Я выбираю сладость

      Переполненный студентами дом, затаённый среди деревьев и темноты вечера, издалека кажется заброшенным замком. Из приоктрытых окон доносятся едва слышимые крики ворон, шум мотора разъезжающих вдалике и только подбирающихся к дому машин. Биты музыки отпечатываются в груди, словно по ней проходят тяжёлыми ступнями, и подвыпивший Кай, чувствуя, как его начинает мутить, перебирается на второй этаж.       Перспектива отправиться на вечеринку сначала действительно казалась заманчивой. Дом выглядел огромным: на первом этаже, в главном зале, коридоре с широкой лестницей, кухне и других комнатах отдыхали студенты с разных курсов и отделений. Кто-то отсиживался с бокалом безалкогольного коктейля в руках, кто-то влил в себя всё сразу и конкретно ушёл в отрыв. Многие уходили, чтобы уединиться: на втором и третьем этажах было много комнат, где была достаточная шумоизоляция, так же свободные ванные комнаты и даже залы — кто куда, для чего и в какой степени сложности их занятие.       Первой мыслью Кая здесь было сделать что-то символическое, романтическое. Он пришёл сюда с компанией: Джеем и Коулом, которые вскоре исчезли с поля зрения остальных, Зейном, что в основном пошёл по уговорам остальных, Нией, сестрой Кая, которая гордо демонстрировала всем сшитый ей лично костюм оборотня, и Ллойдом. Гармадон был лучшим другом Кая, товарищем, надёжным мужским плечом и в целом припёрся сюда только за компанию. Хэллоуин такой праздник, который сам за тебя создаёт подходящую атмосферу: мистика, загадочность, своеобразная романтика, раскрепощённость. И Кай на это повёлся. Однако, после часа такой головокружительной тусни, опустошив несколько бокалов, сыграв с друзьями в «бутылочку» и не получив ни одного задания на поцелуй, немного отчаялся.       Выделил Кай Ллойда не зря: ведь он и был тем, с кем Смиту хотелось бы провести здесь время. Он в своём костюме оборотня (вероятно, тоже недалёкого родственника Нии) и Ллойд в образе какого-то черта (Кай не совсем разбирается) составили бы чудесную пару! Возможно, Смит умудрился бы урвать у него этот самый поцелуй. Однако всё, что он получил, — это неодобрение бутылки, мощнейший игнор и неожиданное исчезновение.       Так, брошенный миром, он просидел на кухне ещё минут десять, прежде чем ретироваться.       На втором этаже значительно тише. Музыка сочится сквозь стены, но, в целом, кроме неё и разговоров вполголоса здесь ничего не слышно. Кай минует коридор из тёмного дерева, чувствуя, как скрип под ногами уносит его в какой-нибудь мистический ужастик, и заворачивает за угол.       У тёмного окна, тускло освещённого лампой, стоит парень. Судя по всему, он тоже не особо вовлечён в общий экстаз: его внимание занято ветками деревьев за стеклом, прохладным ветром и приближающейся ночью.       Его чёрные волосы спадают на плащ, длинный, плавно скользящий по полу. Вблизи юноша оказывается ещё выше — явно выше, чем сам Кай, а глаза, когда он вдруг оборачивается, светятся ярче фонарей за окном.       Зелёным. Наверное, игры освещения. Или парень просто перебрал.       Между ними стоит неловкое молчание. По правде говоря, Кай даже не думал, куда именно сейчас шёл. Возможно, он бы точно так же встал у окна — словно серая мышь, которую отвергли все присутствующие на вечеринке, если бы его не опередил этот юноша. Будет странно, если он вдруг заговорит? Он бы соврал, если бы сказал, что загадочный вид незнакомца не заворожил его. Да и что ему делать, боже? Бродить здесь как несчастному признаку или заплакать в туалете? Он не настолько отчаялся, ему всего лишь скучно.       — Вечеринка отпад, — говорит он, слепо ткнув позади себя, и прижимается к стене плечом. На лице брюнета растёт лёгкая улыбка, и Кай не понимает, почему у него в груди на мгновение трепещет.       — Судя по тому, что ты гуляешь здесь один, самому тебе так не кажется.       Смит улавливает в чужом тоне насмешливость, но она приятна на слух: юноша говорит медленно, растягивая слова, а голос его словно бархатный. От него не слышно привычных для большинства молодых людей «о-а о, а, э о». К тому же он как будто даже не насторожен этим разговором. Хотя Кай, вероятно, похож на жутко неловкого ухажёра, который всем своим естеством излучает кринж.       — Мне не везёт на постоянных партнёров. Дело в костюме, думаю. Отпугивает народ.       — Ты выглядишь замечательно, — отвечает юноша удивлённо. — Хороший ювелир не бросит без присмотра бриллиант. Не слышал о таком?       «Вампир» разворачивается и медленным шагом, стуча каблуком своих туфлей, идёт навстречу. Неожиданный комплимент слегка выводит Смита из равновесия, и ему ничего не отстаётся, кроме как сражённо усмехнуться.       — А чего сам в одиночестве? Не видел тебя внизу. Стесняешься костюма или просто не любишь, когда народу много?       Незнакомец поворачивается на пятках, спиной закрывая Смита от пустого коридора, и укладывает руку у его головы. Его плащ эффектно скользит по полу, а рукав красной рубашки касается волос под собой. Волос Кая.       — Меня мало интересуют подобные развлечения. После них ужасно болит голова.       Кай только сейчас замечает эту манеру юноши говорить так, словно герой из книжек, которые читают в школе. Возможно, это бы резало слух в компании людей или другом публичном месте, однако здесь, в пустом коридоре, где звуки извне доносятся словно из-под толщи воды, это придавало атмосфере ещё большей загадочности. Смит словно попал в другой мир, а длинный плащ, напоминающий чёрную дыру в тусклом свете ламп, вот-вот готов был окутать его с ног до головы.       Но он, разумеется, надумывает. Перед ним всего лишь начитанный, галантный студент и интроверт, который подобрал восхитительный наряд. Даже клыки налепил, словно настоящие, — замечает Смит позже, вновь взглянув на усмешку юноши.       — Как тебя зовут? — интересуется он, и его взгляд на мгновение так и зависает на чужих губах. Благо, всего на мгновение.       — Морро.       — Приятно знать, Морро, — Кай улыбается больше пьяно, но искренне. — Ты на... учителя учишься? Или искусство там, живопись...       — Живопись, — кивает Морро. Его взгляд словно намертво приклеился к Каю — к его глазам, лицу и, вероятно, шее. Под таким пристальным взглядом Смит справедливо мог был сжаться, но он действует наоборот — лишь смело выпрямляется, чувствуя, как внизу живота растекается тепло. — Люблю рисовать. Неубиваемый вид искусства. И весьма удобно — будь со мной холст, может, смог бы сделать набросок моего нового знакомого.       Уголок губ Кая дёргается. Он тянет руку, пальцами расправляя воротник чужой рубашки, и кивает:       — Кай.       — Кай, — повторяет Морро.       В кармане Смита вибрирует телефон, и он прерывает зрительный контакт, сунув руку в карман. Судя по всему, внизу его потеряли: Ллойд спрашивал, куда он ушёл, а Ния приглашала его потанцевать. Такого явного проявления жалости Кай не ожидал, как и того, что Гармадон в трезвом состоянии, а не оказался споен остальными. По правде говоря, ему и не особо было это важно. Он справедливо ждал — теперь возвращаться не было настроения. Только если Ллойду вдруг не стало плохо в этой какафонии звуков, и ему не нужна помощь.       — Я хотел бы украсть тебя на какое-то время.       Кай поднимает голову так резко, что та на мгновение кружится. Морро не приблизился ни на миллиметр, сохраняя приличное расстояние для диалога, однако его взгляд, буравящий Смиту глаза, едва не заставляет колени того подогнуться.       — В смысле... поговорить? — Кай не замечает, как его мобильник вновь оказывается в кармане. На беззвучном.       — Вы сейчас так это называете?       Морро весело улыбается, и Кай видит его идеально приклеенные клыки. Он смотрит на брюнета абсолютно пьяными глазами, словно в его голове в ту же секунду разражается оглушительная дискуссия о том, правильно он расслышал или нет, и резко поддаётся вперёд, почти отчаянно припадая к чужим губам.       Морро тут же наклоняется и языком проникает в чужой горячий рот. На это жалкое мгновение Кай чувствует, как теряет опору, окунувшись в юношу напротив с головой. Это, безусловно, лучшее его решение за сегодняшний вечер.       Юноши быстро отстраняются друг от друга и оба принимаются искать свободную комнату. Щекочащее ожидание отзывается жаром по всему телу, действует вместе с коктейлями, словно Смит выпил их снова, только что. Он настолько погрузился в туман, что напрочь забыл о сообщениях. Комната нашлась быстро: Кай с нетерпением раскрывает двери, заглядывая внутрь, и едва успевает обернуться, как Морро вырастает прямо перед ним — словно огорождая путь к коридору, к бегству. Смит сейчас не вышел отсюда, даже если бы его выгоняли палками.       