***
— Ура-а-а! — стоило лифту открыться, до Андрея тут же донесся радостный возглас. Кто и почему кричал пока было непонятно, но Катя почему-то заулыбалась и потянула его за собой. Вскоре они стояли перед женсоветом, столпившимся неполным составом вокруг ресепшена — до сих пор не хватало Пончевой, которой как минимум полгода еще нужно было сидеть в декрете. И во главе всего этого бедлама его, Андрея, секретарша. — Катя! Катя еще не знает, — крикнула Маша и указала в их — Катю с Андреем — сторону. — Кать, Шура выходит замуж! Ее Шурик сделал предложение! Столпотворение женщин снова заволновалось, радостно закричало и притянуло к себе Катю, практически оторвав от Андрея. На секунду показалось, что это причинило ему физический дискомфорт. Но слишком уж ему была не свойственна манера ударяться в лирику. Нет, было в этом моменте что-то другое. Что-то, что он пока еще не понял, но ощутил. Наверное, ему как начальнику следовало поздравить Шуру, а не стоять истуканом, но, кажется, его поздравление и не требовалось. Девушки поймали Катю в плен и наперебой посвящали ее во все подробности. Шура показала безымянный палец, вызвав очередной восторженный «о-ох!» от женсовета. По спине Андрея поползли мелкие неприятные мурашки. — Дамочки, вы как хотите, но на двух свадьбах я буду в одном платье, — все еще улыбаясь, но стукнув кулаком по ресепшену, сказала Маша. — Иначе наш с Федькой бюджет не выдержит такого испытания. Мы еще за нашу свадьбу не расплатились. — Неплохая идея, — поддержала Локтева. — Амур, вы дату уже назначили? — Девочки, ну я так не играю, — жалобно протянула Амура. — Моя свадьба будет в африканско-русском стиле. Две свадьбы в африканско-русском стиле — перебор! — Да! — звонко согласилась с ней Шура. — Может, еще фотографа только на одну свадьбу закажем? В целях экономии. — Так, может, тогда сразу на три? А, Кать? — подмигнула Тропинкина. И тогда Андрей понял, что за мурашки ползают по его телу. Он метнул взгляд на Катю, но та стояла к нему вполоборота. Лица за длинными локонами было не разглядеть. Андрей слышал только ее неуверенный голос. — Почему сразу на три? Две свадьбы — это чудесно. А с платьями обещаю помочь, мы все-таки в модном доме работаем. Женсовет радостно заулюлюкал, Ольга Вячеславовна приобняла Катю и похвалила за находчивость. Но дурацкий вопрос Маши, сгустивший воздух вокруг Андрея, все еще висел над ними. — Все, дамы, — прервал женщин Андрей. — Давайте за работу, за обедом поделитесь радостью. — Сгреб Катю и поспешил в сторону президентского кабинета. — Черт знает что, — пробубнил Андрей. Оказавшись в тишине, в пустой приемной он наконец остановился. Воспользовавшись отсутствием Тропинкиной, притянул Катю к себе. Стараясь не выдать свое испорченное настроение, вдохнул ее запах, такой ненавязчивый и сладкий, и начал успокаиваться. С чего вообще он разозлился? — Андрей, ты в порядке? — А ты? — Андрей отодвинулся, чтобы иметь возможность заглянуть Кате в глаза, и столкнулся там с плохо скрываемой досадой. — Вижу, что расстроилась. — Ничего я не расстроилась, — соврала Катя и тоже отстранилась, закопошившись в сумочке в поисках ключей. — С чего мне расстраиваться? Я рада. — Вижу, как ты рада. Катя подняла на Андрея взгляд, и он тут же себя одернул. Надо было сдержаться. Объяснять причину своего дурного расположения он пока не хотел. Точнее, сам еще не до конца разобрался в том, что испортило ему настроение. — Две свадьбы, — вынужденно улыбнулся он, прислоняясь плечом к косяку, и выставил в воздух два пальца, — два потенциальных декретных отпуска. И это я еще не посчитал Тропинкину, которая