***
Поле для излюбленного императором крокета создали в центре одного из парков на территории дворцового комплекса, где, спрятавшись за пышными кронами клёна, царственная семья могла найти уединение и тишину. В этот раз ни супруг, ни наложник не были Его Величеством приглашены, так как он желал провести время исключительно с детьми, в дали от их враждующих пап. Игра была уже в самом разгаре, и, как это обычно происходило, мяч Босона был давно и весьма успешно отправлен Тэхёном в самый дальний конец поля, и пока все остальные игроки всё больше и больше приближались к маленьким воротцам, самый младший принц был вынужден стоять в отдалении, тщетно пытаясь вернуть свой мяч в игру. Оно же лучше, он хотя бы не так раздражал теперь одним своим видом омегу. — Ты сегодня необычайно жесток к моему младшему брату, — полушутя произносит Намджун, подходя ближе к Тэхёну, так как их мячи в определённый момент остановились непосредственно близко друг к другу. — Не напоминай, а то поставишь перед выбором: мне забить в ворота или отправить твой мяч тоже куда подальше. — Тэхён, будто я тебя не знаю, ты никогда не играешь честно и всегда расчищаешь себе путь к победе, так что я удивлён, почему мой мяч всё ещё не где-то между деревьев, — с альфой было бы трудно вспомнить, потому что насолить противнику всегда было в духе Тэхёна ещё с тех пор, когда отец в детстве объяснил ему правила этой игры и сказал, что можно на вполне законных основаниях отдалять соперников от победы. — Но пока я не отправил тебя гулять среди деревьев в поисках мяча, ответь на один вопрос. Серьёзный вопрос, — в тоне омеги не было и намёка на шутку, а потому было бы странно, если бы Намджун подумал иначе. — Задавай, но побыстрее, а то отец такими темпами нас всех обыграет, — и принц указывает молотком в сторону императора, который почти попал мячом в воротца противника. — Решение касательно твоего брака уже принято? Ты возьмёшь в мужья сыночка того японского маркиза? Этот вопрос не давал принцу покоя со дня торжественного банкета во дворце, когда премьер-министр обратил его внимание на присутствие за столом японского аристократа. Тэхён всё же хотел надеяться, что младший сын маркиза Сага лишь одна из возможный кандидатур, но никак не окончательная, потому что одному только Господу известно, какую власть сумеет обрести супруг Мин, если породнится с императорским домом Японии и Маньчжоу-Го. — Да, его уже готовят и обучают корейскому, однако я всё равно рассчитываю на твою помощь. Ты лучше всех в семье знаешь японский, помоги ему освоиться при дворе. — Что ещё для него сделать? Стать крёстным, чтобы вас могли обвенчать, как полагается? — Тэхён даже не пытается скрыть собственного раздражения при одной только мысли о подобном браке старшего брата. — Да и чьё это решение? Неужели твоё? В чём проблема сыграть свадьбу с родовитым корейским аристократом? — Поверь, Тэхён, ты последний человек, которого можно пригласить на роль крёстного, — как и следовало ожидать, Намджун уходит от ответа на не самый приятный для себя вопрос. — Это ещё почему? — Поэтому, — альфа подходит к брату на шаг ближе и пальцами немного отодвигает ворот омежьей рубашки, и Тэхён намёк без труда понимает: именно в это место его столь пылко целовал Хосок чуть больше часа назад. — Скажи своему любовнику, чтобы был аккуратнее и не позорил тебя. — Можно подумать, будто ты святой, — омега демонстративно отстраняется от Намджуна, а сам про себя делает пометку непременно провести с Чоном определённую «воспитательную» беседу. — Я имею полное право развлекаться. — Для начала не принеси такими темпами в подоле, а уже потом поучай меня, с кем связывать собственную жизнь. Тэхён даже не успевает ничего ответить, когда Намджун отправляет его мяч одним метким ударом в другой конец поля. Негласная точка в разговоре, которая омеге не нравится от слова совсем.***
