Hopeless fountain kingdom

Чжун Ли поправляет несуществующие складки на костюме и с надеждой смотрит на экран кнопочного телефона, который остаётся неизменным уже долгое время. Когда-то он месяцами разрывался от звонков, на которые Чжун Ли никогда не отвечал. Со временем звонков становилось все меньше, а в последние месяцы они прекратились. Сегодня же Чжун Ли очень надеялся, что эта пластиковая коробка родом из прошлого века оживет. Сегодня он почти молился новым богам, чтобы сын ответил. Аякс появился сзади словно из ниоткуда и обнял Чжун Ли, сплетя пальцы на его животе. — Не волнуйся, я уверен, что он придет, — и внезапно улыбнулся, — кто не захочет познакомиться с таким красавчиком как я? Чжун Ли, как мог, объяснил Аяксу природу своих отношений с сыном – что он усыновил его совсем маленьким и честно старался быть хорошим и любящим отцом, но потом что-то пошло не так, и они перестали общаться. Что именно – Чжун Ли умолчал. Он умолчал и о том, что является старым богом, в которых уже никто не верит, и что и его сын, и Аякс – это перерождения людей (и не только), живших на этой планете когда-то очень давно. Что Сяо когда-то и сам по силе почти не уступал богу, но заслужил свое прощение и право на перерождение человеком. Что с момента его первой смерти Чжун Ли всегда находил Сяо в его новой ипостаси и каждый раз думал оставаться безмолвным наблюдателем, но в конце все же решал усыновить, смотря, как тот одиноко растет в приюте, где из раза в раз оказывался по тому или иному стечению обстоятельств. Но Сяо неизменно оставался смертным, и по мере его взросления Чжун Ли понимал, что его время в новом воплощении подходит к концу, ведь с каждым днём он приближается к пятидесятилетию, выглядя на тридцать с небольшим. В какой-то момент Сяо начнет задавать вопросы, на которые он не сможет ответить. Папа, почему ты не стареешь? Когда Сяо исполнилось шестнадцать, Чжун Ли впервые исчез. Не отвечал на звонки, не писал, просто резко пропал на полгода, якобы оправился «в путешествие» на край мира, а потом объявился как ни в чем не бывало – не смог его насовсем бросить. Сяо это, вероятно, в глубине души как-то поломало, но Чжун Ли продолжил исчезать, и вскоре сын «смирился», ему стало «все равно», и звонки прекратились. Когда Чжун Ли в очередной раз «вернулся», он уже не писал сыну. Он бы так и не написал, если бы не Аякс, которому очень сильно захотелось устроить двойное свидание с Сяо и его парнем. Аякс оказался прав: Сяо действительно пришел и взял на встречу своего парня, которого, кажется, звали Альбедо. Такой же, видимо, студентик, со слегка запачканной, местами откровенно дырявой одеждой и неряшливо собранными в хвост длинными золотистыми волосами. Чжун Ли подумал, что сын нашел себе очередную нищую творческую личность, но Альбедо его опередил. — Я своего рода химик, и некоторые реакции, к сожалению, не проходят бесследно для моего окружения, поэтому на одежде остаются вот такие следы, — он протянул руку Аяксу и пожал ее, — меня зовут Альбедо, я рад с вами познакомиться. Весь ужин напоминал пытку. Аякс забронировал им столик в каком-то околокитайском ресторане, который открыли европейцы. В меню почему-то не было блюда с сырым тофу – он был жареный, и Сяо чуть ли не с пеной у рта требовал, чтобы ему не жарили тофу в жареном тофу. Альбедо заказал себе какую-то невероятно вонючую рыбу на пару с Аяксом, и Чжун Ли тошнило от этого запаха, но он стоически терпел это, слабо понимая, зачем. Сяо, вероятно, его ненавидит или очень сильно недолюбливает, кажется Чжун Ли, потому что моментами он почти готов взорваться, от чего его останавливает мягкая, но крепкая рука Альбедо. Чжун Ли готов поклясться, что был бы убежден, что сын нашел себе нечеловека, если бы не знал наверняка, что Альбедо – человек. Его парень выглядит слишком не от мира сего, поэтому очень легко обмануться, но из-за этого