До самой смерти и даже дальше

Чонгук, устроившись в полу-тени сосен на удобном бревне, аккуратно вырисовывает тропы и границы, которые нашел в прошлую вылазку. Уже неделю он дома, но сердце грызёт чувство, словно он ещё где-то там, совсем далеко. Хотел бы он сказать, что виновен в этом чужак, но нет. Сам Чонгук виноват в своих чувствах. Закончив очерчивать карьер, Чонгук вскидывает голову и прислушивается к появившейся тишине. Он почти успевает напрячься и кинуться в сторону дома на отшибе, но всё же омега подаёт голос. Восторгается, кажется, что какой-то лесной житель ест с руки. Их разговоры с Хосоком до этого: про травы, ягоды, еду, его раны, были поинтереснее для Чонгука. Но, видимо, лекарь решил вывести омегу на прогулку. После их ссоры прошло целых пять дней, которые Чонгук был только наедине с собой. Убегал рано утром, поздно возвращался, а никто из стаи не пытался его коснуться — все чувствуют мучения вожака, но верят в него. Только вот Чонгуку бы самому в себя поверить. Очевидно, зверёк наедается с руки омеги, потому что тот повышает голос настолько, что Чонгук аж морщится. Тэхён, оказывается, впервые кого-то кормил с рук и удивительнее этого не делал ничего в своей жизни — Чонгук слышит каждое слово и даже представляет, как он улыбается. Почти так же, как на реке, только больше радости, больше сияния. Перестав прислушиваться, Чонгук возвращается к карте и ещё раз просматривает весь свой маршрут от деревни до места, где он нашел Тэхёна. Много дней пешком или верхом по непроходимым лесам, но всё же Чонгук нашел людей. Но он успокаивает себя мыслью, что люди не смогут найти их — взрослый, самый сильный альфа в облике волка едва смог преодолеть этот путь и потом провести коня, куда уж людям тут пройти. Они невежественны, не видят и не слышат ничего дальше своего носа. Чонгук уверен, что всё же ему нечего бояться ни с какой из сторон. Любой, кто пойдет искать деревню — умрет. Омега, если ему удастся чудом и помощью Тэлике сбежать, умрет через пару дней скитаний. — Долго ещё будешь строить из себя одиночку, вожак? — Меня крайне раздражает, что ты зовёшь меня так, только когда я тебя не устраиваю, — Чонгук откидывается назад и подставляет лицо солнцу. — Эта точка — там ты нашел его? — Юнги шелестит бумагой, сев рядом на бревно и перетянув ее на свои колени. — Мы не смогли с тобой тогда преодолеть горы, как ты один это сделал? — Нашел одну тропу. По ней вернулся обратно уже с конем и омегой, — солнце приятно нагревает его кожу, прогоняя напряжение из тела. — Посмотри в северо-северо-западной части. Почти вдоль подножия. Какие-то секунды Юнги молчит, да и от Хосока с Тэхёном звуков не слышно. Лишь где-то в отдалении гудит стая и отчаянно воет пойманный кем-то из старших волчонок — Чонгук улыбается на его голос, красочно представляя, как сам временами вздергивал детей за шкирку, а они так просились обратно играть. — Даже знать не хочу, на какой высоте эта тропа, — выносит вердикт Юнги, и Чонгук кивает. Он прав, идти там было настолько не по себе, что поджилки сжимались. — Там наверху снег лежит, Юнги. Представляешь, в такое тёплое лето и снег. — Мир может быть чудом временами. — Туда бы посадить щенков в жару, чтобы потом не бегать вдоль реки и не вылавливать их. — Чтобы бегать вдоль обрыва и не дать им сигануть в него? Нет уж, спасибо, вожак, проживем без этого. Чонгук улыбается, слыша смешок друга. Наконец он разлепляет глаза и поворачивается к альфе, какое-то время видя темные пятна на его лице. — Я сперва не понял, почему тебя сегодня занесло настолько далеко от деревни, — Юнги откладывает карту с тихим шуршанием и елозит по бревну, немного раскачав его под Чонгуком. Он смотрит внимательно в глаза, Чонгук со спокойствием выдерживает. — Ты всегда был справедливым, Чонгук. Справедливым, добрым и отверженным. — Я пытаюсь принять