***
Земля теперь больше не та планета, которой она когда-то была; не с тех пор, как циниклоны начали колонизировать ее, приспосабливая к своим потребностям и желаниям. Ичиго не знала, на что похож остальной мир, но она знала, что он не так уж далек от той враждебной среды, в которую превратился Токио. Города, поселки и деревни превратились в пустоши из щебня и мусора, разрушенные армиями химер. Те небольшие здания и сооружения, что остались, лежали в руинах — не более чем пустые скелеты, заброшенные и оставленные гнить. Природа поглотила все, превратив Токио в дикие джунгли. Исчезли дороги, тротуары и мосты, поглощенные бескрайней зеленью. Для себя циниклоны создали сверкающие города, защищенные мерцающими силовыми полями. Все, за пределами этих куполов, жили в постоянном страхе. Воины-циниклоны охотились в джунглях, захватывая всех оставшихся людей. Теперь были всевозможные звери, химеры, безудержно рыскавшие среди естественных хищников Земли. Многие из новых видов растений, которые инопланетяне выпустили в дикую природу, были плотоядными и опасными. В этом мире было нелегко жить. Каждый день был тяжелым. Не было ни покоя, ни отдыха, ни веселья; не тогда, когда в любой момент что-то или кто-то может выскочить из тени, намереваясь убить. Даже другим людям нельзя доверять. Те, кто выжил, не всегда были дружелюбны, отчаяние выжить толкало их на нечестивые способы приобретения еды, лекарств и других предметов первой необходимости. Это было выживание наиболее приспособленных людей, у которых осталось мало добрых сердец. Именно в этом жестоком мире Ичиго научилась выживать — и все в одиночку. Как бы ей не хотелось сказать, что это далось легко, но на деле все оказалость плачевнее с большим количеством проб и ошибок — иногда с суровыми уроками, которые приходилось очень быстро и болезненно усваивать. Пока Ичиго выбиралась из города и углублялась в джунгли к своему укрытию, она не могла расслабиться ни на секунду. Девушка знала, что следует избегать сероватой крапивы, которая росла вокруг деревьев — она была ядовитой и вызывала легкие галлюцинации. А извилистые деревья, находящиеся неподалеку, с барвинковыми звездообразными листьями были безопасными, поэтому Ичиго быстро срывает несколько таких листьев зная, что они светятся в темноте и создают идеальные ночные огни. На сизый мох, разбросанный по земле, она не ступает — он проглотит ногу по щиколотку и отпустит только при сильном жаре. Ичиго нахмурилась, когда прошла мимо зеленого куста, усыпанного фиолетовыми ягодами в форме сердца. На собственном горьком опыте пришлось узнать, что они очень токсичны и вызывают сильную лихорадку, сухой кашель и ужасную сыпь. Чтобы не забыть о каждом новом открытии Ичиго делала пометки в своих потрепанных блокнотах, которые удалось спасти. Это было то, что сделала бы Летус, ведь она так стремилась учиться и учиться. Ичиго хотелось думать, что Летус будет гордиться всей информацией, которую удалось собрать. Милые существа-бабочки с заостренными крыльями могли извергать огонь. Высокий щебет с тонким звоном был не какой-то земной птицей, а большой крокодилоподобной химерой, которая использовала звук, чтобы заманить добычу. Лозы на инопланетных деревьях были разумными, поэтому прикасаться к ним было нельзя. Огромные липкие грибы с выпученными глазами можно было есть, хотя они были отвратительными. Безумно отвратительными. Ичиго сделала мысленную пометку собрать завтра несколько грибов. У нее заканчивались запасы еды, и ей нужно было заняться уборкой мусора, особенно с приближением зимы. Вздохнув, Ичиго поспешила сквозь густые джунгли. Теперь ее убежище было недалеко. Еще несколько минут, и она увидит… Что-то заставило ее остановиться. Ее кошачьи уши торчали, она дергалась и прислушивалась к чему-то поблизости. Кто-то кричал. Ичиго, не колеблясь, бросилась в окружающие джунгли, перепрыгивая через упавшие деревья и выступающие корни, стараясь не споткнуться. Поиски источника шума не заняли много времени. Там на небольшой полянке стояла химера. Она была высокой, стояла на двух ногах с длинными когтями на концах лап. Покрыта с головы до ног тускло-желтым мехом с оттенком белого на кончике пушистого, развевающегося хвоста. Когда она повернулась, в поле зрения появилась длинная морда с черным носом. Она выглядела почти как лиса — и, возможно, была лисой до того, как ее нашла странствующая медуза-паразит. Болезненный стон отвлек внимание Ичиго от огромного существа. У его ног лежал человек, весь в синяках и побоях, он едва двигался. Ичиго схватила ее силовой кулон, поднесла к губам и закричала. «Клубничная кошечка! Перевоплощение!» Розовый свет вспыхнул на поляне, ослепив химеру, когда Ичиго трансформировалась. Она положила руку на бедро и обвиняюще указала на испуганное существо. «Ради будущего Земли, я к вашим услугам!», — сказала Ичиго, завершив разговор уверенным мяуканьем и взмахом хвоста. Она призвала свой Клубничный колокольчик и послала мощный заряд энергии в сторону химеры. Та кричала и выла, когда ее поглощал вихрь света. Ичиго прикрыла глаза, наблюдая, как уничтожается это существо. Когда