Официальные обязанности, несмотря на второстепенную роль омеги при дворе, у Тэхёна всё же были. Посещение открытия новых больниц и школ, чтение формальных речей перед теми или иными государственными служащими или же крещение кораблей, как это было сегодня. В порту Инчхона на воду спускали новый линкор, что уже являлось для Чосона большой новостью. Корабли подобного типа были весьма дорогими в производстве, а потому всё меньше и меньше стран вкладывалось в их строительство, однако правительству премьер-министра Чона было необычайно важно продемонстрировать военную мощь. Тэхён слышал, что Его Величество был против, однако и к нему нашли подход: назвали линкор «Теон», ведь именно такое имя при крещении получил столь обожаемый императором сын. Его же решили и пригласить стать крёстным нового корабля. Тэхёну под звуки вспышек фотокамер журналистов торжественно вручили бутылку шампанского и пригласили подняться к корме линкора. Омега лишь радовался, что его хотя бы избавили об обязанности произносить до ужаса нудную, написанную его секретарём и согласованную с правительством, речь. Вместо принца это с удовольствием сделал министр вооружённых сил, который долго и муторно вещал с трибуны о том, что Чосонская империя вступает в новый этап своего развития и готова не просто войти, а ворваться в список лидеров тихоокеанского региона. Тэхёну стоически пришлось вытерпеть все эти воинственные пассажи и лишь потом внимание снова переключилось на него, ведь пришло время разбивать бутылку, таким образом даруя кораблю и его команде покровительство и защиту Господа. И вот, время речей подходит к концу, Его Высочество отпускает привязанную за ленту и обёрнутую в ткань бутылку, которая с грохотом разбивается о металлическую корму. Звучат аплодисменты и лишь после этого линкор спускают на воду. Церемония завершена, и принц наконец может вернуться в машину, всё же за время ожидания он ощутимо замёрз из-за сильных порывов ветра, идущих от моря. Но даже по пути Тэхёна не оставляют в покое. Всё же министру срочно требуется фотография с царственной особой и приходится ещё несколько минут уделить этому толстосуму в мундире. Вообще-то толстосум был уважаемым человеком в партии, доверенным лицом премьер-министра, однако для Его Высочества это совершенно ничего не меняло. Добавляет несколько крупиц к и так переполненной чаше раздражения и то, что альфа, вместо поклона, прощается с Тэхёном, подняв вытянутую правую руку. Словно омега тоже член партии, а не сын императора. Но на это Его Высочество не имел права возразить, и ему остаётся лишь с жеманной улыбкой сесть в машину. — Боже, как же меня утомили эти идиоты, — как только дверь за принцем закрывается, он тут же тянется к сигарете и начинает делиться мыслями с Сокджином, который всё это время дожидался своего господина в салоне. — Вначале отстроили дорогущий и никому не нужный корабль, потом назвали эту уродскую махину в мою честь и заставили ехать в такую даль рано утром. Им крупно повезло, что я вчера не гулял ни на какой вечеринке, иначе был бы ещё злее. Неужели нельзя было назвать в честь меня какой-нибудь роскошный круизный лайнер? — Думаю, Ваше Высочество сможет донести это своё желание в нужные инстанции, — дабы немного успокоить разгневанного принца, предполагает Сокджин. — Уверен, ваше желание не проигнорируют. — Лучше прочти мне, что там в «Чосон ильбо» пишут сегодня, даже новости не успели просмотреть из-за этой поездки. — Что ж, — развернув газету, которая всё это время лежала у него на коленях, приступает к чтению компаньон, — В Лондоне начали готовить Вестминстерское аббатство для коронации Георга VI. Уже известно, что представителями императора Хирохито будет принц Чичибу — младший брат императора, с