Стоит обоим ввалиться внутрь, Кай утягивает юношу в очередной головокружительный поцелуй. Он мнёт губами уста, из которых льются такие завораживающие речи (это что, лихорадка пафосных фразочек?), изредка раскрывает глаза, дабы неожиданно встретиться со взглядом Морро. По правде говоря, он впервые видит человека, который мог бы целоваться с открытыми глазами. Это неудобно и приносит, вероятно, больше дискомфорта, чем удовольствия. Этого же парня не смущало ничего: на лице (стоило им отстраниться) читалось лишь наслаждение, в глазах — черти, неугасаемое пламя, что добиралось и до Смита. Охватывало его, словно покрывало, и обжигало с каждой стороны — до самого пепла.       — Давай на чистоту, — со вздохом говорит Кай, и звук шелестящего воздуха заставляет глаза Морро потемнеть. — Либо мы трахаемся на этой километровой кровати, либо дальше поцелуев не заходим. Какие предложения?       Юноши улавливают шаги за дверью, и в тот момент, когда в комнату заглядывает красивая рыжая девушка, Морро вдруг прибивает Кая к стене, аккурат у щели открытой двери, с такой силой, что тот мог бы упасть — если бы, конечно, его не держали.       — Боже, простите! — напуганная девушка тут же хлопает дверью. Морро наклоняется вперёд, дыша Смиту в шею, и щёлкает наконец этим чёртовым замком.       — Блять... — сдавленно хрипит Кай. Возможно, его спина вот-вот развалится на части, но если он скажет, что это не было горячо (не считая бедной испуганной студентки), в его словах не будет ни доли правды.       — Я напугал тебя? — спрашивает Морро.       — Подозреваю, что сломал позвоночник...       Морро стоит, будто стена, и дышит прохладным воздухом прямо в лицо Кая. Возможно, он снова сбрасывает всё на свою нетрезвость, но от одного такого положения он уже готов кончить. Такого позора он, вероятно, просто не пережил бы.       — А ты хочешь зайти дальше? — спрашивает брюнет в лоб.       Кай замирает с раскрытым ртом, и его уши, кажется, краснеют. В одно мгновение он ощущает себя неопытной малолеткой, в то время как Морро кажется на много лет старше, надёжнее. Весь его вид, всё, что он сейчас из себя представляет, — одно сплошное очарование для Кая, который таких людей не встречал никогда.       Он точно не настоящий. Всего лишь влажная фантазия действительно отчаявшегося и одинокого Кая, которого бросили на чёртовой вечеринке.       — Ещё бы, — честно отвечает Смит.       — «Ещё бы» что?       Юноша выглядит таким серьёзным, словно устраивает допрос в участке. Его свободная рука слабо придерживает Кая за поясницу, а лицо замирает в паре миллиметров от его уха. Он смотрит на Смита не как просто возбуждённый студент — как зверь, ожидающий действий от пойманной жертвы (действительно голодным взглядом, действительно опасно). В какой-то момент даже кажется, словно глаза его, зелёного цвета, светятся ярче — в полумраке комнаты и тени, которая лежит на лице Морро, это очень заметно. Тот будто бы... гипнотизирует. То ли своими глазами, то ли ровным, низким тоном, словами, которые так и льются в уши.       Морро будто просит разрешения. Словно то, что между ними случится, — это что-то вселенского масштаба, что-то, что навредит либо ему, либо Каю.       Но будем честны. Единственное, что может сейчас навредить Каю, — это его уход из этой комнаты с ужасным возбуждением, от которого он сейчас, кажется, ослепнет.       — Ты хочешь зайти со мной дальше, Кай?       — Блять, конечно.       Такой ответ, на удивление, не устраивает юношу. Морро только раскрывает рот, чтобы, вероятно, снова задать наводящий вопрос, как тут же затыкается на полуслове — Кай без предупреждения поддаётся вперёд и засасывает кожу на его шее.       Весь накал внезапно исчезает — остаётся только жар, растущий внутри, как плющ. Лишь в глубинах своего сознания Смит задумывается, что Морро сейчас мог бы просто оставить его здесь одного — он внезапно напрягся, окаменел, будто Кай пробудил в нём какой-то триггер. Однако забывает об этом так же быстро, как вампир подхватывает его на руки, отталкиваясь от стены.       