is this love I’m feeling for you?
– пойдем на кровать, – азазель берет даню за руку, притягивая обратно, и, держа его в своих руках, разворачивается в сторону обозначенного предмета и мягко подталкивает, заставляя улечься спиной на матрас. – все хорошо? – все чудес- ох… – договорить не удается, потому что поцелуи плавно переходят на щеки и подбородок, а оттуда спускаются на бледную шею с соблазнительным кадыком. губы касаются невесомо, сладко, а следом за ними сразу следует язык. нервные окончания сходят с ума, и ангел тает, сгорает в огне нежности и ласки, коими окружил его возлюбленный. так хорошо он не чувствовал себя даже на небесах. – я могу продолжать? – да. да, да, пожалуйста! держать себя в руках после такого становится сложнее, но азик старается. он не посмеет сделать ему больно. только не ему однако нельзя не оставить на этой мягкой, теплой и еще никем не тронутой коже свои следы, поэтому демон немного отпускает себя, слегка прикусывая такое привлекательное адамово яблоко, сразу же зализывая укус и оставляя совсем рядом первый засос. стон, который издает данечка, великолепен. это побуждает спуститься ниже, к ключицам, обвести их сначала губами, а потом языком, играясь со степенью нажима, невесомо целуя родинки, прокладывая влажную дорожку от одной к другой. раз, два, и еще несколько собственнических меток красивым узором ложатся на бледную грудь. блондин в его руках выглядит как восьмое чудо света: волосы растрепались, глаза влажно мерцают, губы абсолютно красные, нижняя закушена и блестит от слюны, а на шее темнеют следы его губ. он мечется в его руках, стонет полузадушено и лихорадочно просит: – еще…пожалуйста, еще, прошу… азазель собственное имя еще никогда не звучало так греховно даниэль не может сдерживаться, как бы не старался. ощущений так много и так мало одновременно, что слова срываются с его губ быстрее, чем он может осознать. губы и шея горят, внутри пожар, а внизу так тянет и хочется чего-то. поэтому когда правого соска касаются чужие пальцы, он стонет так громко, что заложило уши. он и подумать не мог, что у него такая чувствительная грудь. руки легко кружат вокруг, едва касаясь, а потом резко сжимают сразу оба, заставляя потеряться в пространстве и времени. а уж когда к ним присоединяются губы и язык, весь мир теряет свою значимость. остается только азик. а тот сходит с ума от того, насколько даня отзывчивый. так на его прикосновения не реагировал ни один партнер. хотя сравнивать их бесполезно – со всеми предыдущими он просто снимал напряжение, без напряга и обязательств. а данечку хочется окунуть в заботу и нежность, отправить прямиком к звездам, чтобы слезы из глаз и осторожность касаний. расплавить и впитать в себя. его хочется любить. поэтому во всех действиях сквозит аккуратность и боязнь сломать, запредельная ласка смешивается с адской страстью в ядерный коктейль и сжигает все внутренние органы. заласкав соски, сделав их торчащими, припухшими и еще более чувствительными, азазель скользит языком ниже, задевая все эрогенные зоны. ловит взгляд из-под слипшихся ресниц и сам смотрит прямо в душу своим блядским взглядом. останавливается у пояса брюк, улегшись щекой на живот. – позволишь снять их? юноша судорожно кивает и приподнимается, чтобы облегчить ему задачу. ожидает, что снимет все, но боксеры остаются на месте, и он вдруг вспоминает слова, произнесенные в самом начале. растяни удовольствие для обоих это похоже на самую сладкую пытку из тех, что когда-либо существовали в этом мире. жажда разливается по венам на пару с возбуждением, отчего постоянно хочется трогать, чувствовать мягкость кожи, соприкасаться хотя бы мизинцами. внезапно митрохин скользит носом по кромке белья, подбородком ощущая твердость и влажность чужого возбуждения, но игнорируя ее. еще не время. даниэль хнычет и раздвигает ноги, давая больше доступа к своему телу, и эта открытость, это доверие отзывается теплом где-то в груди. азик соскальзывает еще ниже, устраиваясь лицом прямо там и ужасно смущая этим юношу под собой, и обхватывает его бедра руками. проводит носом от выступающей тазобедренной косточки до колена, глубоко вдыхает его