже задыхаясь от нехватки воздуха, он резко отпрянул от меня, начав судорожно глотать объёмные глотки кислорода. - Даже не пытайся обыграть меня со своим доминированием, маленький сучонок, - хрипло хмыкнул я, со слащавой улыбкой наблюдая за тонкой струйкой слюны, стекающей по подбородку темноволосого мальчишки, который тщетно пытался восстановить своё дыхание. – Если бы не эти проклятые оковы, я бы ещё в самом начале вдавил тебя в стенку, сдирая одежду и заставляя тебя глотать собственные крики, умоляя меня остановиться. - Больше и не буду, - как будто не услышав вторую часть моего предложения, задумчиво и, как всегда, холодно ответил Таки. Только приведя своё дыхание в порядок, он принялся неторопливо стирать кончиками пальцев проступившие на нижней губе маленькие капли крови, после чего принц продолжил: – С моим происхождением мне запрещено даже думать о таком, не то, чтобы практиковать такое в жизни... Порой я сочувствовал этому юноше, который был обязан соблюдать правила и традиции своей семьи до самой смерти. Отказ от вина, только вегетарианский образ жизни, запрет получения плотских удовольствий до и даже после свадьбы... Иногда мне казалось, что в эти «законы» входит ещё более немыслимый бред, чем тот, о котором рассказывал мне Таки с повиновением и спокойствием. Но, несмотря на моё уважение к столь интересной восточной культуре, я всё же наотрез отказывался принимать своего любимого таким тихоней и скромнягой. Я прекрасно знал и видел в его чудесных глазах этот неудержимый азарт и страсть, вырваться наружу которой не позволял именно этот барьер средневековых традиций. Хоть он и пытался противиться роду своей семьи, получалось у него это далеко не так идеально, как хотелось бы. Чтобы добиться недопустимой близости с ним мне приходилось долго и нудно уламывать дейденского принца, обещая ему нежность и ласку, о которой знали бы только мы вдвоём. Чаще всего приходилось брать в ход силу и небольшую грубость, ведь с помощью слов сломить смущённость и лёгкую боязнь Таки перед болью было попросту невозможно. Хотя, даже полностью отдаваясь раскалённым волнам неудержимой страсти, он по-прежнему продолжал прятать свои переполненные слёзами от страданий и стыда глаза за локтем и длинной чёлкой. А после юный император, дрожа всем телом, утыкался лицом в мою грудь и, впиваясь холодными пальцами в лопатки, робко ронял крошечные слезинки на кожу, боясь позора и ответственности за эти недопустимые плотские развлечения. Около минуты никто из нас не нарушал тишины. Слова здесь совсем не играли значительной роли, одно только присутствие каждого из нас друг с другом восполняло всё то, что и нужно было нам для существования в этом жестоком мире. Теперь, когда я вновь услышал этой чарующий голос и почувствовал сладкий вкус его сахарных губ на своих, я уже мог без особой жалости к себе принять смерть такой, какой она меня ждала. Но всё-таки осталось только одно «но», без которого я отказывался прощаться с ним навсегда. - Таки, - я нежно произнёс его имя, подняв свою голову и сумев разглядеть в темноте спрятанное за длинной иссиня-чёрной чёлкой миловидное личико. Сам же мальчишка едва заметно вздрогнул, когда тишину нарушил голос его любимого. Юный полковник явно снова провалился в свои мысли, о которых не знал даже я, и столь резкий разрыв с ними напугал его как изящную дикую лань. От подобной реакции я лишь искренне усмехнулся. Было забавно наблюдать за тем, кто так любим и в то же время совсем не похож на тебя самого. Только удостоверившись, что после секундной паузы все его мысли направились на меня, я продолжил: - Знаешь, я бы снова хотел заглянуть в них, в твои глаза, которые ты всегда так усердно прячешь от меня. В уставе твоих предков же нет такого идиотского запрета, как визуальный контакт с тем, кто приговорён к казни? Обычно я самостоятельно приподнимал его голову за ровный подбородок, плавно сдвигая пряди шелковистых волос в сторону, чтобы насладиться задумчивыми, мечтательными и попросту восхитительными глазами. Но сейчас, когда кандалы довольно звенели на моих прикованных к стене запястьях у меня не было такой возможности, и Таки сам решал, как вести себя дальше в данной ситуации. В итоге, он оправдал мои ожидания на счёт его последующего действия. Бесшумно и неуверенно юный японец приблизился ко мне так, что наши лица вновь разделяли лишь крохотные сантиметры, и дыхание снова стало единым. Не видя смысла колебаться и дальше, он без лишних раздумий подцепил пальцами упавшие на глаза пряди своих густых коротких волос и аккуратно убрал их с больших потухших глаз. Теперь, когда наши взгляды соединились и переплелись друг с другом, моё тело вновь ощутило появившиеся на нём мурашки и мимолётную дрожь. Снова он, этот взгляд. Холодный. Грустный. Не имеющий