***
— Мира, твой отец, он…— девушка поднимает руку, призывая дворецкого замолчать. Она проходит мимо него не останавливаясь, направляясь прямиком к небольшому спортивному залу, что находился на цокольном этаже дома. К слову, там присутствовал и небольшой тир. Мира на ходу сбрасывает пиджак и туфли, с размаху ударяя по увесистой, свисающей с потолка, боксерской груше. Один удар сильнее другого. Друг за другом. Непрерывно. Она выплескивала весь гнев, все разочарование и ярость, копившуюся внутри годами. Никогда в жизни она не позволяла себе срываться на отца, потому что все ещё, где-то глубоко внутри, сохранялась капля уважения и надежды. Сейчас не осталось и этого. Все, о чем она мечтала, это набить ему рожу до такого состояния, чтоб даже дышать было больно. В очередной раз она просто разочаровывается в человеке, которому доверяла. Человек, что изо дня в день отравлял существование собственной дочери. Удар… Руку пронзает боль, а на серой обшивке груши остались капельки крови. Кожа на костяшках стерлась и полопалась. Плевать. Удар… Кровь выступила и на второй руке. Мирослава находит баланс и, удерживая равновесие на одной ноге, с размаху бьет другой. Несколько швов жалобно трещат, умоляя девушку остановиться, но она не останавливается. Еще удар. Ещё. Удар. Нога. Правый хук. Комбинация. Когда из мешка уже начал сыпаться наполнитель, вся боль исчерпалась. Она ее выплеснула, оставляя место глубокой боли и отчаянию. Не соображая, что делает, она хватает небольшие гири и кидает их в стену. Впрочем туда летит все, что попадалось под руку: жгуты, скакалки, экипировка, перчатки. Когда силы кончаются вовсе, она падает на колени и только сейчас понимает, что слёзы непрерывным потоком скатываются с лица. Из горла вырываются периодические всхлипы и громогласные рыдания. Она устала. Устала притворяться сильной. Устала строить из себя каменную леди, которой, якобы, плевать на всех. Вымоталась раз за разом чувствовать предательство. — Сука! Сука! Сука! Как же меня все заебало! — она кричит в ладони, которыми закрыла мокрое лицо. Плечи ее страшно дрожат, как, в общем, и вся она. —***
Феликс стоял у плиты, наблюдая за закипающим кофе. Сейчас он ему был необходим. Не задумываясь, он сделал и на порцию черноволосой. — Знаешь, Бражник сказал мне, что моя мать хотела бы отмщения. Он предложил мне забвение, избавление от плохих воспоминаний. — тихо начала девушка, вертя в руках белую кружку с чёрным напитком. — А до меня вдруг дошло. Все, чего хотела моя мама — это моего счастья. Каждый день, из раза в раз, она твердила мне о том, что если отец решит отдать меня в брак по расчёту, не при каких обстоятельствах не соглашаться. Я выполнила ее единственную просьбу. И я отпустила. Отпустила эту боль, скорбь, печаль. Вместе со сгоревшим домом. Думаю, так даже лучше. Пусть в моей памяти она останется лучиком надежды, который был слишком ярким для этого мира. Пусть эти воспоминания будут моей самой непоколебимой силой. — юноша кладет свою руку на ее ладонь. И этот жест был бесценен для Мирославы. Он стоил тысячи слов. — Ты — это лучшее, что случилось со мной за весь период моего существования. — на столе сидит Фрол, совершенно позабыв о недоеденном шоколаде. Его так тронуло то, что она восприняла его слова о эмоциях всерьёз и прислушалась к нему. Воистину, лучшая хранительница камня Волка. Мира ласково улыбается. Она гладит серую шёрстку на голове квами и в ответ сжимает руку зеленоглазого. — Спасибо вам. — в помещении повисла недолгая тишина. Все думали о своём, не прерывая