Горгона

      Хелен устало закрывает глаза, откидываясь на спинку стула. В висках гудит и он, сложив руки на груди, смотрит в потолок. Они уже давно вдвоём перебираются с места на место. И вроде, надо было уже привыкнуть ко всему, что происходит в данный момент, но Отис слишком устал. Кукловод был персоной конфликтной и излишне вспыльчивой, что каждый раз проявлялось по-разному: в жарких словах, действиях и иногда в разрушениях.       Во всех этих ссорах парень оставался той самой непоколебимой стеной, которая готова была выдержать что угодно в свой адрес. Раз за разом. Но Хелен искренне поражался тому, насколько Кукольник был изобретателен в выборе слов. Хелен заметил, что когда он злится, то никогда не зовёт его по имени. В стену рядом с его головой пролетела, словно из ниоткуда взявшаяся бутылка. Врезавшись в голый бетон, она разлетелась на сотни осколков, один из которых полоснул Художника по щеке, оставив неглубокую царапину. Единственное, что он знал точно, что Кукловода всегда тяжело успокоить. — Что ты творишь? — отчеканивает Отис, метнув злобный взгляд на призрака, который мгновенно развернулся на сто восемьдесят и начал снова наворачивать круги по комнате. — Ты никогда меня не слушаешь, поэтому мы всегда попадаем в неприятности. Думаешь так просто каждый раз спасать твою задницу от полиции? Чего ты так смотришь, думаешь я́ не устал от этого?! Ты каждый раз, надеясь на удачу, показываешь, что ты совсем ещё ребёнок, который не умеет воспринимать всё в серьёз! — призрак повышает голос, шагая из стороны в сторону. Это хоть как-то успокаивает его сейчас. Раньше он срывался на вещах, стекле и невиновных животных поблизости. Хелен до сих пор помнит, как Кукольник в порыве гнева свернул шею бедной кошке, пробегавшей мимо. Такие слова задевают гордость, но Художник терпит. Как там говорится? Нельзя идти на поводу у истерики. — Ты ведëшь себя, как типичная истеричка. — спокойно выдыхает он, поправляя волосы и прикрывая глаза. В ответ странная тишина и Хелен напрягается, осознав, что напряжение в комнате достигло своего пика. Он осознаёт свои слова лишь тогда, когда чужой кулак уже ударяет его по лицу с такой силой, что он на секунду теряется, находя себя уже опирающимся о стол. — Что ты, мать твою, творишь?! — повышает голос Отис, прижимая тыльную сторону ладони к скуле. Кукольник выглядит так, словно вот-вот готов его придушить: глаза горят рыжими оттенками, взгляд исподлобья, брови сведённые к переносице и до боли сжатые губы. Всё так ему свойственное. Что же, ты сам начал это. Хелен встаёт с места всё ещё пошатываясь. Да уж, что-что, а рука у призрака тяжёлая. Он подходит к нему ближе, замечая, что разница в росте не позволит ударить по лицу. Поэтому парень резко ударяет напарника в живот, наблюдая то, как он наклоняется ближе. Теперь ничего не стоит повалить его на пол подножкой, что Отис и делает, садясь верхом, чтобы сковать движения и прикасаясь к шее — самому уязвимому месту у людей, сжимая её обеими ладонями. Он не идиот, он знает, что это всё призрака не покалечит и не убьёт, а вот он сам вполне смертен.       Но тот не бежит, не прячется за неосязаемой проекцией, честно получая удары и ударяя сам. Какое благородство. Но Кровавый уже слишком выведен из себя, слишком устал от всех этих истерик. Душа требует отпустить себя и разбить это красивое лицо напротив в кровь. Кукольник хмурится и хватает Хелена за руки, отстраняя от себя.       