не сегодня завтра тоже соберется. — В воздух выставился третий палец. Катя как раз повернула замок, но не спешила вытаскивать ключ и, не оборачиваясь к Андрею, тихо произнесла: — Я не знала, что такие новости ты воспринимаешь только как угрозу декретного отпуска. Или ты в принципе против брака? Прости, но раньше я за тобой этого не замечала. Нахмурившись, Андрей было открыл рот и собрался ей возразить, но Катя его опередила. Порывисто развернулась, чмокнула в щеку и сказала, скрываясь за дверью кабинета: — Прости, у меня много работы. Увидимся в перерыве, как договаривались. И закрыла дверь перед его носом. «Черт, что за утро?» — злился по пути до своего кабинета Андрей. Хотелось ошибаться в том, что Катю задевает новость о еще одной свадьбе среди подруг. О чем она подумала? О том, почему Андрей тянет с предложением? Или о том, что он изначально не планировал с ней ничего серьезного? Способна ли она еще вообразить, что он встречается с ней только ради Зималетто? Самое поганое, в чем признаваться Андрею было некомфортно даже мысленно — о свадьбе с Катей в ближайшем будущем он действительно не помышлял. Когда-нибудь потом — конечно. Но зачем торопиться? Все ведь и так хорошо. В кабинете Андрей почувствовал себя еще хуже. Зашел, а там — пустой стол Малиновского, с которого Шура периодически стирает пыль. Всегда вовремя напоминает, что Андрею не с кем обсудить последние новости. Хоть на луну вой. Но звонить Малиновскому он не собирался. Нашелся, профессор кислых щей! Залезет в самую душу, наплюет туда и вылезет как ни в чем не бывало. Плавали, знаем. Катя несколько раз предлагала решить проблему со столом. Либо нанять кого-нибудь на должность Малиновского, либо избавиться от него. От стола, то есть. Но Андрей не торопился принимать решение. Наверное, глубоко внутри он все-таки злился на себя, что у них с Малиновским так получилось. Злился на самого Малиновского — что невовремя влез и попался под горячую руку. Нет, извиняться он не хотел. Только вот бить морду лучшему другу, пусть и за дело — так себе завершение почти пятнадцатилетнего знакомства. — Андрей Палыч… — раздался по селектору голос Шуры. Начались звонки, назначение встреч, ответы на письма. До обеда Андрей хотел наведаться на производство, а перед этим заскочить к Кате и устроить им небольшой перерыв. Только настроения как не было, так и нет. Шура, когда принесла ему кофе, будто специально провела правой рукой перед его носом, и Андрей заметил тонкое колечко с переливающимся камешком на безымянном пальце. И чего все так носятся с этими свадьбами? Андрей вмиг позеленел и решил не торопиться идти к Кате с таким лицом. Вместо этого он немного подумал о том, что скажет ей. Ведь объясняться все равно придется. Нужно честно признаться. В прошлый раз предложением руки и сердца он обеспечивал себе президентское кресло. Только и всего. Теперь же его жизнь прекрасна. И спешить на самом деле некуда. Ведь они счастливы. А брак — чистая формальность. Формальность, которая волей-неволей связана у него с определенными ассоциациями. Хотя для кого-то эта формальность имела большое значение. Например, для родителей Кати. Андрей как-то раз сам слышал, что об этом думает ее отец: «Вот женится, тогда и будете сколько угодно времени вместе проводить. А эти посиделки неизвестно где до поздней ночи с молодым человеком, не мужем — забудь, милая моя. И кончен разговор». Да, а как было бы проще, если бы Катя стала его женой. Тогда не нужно было бы прятаться по углам, проводить вечер в его квартире, в кои-то веки оставаясь наедине, а потом нестись к ней домой, плести родителям байку про срочную работу. Мысль о женитьбе на Кате не отталкивала. Наоборот, в ней было множество плюсов, настолько очевидных, что Андрей чувствовал себя дураком, выдумывающим из ничего проблему. Он окончательно запутался в своих желаниях.***