Морро укладывает его на простыни, наступая на матрас коленями. Ему приходится отстраниться, чтобы сбросить свой плащ и расстегнуть пару пуговец на рубашке. Кай в это время мягко падает на спину. Его чёлка раскрывает лоб, когда он вскидывает подбородок и сразу хватается за ремень.       На какое-то мгновение он замирает. Его затуманенный взгляд ходит по Морро, возвышающимся над ним, а голова словно совсем пустеет, прежде чем в глазах загорается стальная уверенность:       — Свяжи мне руки.       Морро удивлённо вскидывает брови.       Сейчас Кай выглядит столь же серьёзным, сколь нуждающимся и отчаянным, словно решился на какое-то преступление. Ведь отчасти так оно и было. Кай бы, возможно, позволил сковать себя в движениях только Ллойду, и до этого момента это было исключением из правил. До того, как он встретил этого человека. Или до того, как пропустил пару стаканчиков в плохом настроении. Он когда-нибудь перестанет вспоминать об этом?       — Хочешь быть связанным? — спрашивает Морро задумчиво.       — Тебя это не устраивает?       — Я переживаю за твои руки, — говорит он, кивая вниз. — Если они разотрутся до крови, боюсь, мне придётся сорваться и высосать её из тебя.       Кай усмехается. Ноги обхватывают туловище Морро, надавливая на поясницу, и тому приходится поддаться вперёд, приземлившись на руки.       — Тогда сделай это.       Глаза брюнета сверкают, и красная рубашка соскальзывает с его бледных плеч.       На мгновение показалось, словно после этих слов Кай будет здесь похоронен.       Благо, только на мгновение.       Парень не замечает, как быстро пропадает их одежда. Он чувствует острую необходимость чувствовать кожу парня под своими пальцами — водить по ней, бледной, удивительно прохладной в такой обстановке руками. Морро не пытается прикасаться к нему губами где-либо, кроме рта, но Кай нуждается в том, чтобы оставить след, попробовать юношу, вдохнуть глубже запах его одеколона — словно тот выбрался из старого-старого замка среди одинокого леса, но пах новизной. Брюнет обхватывает его член, проводит пальцем по головке, а Кай, вдохновлённый навязчивой идеей, не отрывается от чужих шеи и плеч, засасывая на них кожу.       Морро вскоре заставляет Кая отстраниться, подтянуться вверх по кровати. Голова Смита свисает с края, и он, едва подняв голову, тут же откидывает её назад, стоит собственному члену погрузиться в чужой рот.       Руки Смита беспомощно скользят по простыням, сжимая воздух. Ему не лежится, хочется двинуться и замереть так одновременно. Юноша делает плавный толчок вверх, желает урвать хоть немного свободы действий, власти, как его таз вдруг железной хваткой прижимают к матрасу.       Ни вдохнуть, ни выдохнуть. Ощущение, словно загнали в ловушку — скованный и без ремня Кай чувствует себя беспомощным, маленьким по сравнению с Морро. Казалось, загадочный вампир с самого начала получил над ним эту власть — решения самого Кая ничего не значили, у него не было выбора. Морро будто предугадал это всё, специально оказался в этом месте, чтобы действительно украсть Смита. Кай нырнул в атмосферу жуткого, загадочного праздника, и неожиданно застрял там. Он не выберется так легко.               — Стой, стой... стой... — Кай на долю секунды жмурится, заставляя Морро поднять голову. Открывшаяся картина не улучшает ситуацию. — Ты собираешься... делать это дальше?       — Я не буду останавливаться, — говорит Морро честно. Он, вероятно, имеет в виду то, что не бросит Кая здесь, просто отсосав ему.       — Да?.. О, да... это обнадёживает...       В глазах Морро чудится кроваво-красный.       — Я заполню моего нового друга собой, не позволив ему лишний раз двинуться. Если он решил скрасить моё одиночество, я не рискну бросить его этой ночью. Я обещаю.       Кай застывает, будто каменная статуя.       Из всех звуков комнаты слышно только его бешено бьющееся сердце.       Морро поднимает брошенный на подушках ремень Смита. Тот не был сильно грубым и, дабы соответствовать образу человека-волка, был потёртым, узким. Кай поднимает прижатые друг к другу руки почти молниеносно, будто за него решает кто-то другой. Ремень плотно обматывается вокруг запястий, сжимает их, словно змея. Смит только сейчас осознаёт, что завязать его очень проблематично, однако Морро возится недолго и вполне с этим справляется.       