Художник сейчас такой завораживающий. С этими горящими глазами, сжатыми и искусанными губами, держащий за горло и впивающийся ногтями. Кукловод искренне обожает его таким: искусным убийцей, которому неведома жалость. Хелен дёргается из хватки, сжимающей за запястья, и выворачивается, поднимая ногу выше, наступая каблуком ботинок на чужое предплечье, прижимая то к полу. Освободив руку он уже привычно заводит её и резко, технично, не сдерживаясь бьёт чётко по лицу, отчего голова Кукловода, дёргается в сторону, как у тряпичной куклы. Хелен злобно смотрит на того ещё пару секунд, а после бесцеремонно хватает за волосы и оттягивает пряди, заставляя посмотреть на себя. Сейчас он хозяин ситуации. И его нервы уже давно были на пределе. Пора и Кукловоду узнать, что он не всесильный. Юноша наклоняется ближе к чужому лицу, на котором осталась пара ссадин и, смотря в горящие глаза, чётко шепчет: — Ты жалок. Жалок настолько, что не можешь даже нормально ударить меня. Хотя ведь умеешь, я лично видел как ты можешь быть опасен. Так почему сейчас ты поднял руку на меня, но не смог убить? Да потому что ты лишь отвратительная истероидная сука, неспособная на что-то большее, чем просто крик и возмущение. — Кукловод замер, внимательно слушая и всматриваясь в голубые глаза, затянутые пеленой злобы. Отис пугал своей прямолинейностью и раздражал своим вечным мнением направо и налево, но сейчас он был тем самым Кровавым Художником, которого крутили в новостях, от которого запирали двери, которого стоило бояться. Однако Кукловод не боялся. Он видел перед собой живое искусство, которое хотелось украсить его же собственной кровью. — Ты прекрасен… — выдохнул призрак, совершенно забыв на что изначально злился. Хелен фыркает и корчит гримасу презрения, но убирает ногу, ослабляет хватку на шее и наклоняется ближе. Ещё кое-что, что Кукловод точно знает о Хелене — он целуется совершенно неумело. Хотя очень старается. Призрак ощущает, что хватка на волосах ослабевает, оставляя лишь приятные касания. Губы Отиса осторожно касаются его собственных, размыкаются, позволяя кончику языка, пройтись по контору. Кукловод покорно (удивительно) приоткрывает рот, давая разрешение. Юноша ни секунды не теряет, снова сцепляя их губы вместе и игриво проводя языком по ряду зубов. Кукловоду такое не нравится, поэтому он тоже начинает принимать участие, отвечая на эти неловкие попытки привлечь призрака к маленькой игре на доминантность. И, пожалуй, Хелен единственный, кому он готов проиграть. Кукольник касается чужого предплечья, стараясь хоть как-то вернуть себе контроль над ситуацией, но Художник слишком увлечëнно играется с его волосами, сжимает бёдрами его бока.       Контроля тут нет и в помине. Ни у Хелена, ни у его Медузы Горгоны.       И Медуза он не только из-за характера и волос. Одного взгляда, кажется, хватит, чтобы сгореть заживо изнутри, а затем превратиться в камень. Призрак осознаёт, что происходит, когда чувствует, что в живот ему упирается чужой стояк. Хелен же, не обращает на это внимания, забываясь и продолжая целоваться. Словно сам с собой. Кукловод хмурится, и упирается ладонью в грудь Отиса, отталкивая его от себя. Приходится приложить усилия, но парень всё равно успевает укусить его за нижнюю губу. — Блять… —на выдохе произносит он, выпрямляясь. С покрасневшим лицом, испариной на лбу, мутными безумными глазами Хелен поражает воображение. Он с недоумением смотрит на чужую руку. — Хелен, прекрати. Ладно я, но ты имей совесть. Сначала назвал меня истеричкой, а теперь сам ведёшь себя, словно животное. — призрак хмурится, а глаза постепенно начинают переливаться в рыжий. Кто бы мог подумать, что существо, так рьяно отрицающее чужое личное пространство, так сильно беспокоится за своё. — Кукловод. Я устал от твоих выходок. Не умеешь сдерживать себя — получай, что заслуживаешь. — рычит Отис, хватая Кукольника за руку и прижимая её к полу. Возбуждённый член трётся о ткань, что сжимает его, и это заставляет раздражаться. Возбуждение выделяющееся из злости — самое сильное из возможных плотских желаний. Жаль Кукловод этого не чувствует. У этого демона нет ни совести, ни стыда, ни члена. Художник завороженно рассматривает своего напарника, не контролируя свои руки. Ладони уже вовсю хозяйничают под толстовкой, оглаживая чужое стройное, идеальное тело. Такое невозможно выстроить самому. Только создать. Творец может видеть искусство во всём. В откинутой поодаль серой толстовке, в туда же отправившемся жакете. В уже не сопротивляющемся Кукловоде, чья шея так манит. И Хелен не отказывает себе, наклоняясь и оставляя на коже след от зубов. Может это секундное