И дальше не стало проще. Катя пожелала не вспоминать о том, что произошло утром. Делала вид, что все как обычно — то есть прекрасно. Вечером, оставив машину на парковке Зималетто, поехала с Андреем к нему домой и даже, опять же как обычно, переплетала их пальцы, пока они стояли в пробке. Правда, от Андрея не укрылась ее задумчивость. У Андрея дома Катя охотно отвечала на его поцелуи. И потом была с ним, даря любовь как умела - без остатка. И все же Андрей не мог отделаться от чувства вины. Оно, как чудище, окутывало его тело и сдавливало грудь, пока Катя лежала рядом. А когда пришло время собираться, чтобы отвезти ее домой, Андрей не выдержал и притянул ее обратно на кровать. Нежно обнял за талию, не позволяя продолжить застегивать пуговицы платья. Прошелся губами по тонкой коже ключиц и дальше, к пульсирующей жилке на шее. — Останься, прошу тебя, не уходи сегодня. Сам знал, что бесполезно. Что только усугубляет ситуацию. Но отпустить не мог. Думал: если расстанутся на ночь, недосказанность медленно разрушит их. Безвозвратно. — Андрей, не мучь меня. Ты же сам знаешь, я не могу остаться. — Я поговорю с твоими родителями. Мы давно можем жить вместе. Катя напряглась под его прикосновениями. «Дурак», — тут же понял Андрей. — Если ты это из-за помолвки Шуры, перестань. — Не перестану, — упрямился Андрей. Но целовать шею Кати прекратил, обратив теперь внимание к ее лицу. Нависая над ней, уставился прямо в глаза. Такие печальные и сокрушенные. — Я вижу, как ты стараешься сделать вид, что все хорошо. Только непонятно — для кого? Я же понимаю, что это не так. А ты не хочешь говорить. — А ты хочешь? — Я хочу, чтобы ты говорила мне все, о чем думаешь. Даже то, что мне не хочется слышать. В первую очередь это. Я хочу знать, о чем ты переживаешь. — Да? — горько усмехнулась Катя. — А сам делиться своими мыслями со мной не спешишь. Сколько бы я еще не знала, что ты против нашего брака? — Я не… — Андрей, шумно выдохнув и все еще удерживая свой вес на локтях, опустил голову и взял паузу. Потом он заговорил снова, делая над собой усилие, чтобы его голос звучал спокойно. — Я не против нашего брака. И не против брака в принципе. Только я не вижу смысла нам торопиться. Если ты помнишь, я уже был помолвлен. И тогда, я клянусь тебе, я не боялся потерять то, что имею, так сильно, как сейчас. Но я не вижу причин сломя голову жениться только потому, что это сделать нужно. — Просто я думала… — Катя, все еще лежа вплотную к Андрею, не имея возможность подняться, бросила взгляд на расправленную постель. — То, что мы так редко бываем вместе, что-то значит для тебя. — Конечно, значит, — голос Андрея усилился непроизвольно. Руки наполнились силой, и ему пришлось проследить, чтобы он не сделал ей больно. Дальнейшее было сказано шепотом: — Разве ты не чувствовала этого? Самое важное говорится шепотом. Самое искреннее и неподдельное. Может, он и был неуклюжим медведем в вопросах любви. Малиновский не раз пенял на это. Как будто сам что-то понимает. Но в неискренности к Кате Андрея больше никто не обвинит. — Тогда я не понимаю, — тихо сказала Катя. Почти что тоже шепотом. Андрей мягко посмотрел на нее, уголки губ приподнялись. — Может, если ты объяснишь, почему тебе так важно стать моей женой именно сейчас, я пойму? — Око за око? — выдохнула Катя ему в плечо, и Андрей, к своему удивлению, заметил, что