супругом. От Чосона на церемонию приглашён Его Высочество кронпринц Намджун. — Готов поспорить, что отец отдал бы всё, чтобы самому поехать, но мы слишком отдалились от Великобритании, премьер-министр не одобрил бы эту поездку. — А Вы хотели бы посетить коронацию в Лондоне? — скорее для поддержания беседы, чем из искреннего любопытства спрашивает Сокджин. — О нет, в Лондоне отвратительная погода даже в мае, а у меня и в Сеуле достаточно дел, — говоря о делах, Тэхён ненадолго замолкает, а после наклоняется поближе к собеседнику и шёпотом, дабы водитель не услышал, спрашивает: — Он ночью не звонил? Может, я спал и просто пропустил. — Если вы о... — Сокджин уже было хотел назвать заветное имя, однако заметив напряжённый взгляд Его Высочества, вовремя прикусывает язык, — о нём, — благо интонация, с которой было произнесено это слово, давала обоим омегам возможность прекрасно понять, о ком идёт речь, — то нет, никаких звонков, даже по выделенной линии не поступало. — Чёрт, готов поспорить, что он сейчас развлекается с какой-то шлюховатой певичкой. Да, наверняка это именно так, — от внимания компаньона не уходит, как принц сильнее начинает сжимать между пальцев сигарету, что свидетельствовало о вполне определённых чувствах. — Не беспокойтесь, он ведь занят по службе, не может же звонить каждую ночь, — омега не знает почему, но он решает утешить Его Высочество, чьи переживания ему, вообще-то, должны быть глубоко безразличны. — К тому же, если вы скучаете, почему не позвоните первым? — Исключено, этот нахал тогда поймёт, что я заинтересован в нём больше, чем положено. К тому же на связь он не выходит уже четыре дня, не может же быть настолько занят, — Сокджин же в свою очередь не может даже припомнить, когда последний раз полноценно разговаривал с Юнги, что уж говорить о полноценной встрече. Короткие и безэмоциональные доклады об обстановке во дворце были не в счёт. — Уверен, вы обязательно дождётесь звонка. — Вот уж не знаю, хотя беседа с тобой меня несомненно успокаивает. Я, кстати, заметил, что ты частенько ненадолго покидаешь дворец, — услышав это, компаньон напрягается, но виду старается не подавать. — Если тебе что-то нужно, просто скажи об этом слугам, они всё сделают. — У них и так много работы, не хотелось бы их отвлекать поручениями, — пытается уйти от темы Сокджин, однако судя по взгляду принца, настроен он был весьма решительно. — Тебя эти отлучки также могут отвлекать от работы, так что не понимаю, в чём проблема. Или же ты что-то скрываешь? — Нет, нет, совершенно ничего, — быстрее, чем следовало, отвечает омега, надеясь, что Его Высочество не заострит на этом внимание. — Просто я выбираюсь в город сделать несколько покупок и сразу отправляю вещи родителям. У них сейчас не всё так просто с финансами, да и в столице проще найти то, что им требуется, к примеру, лекарства, — на ходу сочиняет Сокджин и про себя молится, что эта ложь покажется Тэхёну достаточно убедительной. — Так попроси все покупки приносить к тебе во дворец. Более того, я даже могу замолвить за тебя словечко, и тебе разрешат пользоваться дворцовой почтой. Ею куда быстрее доставляются все письма и посылки, — неожиданно принц предлагает помощь, и его компаньон вначале даже опешил от такого участия, однако быстро берёт себя в руки. — Боюсь, что это будет не очень удобно. Всё, что доставляют во дворец тщательно осматривают, а вещи для моих родителей часто очень хрупкие. Боюсь, охрана не будет слишком церемонится и легко может их повредить. — Об этом тоже не беспокойся. Можешь просто сказать, что это мои покупки. То, что принадлежит членам императорской семьи, никто не досматривает. Тем более ты мой компаньон, никто не усомнится, что вещи действительно предназначаются мне. Сокджин не может не обратить самое пристальное