Невидимка

      Тебя вновь закрыли в камере, а ты, впервые этому радуясь, поспешила к своему футону. Если бы на нем было одеяло, ты бы завернулась в него и забилась в угол, дрожа как осиновый лист. Но одеяла нет, а значит и быть слабой не приходится. Ты села, изнурено облокотившись о стену. В голове, словно по команде, зароились мысли, сталкиваясь друг с другом, причиняя моральный дискомфорт.       Ситуация произошла премерзкая, даже если не считать, что тебя почти увидели голой. Публичное представление, продажа, странный парень. Все это смахивало на дешёвую клоунаду, на неестественный кошмар, но все что успело произойти — реальность.       Ты обречённо взглянула на свою руку, огладила ею лицо, где ещё остался выжигающий румянец после неловкого столкновения. Не знаешь, как такое возможно, не знаешь почему так случилось, но все в очередной раз подтверждает то, что ты тоже живая. Точно такой же человек, пусть и слегка особенный. Ты тоже имеешь право на личную жизнь, на свободу и спокойствие. Но все, что тебе дают, это ежедневные порции боли, страданий и унижений.       Сжала в кулаках волосы на висках, пытаясь совладать с самой собой и с чувствами, что бушуют, словно разъярённые морские волны. Не можешь, поэтому кричишь. Громко, злостно, так отчаянно. Хочется колотить стены руками, ногами, но ты хватаешь вместо этого подушку. Бьешь наотмашь ею так остервенело — перья начинают разлетаться в разные стороны. Вначале одно, маленькое и белоснежное, затем пучками, а под конец они просто все рассыпались, опадая на пол клубнями, словно слипшиеся снежинки. Из рта витиевато пыхнул пар.       «Они снизили температуру. Сукины дети…» — приземлившись устало на то же место, с которого сорвалась, застыла. Твое тело универсально, и ему нипочем даже минус на термометре, ты можешь выдержать все. Но не без последствий. Как говорил один из учёных, которого была в состоянии подслушать одним разом, твое тело впадает в состояние, подобное анабиозу при переохлаждении. Ты находишься полностью в сознании, но тело замедляется и теряет энергию, жизнь по крупице. Это одно из видов наказаний.       Пока ты отдыхала, экономя силы, краем уха услышала шумы за дверью. Кто-то пришёл. — Будьте осторожны, сейчас она обезврежена, но кто знает, на что ещё способна эта чертовка, — голос Кю Бока, охранника, которого ты ненавидела всей душой. Его ненависть к тебе была взаимной и, наверное, это единственное, что остаётся стабильным здесь. — Благодарствуем, — небрежно донеслось в ответ. Дверь щёлкнула и с тихим скрипом отворилась, впуская внутрь двух мужчин. Ты насторожилась. — Надо же, как холодно. Так вот как тебя усмиряют.       Впереди стоял тот самый старик, с почтительными погонами на плечах, а рядом с ним…       «Это он…» — что-то в груди схлопнулось, сбивая твой выровненный ритм дыхания. Рядом с генералом стоял тот самый молодой мужчина, в чью грудь смогла ненамеренно уткнуться. Наконец представился шанс рассмотреть этих людей более детально. Что-то определенно беспокоило тебя и это не только факт наличия в одной камере двух военных. — Я бы хотел начать знакомство со слов «какая честь видеть потенциальное спасение для армии», но… — воздух завибрировал от мерзкого смешка. — Пока что я вижу лишь пустоту.       Все ясно, если тебя собираются куда-то увозить, то этот человек первый претендует занять место Кю Бока по испытываемой тобой ненависти. Хоть он выглядит довольно старым, изношенным старикашкой, в его узеньких глазах выстреливала хитрость, изворотливость и острый, извращенный ум. Ты чувствовала всей кожей исходящую от него угрозу, предупреждения нутра: «держись от него подальше». Змеиная, скользкая натура. — Тем не менее, — он протянул. — У тебя есть все шансы стать идеальным, абсолютным оружием, козырем в рукаве, если предать армейским тренировкам и воспитанию. Как считаешь? И завершит этот адский коктейль настоящая практика, добытый опыт. Но, знаешь, если ты окажешься ленивой, ни