запах – карамель, солнце и дом – и желает всю оставшуюся вечность дышать только им. целует острую коленку и двигается обратно, туда, где бедро переходит в пах. туда, где горячо и маняще. по пути вгрызается зубами прямо в мягкую плоть, словно желая откусить себе кусочек. но не делает больно, нет - заставляет отправиться прямиком в рай. лижет, целует, оставляет засосы и следы от укусов, приводя ангела в беспамятство. тот вертится, пытаясь свести ноги, потому что это слишком, но сильные руки не дают этого сделать, буквально пригвождают к постели. наконец, азазель отрывается от него, поднимает голову и вновь ловит его взгляд. – как ты себя чувствуешь, любовь моя? – спрашивает хриплым от возбуждения голосом, прижимаясь щекой к ангельскому бедру и выводя невесомые узоры на животе, чтобы не терять контакт. – лучше, чем на небесах, – озвучивает то, что уже давно хотело сорваться с языка. и вдруг шепчет: – я хочу сделать тебе хорошо. но…но не знаю как… – ох, детка… ты точно хочешь? мне хорошо, если хорошо тебе, и я не требую ничего вза-… – но я хочу! – в голосе прорезается сталь, а от нового обращения тело пробивает дрожь. – это несправедливо, что все внимание только мне. в конце концов, мы занимаемся любовью, и-… – хорошо-хорошо, я понял, – с умильным смешком перебивает демон. садится на кровать и протягивает руку, чтобы помочь повторить движение. – иди сюда. ловит в объятия, прижимая ближе, и тянется за поцелуем, но откидывает голову в немом стоне. ловкая рука дани сжимает его стояк сквозь ткань белья и любимых черных штанов, гладит вверх-вниз и внезапно ныряет за пояс. немного прохладная из-за волнения ладонь фантастически ощущается на члене, надавливая в нужных местах, и демон стонет уже в голос. приободренный реакцией даниэль охватывает ствол, пару раз двигает рукой и прислушивается к ощущениям. член в руке чуть больше его собственного, горячий и влажный, и от осознания того, что скоро он окажется внутри него, живот сводит предвкушением. после их прошлого разговора, даня решил подтянуть свои знания в этой сфере (спасибо интернету и красному как рак демьяну), и потому примерно представлял, что будет дальше. очередной громкий стон вырывает его из размышлений. азазель дышит тяжело, рычит и пытается двигать бедрами, чтобы получить больше. все же, он долго игнорировал свое желание, изводя блондина. поэтому когда джинсы расстегивают и стягивают вместе с боксерами, а стояк обхватывают уже двумя руками, он несдержанно хватает даниэля за затылок и тянет к себе. как же ему хорошо. они страстно целуются, сминая губы друг друга. рука демона ускользает с затылка и зарывается в мягкие кудри и нежно оттягивает. даня повинуется и запрокидывает голову, давая доступ к шее. язык прошелся по пылающим отметинам и сменился губами. – я хочу…попробовать…сделать это ртом…ах…помоги мне…направляй меня. вызывайте скорую, у ангела смерти сердечный приступ. пока азазель отходит от шока, божий посланник слезает с постели и плавно опускается на колени прямо между его ног. он усаживается по удобнее, устраивает руки на собственных коленях и смотрит в глаза с такой покорностью и желанием, что красноволосый задыхается. он тот, кто совратил людей в безбожие, развратил их. его имя – синоним похоти, распущенности и блуда. но даже он никогда не видел настолько же развратной и вместе с тем невинной картины: корона пшеничных кудрей, мягкие черты лица, большие светлые глаза, жадно следящие за каждым его движением, яркий румянец на скулах, опухшие губы. и следыследыследы по всему телу - доказательства принадлежности. ангел, ожидающий член меж своих губ. это выше его сил. митрохин со стоном двигается ближе, снова хватает за волосы и коротко целует. отпускает с тихим рыком, давая больше свободы, но руку не убирает, пропуская светлые пряди сквозь пальцы. даниэль от такой ласки мурчит, поддается ближе к ладони, жмется так трогательно, что это срывает тормоза. – такой милый, когда так жаждешь члена. и такой послушный. ты же сделаешь все, что я скажу, верно? – даня лихорадочно кивает, а от подобных слов жар внутри сжигает остатки ангельской гордости и святости. он буквально не может дышать