ощущения Чжун Ли проще доверить сына человеку, которого он впервые видит. Они все говорили понемногу, разве что Аякс изо всех сил пытался поддерживать беседу и рассказывал невероятные истории из жизни морского биолога, которые успели наскучить уже к середине вечера. Только Сяо почему-то каждый раз пытался расспрашивать Аякса подробнее и словно бы ловил на малейших неувязках: а какая у тебя фамилия, откуда ты, как здесь оказался. Аякс игнорировал все вопросы и изящно переводил разговор в другое русло. — Сяо рассказывал, что вы много путешествуете, — осторожно поднял довольно тяжелую тему Альбедо. — Сможете рассказать о своей последней поездке? — Не знал, что ты путешествуешь, — влез в диалог Аякс, — я бы тоже послушал. Аякс его практически выдал, но сидящая напротив них пара словно бы ничего не заметила. Сяо так и вовсе старался на него не смотреть и ковырял тофу настолько лениво, будто бы слышал, как он кричит и просит о пощаде. Чжун Ли, на самом деле, уже давно не нужно было никуда путешествовать – он успел увидеть весь мир за свои долгие годы жизни и мог вытаскивать из памяти старые истории, выдавая их за новые. — Я был в Японии, ездил по маленьким городкам, общался с местными – на удивление приятные люди, — Чжун Ли особо не вдавался в подробности, — хотел заскочить в Хиросиму, там довольно красиво, но там, к сожалению, недавно случилась ядерная катастрофа, и там не очень безопасно. В компании на секунду воцарилась странная пауза, прервать которую решился Сяо: — Ты же в курсе, что Вторая Мировая закончилась в прошлом веке, да? Ну и типа с того времени в Хиросиме живут люди и им норм. Это же, блин, в школе проходят, сколько тебе лет, ты же не настолько старый… — Сяо стал загибать пальцы, считая, затем вдруг замер и поднял на него глаза в изумлении, но не решился продолжить. В прошлом году «Чжун Ли» по паспорту исполнилось 52. В этот же миг им принесли счет, потому что они досидели практически до закрытия. — Все хорошо, я заплачу, — Чжун Ли полез в кошелек и с досадой для себя отметил, что не понимает, какие бумажки ему нужны и в каком количестве. Чертовы британцы меняли их со смертью каждого монарха. Сяо, по-видимому, расценил возникшую паузу по-своему и издал рокочуще-раздраженный звук. Чжун Ли запоздало вспомнил, что раньше за все подобные встречи платил сын, потому что сам Чжун Ли либо забывал кошелек, либо имел при себе не ту валюту (все эти бумажки и монетки на одно лицо), либо тратил всю недавно полученную зарплату или пособие на какой-то пустяк, не осознавая, что это его последние деньги. Вот и сейчас Сяо явно потянулся за кошельком, и на его лице Чжун Ли увидел какую-то странную смесь невероятного стыда и обиды. Аякс, вероятно, это тоже заметил, поэтому вытащил из кармана карту и радостно объявил: — Плачу я! В конце концов, вы все здесь из-за меня собрались, — подумав, он добавил: — мне все равно недавно премию дали. Терминал оплаты одобрительно запищал и выплюнул из себя длиннющий чек на несколько сотен фунтов (хотя казалось бы – за что?), от которого обычный человек бы как минимум поседел, но Аякс лишь жизнерадостно улыбнулся и спрятал карточку банка, название которого Чжун Ли слышал впервые, обратно в карман. Альбедо вовремя смылся в туалет, так что Сяо увел его в сторону, и по нему было видно, что он собирается предъявить отцу за все годы плохого воспитания. Чжун Ли уже был готов искать слова, чтобы объяснить свое поведение, но Сяо махнул рукой, прерывая его. — Ты сделал все, что в твоих силах, чтобы дать мне понять, насколько я тебе не интересен. Я не знаю, зачем ты позвал меня сегодня, и я не знаю, зачем я пришел. Возможно, я надеялся найти какое-то объяснение твоему поведению, но сейчас понимаю, что это бессмысленно. Ничто в мире не сможет объяснить такое поведение, — Сяо набрал в грудь побольше воздуха и продолжил, — Но серьезно – морской биолог? Ты видел, сколько