помешательство, а может Кукловод действительно на вкус как пыль. Безумство накатывает волной. Теперь вместо того, чтобы просто укусить и зализать языком рану хочется вгрызться в шею, сожрать. — Блять, Отис, что ты делаешь?! — словно гром звучит громкий окрик и в плечи впиваются пальцами, снова отталкивая от себя. Кровавый настолько увлёкся, что теперь, осматривая своё творение, замечает не лёгкий след от зубов, а яркую отметину и следы медленно выделяющейся жёлтой крови. Отчего-то хочется оставить ещё множество таких же на плечах, на спине, животе и бёдрах. Боже, кажется Хелен окончательно слетает с катушек. Парень пытается прийти в себя, отстраняется, часто моргает. Кукловод возмущённо мычит и поворачивает голову, нахмурившись и смотря прямо в чужие голубые глаза. Художник отвечает таким же взглядом. Вот сейчас. Разозлится, закричит, ударит. Он ненавидит такую наглость по отношению к себе. Но призрак тянет его за руки к себе, кусая за губу и жадно дëргая, прижимая ближе. — Кто-то только что возмущался моему поведению. — Хелен улыбается сквозь поцелуй. Парень хочет ещё что-то съязвить, но неприятное чувство давления на пах раздражает. Хочется немедленно избавиться от напряжения. Ощущение пропадает, заменяясь ладонью, которая касается скрытого под тканью члена, гладит, сжимает, — Ты… Змеюка. — выдавливает парень, судорожно вздыхая и рассматривая, как растягивается на лице призрака самодовольная улыбка. Тому это зрелище явно нравится, потому что на взгляд из-под прикрытых век он отвечает лёгкими укусами в шею, засосами на ключицах. Да когда ж ты уже блять снимешь эту блядскую футболку?! Жар по телу опускается вниз и румянец на человеческих щеках всё заметнее.        Отис пересиливает себя, отстраняясь от Кукловода и вставая на ноги. Мир слегка плывёт перед глазами. Он берёт стул из угла комнаты и ставит ближе к Кукольнику, немедленно садясь и слегка разводя ноги. Боже, как же тяжело… Стояк виден даже через плотную ткань брюк. Кукловод принимает сидячее положение и поправляет волосы, рассматривая такого Отиса. Зрелище, прямо скажем, разврат. С этими пылающими щеками, затуманенным взглядом и в такой расслабленной позе он похож больше на какого-нибудь порно-актëра, чем на самого себя. Призрак думает, что Хелену такая роль не к лицу. — Чего? Это всё и за тебя. — хмурится парень, откидывая голову назад и концентрируясь на звуках, запахах, потолке — на что угодно, кроме собеседника. — В этом нет моей вины. Не знал, что ты извращенец, который возбуждается от насилия над другими. — в голосе слышна насмешка и ехидство. — Я возбуждаюсь от тебя. — утверждает Хелен, закрывая глаза и ощущая, как его бёдер касаются руки. Это заставляет вздрогнуть.       Как он вообще так бесшумно подкрался? Момент глаза в глаза. Кукловод проводит языком по губам, а Хелен копирует это движение. Как неудобно быть человеком. Вот призраки не чувствуют возбуждения, им неведомо желание расслабиться, подчиниться животным инстинктам. Может именно поэтому Кукольник сейчас так медленно и мучительно оглаживает ладонями чужой пах, расстëгивает ширинку на брюках и улыбается так, словно всё, что происходит в этом мире идёт по его коварному плану. Хелен тяжело вздыхает, откидывает волосы со лба и смотрит на призрака сверху вниз. — Ого, что это? Неужели ужасный и неподражаемый Кукловод желает мне отсосать? — с усмешкой произносит парень, но прерывается, хватая ртом воздух. Кукловод наклоняется ближе и кусает кожу около бедренной кости. Это, сука, чертовски больно! — Будешь паясничать — член откушу. — с абсолютно спокойным выражением лица он приспускает отисовы брюки, Художник ему помогает, потому что угрозы эта змеюка всегда осуществляет. Проводит пальцами по мокрой от предэякулята ткани нижнего белья, надавливая через неё на головку члена. Сверху слышится мычание, и Кукловод ухмыляется. Даже в такой ситуации он имеет над Хеленом власть. Какая прелесть. Кровавый всегда спорит, кидается сарказмом. Это ужасно бесит. Ещё надо подумать над тем кто из них истеричнее. Но Хелен очень редко получает свободу действий. Призрак задумывается, приспуская чужое нижнее бельё. Так уж и быть. Карт-бланш, Хелен. Хотя бы раз насладись властью над тем, кто сильнее тебя.       