В качестве пробы он раз дёргает ремень на себя, и руки Кая поддаются без проблем.       — Дай мне знать, если затекут. Договорились? — спрашивает Морро. Он видит в глазах Кая абсолютное согласие, бездну чувств, которые не расписать на листке, и оставляет руки юноши над его головой.       Брюнет возвращается в прежнее состояние, вобрав чужой член в рот, и Кай обессиленно откидывает голову назад. И без того большая уязвимость перед, казалось бы, совершенно незнакомым человеком не даёт покоя, но любые мысли об этом улетучиваются от удовольствия, которое он получает. Прохладные ладони прижимают к простыням его бёдра, язык касается горячей плоти, проводит по ней, щёки втягиваются, создавая вакуум. Этого действительно много, и это потрясающе, непередаваемо. Кай чувствует, что совершенно точно на пределе, и, стоит Морро задвигать головой, с громким стоном кончает.       Его немного потряхивает. Брюнет осторожно сглатывает и нависает над расслабленным юношей.       — Блять, — Кай не открывает глаза, восстанавливая дыхание. — блять...       Морро даёт ему время, разглядывая сверху вниз (что, возможно, совсем не даёт расслабиться), пока Кай не щурится, сталкиваясь с ним взглядом.       — Всё... нормально?       — Не бери в голову, — голос Морро приобрёл хрипотцу, но он действительно в порядке. — Я бы не делал то, что мне не понравится.       Брюнет смотрит с голодным ожиданием и терпением, водит взглядом по телу Кая, и следы от него на коже шатена горят. Он ничего не говорит, но Кай действует — словно руки снова не его, слепо показывает в сторону своей рубашки.       — В кармане внутри.       Юноша принимается брать нужную вещь. Кай следит за ним с опущенной вниз головой, и его грудь постепенно вздымается. Он разнежен и чувствителен, и это, вероятно, продлится недолго. В голове всплывают слова Морро обо всей ночи, и ему кажется, что он теряет чувство опоры под собой.       В руках брюнета оказывается лента с двумя презерватимами и полупустой тюбик с ароматизированной смазкой. Кай помнил, что перед вечеринкой не планировал ничего подобного, но готовым нужно быть всегда. У него это не первый раз, поэтому он быстро научился быть предусмотрительным.       Морро останавливается напротив Смита и касается его колен, разводя их в стороны. Каю, может, кажется, но он теперь не имеет власти и над собственным телом — как оно внезапно стало невероятно чувствительным, податливым, мягким. Будь воля Морро, он бы крутил его, как хотел, и не почувствовал сопротивления. Они собираются заниматься явно не тем, что не требует достаточного доверия, но, несмотря на это, юноша осмотрителен и осторожен. Нежен? Нежнее большинства людей в таком положении.       Когда холодные длинные пальцы проникают внутрь, Кай чувствует, как раскрывается. Его немного водит по сторонам — то ли с целью извернуться, то ли поддаться навстречу. Может, это слишком, но он хочет снова оказаться прижатым к кровати. Без лишних движений и без возможности уйти, чувствовать себя под контролем Морро, словно Кай резко разучился что-либо делать.       Морро действует уверенно, неторопливо. Он не выглядит уставшим и озлобленным, раздраженным или недовольным — его брови едва заметно изгибаются, словно он трудится над важным докладом, с усердием, сосредоточенностью. Кажется, на мгновение он читает мысли Смита: его свободная рука ложится на участок под животом, удерживая в одном положении, а пальцы погружаются глубже, прокручиваются.       Брюнет разводит их в стороны, вскользь проходясь по горячим стенкам. Жар Кая и прохлада Морро создают сумасшедший контраст, что остро ощущают оба. Смит издаёт полумычания-полукряхтения, когда фаланги внутри вызывают боль, и Морро наклоняется, прижимаясь к его губам.       Кай крадёт этот поцелуй, вскидывает голову, проникая в чужой рот почти отчаянно. Он поднимает связанные руки, перебрасывая их через голову Морро, и обнимает ими его шею, сокращает между ними ненужное расстояние.       