Дракон и Малышка

— И на сколько минут ты в итоге опоздала? — Макс хмурится. Он терпеть не может непунктуальность. В его антирейтинге эта черта занимает третье место, уступая лишь безынициативности и отсутствию чувства юмора. — На двадцать четыре, — вздыхает Полька. — Но три не считаются, потому что их мы на светофоре простояли. — Вот ещё! — Макс непреклонен. — Тем, кто выходит вовремя, светофоры не страшны! Нет уж, Малышка, никакого снисхождения не будет! Сколько заслужила — столько и получишь! — Да, сэр… Особой печали в голосе, впрочем, нет. Знала, что так будет. И специально длинной дорогой пошла, дабы на лёгкую задержку не размениваться. Иначе что это за наказание получится — смех один. Дома без напоминаний отправилась в угол. Ритуал уже привычный, пару раз в неделю отрабатываемый. Встала смирно, руки по швам вытянула, как в детстве научили. Она знает — Макс сейчас удобно устроился в кресле и с удовольствием любуется своей провинившейся девочкой. От этих мыслей ей тоже ужасно приятно и щекотно в животе. Сколько предстоит простоять, она не знает, время каждый раз меняется. Бывает час, бывает несколько минут. Второе чаще, Макс ведь тоже живой человек, и долго ждать не любит. Вот и сейчас за спиной слышатся мягкие шаги, звякает растёгиваемая пряжка ремня… Джинсы аккуратно повешены на спинку стула, весёленькой расцветки трусики лежат рядом. Глаза в пол, руки нервно теребят низ футболки. — Поля, мы ведь с тобой неоднократно обсуждали недопустимость опозданий! — голос ровный, спокойный. — Помнишь, что ты обещала? Лёгкий кивок. — Помнишь. А почему же мы снова возвращаемся к этому? Ты ведь не маленькая девочка, тебе целых девятнадцать лет, пора научиться держать слово! Неужто так трудно выйти на полчаса пораньше? Трудно, разумеется. Ведь эти полчаса она тоже не ерундой занимается. Радовать себя перед тяжёлым учебным днём — это же так важно! А значит нужно подольше полежать в ванной, неспешно попить чаю, потанцевать под любимый музыкальный плейлист. Вон сколько дел! Но вслух Полька этого не говорит. Ей сейчас каяться положено, а не спорить. Смотрит исподлобья виноватыми янтарными глазами, обещает почти искренне: — Я больше не буду… Честно-пречестно! — Это я уже слышал, — Макс качает головой. И строжеет голосом и лицом, будто тучка набегает. — Нет, Малышка, без наказания нам никак не обойтись. Приглашающе похлопывает себя по коленям. Полька послушно укладывается на них животом, вцепляется пальчиками в его свободную левую руку, не сдержавшись, целует ладонь и утыкается в неё носиком. В такие моменты чувствует себя беззащитной пылинкой в объятиях мощного циклона. Впрочем, совсем не злого и ни разу не страшного. Вон, даже шлёпать начинает не сразу, сперва ласково гладит подрагивающие ягодицы, отчего по всей спине бегут полчища мурашек, а сама провинившаяся сладко поёживается. А потом попе становится горячо. Полька всячески старается её не напрягать, но выходит так себе — этому ей ещё учиться и учиться. Зато ёрзает и барабанит ногами по дивану вполне профессионально. Попискивает жалобно, исправно ойкает и взвизгивает. Знает — Макс любит живую реакцию. Следом наступает время ремня. Если поза для шлёпки никогда не меняется, то с поркой совсем другая история. Каждый раз сюрприз. — Встань на четвереньки! Полька послушно стекает на пол, краем глаза замечает, как Макс наматывает ремень на руку, оставляя конец свободным. Несколько секунд пристально смотрит сверху прямо в глаза — как она любит этот властный взгляд… Потом осторожно зажимает её голову ногами, а она тут же обхватывает их, чтобы быть устойчивее. Не помешает, ведь впереди уже настоящее наказание. Ремень Полька недолюбливает, слишком свежи воспоминания о детских встречах с ним. Скажи ей кто лет в одиннадцать, что однажды порка станет не только экзекуцией, но и пикантным удовольствием — в такие бы дали послала, из каких не возвращаются. Но ведь у Макса даже самое серьёзное наказание наполнено невероятной любовью… Полька точно знает — он никогда не сделает слишком больно, всегда остановится вовремя. Вот и сейчас — почувствовал, что глаза её наполнились настоящими, не притворными слезами, и, хоть до двадцати четырёх оставалось ещё пару раз, отложил ремень. Подхватил Малышку на руки, чмокнул в кончик покрасневшего носика, снова уложил на колени, но на этот раз шлёпать не стал. Подержал руки на заранее припасённой бутылке с холодной водой, а после приложил их к настрадавшемуся месту. Тут-то слёзы и хлынули — и от уходящей боли, и от облегчения, что больше не виновата, и от сменившей строгость нежности. — Я правда постараюсь больше не опаздывать… — бормочет Полька, обвивая руками шею своего воспитателя и прижимаясь к нему. — А если не получится? — лица она не видит, но знает, что Макс сейчас улыбается. — Тогда ты снова меня накажешь. Так, как посчитаешь нужным. Он кивает и снова охлаждает ладони. Кнут позади, и теперь обоих ждёт наслаждение совершенно иного рода. Но это совсем другая история…