Кукольник искренне не понимает этих воспеваний мужского полового органа. Ну, член как член, что здесь такого? Вон, в некоторых странах из него суп готовят. Единственное, что можно выделить — Хелен обычный среднестатистический мужчина с крупным детородным органом. Интересно, а это тяжело? Кукловод никогда не занимался оральным сексом, поэтому ему становится интересно, как долго можно отсасывать в первый раз? — Чего застыл? Залюбовался? — раздаётся сверху знакомый голос и он показушно закатывает глаза. — Думаю, можно ли в случае голода скормить тебе твой же член. — такой же ироничный ответ. Раздражает, когда человек не может заткнуться. Только подумать. Перед ним сейчас на коленях сидит призрак, принявший физическую форму. Сидит и сверкает своими бездушными глазищами в темноту. Сидит и без стеснения проводит языком по стволу. Хелен удивлённо вздрагивает, явно недостаточно понявший, что это всё уже не привычные шутки с гомосексуальным посылом. Человек откидывает голову назад и издаёт прерывистый хриплый стон, когда Чужие губы обхватывают головку и начинают её посасывать, языком приподнимая тонкую кожицу. Кажется, что, если Отис сейчас посмотрит вниз, то встретится с парой ядерно-жëлтых глаз. Глаз, от которых нутро предательски тянет и член ноет лишь сильнее. Глаз, что как всегда морозят сознание и заставляют обращаться в камень. — Вкусно? — на выдохе говорит Художник, чтобы хоть как-то удержать позицию в этой неравной борьбе, в которой он уже заранее капитулировал. Данный процесс заставлял вспомнить, как это — испытывать плотское удовольствие. И сейчас, как никогда раньше хотелось расслабиться. Кукловод молчит. И это заставляет Хелена приподняться и взглянуть на компаньона из-под полуопущенных век. Тот отстранился и дëрганно пытался убрать волосы. Глаза медленно приобретали рыжеватое свечение, а раздражение в движениях стало ещё более заметно. Человек рассматривал призрака с минуту, пока на лице того не появилась эмоция злого отчаяния. «Как котёнок, который запутался в клубке ниток», подумал Отис и потянулся к чужим волосам. — Давай вот так. — он осторожно собрал в хвост чёрные пряди и технично намотал их на кулак. Так они не мешались в процессе. Кукольник только коротко кивнул на помощь. Он никогда не умел отвечать на подобные манёвры. Снова, придвинувшись ближе, Кукловод вспоминал давно, ещё при жизни, просмотренные порнографические ролики. Но даже так он понятия не имел, что ему нужно делать. Нет, предполагал. Он нахмурился и, постаравшись не касаться зубами кожи, начал потихоньку двигать головой. Вкус, прямо скажем, на любителя, но можно и потерпеть. Некомфортное ощущение чего-то инородного во рту Кукольника заставляло хмуриться ещё сильнее и особо не двигать языком, прижав его к нижней челюсти. Хелен же забыл о том, что Кукловод сейчас существует. Минет сейчас был чем-то равным полноценному сексу. Чувство мокрой тесноты рта и плавных движений по языку были такими забытыми, что теперь отдавались с новой силой по сознанию. До цветных точек перед глазами. Кровавый произвольно сжал чужие волосы в кулаке. Изо рта сами собой вырывались хрипы и мычание вперемешку с рыком. Это так разительно отличалось от молчания призрака. «Хоть где-то он молчит», снова подумал Хелен и, заинтересованно посмотрел на свою руку, в которой сейчас держал тёмные пряди. В этот момент Кукловод взял член особенно глубоко, что Хелен даже почувствовал, как головка с силой упирается в верхнее нëбо. Отис резко закрыл себе рот свободной рукой, но даже так он не смог заглушить того откровенного звука. — Сука… — прошипел парень, откидывая со лба взмокшую чёлку и со злостью в голубых глазах-океанах взглянул на друга, который, казалось был доволен данным эффектом, — Раз тебе весело, то, позволь и я повеселюсь. — сильная рука перехватила чужие волосы у корней, оттягивая их назад, а