на его месте не появилась медуза-паразит или невинное животное, она нахмурилась. Это было что-другое. Но почему- Мужчина на земле застонал. Ичиго покачала головой, подбегая к нему. — Сэр, вы… — Ичиго замерла. На мгновение она не поверила тому, что увидела. Все слишком быстро, но реальность обрушилась на нее ледяной волной, по ее телу побежали мурашки. Она с ужасом посмотрела на него. Со сдавленным криком она сделала спотыкающийся шаг назад, затем еще один. Это не мог быть он, это не мог быть он, и все же… Зеленые волосы с красными лентами. Удлиненные заостренные уши. Кожа настолько бледная, что казалась почти серой. Два кинжала с изумрудными драгоценностями, бесполезно лежащие у него в руках — драконьи мечи. Он носил ту же одежду, что и всегда: шорты с длинными кисточками, укороченный топ с пышными рукавами и сапоги. Лицо было скрыто в грязи, но ей не нужно было видеть его лицо, чтобы понять, что это был он. Это не мог быть кто-то другой. Кишу. В последний раз она видела его на Токийской башне, парящим над ничего не подозревающим городом, который его моль вскоре уничтожит. Она вспомнила тошнотворный триумф в его золотых глазах, глупую ухмылку на его лице, когда он купался в ее отчаянии. Ты такая упрямая. Слишком поздно использовать свою силу против него. Но я дам тебе один… последний… шанс. Стыд и сожаление сжались в ее сердце. Это был последний шанс, который она упустила. Ей не удалось приобрести кошачью слезу. Она пыталась схватить ее, но это было слишком мощно, слишком подавляюще. А потом прилетела моль и… Ичиго вырвалась из ее мыслей, когда Кишу снова застонал, его рука дернулась. Он был весь в крови, а одна нога странно изогнута, возможно, сломана или, по крайней мере, искривлена. Она должна оставить его здесь. Оставить его здесь, чтобы он умер от ран или стал жертвой крадущегося в джунглях существа. Этот человек — этот инопланетянин — не причинил ее планете ничего, кроме боли, боли, которую он излил с тошнотворным ликованием. Он был жестоким, безжалостным и кровожадным. Он не заботился ни о ком, кроме себя и своих собственных эгоистичных целей. Он не заслужил ее помощи. Он заслужил гнить. Ичиго прижимала клубничный колокольчик к бьющемуся сердцу. Ярость скрутила ее желудок, заставляя ее чувствовать себя плохо от его интенсивности. Она начала пятиться назад, не сводя глаз с неподвижного инопланетянина. Вокруг нее в листве она могла слышать рычание и блуждающие шаги животных и монстров, жаждущих свежепролитой крови. Он должен страдать от того, что сделал. И какой подходящий конец, быть убитым его собственными животными-химерами. Ичиго закрыла глаза и отвернулась, сжав руки по бокам. Оставить его… оставить его и освободить мир от одного из самых страшных монстров… Будь Кишу на ее месте, он бы бросил врага умирать. У него даже не возникло бы мысли остановить химеру. Он, вероятно, был бы тем, кто призвал ее с намерением убить какого-нибудь бедного невинного. Он заслужил это… он сделал бы — сделал — хуже для других. Ичиго вздохнула, подняв голову к небу. Но она не была Кишу. Убить его никогда не входило в ее намерения, как и в намерения токийских кошечек. Их обязанностью было защищать и спасать, а не убивать. Она не могла оставить кого-то умирать, даже такого монстра, как Кишу. Она не может жить, зная, что могла бы помочь кому-то, но решила этого не делать. Этот мир со всеми его жестокостями и невзгодами изменил ее. Он лишил ее наивности, друзей и семьи, но она не позволила ему забрать и ее сострадание. Не без боя. Ичиго отмахнулась от своего клубничного колокольчика и приняла решение. Она надеялась, что не пожалеет.***
Кишу чувствовал, что он двигался — скорее, его тащили. Его тело ныло от нападения, а нога приняла на себя основную тяжесть жгучей боли. Он едва мог открыть глаза или уловить звуки вокруг себя. Все было размыто. Болезненное, мучительное пятно. Пошло все к черту. Он был неряшлив. Несосредоточен. Кошачий призрак преследует его в видениях. Это был обычный патруль, ничего особенного или сложного. Когда он стоял на разрушенной башне некогда процветающего города Токио, то был так уверен, что увидел отблеск розового цвета. Быстрый и мимолетный, проносящийся между листвой далеко внизу. Это было не чем иным, как желаемой иллюзией, очередной уловкой его разума. После всех этих лет погони за призраками можно подумать, что он научился. Но никакая логика и факты не могли утешить скорбящее, тоскующее сердце. Ичиго больше нет. Она мертва. Кишу знал, что это произойдет, принял это. И все же, когда наступила реальность, он не был готов к ее жестокости и окончательности. Он искал после битвы в панике, отчаянном безумии, выкрикивая ее имя, отбрасывая тонны щебня, как будто ничего не было. Пай и Тарт были вынуждены нокаутировать его, чтобы оттащить от обломков. Он был безутешен в течение нескольких месяцев. Даже прибытие его людей на их новую планету не уменьшило его страданий. Ты дал ей много возможностей изменить мнение и примкнуть к нам, Пай пытался по-своему утешить его. Ее смерть была необходима для выживания нашего вида. Она не напрасно умерла. Даже сопляк