и хочет получить все, что демон готов дать ему. – хороший мальчик. что ж, реакция превосходит все ожидания. данечка дергается как от удара, румянец переходит на шею, глаза мутнеют настолько, что теперь похожи на грозовое небо. с губ слетает тихое хныканье. – о, оказывается, у нашего праведного небесного посланника кинк на похвалу? очаровательно, – азик склоняется ближе, к самому уху, и выдыхает горячо: – моя умница чувства переполняют. слезы начинают катиться по горящим щекам, и он наверняка сейчас выглядит как катастрофа, но ему так хорошо, что все переживания откладываются на потом. демон, однако, выглядит испуганным – неужели переборщил?.. – даня…данечка, солнышко, что случилось? мне остановиться? – нетнетнет, не смей! пожалуйста, продолжай… я так хочу тебя…пожалуйста, умоляю, мне нужно больше… – даня начинает плакать сильнее, испугавшись, что все сейчас прекратится. – тише, тише, душа моя, все хорошо, – аккуратно обхватывает ладонью подбородок и заставляет поднять голову. юркий язык тут же скользит по мокрым щекам, собирая соленую влагу. – вкусный, разбитый, совершенно чудесный и мой. ты же мой, данечка? – только твой. – умница. готов продолжить? – получив уверенный кивок, откидывается назад, убирая руки от волос и лица и опираясь ими на кровать позади себя. – хорошо. тогда можешь приступать. ангел смотрит растерянно, не зная, с чего начать, и смотрит в глаза в поисках помощи. – обхвати его руками. да, вот так, молодец. а теперь слегка сожми и начинай двигаться вверх и вниз. не спеши, наращивай скорость постепенно. умничка… ты так хорошо справляешься… даниэль следует всем указаниям, заинтересованно наблюдая за своими движениями. похвала и стоны побуждают действовать смелее, поэтому он склоняется ниже, прижимаясь щекой к бедру, шумно выдыхая и обдавая член горячим воздухом. – что ты… ох блять… – взгляд демона такой голодный, будто он готов сожрать это ангельское создание здесь и сейчас, целиком, не оставив ни перышка. даню этот взгляд пьянит сильнее любого, даже самого крепкого алкоголя, и он высовывает язык. обозначает намерения. – я… блять… блять, ладно. сделай это сам, детка. только спрячь свои милые зубки. почувствовав вседозволенность, ангел медленно проводит языком по всей длине, обводя выступающие венки. никакого отвращения нет, есть только одурманивающий запах кожи и пряный вкус на языке. восхитительно. немного отстраняется, дует на головку, наслаждаясь дрожью парня перед собой, а потом лижет ее, будто это самый желанный леденец. наигравшись и собравшись с мыслями, даня обхватывает кончик губами и скользит ниже, стремясь принять сразу на всю длину. не получается, и потому приходится двинуться назад, оставляя во рту только пунцовую головку. посасывает, проводит языком по дырочке уретры, и сам ловит кайф от своих действий. – ты такой красивый, детка, такой послушный только для меня. так стремишься угодить, душа моя? – усмехается азазель, касаясь пальцами растянутых вокруг ствола губ. – твои губы так идеально смотрятся на моем члене, будто только для этого и созданы, слова бьют хлыстом по нервным окончаниям. даня стонет, и вибрация вокруг члена заставляет азика зарычать и запустить руку в золотистые кудри, лишь обозначая присутствие, не насаживая. но когда блондин чувствует, как длинные пальцы сжимают пряди, то повторно пытается насадиться дальше, однако давится с непривычки, а из глаз снова катятся слезы. приходится отстраниться, чтобы отдышаться, и начать снова, но уже куда медленнее, исследуя границы собственных возможностей. получается взять только наполовину, но для первого раза это вполне неплохо. сдавленные стоны и рычание сверху лишь подтверждают это, давая повод для гордости. а демон, кажется, отправляется на седьмое небо и сразу же падает в адское пекло. ему еще никогда не было так охуенно. естественно у него были и более опытные пассии, заглатывающие сразу на всю длину, так профессионально, будто делали это по нескольку раз на дню начиная лет с 15 (и, возможно, так и было). но никто из них не был данечкой. ебаным ангелом, светлым и нежным, неопытным и невинным, но очень старающимся доставить ему удовольствие. его личным солнцем. никто из них не был им. и именно осознание того, кто сейчас заставляет его чувствовать себя лучше, чем когда бы то ни было, подталкивает его к краю пропасти.these feeling i'm sensing right now