никаких причастий к этой земной жизни, находясь где-то совсем далеко, там, где не бывал ещё ни один человек с этого мира... - Я слышал, ты унаследовал свою небесную красоту от матери, - я задумчиво хмыкнул, с интересом рассматривая нежное, даже немного женское из-за плавных черт лицо смущенного юноши. – Неплохо было бы встретиться с этой женщиной и поблагодарить её за то, что подарила мне встречи с таким чудесным цветком, как ты. На подобный комплимент уголки губ Таки впервые за последние полгода едва заметно дрогнули от мимолётной, просто секундной улыбки. Я всегда думал, что ему попросту чужды настоящие эмоции, переживания или хотя бы самые обычные страхи, но, оказывается, это я глубоко заблуждался. Командир двадцатитысячной армии, пример для всеобщего подражания, будущий наследник на престол своего государства – все эти ежедневные нравоучения медленно, но верно учили молодого принца скрывать свои истинные мысли и эмоции. И чем дольше это продолжалось, тем крепче сердце мальчишки покрывалось толстым и непробиваемым слоем мёртвого льда. Поэтому спустя несколько лет юношеской жизни истинные чувства ранимого принца запечатались за семью печатями, и только я был тем единственным, под натиском или нежностью которого эти кандалы давали лёгкую слабинку. Потребовалось некоторое время, чтобы мои слипшиеся от усталости глаза окончательно сумели привыкнуть к мраку сырой темницы. Тогда мне без труда удалось осознать, что молодой полководец снова плакал. Об этом чётко говорили горящие от жгучих слёз бледные щёки, покрасневшие от продолжительного плача печальные глаза и растрёпанные тёмные волосы, которыми Таки безысходно утыкался в холодную подушку в тщетных попытках хоть как-то успокоиться и уснуть. Говорить свои догадки на счёт проведённой в слезах и одиночестве ночи своей Дикой Розы я не стал. Да и был ли смысл? Всё равно юный Рейзен начнёт яро отрицать и со злобой шипеть на подобные весомые аргументы. Что ж тут поделать?.. Уж слишком он горд и честолюбив, чтобы признать свою не мужскую чувствительность и постыдную неспособность сдерживать капли собственных слёз. Продолжительное созерцание его божественной красоты вновь пробудило во мне неудержимое желание снова прикоснуться к его сладким губам и поцеловать. Нежно. Неспешно. Ласково. В самый последний раз перед смертью. Я уже собирался собрать оставшиеся силы и притянуться к нему, но дейденский принц опередил меня и, к сожалению, совсем не с этими намерениями. Он попросту уткнулся своей щекой в мою грудь и, плотно зарывшись под нагретую моим телом шинель, обхватил тонкими руками колени, вжавшись в меня только сильнее. Я лишь усмехнулся. Теперь Таки вновь казался таким крохотным, таким беззащитным и хрупким, что стремление защищать его и оберегать только усилилось. Мне казалось, что так, свернувшись в один клубок, мы проведём весь остаток единичного времени, которое оставалось у нас до шести утра. Последние пятнадцать или даже меньше минут, пока мы может не прятать истинные чувства внутри наших сущностей и дарить пылающую внутри нас любовь друг другу. - Клаус, - едва слышно прошептал своим тихим голоском мальчишка, выдохнув из лёгких маленькое облачно тёплого пара, - пожалуйста, скажи мне, что мы просто спим... Далеко отсюда... За огромным океаном... за той стороной облаков... Скажи, что это просто страшный сон... что ничего с тобой не... - Таки, - я резко прервал его, когда голос принца постепенно начинал тараторить и ломаться под натиском подступающих к глазам слёз, - ты не маленький мальчик... Ты знаешь... - я осторожно уткнулся лицом в его шелковистые волосы, когда почувствовал, как тело юноши покрылось дрожью и послышались тихие, пока что изо всех сил сдерживаемые всхлипы. – Это война, Таки. Кому-то рано или поздно суждено умереть. И лучше пусть это будет одна жизнь, чем жизнь целого народа. - Лучше пусть моя страна сгорит в огне, чем я буду видеть, как тебя публично застрелят... - со злобой пробубнил парень себе под нос, стирая запястьем блестящие на щеках капельки слёз. - Это полный абсурд! Предлагать смерть невинного человека в обмен на примирение... - Ты так иронизируешь... - я устало закатил глаза. Всё-таки из моей смерти он делал такую колоссальную проблему. – Тебе всего двадцать два, а ты так сходишь с ума из-за меня... У тебя же вся жизнь впереди! Через неделю ты унаследуешь свой трон, тебе обязательно подыщут достойную невестку, вы обзаведётесь прекрасными детьми... Вот увидишь, пройдёт только месяц, и моя смерть уже не будет казаться тебе настолько катастрофичной. - Неправда! – внезапно перебив мои слова, во весь сорвавшийся голос закричал будущий наследник, инстинктивно отпрянув от меня назад. – Я никогда никого не приму помимо тебя! – большие голубые глаза переполняли десятки блестящих