пытался подбодрить его; принося ему любимые блюда и рассказывая все о строительстве новых городов и о том, как они втроем стали кем-то вроде знаменитостей. Их прославляли как героев, спасителей своего вида. Циниклоны хотели встретиться с ним, похвалить его и поблагодарить. Это был день, о котором он мечтал в молодые годы. И хотя он достиг своей жизненной цели, она казалась… пустой. Цена оказалась выше, чем он когда-либо мог себе представить. Все, что он хотел сделать, это вернуться в прошлое и найти другой путь. Наверняка должен был быть способ получить все, что он хотел? Выживание его вида и девушку, которую он любил. Почему он был вынужден выбирать? Почему он был настолько глуп, чтобы думать, что может? Жизнь научила его — он должен держаться за то, что любит, или вселенная вырвет это у него без зазрения совести — так же, как его мать, отца и сестру. Его слабость позволила снова отнять кого-то другого, его драгоценного котенка с жизнерадостной улыбкой, задорным оптимизмом и бесстрашной решимостью. Сейчас это почти не имело значения. Он не мог вернуть мертвых. Он должен был раньше понять, что она для него значит, как глубока его собственническая любовь к ней. Если бы он знал, возможно, он смог бы удержать ее. Кишу вздрогнул, когда боль пронзила все тело. Кто бы или что бы ни двигало его, оно остановилось, бесцеремонно бросив беспомощного на твердую землю. Периодически приходя в сознание и снова теряя его, Кишу чувствовал, как нежные руки лечат его раны. Когда они коснулись лба, одна из его рук рванулась и слепо схватила чужую за запястье. Послышался женский визг, скорее всего женский. Нашел ли его циниклон? Конечно, он в этом уверен; ни один человек не поможет себе подобному. Его глаза напряглись, и сквозь затуманенное зрение он мог видеть только… розовый? Розовый… фирменный цвет Ичиго. Яркая и живая, полная жизни — так похожа на нее. Даже в то мгновение, которое, скорее всего, было его последним в его жизни, она все еще была рядом. Так же, как она была в его снах. Возможно, это был ее призрак, которого он видел ранее в тот день. Погоня за этой розовой вспышкой привела к тому, что он наткнулся на проклятого гибрида. Была ли это ее месть? Нет… она не была жестокой. Она была всем, чем он не был, в ее теле не было ни капли злобы. Добрая, милая, отзывчивая… Кишу закрыл глаза. Может быть, он скоро встретится с ней в загробной жизни — если такая вещь вообще существует. Земляне верили во многие вещи: рай и ад, реинкарнация, возрождение в качестве новых существ. Он задавался вопросом, были ли такие вещи правдой. Если бы они были, он надеялся, что присоединится к ней, где бы она ни была — мир без нее вряд ли был бы достойным миром. Его освобождение от боли произошло тихо, когда он упал во тьму, одно слово сорвалось с его губ в безмолвном дыхании. Ичиго…***
У него болела голова. Его тело болело. Все болело. А ведь кто-то уже собирался умирать. Кишу застонал, открывая глаза. Мягкий барвинковый свет ослепил его зрение, источником которого были листья дерева Терт-ин, разбросанные по комнате. Когда его глаза привыкли, то сразу нахлынуло тревожное чувство дежавю. Он… был здесь раньше. Он был в этом уверен. Был в человеческом храме, месте поклонения — церкви, как он полагал. Дом лежал в руинах, повсюду сломанная мебель, между дверями и алтарем, возле которого он лежал, осталось всего несколько скамеек. Стиснув зубы, Кишу заставил себя сесть, прислонившись спиной к алтарю. У него были легкие раны на верхней части левой руки, порез на губе, сильные ушибы на бедрах, и казалось, что нога сломана. Фантастика. Как раз то, что ему нужно. Раны были слишком велики, чтобы позволить ему летать или телепортироваться, ведь тело перенаправляло всю свою свободную энергию на исцеление травм. Появилось осознание своей сильной уязвимости. Он полез в карман в поисках коммуникатора. И низко зарычал, когда его рука вернулась пустой. Если он потерял его, то это сделало ситуацию еще более сложной. Было ли это божьей справедливостью, о которой поклялся дерзкий маленький Тарт, настигнувшей его за то, что он донимал брата и его глупую маленькую подружку на прошлой неделе? Неважно, когда он вернется домой, несомненно выместит свою ярость на мерзавце за то, что тот надеялся, что с ним случится что-то подобное. Боль без вины редко позволяла получить удовлетворительное возмездие — неудача для Тарта, именно он должен взять на себя вину за это. Кишу точно не собирался винить себя. Что-то заскрипело в темноте, прямо из света, отбрасываемого листьями. Кишу резко поднял глаза, сузив вертикальные зрачки. Он не мог видеть ничего, кроме света, но чувствовал, что кто-то там наблюдает за ним. Это может быть его таинственный спаситель. — Привет? — крикнул он, — Не нужно стесняться. Я вряд ли представляю угрозу в своем положении. Не совсем так, даже раненый у него все еще была одна здоровая рука, которая могла метнуть его Меч Дракона с быстрым вызовом. Но спасителю не нужно было об этом знать. — Я не в настроении для игр. Выходи, — потребовал Кишу, его голос потерял игривость. — Сколько раз мне нужно говорить, что я