внимание на всё сказанное. Он при первом выходе к группе говорил, что проникнуть во дворец невозможно: караул слишком бдительный, а павильонов так много, что легко можно заблудиться, так и не найдя цель. Но что если нанести удар без непосредственного участия? Бомбу ведь можно сделать относительно небольших размеров, у Донгиля и Хёнджу навыков наверняка хватит. Останется лишь убрать её в одну из магазинных коробок или же в омежий саквояж, сообщить охране, что вещь предназначается Его Высочеству, и заряд без проблем проникнет во дворец. Дальше дело будет за малым: выждать момент, когда в одной комнате соберётся как можно больше высокопоставленных людей, незаметно оставить там сумку и ждать. Тэхён даже и не подозревает, какую отвратительную службу сослужил себе и семье, решив проявить своеобразную заботу о компаньоне. — Большое спасибо, Ваше Высочество. Я обязательно так и поступлю.***
— Можете уводить, — делая последние записи в отчёте допроса, произносит Хосок. Как только подчинённые слышат это, тут же поднимают под руки альфу средних лет, измождённо сидящего до этого на стуле напротив главы департамента. Сам допрашиваемый после многочисленных побоев сам идти уже не может, а потому его приходится чуть ли не волочить в коридор по полу. Чон в такие моменты лишь отмечал про себя, что каждый сам виноват в своих несчастьях. Задержанному сразу предложили сотрудничество, заявив, что говорить он всё равно рано или поздно начнёт, но в его же интересах обойтись без серьёзный увечий. Почти никто сразу не соглашается. Все храбрятся, считают себя отважными героями, которые во имя идеи выдержат всё, что угодно, а потом товарищи будут с упоением вспоминать их отвагу. Однако кулаки подчинённых Хосока всегда оказываются твёрже любых принципов, и вот несчастный уже согласен рассказать, что угодно, только на этот раз встречается с главой департамента уже с парой сломанных рёбер и без нескольких зубов. Сделав последние записи, Чон наконец может выдохнуть. Облокачивается о мягкую спинку кресла и закуривает, с серым дымом выпуская всё своё напряжение. Работа альфы не слишком доставляла ему удовольствие, более того, его всегда поражали подчинённые, которые осознанно идут в департамент и находят в допросах с пристрастием свою отдушину, испытывая при этом извращённое удовольствие. Хосок относился к этому как к вынужденной мере, которую необходимо стоически перетерпеть во имя некоего высшего блага, выражающегося в безопасности и стабильности, которые его ведомство поддерживало в империи. Но что оно поддерживало куда больше — так это власть отца Хосока, ради которого альфа был готов пойти на многое, даже терпеть казавшуюся в самом начале невыносимой службу. Ведь чего только не сделаешь ради благополучия самого важного человека в твоей жизни. — Господин Чон, будут какие-то указания касательно того, что сообщил этот коммунист? — в кабинет, предварительно постучавшись, заходит один из служащих департамента, терпеливо дожидающийся распоряжений от начальника. — Нет, не думаю, что нам стоит придавать этому столько значения. — А стоит ли нам уведомить о результатах работы премьер-министра? Всё же речь идёт о готовящемся терроре, — с некоторым недоверием переспрашивает подчинённый, который не разделял оптимистичного настроя Хосока, особенно после того, как допрашиваемый заявил, что не только его группа занимается работой со взрывоопасными веществами, но и десятки других по всей стране. — Волноваться совершенно не о чем, все они всемогущие на словах, а на деле из десятка, даже сотни, групп, одна треть так и не сможет создать эффективную бомбу, так как не имеет достаточных знаний и навыков, вторая треть сама же подорвётся либо когда будут экспериментировать с динамитов, либо когда будут нести готовый заряд к месту назначения. — А как