чужие мысли, пока чашки с кофе не опустели, а шоколад не был доеден. Феликс нежно гладит изодранную кожу на костяшках. Встаёт с места и несёт к столу аптечку из настенного шкафчика. — Это всего лишь царапины. — юноша молча обмакивает ватный диск в перекиси и обрабатывает ссадины. Мирослава смирно сидит и терпит несильное жжение, внимательно наблюдая за отстранённым выражением лица Феликса. Она вспоминает, как красиво из его уст звучал русский язык с небольшим акцентом. Он даже букву «р» старался проговаривать как положено. Почему-то, представляя его гражданином Российской Федерации, Мира не могла воссоздать образ мирного жителя. Чёрный костюм, зачёсанные волосы, пистолет в кобуре на брюках и совершенного безэмоциональный взгляд малахитовых глаз. Кровожадная, хладнокровная мафия. И тут до неё доходит. ОН ЗНАЕТ РУССКИЙ!!! В мыслях тут же пробегают воспоминания о том, как она вздыхала по нему, думая, что он ничего не понимает. Как называла его сексуальным. Щеки моментально окрашиваются румянцем. Как же стыдно… — Ты чего? Больно? — заметив покрасневшее лицо девушки, Феликс не на шутку испугался. — Ты нормально себя чувствуешь? — он прикладывает тыльную сторону ладони к ее лбу. Мира вяло отбивает его руку и что-то невнятно бубнит. — Нормально. Все хорошо. — она старательно избегает взгляда блондина. — «Господи, да что со мной?! Я в жизни так не смущалась! Даже после первого раза так стыдно не было! А тут, подумаешь, сексуальным назвала! Тоже мне! Прекрати краснеть!» — зеленоглазый внимательно наблюдал за внутренними терзаниями девушки. Кажется он догадался, о чем она так рьяно размышляет. — Тогда почему так краснеешь? — он касается ее щеки и нахально ухмыляется. Фраза была сказана на ее родном языке. Казалось, краснеть уже было некуда, но, как говориться, когда кажется, креститься надо. — Может повторишь то, что сказала тогда? — К.когда? — такой неуверенной она не была ещё никогда! Что за хрень? — Тогда. Утром. — Феликс встаёт на ноги, так как все это время сидел перед девушкой на колене, обрабатывая ее раны. Он облокачивается рукой о спинку стула, на котором она сидит и наклоняется к ее лицу, опаляя румяную кожу горячим дыханием. Коленки начали дрожать, а мозг окончательно отказался функционировать. Она глубоко вдыхает и выдыхает, наконец-то обретая власть над собственным голосом. — То что ты чертовски… — их губы все ближе и ближе. Буквально в нескольких миллиметрах Мира замирает и заканчивает фразу. — нахальный и беспринципный?.. — она хотела было отстраниться, но Феликс не позволил. Одним властным движением он обхватывает ее затылок и тянет на себя, впиваясь в покрытые бежевой помадой уста. Он кусает нижнюю губу, оттягивая на себя. Пробирается языком в ее рот, по хозяйски обводя каждый контур и миллиметр. Этот поцелуй не был похож на предыдущие. Они были нежными, аккуратными и приторно сладкими. Этот же был властным, не терпящим возражений, холодным, и в тоже время до крышесносного безумия страстным. Мира от неожиданности громко выдыхает. Стон вибрацией отдаётся на губах Феликса, из-за чего он окончательно теряет голову. Он обхватывает ее тонкую талию одной рукой и заставляет подняться со стула. Девушку с силой впечатали в каменную грудь юноши. Казалось, даже через слои одёжных она могла прощупать каждую грудную мышцу и пресс. Мирослава обхватывает руками широкие плечи, даря себе подстраховку, ибо ноги уже были не способны ровно стоять. Голова кружилась, а низ живота сводило в сладкой истоме. Феликс одним лёгким движением поднимает ее и