they make me want to burst inside
но еще слишком рано. азазель сильнее сжимает в руке светлые волосы и буквально отрывает от своего члена. ниточка слюны тянется от головки к разъебанным губам, и приходится приложить все усилия, чтобы не кончить от одного только вида. тянет к себе, возвращая на кровать, и укладывает на простыни. шепчет прямо в чувствительное ушко: – черт… детка, это был лучший минет, который мне когда-либо делали. ты просто чудо, – проводит языком по ушной раковине, а потом цепляет зубами мочку, оттягивая, от чего даниэль судорожно вдыхает и тихо-тихо скулит. – но позволь теперь мне позаботиться о тебе. щелчок пальцами, и ангел ощущает покалывание и прохладу внутри. немой вопрос застывает на глубине его расширенных значков. – небольшой демонский фокус, – и улыбается, дьявол, так хитро, что внутри все замирает. – а теперь перевернись на живот, котенок. – что? но зачем? – доверься мне… этому мягкому тону невозможно отказать, поэтому даниэль медленно переворачивается и чувствует, как его с головой накрывает новая волна смущения. в этой позе он слишком открытый. но стоит только почувствовать, родные губы, что оставляют нежные поцелуи между лопаток, и руки, сначала уложившие ему под бедра одну из подушек, а теперь опирающиеся в матрас по обе стороны от головы, как тело само расслабляется, сдаваясь на милость чужой власти. растворившись в своеобразных объятиях и невинных поцелуях, осыпающих плечи и спину, даня не сразу чувствует, что на смену губам вновь пришел язык, который скользит по позвоночнику вниз, оставляя за собой влажный след. на поясницу обрушивается град поцелуев и укусов, и вскоре на ней тоже расцветают багровые следы. внезапно бедра обхватывают сильные руки и тянут ближе, приподнимая. из-за этого данечка еще больше прогибается, являя миру и азику очаровательные ямочки. гребаное произведение искусства. азазель не сдерживается и кусает сначала одну, а потом и вторую аккуратную ягодицу, наслаждаясь их мягкостью и нежностью. – интересно, сможешь ли ты кончить только от моего языка в тебе? ангелу плохорошо от одной только мысли об этом, и он только громко протяжно стонет, ощущая, как чужие пальцы сминают половинки, раздвигают их, а язык движется от поясницы к изнывающему члену, невесомо проходится по сжимающемуся отверстию. губы нежно целуют влажную головку, а потом возвращаются к дырочке. язык вновь скользит по ней, но уже с большим нажимом, лижет широко. слюна стекает по подбородку демона, делая промежность ангела безобразно мокрой. азик водит губами по разгоряченной коже, отвлекает, а потом напрягает язык, делая сначала совсем легкие, круговые движения языком, от которых у дани бедра сводит. данечка на вкус, как карамель, почти приторный, такой, что скулы сводит от желания съесть его целиком, чтобы принадлежал только ему. языком на пробу проникает внутрь, осторожно толкается глубже, оглаживая мягкие пульсирующие стенки. высовывает, обводит мышцы ануса, посасывает чувствительную кожу, втягивая её губами и специально задевая зубами, добавляет остроты происходящему. вновь проникает внутрь, лижет и начинает буквально трахать ангела своим языком. тот мечется по кровати, не зная, куда себя деть: либо двинуться вперед, уходя от прикосновений, потому что слишкомслишкомслишком, либо наоборот, поддаться назад, насаживаясь сильнее, чтобы до слез пред глазами. движения ускоряются, становятся резче, отчего язык начинает саднить, но это совсем не важно сейчас. важен лишь даниэль, что уже плачет в голос, скулит и сжимает простынь до хруста ткани. вселенная взрывается под веками, и он расплывается по кровати, как желешка на солнце. ноги не держат, дрожат от каждого размашистого движения, по телу проходят разряды тока, а голове кроме белого шума абсолютно ничего. все, что он может – лежать и скулить, подставляя задницу под умелый язык, выгибать спину сильнее, желая показать, какой он хороший и послушный мальчик. внезапный