на что не способной дармоедкой…       Его речи звучали так пугающе, фанатично, а стеклянный взгляд, вытаращенный, в котором невозможно было рассмотреть зрачки, будто бы нащупывал тебя, сидящую, забитую. Насквозь буравил. Этот человек страшен. — …твои пытки покажутся детским лепетом в сравнении с моим личным наказанием, — мгновение, и его веки захлопнулись, разрывая натянутую между вами нить напряжения. — Отныне ты собственность армии. Предоставлена будешь капитану Чонгуку и его специальному отряду. Чуть позже он введет тебя в курс дела и наделит нужной информацией. Уж постарайся оправдать государственные ожидание, человек-абсолютная-невидимка.       Он презренно хмыкнул, смахивая с плеча спланировавшее перышко. Выровнял спину и с выверенной, строгой грацией, до сих пор присущей старому телу, развернулся и направился к выходу. — Ах, да… — перед тем, как выйти он глянул на Чонгука. Тот с самого начала стоял неподвижно, уткнувшись в одну точку. — Снисходительное напутствие на последок: не подведите меня, капитан. Ответственность лежит и на ваших плечах тоже. Удачи. — Так точно, генерал, — тон Чонгука звучал так же сухо, холодно в ответ. Они чем-то были похожи и это не давало тебе покоя.       Генерал вышел прочь, оставляя после себя тяжелую тишину и потревоженный пушистый ковер из белых перьев. Гадостно. Только что сейчас будто бы ворвались в твое личное пространство, пробивая старательно воздвигнутую, хрупкую защиту, и грязно намусорили в душе. Такой уязвленной ты не чувствовала себя даже на научном столе, где обследовали каждый участок твоего тела через шумные аппараты. А Чонгук… Глядя на его безучастное, бледное лицо, тебе больше не хотелось пытаться коснуться его. Ты понятия не имела, как могла почувствовать тепло от такой ледышки. Возможно то прикосновение тебе просто приснилось. Хотелось остаться одной, отвернуться от всех, заживляя разрушенный барьер. Но у Чонгука на тебя были другие планы. — Это звучало сотню раз, поэтому я оставлю формальности. Лишь уточню, что отряд, которым я заведую, занимается секретными, немаловажными миссиями. С каждым из солдатов у меня выстроены особые, доверительные отношения. Не хотелось бы, чтобы ты являлась исключением.       Ты подняла на него голову. Этот человек имел красивое лицо и подтянутое тело. Возможно, сложись все по другому в этой жизни, ты бы бросился в его объятия, очарованная, как и другая любая беззаботная девушка. Но сейчас… Даже при желании удостовериться в вашей странной связи, ты не могла себе позволить и крошечного, намеренного прикосновения. Ведь, он прав, все дело в доверии. Ты не могла быть уверенной в том, что, коснись его сейчас, он не уйдет и не расскажет обо всем ученым, не разочарует военных твоей бракованной «абсолютной невидимостью». Тогда бы эта маленькая ошибка уж точно стоила тебе жизни. Тебя тут научили, одной единственной мудрости: «не быть опрометчивой».       Чонгук не увидел отклика на свою важную речь. Все в этой комнате оставалось таким же неподвижным и мертвым. Ни одно перышко не колыхнулось, ни одна складочки на футоне не изменила изгибы. Ты просто покорно ждала, пока он уйдет, и оставит тебя в полном одиночестве, покое. Кто знает, когда тебе вновь представится шанс уйти в себя и поразмыслить о всяком.       Похоже, никто никуда уходить не собирался. Ты заметила, как мужские плечи напряглись, а грудь расширилась, делая медленный глубокий вдох. — Здесь очень низкая температура, — повторил за генералом мужчина, выводя ногу вперёд, для шага. Глухой стук берцев становился все громче. Чон приближался к тебе.       «Все в порядке, он не может меня видеть» — успокаивала себя, пытаясь не шевелиться, не дрожать и одним мускулом. Но он шел, так целенаправленно, что ты уже начала нервничать и сомневаться в том, что являешься невидимкой. — Но эта постель — единственное теплое место в камере, — он опустился перед тобой на корточки, слишком близко. Его рука скользнула по постели в сантиметре от твоего бедра. Ты не выдержала, вжалась в стену, громко охая, выпуская поток горячего воздуха причудливым облачком. — Вот ты и выдала себя, Н01.       