усаживается на стол, предварительно скидывая с него остатки от аптечки. Он отрывается от манящих губ, спускаясь к подбородку, линии челюсти, мочке уха. Мира блаженно стонет, откидывая голову. Одной рукой она опиралась о стол, а второй зарылась в шелковистые пшеничные пряди. Феликс же обхватывает ее колено, сильнее прижимаясь к ней пахом, а второй сжимает в кулаке чёрные волосы на затылке, чуть оттягивая их назад. — Кажется, ты чуть перепутала конец фразы…— шепчет юноша, опаляя ее шею дыханием. Кожа покрылась тысячью мурашками, а голова совсем опустела. — Не останавливайся…— выдыхает она ему в волосы, но никакого действия не последовало. — Я не люблю, когда меня не слушаются…— голос его был холоден. Несмотря на его возбуждение, что Мира уже просто не могла не чувствовать, он держался превосходно. Живот уже начало колоть, поэтому девушка лишь сильнее сжимает его волосы и чуть оттягивает назад, смотря прямо в потемневшие от желания очи. — Хочешь услышать то, что ты чертовки сексуален?..— томно шепчет черноволосая, соблазнительно прикусывая нижнюю губу. Феликс расплывается в самодовольной ухмылке и запускает холодную руку под чёрный кружевной топ, беспрепятственно сминая упругое полушарие. Улыбка на губах Миры бесследно исчезает. Из ее груди вырывается громкий долгожданный возглас. — Именно это я и хотел услышать. — он впивается губами в шею, языком обводя пульсирующую венку. Юноша сильнее вжимается в ее промежность, из-за чего кареглазая начинает скулить. Феликс поочерёдно снимает лямки топика, осыпая поцелуями каждое плечо. Он хочет, чтобы ее вкус ещё очень долгое время сохранился на его губах. Слышится тихий звук разъезжающейся молнии. Верхняя часть костюма с лёгким шуршанием падает на пол. Он впивается в правую грудь, полизывая и посасывая набухшую бусинку соска. Вторую он зажал между фалангами пальцев. Она оттягивает его волосы, сминает мышцы на плечах и продолжает надрывать горло. Ей до безумия, до дрожи в коленках, до наворачивающихся слез было приятно. Его властные, уверенные движения. Ее мафия, нашедшая жертву. — Ты так хочешь продолжения? — в ответ он слышит своё имя, что музыкой отзывалось в его сознании. Ее божественные стоны, откинутая голова и по максимуму выгнутая спина. Все это возбуждало с неимоверной силой. Он с трудом сдерживался, пытаясь оттянуть долгожданный, сладостный момент соития. Зеленоглазый снова впивается губами в ее уста, начиная расстёгивать ремень и ширинку на бордовых брюках. Мира неожиданно осознаёт, что Феликс все ещё полностью одет. Она расстёгивает пуговицы на его рубашке, что получается не с первого раза из-за дрожащих пальцев, и стягивает ненужную вещицу, откидывая ее на пол. Руки очерчивают каждую мышцу груди, каждый кубик пресса. Подушечки пальцев беспрепятственно блуждают по гладкой коже, пуская по его телу тысячи электрических зарядов. Феликс одним рывком приподнимает девушку над столом и стягивает с ее ног брюки, вместе с нижним бельём. Однако, он начал издалека. Сначала он гладит длинными пальцами щиколотки, икры и колени, которыми она так сильно прижималась к его паху. Затем он гладит внутреннюю сторону бедра, все ближе и ближе подбираясь к сокровенному месту, что уже давным давно истекало соками. Мира нетерпеливо ерзает на ягодицах. — Феликс…ааах…пожалуйста…— она замечает, что малахитовые глаза внимательно смотрят на неё, ловя каждый выдох, каждый стон и взмах ресницами. Мирослава нежно целует его подбородок, скулу, уголок губ и, наконец, сами уста. Она проходится языком по нижней губе, самостоятельно