же оставшаяся треть? — А оставшихся мы успешно разоблачаем и ловим. К тому же, охрана всех правительственных учреждений и дворца была нами значительно усилена. Я даже вообразить не могу сценарий, при котором кто-то сумеет пронести заряд мимо охраны. Абсолютно исключено. Так что вся их бравада о том, что нас вот-вот всех подорвут, лишена какого-либо основания. Не нужно беспокоить премьер-министра этими бреднями поехавших террористов-неудачников. А теперь оставь меня. Сотрудник департамента покорно покидает кабинет, а сам Хосок в эту минуту бросает сосредоточенный взгляд на телефон. Как давно он, погружённый в работу, не слышал заветный голос? Такой глубокий, немного низкий, но от этого ещё более манящий. Как только служба отходит в мыслях на второй план, на первый там неизменно выходит один-единственный омега. Так почему Чон должен отказывать себе в маленькой слабости короткого непринуждённого разговора? Руки в конечном итоге сами тянутся к телефонной трубке, а после, продолжая зажимать между пальцев сигарету, альфа набирает на диске заветные цифры, пока не слышит в динамике: — Коммутатор, с кем вас соединить? — Соедините с Его Высочеством принцем Тэхёном по выделенной правительственной линии. — Одну минуту, господин Чон, сейчас соединю с дворцом. Далее следует не одна минута терпеливого ожидания, когда звонок Хосока проходит не через одну приёмную, сортирующую звонки, поступающие во дворец, прежде чем в динамике слышится вначале голос компаньона принца, а после наконец звучит обожаемый низкий тембр: — Я слушаю. — Даже не поздороваетесь? — Чон сам не понимает, как, но при разговоре с принцем неизменно возникал игривый настрой, отражающийся в голосе. — Я столько ждал, когда мой звонок дойдёт, проще дозвониться в другую страну, чем вам, Ваше Высочество. — А теперь представь, сколько человек сидит с нами на линии и всё это слушает. — Нисколько, я затребовал правительственную линию, нас соединили напрямую. Так что можете спокойно поведать все свои грязные секреты, — в ответ слышится напряжённый вздох, а значит принцу наверняка подобная фраза не слишком понравилась, однако для Хосока это не было поводом остановиться. — Ваше Высочество, не делайте вид, словно у вас их нет. Вы ведь наверняка скучали и как-то себя развлекали. — Намекаешь, что я фантазировал о тебе? — альфа без труда улавливает, как голос собеседника становится ещё чуть ниже, и этот факт был наилучшим ответом на вопрос. — Заметьте, это не я сказал. Так что, поделитесь подробностями? Это весьма занимательная практика. — Тогда ты выбрал совершенно неподходящее время для звонка. Вот позвони ты вечером, когда я уже ложусь спать, я бы подумал. Нас точно никто не слушает? — с заметным беспокойством переспрашивает принц. — Точно, можете не беспокоиться о том, что завтра газеты выложат стенограмму нашего интимного разговора. — И всё же, я бы предпочёл рассказать это вживую, — про себя Хосок отмечает, что судя по этим словам, омега точно скучал эти несколько дней. — Ты решил нашу проблему? — Да, я нашёл подходящее место. Сможете записать адрес? — Да, конечно, — невероятное воодушевление в голосе собеседника лишь подтверждает факт, который Чон заметил чуть ранее. — Юнг-гу, район Чонгу-дон, не так далеко от мэрии расположен небольшой дом под номером двадцать. В нём жил какой-то американский предприниматель с семьёй, но сейчас они уехали из Чосона, а я арендовал дом. Он в небольшом закутке, так что у входа не слоняется много людей. Идеальное место для наших встреч. — И когда состоится ближайшая? — Через два дня в девять вечера Его Высочество устроит? — Я ещё подумаю, приходить или нет, — под конец разговора Тэхён всё же подключает некоторое кокетство, стараясь казаться неприступным, однако альфа на этот спектакль уже не ведётся. — Я знаю, что придёте.