не обязана тебя слушаться? Он мало что ожидал от личности своего спасителя. Его единственная теория заключалась в том, что это мог быть циниклон или сбитый с толку человек, который ничего не знал. Никогда в своих самых смелых мечтах он не представлял себе Ичиго — его Ичиго — выходящей из тени в лунный и барвинковый свет. Дыхание покинуло его, и все слова мигом ускользнули. Он точно был мертв или спал. Она не могла стоять там, сузив глаза, глядя на него сверху вниз, одетая в форму Мяу-Мяу. Готовая к бою как в последний раз, когда он видел ее. Его память лгала, она была прекраснее любого сна или видения, преследовавшего его. Сумасшествие наконец одолело его, как предсказывал Пай? Был ли это грандиозный финал его безответной одержимости? Если да, то какой это был потрясающий конец. — Что случилось, Кишу? Язык проглотил? Кишу моргнул и тяжело сглотнул. Он не хотел двигаться, боясь, что даже дыхание может развеять этот прекрасный мираж. Когда она подошла ближе, и ветки со стеклом захрустели под ее сапогами, он позволил себе надеяться. Когда он уловил запах клубники и что-то характерное для Ичиго, почувствовал, что эта надежда цементируется. Это была она. Несомненно. Ни одна из его фантазий не была настолько реальной. Это идеально. — Ичиго, — прошептал Кишу, глядя на нее с благоговением, — Ты жива. Челюсти Ичиго сжались. На ее прекрасном лице было горькое, ненавистное выражение. — Я надеялась, что больше никогда тебя не увижу. Это не должно было задеть его, но ее слова ранили так же болезненно, как и его собственные клинки. Он должен был приложить больше усилий, чтобы убедить ее присоединиться к нему. Следовало проигнорировать ее протесты и заявления о презрении и оттащить ее, брыкающуюся и кричащую, в безопасное место. Ошибка, которую он больше не повторит. Он и раньше убеждал себя, что может жить без нее. И тогда пришло противное осознание. Все таки не может. Теперь же Кишу отказывался возвращаться в бесцветный, безжизненный ад, каким мир был без его любимого котенка. — Прости, Ичиго, — пробормотал Кишу, — Я должен был защитить тебя. Хмурый взгляд Ичиго стал еще более мрачным, ее хвост яростно замахал позади нее, — Ты не жалеешь. Ты ни о чем не жалеешь! — Мне жаль! — сказал Кишу, его голос звучал уверенно, — Только когда ты ушла, я понял, как сильно ты мне нужна. Твое отсутствие было как заноза в моем сердце, не принося мне ничего, кроме боли. Я обещаю, что с этого момента буду защищать тебя от всех остальных. Никогда больше не отпущу тебя, только не теперь, когда наконец-то нашел тебя. Я защищаю то, что принадлежит мне. Ичиго усмехнулась, — Я не твоя, Кишу. Я никогда не была и никогда не буду твоей. Кишу нахмурился, недовольный знакомыми одиозными словами. Она никогда не понимала, что он желает ее, думала, что он только играет с ней. И да, сначала он действительно играл — по правде говоря, это был последний раз, когда они разговаривали. Но играть было в его природе, это всегда будет в его природе. Ичиго была интересной новой игрушкой, новинкой, чтобы облегчить его скуку. Он не знал, когда это стало глубже. Когда игры превратились в собственническое желание и всепоглощающую потребность. Она была его любимой игрушкой. Той, которую он хотел сохранить навсегда. Она не была похожа на другие игрушки, с которыми можно было играть и отбрасывать; она была слишком ценна, слишком дорога для такого. Он будет хранить ее вечно, обожать и защищать. Когда он что-то требовал, это было его и только его. С ним играть. Его защищать. Его лелеять. Любить. Уничтожить — если он захочет. Почему Ичиго не могла понять, что она другая? Что она была особенной для него? Он попытался пошевелиться. Чрезмерно хотел — нет, нуждался — приблизиться к ней. Он не успокоится, пока она не окажется в безопасности в его объятиях, где он сможет уткнуться носом в ее волосы, осыпать ее шею нежными поцелуями и почувствовать каждый дюйм ее тела рядом с собой. Из-за своих жалких травм ему удалось только выкрутиться. Тело протестующе закричало от боли, заставив его стиснуть зубы от немого крика. — Иди сюда, котенок, — потребовал Кишу, задыхаясь. — Нет. — Котенок… Я сказал… — Я слышала, что ты сказал, и ответ, как всегда, нет. Кишу зарычал на своего упрямого котенка. Настоящего. Он и забыл, какой непослушной она была. — Перестань пытаться двигаться и отдохни, — сказала Ичиго без намека на мягкость в ее голосе. — Если не заметил, ты тяжело ранен. — Я заметил. Кишу попытался ухмыльнуться, но слабее, чем обычно, — А также заметил, что все мои раны были обработаны. Полагаю, что должен благодарить тебя за это. Моя героиня. Ичиго резко выдохнула, но ничего не сказала. — Ты была тем, кто спас меня, не так ли? Не могла позволить мне умереть, — он насмехался над ней, возвращаясь к старой удобной схеме. Он скрыл свою боль за ядом. Его злоба — его защитная маска, — Поступая подобным образом, я задаюсь вопросом, не питала ли ты ко мне небольшую влюбленность все это время. Он не позволил отвращению на ее лице повлиять на него. Не было больно, не было. — Я спасла тебя, как и любого другого. Ты не особенный, Кишу, — выдавила