Морро плавными рывками вбивает пальцы до костяшек. Он меняет угол без намёка на спешку, словно его возбуждение не ощущается как камень, а впереди целая ночь, где их не посмеют потревожить. В перерывах между поцелуями доносятся влажные звуки, тяжёлое дыхание обоих. Кай постепенно теряет ощущение дискомфорта и привыкает, сосредотачивается на чужом рту. Кажется, он наконец полностью улавливает волну Морро, перенимает его неторопливость, как вдруг дёргается, словно прошибло током, и хрипло восклицает. В жаре мышц пальцы нащупали простату.       — Не напрягайся, — говорит Морро вполголоса, но Каю чудится, что он звучит по всей комнате. — Я не могу двинуться. Ты не будешь в восторге, если мы будем стоять на месте, правда?       Кай хочет ответить, но сглатывает, неровно дыша в чужие уста. Морро видит в его глазах согласие и, дождавшись, пока Смит расслабится, начинает размеренно толкать фаланги вглубь.       Юноша больше не сосредотачивается на чём-либо, кроме волн удовольствия, которые гуляют по телу. Собственное возбуждение вновь наливается кровью, слабо пульсирует — на этот раз Морро его не касается, приподнимает бёдра юноши с простыней для удобного проникновения. Кай жмурится и поддаётся навстречу, желает продлить наслаждение, но брюнет тут же прекращает движения, целует его с напором, словно не разрешая. Смит разочарованно, приглушенно стонет в поцелуй. Он соврёт, если скажет, что это не возбуждает его ещё больше.       Он соврёт, если скажет, что не хочет подчиняться этому человеку раз за разом.       Третий палец ловит капли смазки и проникает внутрь, растягивая стенки. Морро больше не пытается коснуться чувствительного места и вовсе меняет угол проникновения. Главной его задачей оказывается действительно хорошо растянуть Смита, и тем самым очень, очень того изводит. Кай не понимает, откуда в этом человеке столько терпения. В нынешнем положении он не может даже просто прикоснуться к тому, снять напряжение, как до этого поступил сам Морро. Он хочет продолжить так же сильно, как доставить брюнету его заслуженное удовольствие — неважно, руками, ртом или чем-то ещё. Он привык заботиться о партнёре, даже когда нетерпение почти приносило боль, хотя не всегда хотел (как бы плохо это ни звучало). И прямо сейчас он хотел окунуть юношу в абсолютную эйфорию.       Он готов был принять так глубоко, как пожелал бы загадочный студент в костюме вампира, и зажечь перед ним звёзды от наслаждения. Если он, конечно, позволит.       Когда фаланги покидают его нутро, Кай чувствует, как Морро отстраняется и убирает руки шатена от себя.       — Ляг на живот, — приказывает говорит Морро, лишь слегка сбивчиво дыша, за талию направляет приподнявшегося Смита в сторону подушек. Кай не понял, когда успел встать. — Ложись, Кай.       Смит с замиранием сердца ложится на простыни. Мягкость подушек на жалкое мгновение уносит его из реальности, до тех пор, пока Морро не останавливается позади, приподнимая его таз. Его член касается кожи Кая, и юноша утыкается в подушку, сжимает связанными руками её ткань. Он слышит, как разрывается пачка презерватива, как он с шелестящим звуком скользит по чужой длине. На какое-то время Морро затихает — вероятно, занятый смазкой, и Кай двигается всем телом, снова шатается, напряжённый от нетерпения.       Если бы они открыли словарь, рядом со словом «нужда» был бы запечатлён Кай в это мгновение.       — Кай, как ты?       Каю приходится приподняться, упираясь в подушку лбом:       — Морро.       Брюнет тут же вопросительно мычит.       — Делай это столько раз... сколько захочешь.       — Делать что? — Морро замолкает. — Думаешь, у меня столько энергии, что я буду мучить тебя всю ночь?       — Это правда?       — А ты хочешь?       Кай опускается, грозно выстанывая непонятную ругань в подушку, и Морро смеётся. Ярко, звонко, так завораживающе, что по спине бегут мурашки. Звучат ли его стоны, его вздохи так же... волшебно, как слова и смех?       Морро пододвигается ближе, и Кай выгибается, будто кот, когда член плавно в него толкается. Юноша окутывает, словно дым, закрывает, словно его длинный чёрный плащ. Плавное скольжение внутрь заставляет его подрагивать, подобно осиновому листу. Морро ощущается внутри некомфортно, непривычно, но так приятно, словно не просто погружается в его нутро — проникает внутрь, хватается за сердце, заполняет каждый уголок тела Смита и остаётся там.       