слёз, которые бессильно стекали по его лицу, сопровождаясь ещё слабыми, но уже резкими всхлипами. Истерика. Из-за меня он стал таким эмоциональным... Пару лет назад он бы сумел сдержать свои эмоции, но сейчас... Таки стал таким чувствительным. Я пытался перебить его, заставить успокоиться, но мальчишку просто сорвало с цепи. Остановить его крик души было уже попросту невозможно. – Я не позволю тебе умереть! – продолжил свои вопли юноша с большей силой. - Ты не виновен! Ты никогда не предавал меня или Дейден, ты исполнял все приказы, что были тебе даны! Тебя подставили, тебя просто подло подставили! – он без устали тараторил, сбивался от своих всхлипов, впивался зубами в рукав чистой рубашки в бессмысленных стремлениях остановить свой плач, но все его попытки были попросту тщетны. – Я пойду к императору, я всё объясню нашим правителям, а если они не поверят мне, то я... я... я подкуплю охрану, собственноручно убью каждого, кто встанет на нашем пути! Стану предателем своей страны, буду отвергнут собственными солдатами, но... но мы будем вместе! – он молниеносно подскочил ко мне и до боли впился своими дрожащими пальцами в мои скованные цепями руки. – Ты... ты обещал никогда не отпускать моей руки! Так почему же сейчас ты так бесчестно разрушаешь свои клятвы?! После этих слов дейденский принц окончательно обессилел и, впившись второй рукой мне в плечо, направил все свои оставшиеся силы на усмирение своей безудержной истерики. На членораздельные слова не хватало обычного хладнокровия, из-за которого жизнь Таки ранее была такой сухой и серой. С немалой силой воли он грубо прикусывал себе язык, впивался зубами в мокрые от слёз губы, пытаясь хоть как-то заткнуть себя и такой непривычный для него нервный срыв. Он сам того не замечал, с какой мощью его тонкие музыкальные пальцы впивались в мою ладонь, отказываясь отпускать при любых условиях этой суровой жизни. Я же не смог остаться в стороне и поэтому заботливо стиснул его пальцы вместе, робко поглаживая их и пытаясь хоть как-то успокоить свой чувствительный цветок этой лаской. Неспешно падающие на мою кожу бесконечные капли его слёз всё-таки раздражали, но, если бы я накричал на маленького принца, результат был бы далеко не такой положительный. Поэтому я просто молчал и ждал, пока юноша, наконец, сумеет самостоятельно успокоиться. И он бы сумел успокоиться спустя некоторое время, но только шестикратный звон городских часов на главной площади заставил нас обоих вздрогнуть. Вот оно, это время... Оно наступило вместе с полным пробуждением всего Дейдена. Мальчишка едва слышно вскрикнул, когда прозвучавшие вдалеке шаги двух конвоиров оказались для него столь неожиданными. Сердце заколотилось быстрее то ли от мысли, что мне осталось жить всего полчаса, то ли от страха отсчитывать последние секунды моего пребывания с любимым юношей. Я понимал, что у меня, как минимум, есть только неполная минута, чтобы сказать ему всё, что я забыл сказать четверть часа назад. - Я всегда буду любить тебя, Таки, - я едва слышно прошептал такие сладкие для нас обоих слова, ещё нежнее стиснув тёплую ладонь любимого. – Даже если меня не будет рядом, я всё равно буду следить за тобой и оберегать тебя, ведь ты от меня так просто не отделаешься, маленький мерзавец, - искренне усмехнувшись, я кротко примкнул губами к его мокрой щеке, заботливо слизнув с неё соль от недавних слёз. Я чувствовал сердцем, как Таки не хотел прощаться на этом, но уже звеневшая за дверью связка ключей заставила мальчишку отпустить мои руки и, стерев запястьем остатки своего плача, против воли отстраниться от меня и встать на ноги. Я не был уверен на счёт чистоты и благоразумия его мыслей на счёт дальнейших действий, поэтому и сказал на прощанье: - Только прошу, не совершай никаких глупостей из-за моей гибели. Они никому не принесут пользы, поверь... Я едва успел договорить эти слова, как массивная железная дверь с противным скрежетом открылась, и в её проёме я без труда сумел разглядеть два крепких мужских силуэта со спрятанными в ножнах катанами. Видимо, эти солдаты совершенно не ожидали увидеть своего будущего правителя вместе с подлым предателем, о чём говорило сразу же возникшее на их лицах непонимание и удивление. До сих пор не отошедший от нервного срыва Таки не желал ждать от них идиотских вопросов и, не в силах мучить своё настрадавшееся сердце, он быстрым шагом вышел из камеры, грубо оттолкнув плечом стоявшего на своём пути конвоира. Я знал, что он не найдёт в себе сил, чтобы обернуться, поэтому и не ждал от него подобного действия. Всё равно мы ещё встретимся на исполнении приговора. В самый-самый последний раз, когда нас будут разделять несколько метров и десятки жестоких и незнакомых нам людей, которые с наслаждением ожидают моей смерти...