Ичиго. Как же хотелось, чтобы она позволила ему предаться его фантазии хотя бы на мгновение. Разве она не могла позволить ему притвориться, что заботится о нем хоть немного, и что это была истинная причина, по которой она спасла его и показала, что она все еще жива? Хотя он не был дураком. Он знал, что она говорила правду. В его Ичиго не было ни капли зла или злобы. Она пощадит даже Глубокую Синеву. Из-за такой морали однажды ее убьют — ну, не пока он рядом, он позаботится об этом. — Уже поздно, и я иду спать. Сменю тебе повязки утром, — сказала Ичиго, хватая одеяло и подушку из стопки на скамье, — Если ты учудишь что-нибудь, клянусь, я вышвырну тебя с этой планеты, не моргнув глазом. Ичиго разложила ее одеяла на скамье несколькими рядами дальше. Как только девушка легла, он понял, что ему будет отказано в ее виде. Кишу надулся и недовольно скрестил руки на груди. И прежде чем смог удобно устроиться, он хитро улыбнулся. — Я так понимаю, что мне не поступит предложения присоединиться к тебе в постели этой но… Ичиго швырнула в него подушкой, ударив его по лицу.***
Взмах крыльев… Завывание ветра… Испуганные крики… Падающая Минт… Летус отскакивает от металлических балок… Вопль Пудинг… Кнут Закуро рассекал воздух, направляясь вдаль. Мотылек… четыре руки схватили ее… ее товарищи звали ее… Кричали ей… Но она была недостаточно быстрой… Она не могла им помочь… Ичиго проснулась с хрипом. Ее щеки покраснели, по шее струился пот. Еще один кошмар — просто кошмар. — Проблемы со сном, котенок? Ичиго посмотрела на Кишу, когда она села. Он стоял, прислонившись к алтарю, голубое сияние листьев придавало ему обманчиво спокойный вид. Как долго он не спал? О боже, она надеялась, что не плакала во сне. Она не хотела, чтобы он знал о ее кошмарах, знал, что имеет над ней такую власть. Он был постоянной фигурой в ее худших снах, всегда дразнил, смеялся и пугал ее своей силой. — Это был не кошмар, — солгала Ичиго, — Мне показалось, что я услышала шум. — Если тебе от этого станет лучше, химера не причинит тебе вреда, пока я здесь. — А разве не химера причинила тебе боль? — спросила Ичиго. — Не химера. Во всяком случае, уже нет, — мрачно пробормотал Кишу. — Тогда что это было? — Я скажу тебе за поцелуй. — Скажи мне, и я не задушу тебя во сне, — сладко ответила Ичиго. Кишу выглядел удивленным, прежде чем драматично вздохнуть, — Убедительный аргумент. Это называется гибрид. — Они с твоей планеты? Тот, кто напал на тебя, был похож на лису из моего мира. — Нет, они отсюда. Ичиго озадаченно наклонила голову. Это не могло быть отсюда. Она никогда не видела и не слышала ничего подобного. Все в нем казалось химерой. — Люди начали генетические эксперименты на животных для борьбы с химерами, — продолжил Кишу, чувствуя ее замешательство, — Их результаты были нестабильны. Существа неуправляемы, агрессивны и кровожадны. Им все равно, будут ли их жертвы людьми, циниклонами или животными. Они нападут на все, что попадется им на глаза. Что объясняло отсутствие медузы-паразита или освобожденного животного, когда она ранее уничтожила это существо. Ичиго прикусила губу и накинула одеяло себе на плечи. Это было нехорошо. Мало того, что выжившие люди должны были иметь дело с химерами, инопланетными воинами, смертоносными растениями и дикими животными, но теперь, в довершение ко всему, им приходилось сражаться с искусственными генетическими и непредсказуемыми монстрами. Не могла ли Земля сделать перерыв? Хоть небольшой? — Сколько их там? Кишу пожал плечами, морщась от боли. — Не знаю. Это зависит от ресурсов, доступных тем, кто их производит. Пай рискнул предположить, что их не может быть больше нескольких десятков зрелых особей — хотя, опять же, это все теория. Мы не знаем, как именно их делают и с помощью каких ресурсов. Ичиго вздохнула, опустив голову. Когда проблемы перестанут накапливаться? Подняв глаза, она заметила, что небо светлеет. Как бы ей этого не хотелось, она знала, что пришло время сменить повязки Кишу. Ичиго все еще не была уверена, что собирается делать с недавно найденным инопланетянином. Ее лучший план состоял в том, чтобы оставить его здесь и сбежать. Сначала ей нужно собрать вещи и собрать кое-какие припасы. Понадобится примерно пара дней. Она могла бы терпеть Кишу до тех пор… может быть… если бы он держал рот на замке. А если бы он этого не сделал, всегда был вариант заклеить его скотчем — это бы сработало и принесло гораздо больше удовлетворения. — Мне придется сменить тебе повязку. Кишу оживился, на его лице появилась возбужденная ухмылка. — Конечно, котенок. Ичиго собирала медикаменты так медленно, как только могла. Она тянула, ибо совершенно не хотела приближаться к нему. Он, скорее всего, собирался что-нибудь предпринять, ведь делал это раньше в обязательном порядке, когда они были рядом. Она уверяла себя, что все будет хорошо, она все еще была в доспехах Мяу-Мяу и могла вызвать свой Клубничный колокольчик, если что-нибудь случится. Ей просто нужно было не забывать сохранять бдительность, даже раненый Кишу все еще представлял угрозу. Кишу вел себя достаточно долго тихо, чтобы она сменила