она смеется. — Зуб за зуб, — подхватил он шутку. — Что такого изменит штамп в паспорте? Или ты всю жизнь мечтала о платье и торжестве? Андрей, конечно, не верил в это. Просто старался вытянуть из Кати настоящие причины. Это подействовало. Андрей с удовольствием наблюдал за появившейся смущенной улыбкой. И прикрыл глаза, когда Катя протянула руку и нежно погладила его по лбу и волосам. — Я хочу стать твоей женой. Но не потому, что это что-то изменит. Я как раз не хочу между нами что-то менять. Я хочу всю жизнь провести с тобой, любить тебя и чувствовать, что я тебе нужна. Для меня брак — это не штамп в паспорте. Это обещание — что бы ни случилось, ты будешь для меня самым близким человеком в мире. И я буду самым близким человеком для тебя. И в горе, и в радости. Знаешь же слова? — Клятва? — удивился Андрей. — Ты хочешь сказать, что слова, сказанные при малознакомых людях, убедят тебя больше, чем то, что я говорю тебе сейчас? — Мне не нужны свидетели, чтобы верить тебе, — покачав головой, тихо возразила Катя. — Но это то, о чем ты просил. Моя правда. Я хочу, чтобы ты был моим. И никто не запрещал мне тебя любить в любое время суток. Андрей понял, что она имеет в виду, и все же решил пошутить: — Если кто-нибудь когда-нибудь запретит тебе любить меня, будет иметь дело со мной. — И затем добавил уже серьезно: — Я твой со всеми потрохами. Клянусь. Катя улыбнулась ему сквозь набежавшие слезы, порывисто обняла, спрятав лицо на его груди. Андрей перекатился, чтобы снова ее обнять. Больше он ничего не сказал. И они продолжили лежать, совершенно позабыв, что им давно пора возвращаться.***
Утром Андрей заехал за Катей и с улыбкой, пока она грела ладони в теплом воздухе салона, выслушал от нее, что на этот раз думал об их вечерних «посиделках» Валерий Сергеевич. — Мне кажется, они догадываются, что мы с тобой не на работе засиживаемся, — зажмурилась она. — А что, можем засиживаться и на работе, — игриво посмотрел на нее Андрей. — Смысл от этого не поменяется. В конце концов, не в капусте же они тебя нашли. Или в капусте? Катя смешно прищурилась и все же густо покраснела. — Да, но, если и мы найдем кого-нибудь в капусте, никому из нас не поздоровится. Оба замолчали. Был слышен только гул кондиционера. И тем не менее, тишина не была гнетущей. С лиц обоих не успели сползти улыбки. Да, было все еще не по себе. Но после вчерашнего им обоим стало легче. Сказанного шепотом не перечеркнешь. — Я не имела в виду… — Я твой самый близкий человек, — напомнил Андрей. — Меня не нужно стесняться. Катя снова улыбнулась, заметно расслабившись. — Да, точно. Колеся по мокрым от растаявшего снега ноябрьским дорогам к Зималетто, Андрей чувствовал, как с каждой минутой ему становится лучше. Он понял это еще ночью. Когда они поговорили. И пусть каких-то конкретных шагов Андрей так и не предпринял, думать о будущем, не таком далеком, как ему казалось, становилось все приятнее. И даже женсовет, во всеуслышание обсуждающий свадебные платья вокруг ресепшена, не испортил ему настроение. В кабинете Андрей перебирал в уме события сегодняшней ночи. Было в ней нечто такое, что не поддавалось его логическому мышлению. Катя открылась, в очередной раз удивила его — казалось, как можно так сильно его любить? Но она любила. Сумела сломать его дурацкие предрассудки. И в конце концов, Андрей задумался, почему им не пожениться именно сейчас? Когда они оба хотят быть вместе круглыми сутками. От следующего аргумента, всплывшего в его мозгу, Андрей чуть не хохотнул. Ему доставит истинное удовольствие попросить Катиной руки у ее отца. И черта с два он станет ждать