после, надавив на затылок, возвращала обратно, насаживая на член. Пульсация отдавала где-то внутри глотки, а нос упирался в волосы на лобке. Призрак впервые обрадовался, что у него не может быть рвотного рефлекса, как и желудка в целом. Кукловод издал недовольный звук, который превратился в неразборчивое бульканье. Ладони его, что покоились на отисовых бëдрах рефлекторно сжали штанины. — Нам обоим это приятно, верно? — ласково тянул Хелен, снова расслабляясь и уже не стесняясь звуков со своей стороны. Сейчас всё в его руках и плевать, что потом Кукольник его к стене подвесит и отрежет член, засунув в анал. Сейчас этот самый член вдалбливают прямо в глотку этому гордому мудаку без сердца и совести. Отису этот факт приносил не меньшее удовольствие. Помещение наполнили хлюпающие звуки и хриплые стоны. Художника бросало в жар от резких толчков и полного контроля. Кукловод перестал сопротивляться и лишь держался в устойчивой позе, положив руки на чужие бëдра. Толчок за толчком, всё глубже попадая, человек совершенно забыл обо всём.       Сейчас весь мир сузился только до этой комнаты, только до них с Кукловодом, только до головокружительного, хоть и неумелого минета. — Твою мать, как же хорошо. — выдохнул Хелен. Он был на пределе, но не собирался останавливаться. Как же невероятно всё было. Призрак впервые молчал так долго. Иногда их взгляды пересекались и Отиса успокаивало то, что в жëлтых глазах он не видит оттенка рыжины. Только спокойное и шикарное золото.       Даже в таком положении Кукловод умудрялся выглядеть так, словно он не гордый и хитрый полтергейст, которых самозабвенно отсасывал кому-то, а королевская особа, что в любой момент кинет: «Голову с плеч!» и не видать Хелену света белого. Член пульсировал и извещал о скорой разрядке, поэтому Кукольник мягко коснулся кончиками пальцев ладони Хела, привлекая внимание. Тот в ответ остановился и взглянул на призрака. На лице человека явно читалось разочарование, что его прервали перед самым финишем. Не было больше той эфемерной власти.       Кукловод снова стал собой, который руку тебе отгрызёт, если ему дать палец. Он выпустил изо рта член, напоследок проведя по нему языком и с причмокиванием лизнув уретру. Отис смотрел на это не отрываясь. А после, откинув голову, протяжно простонал.Белëсые капли спермы брызнули на красивое лицо: на щëки, лоб, нос, губы, чудом не задев пряди волос от висков. Кровавый сбивчиво дышал и приходил в себя, после сводящего с ума оргазма, который пришёл вместе с расслаблением в каждой мышце. Тело давно нуждалось в подобных ощущениях, но иной раз не удавалось даже подрочить нормально. Когда он осмелился взглянуть на призрака, то увидел ещё более возбуждающую картину.       Но сейчас он выглядел скорее потерянным, а не решительным Кукловод, который с уверенностью снимал с Хелена штаны. Художник не смог удержать лёгкую улыбку, глядя на то, как призрак стирает сперму перчаткой. Уж человек то знает, как он не любит марать руки. — Эй. — зовёт мягкий уставший голос и Кукольник косится на него, ожидая издëвок или шуток, но видит лишь усталый и сытый взгляд и протянутую ладонь. Выглядит это ужасно заманивающе, поэтому он, пораздумав пару секунд, подаёт свою руку и чувствует, как его притягивают к себе. Полтергейст хмурится, следуя за ненавязчивыми касаниями, приподнимается, опираясь на отисовы бёдра и Хелен распахивает глаза, когда его хватают ладонью за горло. — Хелен, лапочка, иной раз, когда подумаешь, что можешь вот так со мной обращаться, вспоминай кто из нас двоих действительно сильнее. — шипит Кукловод, а глаза его злобно пылают рыжим, выражая гнев. Художник в ответ кривит губы в неловкой улыбке и медленно приближается, оставляя возможность оттолкнуть. Но действия не следует, поэтому человек воспринимает это, как согласие, целуя чужие холодные губы, которые оставляют лёгкое ощущение пепла. Целуется он отвратительно, примерно так же, как и Кукловод делает минет, но это не мешает им обоим каждый раз повторяться и снова крушить окружение и нервы друг друга.