они зарабатывают? Неужели ты настолько туп и не умеешь обращаться с деньгами, что не видишь, откуда они у твоей новой пассии? Чжун Ли смотрел на приемного сына с плохо скрываемым отчаянием, потому что понимал, что какое-либо признание не изменит сути вещей – Сяо умрет, как и умирал до этого и продолжит умирать в будущем. Он может помочь ему встать на ноги, но он не в праве отбирать у него спокойную смертную жизнь, о которой бывший адепт так мечтал. Но Сяо либо не замечал всех этих эмоций, либо предпочитал не замечать. — Пойдём домой, — попросил он у подошедшего Альбедо, — я устал. — Был рад с вами познакомиться, — еле успел вставить на прощание Аякс, но Сяо даже не удостоил его взглядом. Чжун Ли не помнит, как они добрались «домой». Аякс, вероятно, заказал такси (ему очень нравятся местные кэбы и, кажется, совсем не пугает их стоимость) и помог зайти в квартиру. — Когда ты мне уже сделаешь дубликат? — вздохнул Аякс, возвращая единственную связку ключей на ее законное место. — Я готов все сам оплатить, если в этом проблема. — Ты не понимаешь, мой лендлорд очень старый и строгий человек, он до сих пор думает, что я живу тут с сыном, — Чжун Ли вяло отбрыкнулся от объятий, которые Аякс часто использовал как нечестный способ заблокировать его попытки сбежать. На самом деле в истории с Аяксом его пугал не строгий контракт аренды, который пришлось бы перезаключить ради официального вселения Аякса (в его времена контракты были построже). Его пугало то, как быстро казавшийся изначально ONS из Grindr перерос в нечто большее. В какой-то из многочисленных разов «морской биолог» Аякс остался в его квартире на ночь, потом еще раз и еще. А месяц назад под шумок перевез к нему свои вещи и потребовал познакомить с сыном. Секс с Аяксом, конечно, был божественный замечательный, но уровень вовлеченности, который требовали эти отношения, его пугал. Сотни лет Чжун Ли жил обособленной тихой жизнью, не имея ни друзей, ни близких, но стоило ему встретить давнего знакомого из прошлой жизни, как все устоявшиеся правила рухнули. Чжун Ли почти уснул, когда Аякс внезапно перекатился на кровати в его сторону и ткнул острым подбородком в грудь. — Я хочу с тобой поговорить, — серьезно сказал он и в то же время заботливо подоткнул со всех сторон одеяло. — Я не могу отказаться? — риторически вздохнул Чжун Ли и отвел взгляд в сторону. — Смотри на меня, — Аякс взял его за лицо рукой и настойчиво повернул в свою сторону. — Я знаю, что между нами как будто существует негласное правило не касаться этой темы, но сегодняшний вечер заставил меня о многом задуматься. Он же не хочет завести собаку, правда? Чжун Ли поежился от перспективы прогулок с еще одним живым существом. Но Аякс его удивил. — Кто такой «Чжун Ли»? — спросил он, продолжая держать его лицо своей ладонью. — Это я, — тихо ответил Чжун Ли. — Я понимаю, что это имя ты используешь для представления другим, но что за ним стоит? — Аякс пытливо вглядывался в его глаза, словно надеясь увидеть ответы на свои вопросы. Собственно, именно поэтому Чжун Ли и старался держать дистанцию от смертных. С годами ему становилось все сложнее поддерживать образ странноватого чудака, и все больше людей задавались вопросом, что он такое (особенно когда сравнивали внешний и паспортный возраст). У Аякса в этом плане, конечно, было неоспоримое преимущество: его работа в «биологической» организации позволяла ему узнавать самую секретную информацию, пробивать кого угодно. Правда, записи о «Чжун Ли», вероятно, в их базе не нашлось, что и вызвало подобные вопросы. Что ж, Чжун Ли был не сильно удивлен тому, что Тарталья даже здесь умудрился найти какое-то подобие фатуи. Его это ничуть не напрягало и не отталкивало ровно до тех пор, пока они не задавали друг другу очевидные вопросы. — Я тебя не понимаю, — вздохнул Чжун Ли. Что он, в самом деле, хочет услышать? Я старый бог, который