решение, Юнги. Но не у меня никак не получается. — Потому что его не тебе принимать, — друг пожимает плечами и вдруг оглядывается назад. Тоже заслышав шум бегущих лап вдалеке, Чонгук почти сразу понимает — это несется к ним Чимин. Разговору по душам на серьезные темы пришел конец, с омегой такое уже будет невозможным. — Но всё же, — Юнги ускоряет речь, видимо решив озвучить все свои мысли, пока его пара не оказался рядом. — Ты спас его и привез сюда. А Хосок так вообще все дни проводит с ним. — Согласен, — Чонгук улыбается, замечая вдали коричневое пятно, стремительно бегущее прямо к ним. — Тэхён за эти дни не показал себя угрозой. Хочу предложить ему познакомиться со стаей и перебраться в деревню, пока он поправляется. — Думаешь, он захочет остаться? — Это знает только Тэлике. Чонгук предусмотрительно отсаживается подальше, когда молодой волк оказывается в десятке метров от них. Быстро дыша, Чимин влетает в Юнги и почти сносит альфу, но чудесными силами тот остается на месте и обнимает его. Омега трется о плечо альфы, пока тот гладит его по спине, теребит за холку и нежно проводит ладонями по ушам. Следя за ними, Чонгук не чувствует себя, словно подглядывает за чем-то интимным. Напротив, нежность между ними очень откликается ему, собственный волк начинает скрестись внутри, но Чонгук велит себе забыть эти чувства. Он — вожак, а не альфа. У него нет омеги. Словно прочитав его мысли, Юнги заглядывает в глаза и немного качает головой. Он давно считает, что Чонгуку пора найти свою пару, как впрочем и Чимин, и Хосок, и примерно каждый в стае. Кроме Чонгука. Чимин заходится скулежом, когда Юнги активнее чешет уши, но после альфа чмокает его прямо в пушистую морду и просит обратиться. Прекрасно знающий его Чонгук отворачивает лицо на солнце, концентрируется на слегка пылающей коже и вслушивается в тихий шелест обращения. А Юнги, тоже отлично знающий своего омегу, тяжело вздыхает и, Чонгук уверен, откуда-то из-за пазухи или из кармана достает специально припрятанные шорты или штаны. Поворачивается к нему Чонгук, только когда Чимин звучно плюхается прямо на мох, и начинает щебетать: — Я вас еле нашел! Надо же было так далеко забраться! Шорты, и правда. Его абсолютно не смущает нагота груди, как почти всех остальных омег в стае, ему нормально сидеть прямо на мху, от которого ткань быстро промокнет, не напрягает факт, что альфы не просто так ушли подальше. Чимин особенный. Каждый раз, видя как нежен с ним тихий и рассудительный Юнги, Чонгук понимает, какая забавная штука судьба — сводит то, чему быть вместе казалось бы просто невозможно. — Не ворчи, — мягко просит Юнги, а Чонгук тихо поражается, как всего одно его слово, и вечно непоседливый и нарушающий всё и вся Чимин беспрекословно слушается. — Тебе не помешает извиниться перед Хосоком и Тэхёном заодно, — омега кидает слова в сторону улыбающегося Чонгука, пытается выглядеть хмурым, но почти сразу продолжает ярко улыбаться. — А перед Тэхёном-то за что? По тому, как косится на него Юнги, Чонгук понимает, что о ссоре с Хосоком тот не знал. — Как это что? За твое отношение к нему и мысли! Переспорить Чимина могут разве что дети, поэтому Чонгук лишь кивает. Отведя взгляд на ветки цветущей лапчатки, Чонгук, хоть и скрипя душой, но мысленно соглашается с ним — о Тэхёне он правда не заслуженно плохо думал и следует извиниться. — Он такой интересный, — Чимин усаживается удобнее на мху, елозит бедрами по нему, совсем не замечая обречённого взгляда Юнги, который в мыслях наверняка хоронит шорты. — Сегодня всё утро болтали с ним, пока собирали травы для Хосока. У людей, оказывается, бывает всё не как у нас! У Тэхёна были хозяева, он делал всё, что они говорят, чтобы получать немного денег, воду и еду, а мясо он месяцами не ел, представляете? Чонгук прислушивается к его голосу, плавно вернув взгляд на