шорох и дуновение ветра призывают азазеля отвлечься от вылизывания своего невероятного парня и поднять голову. ух ты… его ангелочек настолько потерял контроль, что не смог больше сдерживать крылья. свечи моментально гаснут, напоминая о себе лишь тоненькими струйками дыма. он восхищенно вздыхает, подтягивается и ласково целует основание одного из крыльев отмечая на лице ангела восхитительную смесь ошарашенности и блаженства. видимо не ожидал, что крылья окажутся очередной эрогенной зоной. азик делает мысленную заметку и опускается обратно, продолжая трахать языком, и при этом одной рукой тянется к крыльям, гладит, перебирает перышки, пропуская их сквозь татуированные пальцы, мягко скользит от основания к кончикам, а вторую кладет на член. от такого блондин окончательно теряется, пытается одновременно и толкнуться в кулак, и насадиться на язык, а потом чувствует, как хватка пальцев усиливается, параллельно с особенно глубоким проникновением языка, и кончает, долго и сильно, трясясь всем телом и выгибаясь до хруста в спине, после обессилено упав на постель, не переставая дрожать. азик слизывает сперму с ладони, наслаждаясь вкусом («надо же, и здесь сладкий»), и тянется за смазкой, пока даня находится где-то вне этой вселенной. – душа моя, ты меня слышишь? я могу продолжить?please tell me how you feel
даниэль едва находит в себе силы, чтобы кивнуть, и пытается приподняться, но тело будто превратилось в облако сахарной ваты, поэтому он так и остается распластанным по кровати и абсолютно уничтоженным. митрохин гордо смотрит на дело рук своих (и языка, конечно же), оставляет нежный поцелуй на пояснице и открывает тюбик, выдавливая содержимое прямо на чувствительный сейчас анус. смазки не жалеет – все еще не хочет сделать больно. липкая субстанция смешивается с подсыхающей слюной, стекает к мошонке и делает вид еще более развратным. она прохладная, несмотря на повышенную температуру в комнате, и создает восхитительный контраст с разгоряченной кожей. тело ангела рефлекторно напрягается, чувствуя проникновение первого пальца. неглубоко, всего на одну фалангу, давая привыкнуть. даня прислушивается к собственным ощущениям. необычно, дискомфорта не доставляет, по крайней мере пока. азик аккуратно двигает пальцем, толкается глубже, ощущая жар и узость чужого тела. это сводит с ума, пробуждает животное желание взять без прелюдии, ухватиться за загривок зубами и трахатьтрахатьтрахать, врываться в манящее тело сразу на всю длину, быстро и глубоко, слышать сдавленные стоны и просьбы. но нельзя. это же его данечка. нежный, как первый весенний цветок, милый, невинный, очаровательный данечка с самой красивой улыбкой и невообразимо мягкими пшеничными кудряшками, любящий котов, звезды и колу, первый снег и мерцающие огоньки гирлянд. и с его данечкой нельзя грубо. можно только нежно-нежно, осторожно, как с самой хрупкой хрустальной вазой, кутая его в уют и любовь, как в пуховое одеяло. поэтому азазель подавляет, запирает в себе все демонские порывы, не позволяя своей сущности взять верх, и ласкает ангельскую спину и крылья, припадает к ним губами, нежно целует, отвлекая от дискомфорта, добавляет второй палец, вырывая судорожные вдохи и стоны. – в тебе так узко, просто невероятно. не могу дождаться момента, когда вместо пальцев ты будешь сжимать мой член, – но держать язык за зубами все же выше его сил, потому он склоняется к покрасневшему ушку и шепчет, прикасаясь губами и посылая по телу мурашки. – хороший, хороший, хороший мальчик, я так тебя люблю, ты даже представить себе не можешь. я за все свои три тысячи лет никого и никогда так сильно не любил, как тебя. даниэль плавится, не понятно только, от слов или движений. открывает рот, чтобы ответить, рассказать, что любит так же сильно, но не успевает ни слова вымолвить. пальцы внутри разводят на манер ножниц, растягивая гладкие стенки, а меж ними скользит длинный, змеиный язык. господи боже… кажется, демон решил окончательно лишить его рассудка, раз вытворяет…такое. из груди вырывается лишь удивленный скулеж, а мысли разбегаются. он еще не отошел от своего первого оргазма, его тело сейчас слишком чувствительное, и