Морро не выглядит как тот, кто выкидывает грязные слова во время процесса. Он не тот, кто внезапно сорвётся, кому сносит крышу, кто с животным рвением будет вбиваться внутрь, не заботясь о партнёре. Он, вероятно, прекрасно понимает разницу между «быстрее» и «жёстче». И достаточно опытен, чтобы подстроиться под человека.       Морро выглядит как тот, кто чуткий и сосредоточен даже во время кульминации. Он тот, кто будоражит действиями, контролем, которым умело пользуется. Он заслуживает доверия с первых мгновений и гипнотизирует, подчиняет, подстраивается и подстраивает под себя одновременно. Кай бы не спорил, это глупо, но он завораживает, как живой, настоящий вампир: держит жертву перед собой, не позволяя сбежать, очаровывает взглядом ярких глаз и готовится вгрызться в шею.       Морро делает всё не как человек — как тот, кто просто очень хорошо им притворяется. Его присутствие делает любую ситуацию сказочной, нереальной, и Кай, честно, боится, что это так. Если это всё неправда, его жалкий влажный сон или наваждение, которое пропадёт, когда он окажется дома, он просто не сможет в это поверить.       Разве это может быть ложью? Разве Морро... Морро, который двигается внутри так плавно, держит Кая мёртвой хваткой, покачиваясь вперёд и назад, может быть не настоящим?       Кай чувствует, что вот-вот задохнётся. Он отрывается от подушки и едва не врезается в изголовье кровати, выстанывая так звонко, что закладывает уши, когда Морро вдруг двигается грубее, резче. Каждый рывок прибавляет ему скорости. Он переставляет одну руку на изголовье, скользит второй по спине Смита, надавливая на поясницу. Кай выгибается так сильно, как может, и угол проникновения меняется, становится глубже.       Смит слышит в тишине комнаты звуки столкновения двух тел, своё дыхание и дыхание Морро — громкое, хриплое. Каждый его вздох, похожий на стон, с силой врезается в Кая, застрявает в его груди. Он совсем теряется во времени. Удовольствие встаёт комом к горле, распыляется по телу, и Кай поддаётся навстречу Морро, ловит его движения, насаживается, желая большего. Кульминация делает его зависимым, он желает добраться до неё с каждым резким толчком, с каждым хриплым стоном, вырывающимся из его груди.       Морро рывками вбивается внутрь, его темп становится быстрым, беспорядочным. Он наклоняется вперёд, опаляя дыханием шею Смита, прижимается к ней губами. Словно готовится укусить. Словно вот-вот... Сейчас.       — Сильнее... — просит Кай, покрываясь мурашками. Зубы и клыки оставляют на нём призрачный укус — ожидание перестаёт быть трезвым, и юноша чувствует всё, везде, сразу.       Морро не кусает. Осторожно, словно клыками, острыми, как лезвие ножа, боится порезать Кая, засасывает кожу на его шее. Смиту из собственных уст чудится скулёж, словно просьба — просто сделай это, просто укуси меня. Высуши меня, выпей кровь, вампир, чего ты ждёшь? Пожалуйста.       — С-сильнее, давай... Сильнее...       Юноша убирает руку с изголовья и, мягко проведя по намокшим волосам Кая, вжимает его голову в подушку. Он двигается сильнее, сильнее, сильнее, — выжимая из Смита все соки, не давая ему продыху. Стоны Кая в ткань подушки походят на плач, но он тонет в удовольствии — его предел ощущается так остро, что он готов выть, лишь бы скорее до него добраться. Звуки Морро, его дыхание, полустоны, что так редко можно услышать, доносятся особенно чётко, и Кай поддаётся ему, нарочно сжимается. Морро будто снова читает его мысли: громко вздыхая, он обхватывает член шатена и в последний момент сжимает.       Несостоявшийся оргазм ощущается почти больно.       Все движения вдруг чувствуются безумно остро. Морро прекращает двигаться лишь на жалкое мгновение, чтобы поднять Кая и усадить аккурат на свои колени, и продолжает вбиваться в него с новой силой.       — Морро, Морро... Морро!       У Кая перед глазами вспыхивают звёзды. Всего вдруг так много, Морро так много, что он едва не лишается чувств, не теряет сознание. Юноша дышит ему в ухо, нарочисто ведёт языком по шее. Его руки запросто удерживают большую часть веса Смита — словно он ничего не стоит, не ощущается, словно Кай — пушинка. Шатен до боли жмурится — ещё немного, и он просто напросто задохнётся.       — Ты знаешь, что бывает с людьми, когда вампир высасывает из них кровь? — спрашивает Морро. — Как думаешь... может вампир испить крови, не нанося вред человеку?       Кай раскрывает рот, но наружу вырываются только стоны, граничащие с плачем.       — Мне укусить тебя?       Брюнет обхватывает свободной рукой шею Смита, сжимает её, прижимаясь к его спине.       — Кай, мне укусить тебя?       — Умоляю!       Морро наклоняет голову, почти прекращая движения, губами проводит по чужому плечу. Он выглядит так, словно дождался десерта, словно зверь, наконец получивший свой кусок мяса. Кай в его руках трясётся, едва не мучается — грудь переполняет дюжина ощущений, не даёт продыху. Морро рукой скользит вверх, зажимая ему рот, и наконец больно кусает в плечо.       Мир будто бы замирает. Брюнет высасывает чужую кровь, медленно, не желая навредить и сорваться. Его руки на теле Кая подрагивают, сжимают его от удовольствия. Пальцы отпускают пульсирующий член, ложатся на живот, и Смит с приглушённым чужой ладонью криком изливается на простынь.       Морро вовремя отстраняется. Язык в последний раз скользит по следу от укуса, губы целуют кожу, словно в качестве извинения. Последние рывки даются тяжелее всего — он за грудь прижимает к себе совершенно обессиленного Кая, утыкаясь носом ему в плечо, и кончает.       Кай повалился бы вперёд, если бы его надёжно не держали холодные, бледные руки.       Комната мгновенно погружается во мрак, и юноша улавливает призрачный поцелуй в свой затылок, прежде чем полностью утонуть в мягкости кровати.

***

      Солнце пробирается сквозь плотные шторы окон.       Кай просыпается от боли, пульсирующей в висках. Попытка двинуться и осесть заканчивается успехом, и лишь ноющая боль с пояснице, вспыхивающая иногда особенно сильно, заставляет лишний раз не двигаться. Не стоило ему, в конце концов, пить вчера что-либо. Вряд ли он в состоянии сейчас идти на поиски таблетки.       Смит оборачивается и удивлённо вскидывает брови. На прикроватной тумбе стояли стакан с водой и таблетка — судя по всему, от головы, иначе зачем здесь что-то ещё?       Погодите.       Как он здесь оказался?..       Словно ошпаренный, Кай вскакивает на ноги. По спине проходит волна боли, и он шипит, с каким-то особенным страхом осматривая комнату. Он ведь в чужом доме. В том самом, куда вчера пришёл на вечеринку.       В комнате пахнет освежителем воздуха и утренней прохладой. Костюм Смита из рубашки и брюк с ремнём сложены в стопку на стуле у стены. Кай только сейчас заметил, что спал на практически голой кровати — у него была только подушка, да покрывало, точно не подходящее под цветогамму вчерашнего постельного белья. Парень оглядывается на его наличие где-нибудь в углу или ведре. Поднимает, наконец, свои руки с призрачным следом от ремня. Он есть. Он есть! Это его собственный, подобранный для образа ремень!       Кай понимает, что не чувствует никакого дискомфорта. Ничего засохшего на теле не было — словно перед этим он принял душ и хорошенько вытерся, но разве он делал что-то подобное? За него это... сделал кто-то другой?       Юноша энергично ищет свой мобильник. Первым делом замечает довольно внушительный список пропущенных звонков, сообщений с угрозами от сестры и переживания Ллойда. Чёрт, он действительно просто отключил звук вчера? На него это было мало похоже. Конечно, после вечеринки многие оставались здесь ночевать, и это не было запрещено, никого не выгоняли, однако пропасть на целую ночь... дело серьёзное. Откуда они знают, что он просто напросто проспал? Наверняка они волнуются.       А спал ли Кай?       С тем ли, о ком он думает?       Парень с лёгким опасением моргает и включает камеру на телефоне. Если мысли тяжело собрать в кучу, он не понимает, чего именно ждёт. Что он хочет увидеть? В чём сомневается?       На экране отображается лицо Смита. Волосы в беспорядке, голые плечи, покрасневшие губы. Он чуть отдёргивает штору и ищет ракурс, позволяющий взглянуть на собственную шею под хорошим освещением.       Среди немногих следов отличается один, ярко-красный, значительно больше остальных. Его Кай не мог не запомнить.       След от зубов и острых клыков.