ему повязки, хотя все это время он наблюдал за ней без тени стыда. Понадобились большие усилия, чтобы не огрызнуться на него, в ответ на пронзительный взгляд, действующий ей на нервы. Пока его действия ограничивались странными гляделками, все было в порядке. Она могла с этим справиться. Но, конечно, Кишу, будучи Кишу, долго не будет вести себя хорошо. Он потянулся, прежде чем она успела отстраниться, схватил ее за подбородок и наклонил голову к себе. — Мне теперь интересно, как ты вообще засыпаешь, будучи такой нервной, — размышлял Кишу, другой рукой убирая ее челку. — Но, судя по мешкам вокруг глаз, с этим все плохо. Ичиго смахнула его руки, отводя взгляд. — Повсюду опасность. Спокойный ночной сон — роскошь, которую никто не может себе позволить. Во всяком случае, никто, кроме циниклонов. Все они были спрятаны в безопасности своих городов, в то время как люди были оставлены на произвол судьбы. Кишу, скорее всего, не спал всю ночь с тех пор, как разрушил Токио и захватил мир. Ичиго глубоко вздохнула, стараясь не дать себе разволноваться. Ей надоело все время злиться, держать такую ненависть в сердце. — Если пойдешь со мной, тебе больше никогда не придется беспокоиться о том, что ты будешь в опасности, — тихо сказал Кишу, — Я бы защитил тебя. Ичиго не могла сдержаться, она посмотрела на его лицо, розовые глаза встретились с золотыми. — Ты и есть причина всего этого, — прошипела Ичиго, — Я лучше умру, чем пойду с тобой и стану твоей маленькой игрушкой. — Ты не будешь просто моей игрушкой, Ичиго, — проворчал Кишу, — Ты могла бы быть гораздо большим. Ты не заслуживаешь того, чтобы загнивать и жить в нищете. — Ты прав, я не заслуживаю. Однако это случилось. Интересно, кто в этом виноват? — Не думал, что ты сможешь стать еще праведнее, чем раньше, — сухо сказал Кишу, изогнув бровь, — Надо же, этот день настал. Ичиго закрепила последнюю повязку на руке Кишу намеренно резким рывком, чем вызвала у пациента шипение от боли. Она вскочила на ноги, глядя на него с таким презрением и гневом, на какие только была способна. — Ты мне противен, понимаешь это? Тебя вообще не волнует огромное количество боли, которую ты причинил? Все жизни, которые ты забрал. Люди, которым ты причинил вред? — Я сделал то, что должен был сделать, чтобы защитить свой народ. И я сделал это еще тысячу раз, если бы потребовалось, — серьезно сказал Кишу, нигде не было ни намёка на его озорную ухмылку. Он говорил решительно, с полной убежденностью. — А как же мой народ? Почему мой народ заслужил смерть и страдания? — Если бы ваш народ больше ценил свою планету, до этого бы не дошло! — Ты лжешь, — прорычала Ичиго, — Вы хотели эту планету для себя и используете любые средства, чтобы оправдать свои действия. Да, некоторые люди плохо обращались с планетой, но они могут измениться — могли бы измениться, если бы им дали шанс. Все могло быть по-другому. Мы могли бы помочь вам, вам и вашим людям! В этом была суть этой трагедии. Насколько все могло бы быть иначе, если бы инопланетяне просто… спросили? — Земля хотела знать, есть ли там другие формы жизни с тех пор, как мы впервые взглянули на звезды. Мы хотели знать, одни ли мы в этой бескрайней тьме. Мы отправляем зонды, чтобы найти жизнь на других планетах, в глубоком космосе. Люди искали звезды с помощью телескопов на протяжении веков. И вы нашли нас… нашли нас, и вместо того, чтобы спросить о дружбе, вы стремились к нашей гибели. Ичиго покачала головой, вытирая стекающие по щеке слезы. — Мы бы помогли тебе и твоим людям, если бы тебе нужна была помощь. Мы бы нашли способ, — закончила Ичиго срывающимся голосом, — Никто не должен был умирать с обеих сторон. — Хоть я и считаю себя оптимистом, но ты граничишь с бредом, — вежливо сказал Кишу. Ичиго топнула ногой, издав разочарованный рык. Ее кошачьи уши и хвост торчали, шерсть взъерошилась. Почему она тратит на него свое дыхание? Он никогда не увидит вещи с ее стороны. Никогда бы не задумался о вреде, который он нанес другим — конечно, нет, ему это нравилось! — О, это я в бреду? Подобное всегда исходит от тебя! Кишу нерешительно пожал одним плечом, соглашаясь. — Вы не представляете, как бы все обернулось, если бы вы только спросили! — отрезала Ичиго. — Я скажу тебе, что бы случилось, котенок, — мрачно прошипел Кишу, — Ваши люди не помогли бы нам. Люди вряд ли могут принять даже других людей, живущих на той же земле, что и они. Каковы шансы, что они примут инопланетян? — Кишу раздраженно вздохнул, — И даже если бы вы знали, как мы могли бы жить здесь, когда ваш вид уничтожал планету? Людям был дан рай, и они растратили его. Ей потребовалось огромное усилие, чтобы не дать ему пощечину. — Ты несправедлив, — выдавила Ичиго, — В большинстве случаев загрязнение происходит по вине нескольких эгоистичных корпораций. Большинство людей действительно пытались сохранить Землю здоровой! Никто из нас не хотел, чтобы планета умерла, это же наш дом! Кишу не выглядел убежденным, скорее более утомленным ее вспышкой. Это только еще больше разозлило ее. Так давно она не испытывала такой ярости. Она всегда была одна, некому было целенаправленно раздувать пламя, как, казалось, стремился сделать Кишу. — Мы не заслужили того, чтобы нас убили. И это, это навсегда останется вашей историей и наследием вашего народа. Цивилизация, спасенная резней другой! Ичиго отшвырнула медикаменты и вернулась к своей кровати. Она уткнулась головой в подушку, ее тело сотрясалось от едва сдерживаемых рыданий. Она не выпускала их. Она не доставит Кишу удовлетворения.***