каждое движение ощущается чересчур остро, на грани с болью. но это лишь больше заводит, вынуждает выгибаться и просить о большем. третий палец проникает в разморенное тело поразительно легко, практически не встречая сопротивления. с любым другим человеком, ангелом или тем более демоном азазель посчитал бы это достаточным. но с ним все еще данечка. так что он просто продолжает размеренно двигать рукой, разводить пальцы в стороны, раскрывая, периодически проворачивает запястье в попытке найти заветную простату. до чуткого демонского слуха доносится непонятное щебетание. прислушавшись, митрохин понимает, что это мурлычит даня. – пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… – пожалуйста что, детка? – я готов, ах, пожалуйста, азь, мне нужно больше. – потерпи еще немного, душа моя. я не хочу тебе навредить. едва договорив, азазель вытаскивает пальцы и тянется за смазкой, щедро покрывая ей свою кисть, а остатки выдавливая прямо на сжимающуюся вокруг пустоты дырочку. от ощущения прохладной субстанции даня тихо вздыхает, однако выдох сменяется вскриком, как только он чувствует в себе сразу четыре пальца. пытается соскользнуть с них, поддается вперед, но властная рука на пояснице не дает пошевелиться, прижимая к постели. он распадается на части, ощущая тянущий дискомфорт, и снова плачет, не может понять больно ему или приятно. кажется, он все-таки мазохист… – тише, данечка, так нужно, чтобы потом не было больно. но если тебе слишком, я остановлюсь, ты только скажи. – нет, нет, мне хорошо, продолжай. в ответ даня получает лишь мягкий поцелуй в щеку и очередное движение пальцев. его подбрасывает на кровати, когда костяшки внутри задевают что-то, от чего по всему телу проходит разряд тока, а глаза удивленно распахиваются. – чт- что это такое? – это, данечка, простата. кайфово, правда? – сд-сделай так еще раз… азик победно ухмыляется – нашел-таки – и покорно выполняет просьбу, кончиками пальцев касаясь заветного бугорка. блондин от подобной стимуляции весь сжимается, высоко стонет и размазывает по пылающим щекам слезы. демон продолжает двигаться, теперь целенаправленно попадая по простате и выбивая из парня под собой хныканье и скулеж. делает еще несколько движений и, удостоверившись в достаточной подготовке, убирает руку. – а вот теперь – готов. ангел расстроенно хнычет от ощущения пустоты внутри, сжимается, а азазель аккуратно переворачивает его на спину, стараясь не навредить крыльям, и видит, как мутные серые глаза проясняются, становятся более осознанными, зрачки расширяются еще больше, а губы выдыхают удивленное «ого». демон не понимает причины такой реакции, пока чужие нежные ладошки не тянутся к его лбу и касаются…блять. он потерял контроль и выпустил истинную сущность. и наверняка напугал этим даниэля. быстро поднимается, садится спиной к ничего не понимающему дане и, опуская стыдливо голову и прикрывая слезящиеся глаза, шепчет: – я… черт, прости, я не хотел пугать тебя…этим. блять, блять, блять, даже это не смог проконтролировать. прости. дай…дай мне пару минут и все пройдет, я-… – ебвашу мать, конечно, все не может быть хорошо. обязательно надо все испортить. сукасукасука. – ты такой красивый… – ласковые прикосновения опускаются на плечи, мягко сжимая. губы прокладывают цепочку поцелуев по лопаткам, поднимаясь выше, к шее. внезапно все исчезает, но не успевает азик испугаться внезапной пропаже, как на колени приземляется что-то тяжелое и горячее. щеки попадают в плен прохладных ладоней, которые осторожно, но требовательно тянут на себя, заставляя поднять голову. однако веки все еще остаются сомкнутыми. – посмотри на меня, – но в ответ лишь упрямое качание головой и закушенная в попытке сдержать эмоции губа. – ну же, азь, пожалуйста, посмотри на меня. сопротивляться этому умоляющему тону невозможно, потому митрохин быстро распахивает глаза, сразу же встречаясь взглядом с другими, штормовыми. он так боится увидеть в них страх, ненависть, отвращение, любую негативную эмоцию, но видит лишь восторг, восхищение, капельку любопытства и много-много-много любви. это обескураживает, выбивает почву из-под ног, и он просто смотрит