дня свадьбы, чтобы забрать Катю к себе домой. Формально ее родители ничего не смогут ему предъявить. Жених — почти что муж. И капуста. Скажи ему кто-нибудь, что мысль о детях, даже сильно негипотетическая, не испугает его, а приятно взволнует — не поверил бы. Взгляд упал на блестящий стол Малиновского. Интересно, какими эпитетами сейчас сыпал бы этот эксперт, узнай он о втором предложении руки и сердца в жизни Андрея. Уж наверняка не поленился бы вспомнить первое. И то, чем в итоге оно закончилось. Стал бы испытывать волю Андрея, и вполне возможно, опустился бы до попыток совратить его новыми приключениями… Невесело хмыкнув, Андрей понял, что скучает по этому. Не по приключениям, разумеется. А по Малиновскому и тому, что ему сопутствует. Перед глазами снова возникла пелена злости, разбитая губа, а следом слова, которые он бросил Малиновскому в лицо. Честно говоря, они оба тогда наговорили лишнего. А ведь Малиновский — единственный, кто не отворачивался от Андрея. И кто знает его как облупленного. Андрею раньше казалось, что из них двоих именно Малиновский быстрее понимал суть чего бы то ни было. Только с Катей Малиновский промахнулся. Не увидел, что Андрей влюбился в нее по-настоящему. И долго не верил, что это чувство продлится хоть сколько-нибудь долго. А что, если он был прав? Не в том смысле, что чувства Андрея ненастоящие. Полюбить кого-то больше, чем Катю, Андрей просто не мог. Не умел. Но что если друг так хорошо в нем разбирался, что знал наперед — Андрей не вывезет этой истории и рано или поздно пустится во все тяжкие? Можно ли быть уверенным, что он не изменит Кате вообще никогда? Он так много ошибался в прошлом… Что, если ни на что другое он просто не способен? Что, если не изменять, не обманывать он не умеет? Мысли грызли. И самое обидное — разделить их было не с кем. Зазвонил телефон. Андрей на автомате выслушал звонившего, что-то сказал, сбросил вызов, но перед тем, как положить телефон на стол, задумался. Еще пару секунд сомневался. И наконец решился. Нашел контакт, нажал вызов, вслушался в гудки. — Слушаю, — раздалось в трубке. Но ничего за этим мне последовало, Андрей по-идиотски молчал. На том конце тоже осторожничали. — Андрюх, ты точно номером не ошибся? — Нет, — наконец подал голос Андрей. — Тебе звоню. — Зачем? — Занят? — Да не сильно. Андрей живо представил, как Малиновский пожимает плечами, крутясь в кресле своего нового кабинета. Из слухов он знал, что Рома получил работу в Питере. — Но если ты хотел помолчать, — усмехнулся Малиновский, — время ты выбрал неудачное. — Начать не знаю с чего. — Начни с чего-нибудь. Желательно с сути. Опусти извинения, и я опущу. Не десятиклассницы спектакли друг перед другом разыгрывать. Андрей почувствовал, что улыбается. Поколебавшись с минуту, он взглянул на старый стол Малиновского, и дело быстро пошло на лад. Как будто сам Малиновский сейчас был перед ним. Как будто не стояло между ними года молчания. — Спросить тебя хочу. Почему ты не поверил, когда я признался тебе, что полюбил Катю? — Андрюх… — Нет, скажи. Сейчас мне важно знать твое честное мнение. Цинизм приветствуется. Я правда изменился? Или это лишь вопрос времени — мои измены? — Не разбежались еще, значит, — задумчиво протянул Малиновский в трубку. Андрей напрягся. — Что? — Да ничего. Я это… формулирую. Ну и вопросы у тебя с утра пораньше. Я же не знал, что вы еще вместе. Так вот, если вы вместе, что вообще тебя волнует? Ты же не изменяешь ей направо и налево? Я угадал? Вспомни, с Кирой хоть раз было такое? Ты же никогда не был в отношениях с одной женщиной. Только завоюешь добычу, все — ищешь следующую. Ну а Кира, сам знаешь — первоклассный надежный аэродром. Ведь так ты всегда к ней относился. И я если что тебя не осуждаю. Наоборот, говорю — почувствуй разницу. — Малиновский на какое-то время замолчал, но его мыслительный процесс не останавливался ни на секунду: Андрей слышал, как он мычал в трубку и мог предположить, что Ромка потирает виски. — И потом, как это ты не изменился? Ты год со мной не разговаривал! И все из-за того, что… Ладно, это мы сейчас проехали. Но вот, что я тебе скажу. Не изменись ты, я был бы сейчас рядом с тобой. Кира и еще десяток моделей. Андрей глубоко вздохнул, и ему показалось, что в груди у него полегчало. — Скажи честно, Андрюх, чего ты боишься? Себя? Если только себя, послушай старого ловеласа Малиновского. — Смех послышался с обоих концов трубки. — Успокойся. Я лично был свидетелем, как ты повесил ковбойскую шляпу на гвоздик. Из-за нее. Никто другой тебе не нужен, как бы ни прискорбно это было признавать. — Лирика из голоса исчезла так же внезапно, как появилась. — Женишься? — Как узнал? — А я слышу — что-то знакомое. Видимо, это твое обычное состояние перед свадьбой. Второй раз — алмаз. — Старый ловелас. — Очень старый. Шуру там не обижаешь? — Шура твоя замуж выходит. — Совсем там без меня с катушек слетели! — изумился Малина. — Надо бы ей цветы послать...***
Наконец-то ноябрьская слякоть сменилась тихим преддекабрьским снегом. Сегодня на ресепшене обсуждались свадебные букеты. Близилась свадьба Амуры. Оказалось, африканско-русское торжество должно было состояться в декабре. Женсоветчицы, бурно споря, должна ли Амура бросить букет Шуре или с ней и так все ясно, не заметили, как Катя и Андрей оказались за их спинами. — А тут все без изменений, — пошутил Андрей. — О, Кать, из Атлантик-банка звонили, — спохватилась Маша. — Все утро тебя добиваются. — Я пойду, увидимся в перерыве, — подмигнула Андрею Катя. Андрей проводил ее настороженным взглядом, но сам не спешил к своему кабинету. Вместо этого, убедившись еще раз, что Катя точно ушла, наклонился к женсовету: — Девушки! Скажите мне, пожалуйста, что вы тут только что обсуждали? — Ну Андрей Палыч… — тяжко вздохнула Шура. — Мы честно-пречестно больше не будем говорить о личном на работе, — это Амура. — И все-таки. Посвятите меня, пожалуйста. Что это? — ткнул он в первый попавшийся журнал. — Букет невесты? Я слышал, есть какие-то традиции. Да? Что там они значат? Шура, Амура, Света и Маша удивленно уставились друг на друга. — Ну как это что? — первой отмерла Маша. — Кто поймает букет невесты, тот следующим выйдет замуж. — И вы в это, конечно, верите? — осведомился Андрей. — Скажем так, лишняя удача не повредит, — покосилась Шура на лучшую подругу. — Ну что ты в самом деле? — не выдержала Амура. — Ты и так уже невеста. Дай шанс другим. Андрей тактично прервал ссору: — Так, если я понял правильно — невеста кидает букет, букет летит, его ловят и выходят замуж. А скажите мне, родные мои, нельзя ли придать букету — как бы это сказать, — определенное направление? В исключительных случаях, разумеется. — Андрей Палыч, — загадочно пошевелила бровями Тропинкина, — об одном ли направлении мы с вами сейчас думаем? — О направлении вашего любимого президента, — сдался Андрей и, не выдержав, улыбнулся во все тридцать два. — Ур-а-а! — заголосили женщины. — Тс-с! — Андрей замахал руками и покосился на дверь приемной. — Надеюсь, не надо объяснять, что это наша маленькая тайна? Женсовет, все еще подпрыгивая на месте, наперебой зашептал: — Есть, гражданин начальник, кинем букет! — И я, и я тоже! — Андрей Палыч, наши рты на замке!