***
— Ты когда-нибудь задумывался о женитьбе? — Спрашивает Том, указательным пальцем выводя круги на обнажённой груди Патрика. — У меня был любовник — Майкл. Мы были вместе пять лет, — произнёс старший, стеклянным взглядом пиля потолок. — Что случилось..? — Банда отморозков избила его до смерти, — после небольшой паузы ответил Патрик. — Чёрт… — Том буквально потерял дар речи на секунду. Он и не предполагал, что всё настолько плохо. — И как ты справляешься с одиночеством? Хейзелвуд в ответ придвинулся ближе и одарил парня тёплым взглядом. Он ещё так чертовски юн, а Патрик так чертовски влюблён. Настолько, что не может думать ни о чём, кроме этих малиновых губ, тёплых рук и шелковистых волос. Слегка улыбнувшись, мужчина проговорил: — Ну, сейчас я не одинок, не так ли? После этого он нежно потёрся своим носом о нос любовника. В тот момент в Томе что-то перевернулось. Он ощутил то, чего не ощущал никогда ранее. Ему хотелось поставить этот момент на паузу и остаться в нём навсегда. Сейчас существовало только тёплое тело Патрика, прижатое к собственному — всё остальное ушло на второй план. Эта ночь определенно стала лучшей в его жизни, или, по крайней мере, одной из лучших.***
Марион крепко спала в кровати. Тому это было лишь на руку. Он сам ещё не верит в то, что собирается сделать. Кажется, это полное безумие. Но всё же… Никакой здравый смысл не помешал ему стащить ключи у охранника камер заключенных и сделать их дубликат, пока ещё был полицейским.***
— Эй, приятель, не видел мои ключи? Никак найти не могу, — спросил, кажется, Бен, почесав затылок. — Так это твои? — Покрутив связку в руках, наигранно удивился Берджесс. — Держи. — Вот я растяпа, небось выронил, пока этого педика закрывал, — с нескрываемым отвращением протянул охранник. — Спасибо, Том!***
Сейчас же Том стоит весь при параде, готовый на выход. Готовый бороться за своё счастье. На этот раз наверняка. Он-то точно знает, что на ночной смене старый охранник даёт храпу и ему не составит труда проникнуть незамеченным. «Это определённо того стоит…» — повторял он себе, уверенным шагом идя по освещаемым луной улицам. Его уверенности не было предела и когда он проник в помещение, разившее грязью за километр. Сердце так и норовило выпрыгнуть из груди. Он совершает самое настоящее похищение. Преступника. «Господи, да какой преступник из Патрика? Его изысканные руки созданы для того, чтобы писать шедевры мирового искусства, а не сжимать холодные прутья тюремной камеры». Мысли о любовнике напомнили ему о том, зачем он здесь. Среди огрубевших лиц спящих заключенных он искал родное и знакомое, что в кромешной темноте было не так уж и легко. Но Том был точно уверен — он не пройдёт мимо Патрика. Не сможет. И вот, заглядывая в очередную камеру, мужчина наконец увидел до боли знакомый силуэт. Его сердце болезненно сжалось, а с губ сорвался тихий вздох удивления, стоило бывшему полицейскому заметить в руках Патрика собственный портрет. Этот крошечный вздох не укрылся от ушей Хейзелвуда, резко обернувшегося и тут же замершего. Том всегда мог считать его эмоции. Сейчас он был на грани слёз. Это точно. — Том… — тихо-тихо пролепетал он, быстрым шагом подходя к решётке. По его щекам стекали слёзы, губы дрожали, но в глазах плескалась радость и облегчение. «Нет-нет, не плачь. Я не выдержу твоих слёз. Господи, что они сделали с твоим лицом. Мой бедный, бедный мальчик». — Тшшш, — прижав палец к губам, прошептал Том. Он злобно посмотрел на спящего сокамерника Хейзелвуда, который, по его предположениям и избивал Патрика. Но тут же ощутил прикосновение к своей щеке, которое как бы говорило: «оставь его, только забери меня из этого ада». Поэтому, коротко кивнув самому себе, он еле слышно провернул ключ в скважине. Стоило Патрику оказаться на свободе, он взял лицо Тома в свои ладони и крепко его поцеловал. Солёные слёзы стекали по щекам обоих, но, прижавшись лбом ко лбу друг к другу, они, впервые за долгое время почувствовали себя в безопасности. — Тебе не место здесь, — покачав головой, заключил младший из них. — Давай наконец сбежим отсюда.***
Том разглядывал Патрика, казалось, вот уже несколько часов. Безотрывно. Они сидели на берегу моря, пока волны создавали еле отличимый шум. Тюрьма изменила Хейзелвуда. Некогда фарфорового цвета кожу теперь расписывали гематомы и синяки, мешки под глазами были почти чёрными, а от крепкого телосложения у него остались лишь выпирающие рёбра и острые скулы. — Бог ты мой, ты весь в синяках… — Разбито отметил Том, проводя рукой по родному лицу. — Да уж, в тюрьме со мной особо не нянчились, — ответил ему мужчина, придвигаясь ближе и кладя голову на плечо. — Но я так рад, что ты пришёл, дорогой. «Дорогой… Я всё ещё дорог ему. Он любит меня?». — Прости, что тебе пришлось пройти через это. Прости, что я бросил тебя одного, зная, как тебе страшно и зная, что случилось с твоим предыдущим парнем… Прости, пожалуйста, Патрик, я… — Не продолжай, я понял тебя, — мягко перебил его Хэйзелвуд. Он, кажется, совсем не злился. Скорее всего, просто устал. Но Том знает, что лучший отдых для Патрика — это сидеть вдвоём с ним так, словно ничего не произошло. — Во многом я виноват сам, я ведь знал, на что иду. Знал, что ты полицейский. И тебя уволили из-за меня, поэтому извиняться стоит мне… — Никакая работа не сравнится с тем, что сделали с тобой, Патрик, — тон его был серьёзен, как никогда. Шатен переплёл их пальцы, поднося ладонь любовника к губам и целуя бессчётное количество раз. — Я говорил с Марион. Сказал ей, что не могу так жить. Что жизнь без тебя подобна аду. — Том… — Изумлённо прошептал старший, слегка приоткрыв рот. — С меня хватит лжи, Патрик. Я несчастен в этом браке. Я счастлив только, когда я рядом с тобой, — зажмурившись, на одном дыхании, говорил он. «Скажи ему, придурок. Ему нужно это. Он разбит и ты знаешь, как склеить его». Дрожащими пальцами Том достаёт из-за пазухи смятую, потёртую книжку, надпись на которой гласила: «Путеводитель по Венеции». Он протянул её Патрику, чувствуя подступающие к глазам слёзы. Он сможет. — Поехали со мной в Венецию? — Улыбаясь сквозь слёзы, просит мужчина, не сводя глаз с удивлённого до чёртиков Хэйзелвуда. — Начнём всё с начала. Я буду только твоим. Оставим всю ложь позади. Только ты, я, сладкие поцелуи в подворотнях и та комнатка в итальянском отеле. Сможешь ли ты простить меня? Пожалуйста..? Вместо ответа его повалили на спину, одаривая тысячей страстных поцелуев по всему лицу и нескольким прямо в малиновые губы. — Да-да-да, — сквозь поцелуй и пелену слёз повторял Патрик, как заведённый. — С тобой куда угодно. Избавь меня от этого ада. Я так люблю тебя… Слова слетели с губ мужчины раньше, чем он успел подумать. Том под ним на секунду замер, но тут же расслабился, откидывая маску и понимая, что вся недосказанность осталась где-то там — позади. — Я тоже люблю тебя, Патрик.