неверяще. его чудесный ангел…не испугался? более того, он выглядит таким счастливым, будто пятилетний ребенок, только увидевший деда мороза. рога жжет от невесомых касаний, а глаза – от слез. они сейчас определенно ярко-красные, в них полыхает адское пламя, и любое другое создание, будь то человек, ангел или ведьма, уже давно испарилось бы, напоследок «одарив» ворохом оскорблений и проклятий. но… «это же данечка», - вдруг проносится в голове мысль, - «он никогда так не поступит». азазель порывисто притягивает блондина ближе, сжимая талию до хруста костей, и утыкается лицом в разукрашенную засосами шею. оставляет невесомый поцелуй, выдыхает едва слышно: – прости, я не должен был так остро реагировать. и сомневаться в тебе – тоже. я такой дурак, дань, такой дурак. – все хорошо, азь, я понимаю. не нужно этого стыдиться. ты – это ты, и я люблю тебя любым, понял? и пара рогов – прекрасных, между прочим – на пару с восхитительными горящими глазами не заставят меня передумать. – и что такого хорошего я успел сделать в своей грешной жизни, что мне досталось такое очаровательное чудо? – притворно ворчит азик, расслабляясь, и чмокает ангела в губы, заставляя того мило захихикать и откинуть голову назад. – а сейчас, если ты не против, я бы предпочел продолжить начатое. от хитрой соблазнительной ухмылки внутри даниэля вспыхивает пожар. точно, они же прервались на самом интересном. от предвкушения сводит бедра, и он не замечает, как вновь оказывается лежащим на спине. парень над ним выглядит просто божественно, и от этой картины спирает дыхание: грудная клетка быстро вздымается; на лице и шее расползаются пятна румянца; красные волосы растрепались и трогательно завились у висков от жары и влажности в комнате, и в свете гирлянд выглядят, как корона; губы представляют собой совершенно греховное зрелище: покрасневшие, блестящие, язык лишь на мгновение возникает меж ними, облизывая и сверкая раздвоенным кончиком; на подбородке подсыхает слюна, смешанная со смазкой, что местами стекает на острые росчерки ключиц; рожки торчат, стремятся скрыться в волосах, кожа вокруг припухла и при касании слегка пульсирует; а глаза… глаза сверкают, манят огнем, теплым, но не обжигающим, в них похоть и голод отражаются напополам с нежностью и любовью. а даня в них тонет. не выдерживает, хватает азазеля за плечи и тянет на себя, выдыхая в самые губы: – совершенство… целуются мягко, долго, делясь чувствами – едва соприкасаются губами, сладко-сладко, без напора и борьбы за первенство. потом, правда, поцелуи становятся более голодными и томными, в ход идут языки и зубы. они сплетаются ими, становясь практически одним целым, и стонут в унисон. отстранятся нет никакого желания, но человеческим телам для жизни все еще нужно дышать, поэтому приходится остановиться. физический контакт не разрывают, прижимаясь лбами, и смотрят друг другу в глаза, улыбаясь абсолютно счастливо и влюбленно. не отрывая взгляда от мерцающих серых глаз, азик тянется в сторону изголовья за презервативом. подносит уголок ко рту, спрашивая глазами, уверен ли его ангел, и, получив уверенный кивок и почувствовав, как вокруг талии обернулись чужие бедра, осторожно разрывает упаковку зубами. отодвигается ненадолго, чтобы раскатать тонкий латекс по члену, шипит от долгожданной стимуляции, но не увлекается, вновь склоняясь над даниэлем и хватая его под бедра. – готов? – с тобой – всегда да. глаза в глаза. плавный толчок выбивает стон из уст обоих. красноволосый толкается в пленительную узость сразу до конца и внимательно следит за данечкой глазами, старательно выискивая на красивом лице любые намеки на дискомфорт или боль. не находит. даня лишь жмурится, как кот, дышит часто, да ладошки свои сжимает на чужих плечах. привыкает постепенно, перестает зажиматься, открывает глаза, ловя пристальный взгляд алых глаз, и бормочет на грани слышимости: – можешь…двигаться… демон на пробу двигает бедрами, выходя на пару сантиметров и тут же толкаясь обратно. в ответ – тихий стон, запрокинутая голова и сцепленные за спиной щиколотки. ангел улыбается, со свистом выдыхает воздух, ощущая еще один толчок, и тянет на себя, ловя чужие губы на полпути. не целует, просто прижимается к ним, чтобы чувствовать больше, ближе и глубже. внутри распирает, давит так, будто он сейчас распадется на части, и от этого так восхитительно, что он снова начинает плакать. перевозбужденное тело реагирует на каждое движение, отзывается громким стоном или царапинами на демонской спине. внезапно симфонию вздохов и стонов прерывает громкий шепот: – даня…данечка…хороший мой…хочешь-..