Мужчина не улыбался, но почему-то, глядя в темные глаза, тебе показалось, что уголки его губ все же дрогнули. Впервые за это холодное время. Кто же он такой? Так легко вычислить место положение лишь по тепловому следу — невероятно. Неужели этому научила его жизнь в армии? Или может дело в чем-то совсем другом? Догадок может быть миллион, только вот Чонгук один, и он сейчас непозволительно близко. — Мне очень важно знать, что ты слышишь меня, — его голос был ровным, спокойным, осторожным, будто бы разговаривал с забитым в угол котёнком, а не «научным объектом», к которому все равнодушны. — Мне сказали, что ты можешь прикасаться к неживым предметам. Как насчет прикосновений к моим рукам сквозь одежду?       Отрицательно закивала, забывая про то, что таких движений никто не в состоянии увидеть. На самом деле ты не могла касаться одежды, которая надета на человеке. Наверняка ученые уже выяснили почему, и описали это в своих научных трактатах на множество страниц заумными фразами, но с тобой такой информацией никто не делится. С Чонгуком, правда, все по-другому. С ним может выйти, получиться. Но ты не станешь сейчас этого делать. Повсюду расставлены камеры. Ты понуро клюнула носом в свою грудь. — Видимо я многих тонкостей еще не знаю… Прошу прощения, — извинение приятным толчком тронуло твое сердце. Никто ещё перед тобой не извинялся, тем более за какую-то мелочь. — Тогда давай попробуем иначе.       Из внутреннего кармашка он достал обычную пластиковую ручку, обернутую в платочек. Развернув ту, вновь ее протер, будто боялся, что на ней останется грязь, которая тебя запачкает. Такое простое действие, движение, а твоя решимость, которой вооружилась в самом начале, стала медленно, постепенно таять. Даже если это ни забота, ни ее толика, а обычное, примитивное уважение, обязательное в человеческом социуме… Ты рада. Ведь Чонгук первый, кто проявил это к тебе. — Вот так. Если ты слышишь меня и понимаешь, то дёрни за другой конец ручки. Тогда я пойму, что твое внимание сосредоточено на мне.       Ручка все же дрогнула. Он удивился. Если бы не его собственная история, полная всяких странностей, не презентации ученых, он бы подумал, что сошел с ума. Но до сих пор дрожащая ручка говорит о его вменяемости, а еще об этом говорит жар, пышущий из твоего прозрачного, голого тела на контрасте температур. Согревающее, приятное чувство пытается обнять его, дотянуться бесплотными руками. Парень из-за этого ощущает себя очень странно, как и тогда, в конференц-зале. Все же тот странный толчок был связан с тобой, он это точно знал.       «Он собирается дальше говорить?» — думаешь в нетерпении, ведь тебе очень понравились такие взаимодействия. Все так по-детски, смущающе, но в то же время мило. Твое маленькое «я» щебетало внутри и требовало продолжения, правда вот мужчина, напротив, почему-то решил не торопиться. Ты проследила за ним, очертив взглядом линию подбородка, носа. А он продолжал смотреть на эту ручку, будто заметил в ней что-то поинтереснее тебя. Ах, да... Тебя же не видно. — Ах! — ты содрогнулась, выпуская пластик из рук. Его пальцы вдруг соприкоснулись с твоими, обжигая, словно лижущие язычки огня.       Но Чонгук не отпрянул, не высказал никакого удивления, не шелохнулся. Он лишь смотрел на место, где крошечной точкой пылал участок соприкосновения кожи к коже. Обычной, такой же теплой, человеческой. — До завтра, Н01, — он спрятал ручку и поспешил удалиться за дверь, оставляя тебя сидеть, всю всклокоченную внутри, с бешено бьющимся сердцем. — Все в порядке, капитан? — спросил Кю Бок дождавшись, пока щелкнет за ним дверь. — Абсолютно, приятного вечера, — отчеканил Чонгук, ослабляя воротник на шее. Выходя из здания никто не заметил, как покраснели уши капитана.       «Это все из-за холода. Именно, из-за него».