Тридцать первое октября.

Холодный ветер кружил листья оранжевых и красных цветов в воздухе, заставляя прохожих наблюдать за этим восхищëнными глазами, а краешки их губы устремлять вверх, создавая улыбку, несмотря на мурашки, что пробегали по коже. Сейчас почти ноябрь, а это значит, что ещё несколько месяцев придётся ходить в куртках и, в идеале, шапках и платках, что буду защищать от холода сильнее. Где-то в парке, кажется, забытым большинством людей, на скамье, что была не самой чистой, сидел парень, устремляя свой взгляд вверх, прямиком в небо. — Я так люблю и ненавижу этот день, Фрэнки, — сказал Джерард, грустно улыбаясь. Сколько лет прошло после смерти самого Прекрасного человека в его жизни, на которого он потратил приличную часть своей? Шесть. Шесть лет это место притягивает к себе вампира-неудачника в этот день. Тридцать первое октября, что для всех является просто днём мёртвых, поводом устроить вечеринку с алкоголем и наркотиками, звоночком для детей ходить по чужим домам в поисках жертвы, что отдаст им добрую часть конфет. — Как ты там, мой Ангел? — Уэй прикусывает щеку, в то время как сердце в очередной раз сжалось бы, если бы только могло биться, — уверен, ты в Раю. Другого ты не заслуживаешь, — всё ещё грустная улыбка, за которой скрывается так много боли, что обычный человек просто не выдержал бы. Кроме, разве что, Фрэнка Айеро. Но как можно было назвать его обычным? С самого первого дня Джерард считал его особенным, даже сам не понимая почему. Он просто это чувствовал, а со временем лишь убеждался в правоте своих слов. — Я не представляю как больно тебе, учитывая, что ты знал этого человека так долго… уверена, ты знаешь его в миллионы раз лучше меня, — женский голос коснулся слуха бессмертного, вызывая у него ухмылку. Ту самую ухмылку, что так сильно несколько десятилетий назад раздражала её отца. Лили была единственной из семейства Айеро, кто знал о сущности Уэя. Единственной, кому он рассказал все, сблизившись с ней. Конечно, он успел пожалеть об этом и ему даже в голову пришла мысль попросить Хэма стереть этот момент из её памяти, ведь он обладал такой способностью. Но девушка, словно начитавшись рассказов про вампиров, кажется, просекла фишку и заверила его в том, что так поступать нельзя. «Я надеюсь, ты не злишься на меня за это», — только и подумал брюнет, действительно рассчитывая получить положительный ответ. Каждый день Джерард наблюдал за Лили, что была его любовью и болью одновременно. Он столько раз признавался себе, что эгоист, размышляя над тем, сколько времени потеряли они, когда появилась Джамия. «Она дарила тебе счастье, которое ты заслужил, при этом отбирая моë у меня», — эта мысль вилась в голове вампира, словно несколько змей, удушающих его. — Он самый лучший из тех, кого можно было встретить, — тихо произнёс Уэй, чувствуя ком в горле. Джерард никогда не винил Фрэнка ни в чем, не считая одной вещи: он не позволил себя обратить. Он не позволил их вечности продолжиться, вместе с детьми, что были так прекрасны. Лили — самая похожая на Айеро дочь. И отец, и его любовь всегда знали об этом. С каждым мгновением вампир убеждался в этом все сильнее, особенно заглядывая в еë глаза, что уже стало нормальным для них обоих, ведь девушка всё понимала. «Джамия и ты подарили мне эти глаза, копию тебя. И я безмерно за это благодарен вам обоим», — было ещё одной постоянной его мыслью. — У меня есть для тебя подарок. Да, именно в этот день, — попыталась улыбнуться дама, залезая в карман своей чёрной толстовки, что хотя бы немного укрывала её от холода. Джерард взглянул в еë сторону, не понимая умысла и даже не подозревая, что же такого она может ему приподнести. Его рот приоткрылся, обнажая клыки, когда Уэй всё же увидел то, что Лили достала из маленькой коробочки. Будь у него силы заплакать, он определённо сделал бы это, однако у него их не было. Ему оставалось только не сводить глаз с предмета в руках дочери любимого. — Я подумала, что ты будешь дорожить этим также, как и я, Джи, — ласково пролепетала Айеро, отдавая подарок его владельцу. Кулон в виде медиатора, на котором с внешней стороны было написано «Зависимость», а с той, что у сердца «Притяжение». Те самые два слова, что стали началом истории, которая предвещала ничто иное, как конец вампиру-неудачнику.