застал перерождение старого мира в новый и смог выжить? Я видел, как вы все умерли, а потом переродились? Я убил тебя собственными руками? — Я знаю, что твое существование - это одна большая загадка. И я устал, что мы игнорируем слона в комнате. Если мне ты довериться не можешь по объективным причинам – я понимаю, это страшно, я бы тоже не смог так просто открыться другому человеку – то почему ты так поступаешь со своим сыном? Я собственными глазами видел ваше взаимодействие и не понимаю, почему ты его отталкиваешь. — Это сложно объяснить, — Чжун Ли закрыл глаза. Собственно, Чжун Ли уже давно нашел решение этой проблемы, но почему-то именно в этот раз медлил. Ему не хотелось выбираться из цепких объятий Аякса и в принципе из этой кровати. Появление Аякса встряхнуло его жизнь, но в то же время окружило его теплом, которого он не испытывал тысячи лет. — Я бы хотел обладать возможностью останавливать время, — наконец, прервал тишину он. — Я думал, ты уже, — Аякс окинул его оценивающим взглядом. — Во всяком случае я уверен, что лучшие пластические хирурги мира бы отдали все на свете, чтобы иметь такие же результаты, как у тебя. Чжун Ли не ответил и снова закрыл глаза, намекая на сон. Проваливаясь в очередной кошмар, он не мог отогнать от себя мысль, что Аякс как-то слишком крепко его обнимал, словно боялся, что он исчезнет за ночь. Но за ночь исчез только Аякс – быстро собрался утром на «работу», обнял его и умчался в неизвестном направлении, обещая вернуться поздно вечером с ужином из очередной китайской забегаловки. Чжун Ли искренне умилялся тому, как Аякс ради него пытается орудовать палочками вместо вилки и со слезами на глазах ест блюда невероятной остроты. — Что ж, такова жизнь, да? — он сделал последний глоток чая, лениво потянулся, словно пытаясь оттянуть момент неизбежного. Затем встал с дивана и подошел к невзрачной табуретке, пылящейся в углу. Он успел отточить свое мастерство до совершенства: знал, какой прочной должна быть табуретка, знал, из какого магазина нужно заказать уродливую люстру, чтобы она выдержала прикладываемую силу. Знал, какой длины должна быть веревка, чтобы лицо «сосуда» не изуродовало до неузнаваемости, и его все еще могли опознать. Ему, по правде говоря, безумно хотелось, чтобы был какой-то другой выход. Хотя бы другой способ решения повторяющейся проблемы, но другие варианты вызывали слишком много вопросов, в том числе со стороны полиции. Куда проще шагнуть с табуретки в пустоту, хотя, конечно, его фокус в Ли Юэ ему нравился больше всех. Чжун Ли почему-то нравилось представлять, как поведет себя Аякс, когда вернется домой, однако он, как и прежде, из всех возможных записок оставил только завещание. Покинутый хозяином сосуд выглядел, пожалуй, слишком безжизненным. Казалось, что в центре комнаты болтается очередная кукла Райден, нежели когда-то живое существо. — Давно я не был женщиной, — янтарные глаза блеснули в полумраке зашторенной комнаты, и перед повисшим телом материализовалось новое воплощение всеми забытого бога. «Чжун Ли» бросила последний взгляд на ставшее привычным тело и, спрятавшись под зонтом, покинула дом, слившись с потоком обезличенных людей, стремящихся спрятаться от дождя. *** У него не получилось полностью абстрагироваться от прошлой жизни даже по прошествии нескольких месяцев. Он продолжал приглядывать за сыном, которому оставил практически все накопленное состояние, временами наблюдал за Аяксом, который неизменно приходил на его могилу в, кажется, их годовщину. В эти дни холодный могильный камень расцветал белыми лилиями, и Чжун Ли немного жалел, что не успел рассказать Аяксу, что его любимые – глазурные. Что, впрочем, не сильно бы ему помогло, ведь глазурные лилии исчезли вместе со старым миром. Чжун Ли, на самом деле, так много всего хотел бы рассказать Аяксу. Но, к сожалению, так и не смог ему довериться раскрыться.