Прошло три дня. Ичиго отказывалась говорить с ним. Она лечила его раны, давала ему еду и воду, но в остальном она даже не смотрела в его сторону. Неудивительно, что Кишу не понравилась эта новая динамика. Он пробовал свои обычные трюки: заигрывал, дразнил, даже пытался завязать светскую беседу. Она не клюнула на удочку. Это привело его в ярость. Ичиго видела это в его прищуренных глазах каждый раз, когда она проходила мимо. Почувствовав жар его взгляда, губы девушки сами невольно дергались вниз, а кулаки сжимались, до боли впиваясь ногтями в кожу. Замечательно. Ей доставляло огромное удовольствие знать, что она бесит его так же сильно, как и он бесит ее. Ичиго возилась возле церкви, собирая травы и растения. Ранее в тот день она уже набрала припасы, и ей больше не нужно было — она просто использовала это как предлог, чтобы избежать нежелательного гостя. Напрашивался вопрос. Что делать с Кишу? Вскоре он исцелится. Когда она сражалась с циниклонами в прошлом, они, казалось, быстро выздоравливали, что привело Рё к теории — пришельцы обладают улучшенными способностями к регенерации. Как только Кишу выздоровеет, вся сердечность исчезнет. Он попытается убить ее. Убить или поймать. Он определенно не собирался позволить ей просто исчезнуть. Ей нужно было придумать план. Лучшее, о чем она могла думать, это собрать свои припасы и отправиться в другое убежище. У нее было несколько разведчиков на случай, если ей когда-нибудь придется покинуть церковь. Но она также не могла оставить Кишу одного и без присмотра, не в его нынешнем состоянии. Животному или гибриду было бы слишком легко найти его, и, как бы ни была приятна эта мысль, она не могла быть такой жестокой. Что делать? Что делать? Пока он был здесь, Ичиго могла попытаться вытянуть из него кое-какие сведения. Маловероятно, что она найдет какую-то сверхсекретную информацию, которая могла бы спасти мир. Но Кишу знал, что происходит на планете, от которой она была отключена в течение многих лет. Что происходило в других странах? Были ли они такими же, как Япония? Сколько людей осталось? Что случилось с пленными? Знал ли он… выжил ли кто-нибудь из ее семьи или школьных друзей? У него были ответы, которые она не хотела просить. Она не хотела ни о чем его просить. Как коварный подонок, коим он и являлся, Кишу попросит что-нибудь взамен. И если она откажется, то он будет командовать ею. Ведь циниклон знает то, чего не знает она. Она отказалась спрашивать, ее гордость все еще сильна. Кроме того, она не хотела говорить с ним после их предыдущей ссоры. Как кто-то мог быть таким бессердечным, она не понимала.***
— Я был в этой церкви раньше, не так ли? Кишу смотрел, как Ичиго закрывала дверь церкви. Она была снаружи, собирала растения и другие безделушки, делая все возможное, чтобы избежать его. Она даже не повернулась на его голос, поэтому он продолжил, решив быть услышанным. — Здесь мы когда-то сражались? До того, как волчонок присоединился к вашей команде. Ему потребовалось некоторое время, но во вчерашнем угасающем солнце он рассмотрел разбитые витражи, упавшие кресты, деревянные стропила и готическую архитектуру. Это была церковь, где он пытался убить пятого члена токийских кошечек, прежде чем она смогла присоединиться к ним и привести их к полной силе. Там, где он натравил на них рой воронов-химер, и Закуро победила всех с помощью пылающего удара своего ленточного копья. Это было то самое место, где она же отклонила предложение присоединиться к ним. Это было не то место, которое связывало Ичиго с приятными воспоминаниями, так почему же она решила спрятаться здесь? Не было никакой сентиментальности, конечно. Тогда практичность? Было ли это самым безопасным местом, которое она могла найти, чтобы спрятаться от разведчиков циниклонов и бродячих химер? Его тошнило от мысли, что она прячется в таком брошенном месте, которое не принесет ей счастья. Она заслуживала лучшего. Он дал бы ей лучше. Ичиго проигнорировала его, как она делала последние три мучительно скучных дня. Она занялась раскладыванием своих вещей далеко от него, по другую сторону церкви. Она была слишком далеко от него, всегда слишком далеко. Рука Кишу сжалась в кулак. Он ненавидел, когда она игнорировала его. — Ты скучаешь по ним? — он насмехался, — Как думаешь, если бы ты была сильнее, они могли бы остаться в живых? Он облизнул губы, когда увидел, как она вздрогнула. Определенно это было воспринято как возможность для словесной атаки. Кишу скользнул внутрь, пытаясь открыть Ичиго еще больше, словно оппортунистическая змея. — Ты винишь себя в их смерти? Это то, что не дает тебе спать по ночам? Думаешь о том, что могла бы сделать по-другому? Хотела бы