омегу. Чужая жизнь явно вселила в Чимина море фантазии, он никак не уймется, всё ерзает на месте и смотрит то на Юнги, то быстро поворачивается к вожаку. — У него там мама осталась, он даже не попрощался с ней, когда хозяин забрал его на охоту. — Охоту? — Переспрашивает Юнги, сняв вопрос у Чонгука с языка. — Ну да, на него же охотились, Чонгук сам нам рассказывал. Тэхён говорил об этом с горечью, видимо, такой обряд ему не нравится. Хотя я бы побегал от Юнги по лесу, пусть бы поймал перед тем, как метить, — вздернув нос, Чимин смешит обоих альф. Только Чонгук открыто веселится, а вот Юнги нервно хихикает. — И чего ты смеёшься? — Да так, — Чонгук пожимает плечами и загадочно улыбается, единственный в стае знающий, какими нервами Юнги достался Чимин. — Вот и помалкивай! — Чимин, он твой вожак. — Вожак-вожак, — улыбнувшись, Чимин накрывает колено Чонгука и немного трясет его. — Лучший для меня вожак, честно. — Подхалим, всё равно тебе придется собирать урожай со всеми. — Возможно, и не лучший, — фыркнув, Чимин тяжело вздыхает, но после опять ярко улыбается. — Я пойду, — Чонгук поднимается на ноги и показательно отряхивает от мелких крошек свои льняные штаны, вызывая очередной вздох отчаяния у Юнги. — Увидимся на обеде. С веселой улыбкой он медленно направляется в сторону деревни, всё хуже слыша лепет Чимина и размеренный голос Юнги. Чонгук, как и все в стае, любит Чимина, но всё же не понимает, как Юнги сумел увидеть в нем омегу, а не непослушного щенка. Увидеть, полюбить, добиться и только после этого иногда демонстрировать его окружающим. Возможно, правду говорят все старики — любовь, к паре, а не стае, она меняет. Может Чонгуку страшновато узнать, что она сделала бы с ним, поэтому-то он и не мчится ей навстречу, а может сердцу правда не прикажешь и он не нашел еще ту самую омегу. Отойдя достаточно далеко от пары, Чонгук поворачивается в сторону дома в лесу и снова прислушивается к тишине там. — Хосок, — вожак совсем немного повышает голос, несколько секунд слушает его улетающим эхом в глубь леса, а после продолжает. — Приди, пожалуйста, к твоему дому сейчас. Нам нужно поговорить. Тихо ступая по проваливающемуся под ногами мху, Чонгук снова наслаждается не слишком горячим солнцем на плечах, прикрыв глаза, и прислушивается к Хосоку: лекарь явно услышал его, прощается на время с Тэхёном и быстрым шагом направляется в ту же сторону, куда идет Чонгук. Он приходит первым к дому друга и вежливо ждет его у тропинки — если Хосок злится на него, быть нежеланным гостем без разрешения Чонгук не намерен. — Святые угодья, ты чего удумал по лесу то орать, нельзя было просто прийти и позвать нормально? Чонгук улыбается, слушая по-доброму ворчливый голос Хосока. Ведь они не разговаривали после той ссоры, но лекарь уже явно простил его. И всё же это не отменяет вины Чонгука, ему необходимо извиниться. — Я потом хочу поговорить с Тэхёном и предложить ему переместиться в деревню, представлю на растерзание стаи, если он захочет, — слова вожака заставили Хосока замереть на месте с удивленным выражением лица. Чонгук часто бывает прав и не признает поэтому чужих мнений, видимо поэтому лекаря так удивило то, что вожак прислушался к нему и пошел даже дальше. — Но сперва я прошу у тебя прощения. Признать свою вину перед кем-то просто, если признаешь ее перед собой. Хосок, точно не ожидавший такого откровения, только было пришедший в себя, снова растеряно смотрит на Чонгука и даже забывает моргать. — Мне следовало держать себя в руках с самого начала и по отношению к Тэхёну, и по отношению к тебе. Особенно мне жаль, что я сорвался и начал давить на тебя феромоном. Вожак не торопит Хосока, он имеет полное право не принять извинений или попросить у Чонгука что-угодно в замен на них, но он возвращается в себя, когда вдалеке, где-то у центра деревни, визжит Сонха — только недавно обратившаяся малышка, — и подходит ближе. — Спасибо, что сказал мне это, вожак, — Хосок не улыбается, говоря с полной серьезностью, а Чонгук вот улыбается на его слова. Ему приятно быть тем вожаком, который слушает свою стаю. — Мне тоже следует извиниться. Я сказал тогда нечто неуместное и давил на тебя в ответ, это непозволительно. — Нам не хватает замка и камзолов, довольно светские у нас беседы, — кивнув на его слова, Чонгук расслабляется и шутит, чем вызывает у Хосока смешок. — Как Тэхён? — Его тело не такое сильное, как у оборотня, раны еще плохи, заживут со временем. Ему хорошо здесь, с нами, много и часто благодарит нас за спасение и заботу, обещает отплатить. — Он говорил что-то о будущем? Планирует уйти? — Нет, я пытался узнать, — Хосок поджимает губы, будто вспоминая нечто неприятное. — Он сразу же пугался. — Если он захочет вернуться, мне придется вывести его кругами, чтобы он не нашел дорогу обратно к нам. Надеюсь, ты понимаешь, что когда он уйдет, больше мы его не увидим, — Чонгук хлопает друга сочувственно по плечу, а тот отмахивается. — Оленей, которых я лечу, тоже знаешь ли потом никогда не вижу. Тебе стоит подумать, знакомить ли его со стаей. Всё-таки он человек и он слабее нас, все будут оберегать его, старшие точно привяжутся, как к щенку. — Да, ты прав. И всё же мне нужно знать его мнение. Хосок кивает и проходит к своему дворику, принявшись раскладывать на уличном столе собранные, видимо с Тэхёном, травы. Еще с минуту Чонгук ждет от него слов, но когда тот молчит, альфа разворачивается лицом к солнцу и идет к первому в их жизнях человеку. — Чонгук, — голос лекаря тонет в лесу, — он не знает, что мы оборотни. Думаю, и не подозревает. Вожак благодарно кивает ему и медленным шагом идет к домику, пытаясь подобрать слова, чтобы сказать всё, что крутится в душе. Побегать бы волком, перегреться на солнце и нырнуть в речку в такой хороший день, но Чонгук под весом ответственности и совести легко отгоняет такие мысли. Ему еще нужно заглянуть на поля, а вечером — к древу. Омегу, сидящего на ступеньках дома, Чонгук видит раньше, чем успевает продумать речь. Со своими, которые его понимают, как-то проще, чем с людьми, это уж точно. — Тэхён? Чонгук догадался, что слух у омеги в несколько раз хуже, чем у них, поэтому издалека окликает его — хотя оборотень уже услышал бы шаги. Тот сразу выравнивается и с улыбкой оборачивается, видимо решив, что к нему пришел Хосок или Чимин, потому что стоит ему увидеть Чонгука, улыбка сразу же гаснет, а щеки будто немного краснеют. Омега сползает на землю и, словно боясь встретиться с Чонгуком взглядом, кланяется, стоит тому приблизиться. Выглядит это странно, но чужие традиции нельзя не уважать, поэтому, когда Тэхён выпрямляется, Чонгук сразу же вторит его действию. Выпрямляясь, Чонгук чуть глубже вдыхает воздух и понимает — Тэхён боится его. Омега смотрит в землю, руками сжимает подол своей рубашки и едва дышит. Чонгуку и самому становится сложно дышать. Какой он вожак, да даже альфа, если омега настолько сильно его боится? Чонгук ведь клялся — оберегать. Но не справился. — Тэхён, мне жаль, что я поступил так с тобой. Вмешался против твоей воли в ту охоту, притащил сюда и выселил на самый отшиб. — Вы… Вам не за что извиняться, милорд! — Тэхён, так и не подняв головы, еще раз кланяется Чонгуку. В этот раз альфа решает не делать того же, лишь наблюдает за омегой. — Вы столько всего даровали мне, и я отработаю, как только скажете, чем-угодно! Можете назвать любую сумму, я найду, я заработаю где-нибудь и могу вернуть вам монетами. Чонгук же пропускает непонятные ему слова мимо ушей, вглядываясь в дрожащие кончики пальцев. Тэхён словно боится, что Чонгук поднимет на него руку, он напряжен, как добыча, почуявшая хищника. — Тэхён, — вожак старается придать голосу мягкости. Даже не