волосы

      Первое время Ацуши заплетал её волосы совсем неумело и неуверенно. Тонкие пальцы Накаджимы осторожно, чтобы не причинить боль Дазаю, возились с вьющимися волосами едва ли их касаясь. А Осаму ждала, сидя на футоне, и шевельнуться не могла. Как же тут?       История волос Дазая была чуть ли не насыщеннее её самой. Масляные тяжёлые волосы не вьились, когда Осаму месяцами не трогала их. В пятнадцать ещё можно было это безобразие собрать в какой-то хвост. После же стало невмоготу.       Глядя на свое тускло, худое отражение с кровянными подтеками на руках, Осаму обезумно стригла спутавшиеся, грязные пряди. Было уже несолидно, не сочеталось с образом. Они всегда то лезли в рот, глаз, то путались в бинтах и клеились на пластыри. Злило и бесило. Чуть отрастут сразу под нож.       Уход за длинными волосами требовал времени и сил. Ни первого, ни второго никогда не было. И стриглась она по-разному: где короче сделает, где подлиннее оставит. Словом, экспериментировала. И порой не от творческих начал души.       Однако Ода изменил её взгляды на вопрос порядка волос. Он по-отечески расплетал колтуны, расчесывал их, чуть ли не самостоятельно их мыл горячей водой под крики Осаму. – Это неуважительно по отношению к девочкам, – ругалась она, но голову подставляла. – Иначе не заставить, а ведёшь ты себя все равно, как мальчишка, – отвечал Сакуноске. Закатав рукава, набрал бальзама и, несмотря на резкость мойки, нежно растер ее по голове. Осаму утрировала, говоря, что тот был до безобразия жесток с ней, как с молодой девушкой.       И после принудительной мойки и сушки волосы вьились, как никогда, блестали жемчужиной и отдавали мягкостью шелка. И пахла голова уже совсем недурно, не сигаретами и алкоголем, а каким-то яблоком.       – А заплети мне косу? – не народовалась Осаму, вертясь на стульчике.       – Попробую, – он почесал затылок, как-то уж неловко.       И плел он грубовата, но Осаму терпела. Плел он безобразно неумело, но Осаму нравилось. Ходила неделю так, и волосы расплелись в горе. Вновь и вновь Ода вырывал волосы с головы:       – Точно не больно?       – Совсем нет, – терпела она.       Ещё вчера ты стояла в ванной, чтобы отстричь отросшие сантиметры. А сегодня даёшь их плести другому человеку. И почему только и то, и другое случилось с одним и тем же.       Два года ушло, чтобы научиться самой мыть это безобразие на голове. Заставлять себя через силу, через не могу. Только для чего, раз никто их больше не плел. Не возился с ними, как Ода. «Ну, ты ведь вроде девочка», – неуверенно говорил он.       Ацуши плел нежно. Со временем уже более уверено, чуть ли не профессионально. Голова не болела, а от того как Накаджима перебирал ее пряди и вовсе таяла весенним снегом. Любил эти космы, как неотъемлемую часть Дазая.       – Не вертись, – усадил ее Ацуши, что-то закалывая в волосах. Совсем не больно, и очень даже приятно.       – Ай, что там вообще Ацуши-кун делает?! - забавлялась Осаму, у которой отобрали карманное зеркальце.       – Во, теперь можно, – Накаджима подал ей зеркальце, и подцеловал в макушку. – Красавица.       И в правду красавица. Обвенчанная заколками с цветами, открытым лицом, так даже синяки не бросались в глаза. Повертелелась, раскраснелась вся.       – Будет уж, – убрала она зеркало.       Не день и не два прическа не сменялась другой, бережно заботилась о её состоянии. Хвасталась каждому в агентстве.       – Куникида-кун, ну ты только погляди, какой талантливый наш Ацуши.       – Я вижу. Прекрати уже тыкать меня в свою грудь, – Куникида был прижат в безвыходности.