вернуться в прошлое и все отменить? Не дать им умереть мучительной смертью, которую они… Стеклянная пластина разбилась о ближайшую стену. Ичиго стояла, ее дыхание было прерывистым, а в глазах блестели яростные слезы. Даже без доспехов Мяу-Мяу, одетая в простую одежду и без оружия, она выглядела мощной и захватывающей дух. — Почему ты такой жестокий, — Ичиго кричала, — Почему?! Потому что ему нужно было, чтобы ее внимание было на нем, всегда на нем. Он хотел, чтобы все ее мысли были поглощены мыслями о нем, как его мысли о ней. Если все, что он мог получить, это ее ярость и печаль, так тому и быть — он будет брать все крохи, которые сможет получить, пока не завладеет всем. Он хотел, чтобы каждая слеза, каждый крик, каждая улыбка, каждый румянец принадлежали ему. Он не хотел делить с кем-либо ни единой ее частички. — Я ненавижу тебя. Я ненавижу тебя больше, чем любых других циниклонов, которые разрушили мою планету. Я ненавижу тебя больше, чем Пая, Тарта, любую химеру, которую ты когда-либо бросал в нас. Я должна была оставить тебя умирать в этих джунглях. Без тебя мир был бы значительно лучше, даже такой ужасный и безнадежный, как этот! Двери церкви захлопнулись, когда Ичиго выбежала наружу. Кишу снова остался один. Он привалился к алтарю, запрокинув голову, чтобы посмотреть на облака через разбитое окно. Пай однажды сказал ему, что это было слишком жестоко по отношению к Ичиго, даже учитывая, что она была его врагом. Пай был практичным и достаточным, он не видел необходимости или смысла вступать со своими врагами во что-либо, кроме битвы. Он расправился с ними максимально быстро и чисто. Он не играл со своей едой, как Кишу. Более личное и трепетное отношение Кишу никогда не нравилось Паю, но он позволял товарищу его пороки — не то чтобы Пай мог указывать ему, что делать. Только позже, когда чувство Кишу к Ичиго усилилось, Пай отругал его. Пай напомнил ему, что между ним и Ичиго ничего не может быть. Что они были врагами. И что еще хуже, она бы никогда не выбрала его. Зачем ей нужен тот, кто ее так мучил? Пай не мог понять, почему Кишу был настолько суров к тому, кого, как он утверждал, желал. Кишу на тот момент еще не осознал свои чувства к Ичиго, он только знал, что она была его игрушкой — его любимой, самой интересной игрушкой. И той, с которой, как он думал, был бы готов расстаться ради блага своего народа. Оглядываясь назад, Кишу догадался, что Пай уже понял, чего он хотел от Ичиго. Задолго до того, как это осознал сам Кишу. Он был прав насчет ее любви. Любовь нельзя завоевать жестокостью — но это было все, что знал Кишу.***
На четвертый день Ичиго приняла решение. Она посмотрела на дремлющего Кишу. Он выглядел невероятно невинным, пока спал, и ей не нравилось, что такой опасный человек может выглядеть так. Монстр должен выглядеть как монстр, клыки, когти и все такое. Ни в коем случае нельзя позволять им быть красивыми, это было слишком обманчиво. Ичиго толкнула Кишу ногой. С бессвязным бормотанием Кишу медленно проснулся. Он широко зевнул, обнажив острые клыки. Хорошо, что он меня не тронул, — мрачно размышляла Ичиго. — Куда-то собираешься, котенок? — Возможно, ты заметил, что кое-что потерял. Это твой коммуникатор, я сняла его после того, как спасла, — сказала Ичиго, поднимая маленькое устройство, — Я верну его, а ты подождешь день, прежде чем свяжешься со своими приятелями, чтобы те пришли и спасли тебя. Кишу кивнул, не сводя с нее глаз. Ичиго тоже кивнула и начала уходить. — Эй, котенок. Ты ничего не забыла? — протянул Кишу. Ичиго бросила взгляд через плечо, наблюдая за своей протянутой рукой. — Коммуникатор? — Кишу продолжил, изогнув бровь. Ичиго проигнорировала его, продолжая удаляться, пока не подошла к дверям в конце длинного прохода. Она положила коммуникатор на сломанную скамью. — И как я могу добраться до него издалека? — спросил Кишу с совершенно возмущенным видом. — Ты думаешь, я настолько глупа, чтобы просто отдать его тебе? Как только ты дотронешься до него своими жадными пальцами, позовешь других циниклонов. Поэтому будешь ползти за ним. Со сломанной ногой и отсутствием способности летать или телепортироваться из-за его травм, это, наверно, даст ей несколько часов, чтобы убраться на приличное расстояние. Кишу не был дураком, он не собирался давать ей ни дня, чтобы сбежать. Только не тогда, когда хотел схватить ее. Возможно, без своих боевых товарищей она уже не представляет такой страшной угрозы, но все равно может мешать их планам. Был также неприятный факт, что он все еще интересовался ею — так что мог даже захотеть оставить ее себе. — Ичиго! Подожди! — крикнул Кишу, — Ты знаешь, я найду тебя. Куда бы ты ни бежала, где бы ты ни пряталась, я не остановлюсь, пока не верну тебя. Ты можешь избавить нас обоих от хлопот, сдавшись и приняв свою судьбу. Она взяла свой рюкзак и повесила его на плечи. — Там опасно! Ты не знаешь, какие химеры прячутся в кустах. Другие циниклоны убьют тебя на месте. Почему ты не послушаешь меня хоть раз в жизни, Ичиго! — Прощай, Кишу. Ичиго ушла, не обращая внимания на его крики, стараясь не вслушиваться в их содержание.