углубляя поцелуй. Это знак. Знак того, что полностью осознаёт, на что идёт. Он поэтому и не продолжал, ждал ее реакции и ответа. Он двигается дальше, касаясь большим пальцем комочка нервов. Девушка дёргается и мычит в поцелуй. Феликс размазывает естественную смазку по всему лону, вводя внутрь один палец. Она сжимает ноги на его бёдрах сильнее. Низ живота был готов взорваться. Он ей слишком нужен. Внутри. Она хочет чувствовать его. Всего. Он вводит второй палец, не отрываясь от ее губ, шеи и ключиц. — Фелииикс…— жалобно стонет Мирослава. Ей мало. Нужно больше. Феликс вынимает пальцы и слизывает ее соки с фаланг, при этом не отрывая взгляда от чёрных глаз. Девушка громко сглатывает, наблюдая за тем, как он пробует ее на вкус. Внизу все горело, а голова была совершенно пуста. Это был ее первый опыт, где она не доминировала. Она была жертвой. Жертвой, что покорно и с нетерпением ждала своей участи. Мирослава тянет руки к его брюкам, но их тут же перехватывают и заводят за спину, прижимая к твёрдой поверхности стола. — Не торопись…— он слишком медленно освобождается от ремня, расстёгивает ширинку и вынимает из брюк каменный стояк. При виде его размера, рот черноволосой мгновенно наполняется слюной, что заставляет ее громко сглатывать. Он пристраивается головкой к истекающему соками влагалищу, но не входит. Мира дёргает бёдрами, но это не помогает. — Фе…аааа!..— стоило ей начать говорить, он резко вошёл, почти на всю длину. Ноги задрожали, а из глаз чуть не посыпались искры. Феликс запрокидывает голову, начиная утробно рычать. У него не было секса лет с 17, а через пару месяцев ему стукнет 21. Не хило, правда? Мира впивается ногтями в свои ладони, что все ещё находились за ее спиной. Как ему только хватало самообладания ещё и держать ее руки, причём крепко? Она с силой выгибает спину, насаживаясь ещё глубже. Громкие стоны и рыки эхом отражаются от высоких стен и потолков. Чувство эйфории накатывает на обоих. Он полностью выходит и с новой силой вбивается в ее лоно. Так повторяется несколько раз. Стол под ними страшно скрипит, но обоим сейчас нет до него никакого дела. Они поглощены друг другом. Они растворяются во взглядах, в приоткрытых губах и тяжелом дыхании. Мира ловит глазами стекающую капельку пота по его ключице и, поддаваясь невидимому порыву, слизывает ее с бледной кожи парня. Она кусает и целует его шею, оттягивая зубами мочку уха. Феликс с неимоверной скоростью вдалбливается в неё, с каждым разом проникая все глубже и глубже. Он сжимает пальцами ее округлые бёдра, чуть поднимая над столом. Мира сильнее обхватывает ногами его поясницу и двигается в такт его движениям. Мокрые тела блестят в свете закатного солнца, пробивающегося сквозь панорамное окно. Мира громко всхлипывает, ощущая приближение конца. Феликс проводит рукой от солнечного сплетения, до лобка, сжимая клитор. Девушка громко кричит и выгибается с новой силой. Мышцы влагалища плотно обхватывают его член изнутри. Он делает ещё пару толчков и выходит из ее лона, выпрыскивая все семя на живот. Мирослава счастливо улыбается и утыкается носом в его шею, набирая полные лёгкие удивительно запаха, перемешанного с солоноватыми отголосками от пота. Феликс подхватывает ее на руки и несёт в спальню, укутывая тёплым одеялом. Он крепко прижимает ее к своей груди и кладет подбородок на макушку, вдыхая до безумия приятный аромат. — Как ты каждый мой паршивый день умудряешься превратить в самый счастливый?..— сонно спрашивает черноволосая, обнимая руками его талию. — У меня прекрасный учитель…