той, с которой он говорит с детьми, а той, с которой говорил бы со своим омегой, чтобы успокоить сущность Тэхёна. — Обращайся ко мне, как к Хосоку. У нас не принято иначе. — Небеса, простите! — Омега снова наклоняется, с каждым новым разом, он все меньше и меньше выпрямляется. Еще парочку раз, и вовсе останется стоять согнутый пополам. — Нет-нет, не простите, прости! А пальцы трясутся уже так, что он едва держит в них ткань. — Тэхён, — Чонгук старается не обращать внимание на горечь от самого себя, загнавшего несчастного омегу в такое состояние. Он мягко накрывает его руки на рубахе своей, очень теплой в сравнении с его, ладонью. — Успокойся, пожалуйста. Я не хочу ругать тебя или навредить, или выгнать, ничего такого. Лишь хочу поговорить и помочь всем, чем я смогу. — Так вы… Вы не будете? — Ты, не знаю, что ты имел в виду, но обещаю, что не буду, — после настолько несуразной фразы, Тэхён впервые поднимает голову и заглядывает Чонгуку в глаза. И так невинно, как малыши в деревне, души в нем не чающие. — Я не монстр в темноте, чтобы ты меня боялся, — улыбается ему альфа и мягко оттягивает руки от рубахи, подхватив снизу второй, чтобы согреть. — Тебе холодно, пойдем на солнце? — Я думал, Хосок один такой хороший альфа. Но, должно быть, тут все такие благодаря вам, — Тэхён неуверенно улыбается ему, снова пряча свой взгляд. — Они сами такие. Не благодаря “тебе”, — Чонгук снова делает акцент на обращении и отступает назад прямиком в лужу солнца, мягко потянув за собой Тэхёна. Ему кажется, что он пытается приручить крохотного лисенка — нужно быть мягким, медленным, чтобы завоевать его доверие. А лисенка, потому что Тэхён похож: Чонгук сталкивался с одним, потерявшим маму. Точно такой же был и смотрел, оказывается, точно также. Возможно, потерянные души чувствуют в нем вожака и поэтому охотнее верят после пары ласковых касаний и слов, но как бы то ни было, Чонгук не простит себе, что по первости перепугал омегу до ужаса. — Я хотел решить, что будет с тобой дальше. Ты хочешь вернуться в свою деревню? Как Хосок и говорил, Тэхён сразу сникает от этого вопроса. Но рук из теплых пальцев Чонгука не вырывает и сильнее не скукоживается — уже неплохо. — Мне будет правильно вернуться и дать закончить милорду начатое, стать его омегой, — в голосе, на удивление бархатном, Чонгук слышит ту же горечь, что есть в нем. — Но ты не желаешь этого? — Я… Тэхён мотает головой и не заканчивает, но его пальцы, начавшие отогреваться от тепла, снова подрагивают. — Я понимаю, — Чонгук чувствует, правда понимает его, — знаю, что такое быть обязанным чему-то. Я так обязан своей стае, но это делает меня мной. Не понявший его слов — Хосок и об этом говорил, — Тэхён заглядывает Чонгуку в глаза с отчаянием в своих. Альфа лишь тяжело вздыхает и сжимает его пальцы, перед тем, как отпустить их и шагнуть назад. — Ты не поверишь словам, поэтому я покажу, — Чонгук стягивает через голову свою рубаху и развязывает завязки на штанах, но пока держит их, не дает одежде упасть. Тэхён, погрузившийся в свои тяжесть, не сразу реагирует на действия альфы. Но стоит ему осознать, реакция всё та же — страх, но в этот раз Чонгук понимает откуда он. Омега чист, конечно, он испугается раздевающегося перед ним альфы, который в разы сильнее, тем более с прошлым опытом Тэхёна. — Не волнуйся, я не трону тебя, клянусь перед Тэлике, — эти слова точно успокаивают Тэхёна, но пусть и без сильного страха, он остается настороженным. — Мы живем очень далеко от людей, Тэхён, потому что мы — оборотни. Я вожак стаи и в тот день, возможно ты помнишь, тебя спас черный волк. Убедившись, что Тэхён смотрит прямо на него, Чонгук прикрывает глаза и отдается всем естеством сущности. Всего секунду его тело напряженно до предела, а после изо рта вырывается слабое рычание в ответ на раскатившееся по мышцам удовольствие.