хочешь попробовать сам? – это…как? вместо ответа даниэль вдруг чувствует пустоту и разочарованно стонет, но внезапно его тело оказывается оторванным от нагретых простыней, а он сам – сидящим на чужих крепких бедрах. новая поза будоражит кровь, теперь он может самостоятельно контролировать темп и скорость, и это заставляет голову кружиться. крылья едва заметно трепещут, расправляются, обдавая разгоряченные тела обоих прохладой. смотреть на азика в такой позиции – выше его ангельских сил. тот смотрит лукаво из-под опущенных ресниц, в уголках глаз застыли смешинки от растерянности ангелочка. гладит руками по бедрам, поднимается выше к талии и ободряюще сжимает. – ну же, детка, двигайся. ангел медленно моргает, будто только что очнулся от волшебного вечного сна, хмурит в непонимании брови, а в его голове явно происходят сложные математические расчеты. выдержка у азазеля не железная, поэтому он с мученическим стоном двигает бедрами, проскальзывая членом прямо по расселине. и это сплошное наслаждение – видеть, как пухлые губы складываются в очаровательное «о», в глазах проскальзывает осознание, а щеки еще больше алеют (хотя казалось бы). данечка неторопливо заводит руку за спину и обхватывает стоящий колом член. его музыкальные пальцы так правильно сжимают, давят на все чувствительные точки, что от этого легко можно кончить. но чертенок терпит, знает – потом его ждет куда более крышесносный оргазм. наконец, даня приподнимается, водит головкой по пульсирующему анусу и начинает неспеша опускаться на ствол, хватаясь свободной рукой за грудь азика и оставляя следы ногтей. когда член входит полностью, его глаза снова застилает пелена слез (кажется, он сегодня выплакал больше, чем за все предыдущие месяцы на земле), а свободная теперь рука находит чужие пальцы и сжимает так сильно, что слышно хруст костей. начинает двигаться почти сразу, то ускоряясь, то замедляясь, пытается найти тот самый угол, от которого звезды зажгутся под веками. азазель наблюдает некоторое время, бездействует, давая прочувствовать, закатывает глаза от жгучего удовольствия, разливающегося по венам, и рычит. но не касаться данечки – пытка, поэтому он резко поддается вперед, садится, заключает в объятия, вырывая ошарашенный стон. обхватывает руками тонкую талию, губами прижимается к уху. – хороший мальчик, так великолепно принимаешь меня, и так сладко сжимаешься, просто чудо тянет за талию ближе, будто пытается вплавить в себя, от чего ангел выгибается и следующее движение получается под правильным углом. головка упирается прямо в простату, и серые глаза расширяются, а изо рта вылетает удивленный несдержанный стон. впрочем, он и не пытался как-то контролировать их, полностью отдаваясь во власть чувств. азик с силой проводит ногтями по спине, оставляя розоватые дорожки, легко проходясь по ним после, посылая очередную порцию мурашек. опускает одну руку ниже, оглаживает растянутый сфинктер, а второй сжимает основание крыла, переходя дальше к перьям. ртом прижимается к груди, играет с сосками: прикусывает, оттягивает зубами, ласкает языком, оставляя мокрый след, а потом дует на чувствительные горошины, наслаждаясь задушенными рыданиями и стонами. и сам начинает двигать бедрами, быстрее и резче врываясь в податливое тело. а данечка плавитсяплавитсяплавится в этих руках, окончательно теряя себя. плачет в голос, хватается ладонями за рога в поисках опоры. тянет вверх, заставляя посмотреть на себя. – тебе… тебе хорошо со мной? – конечно хорошо, детка, ты великолепен. я люблю тебя. слова жаром разливаются внутри, подталкивая к краю. он гнется, как пластилин, прогибается в пояснице так, что едва не ломает спину. и вдруг чувствует, как ладонь с крыла переместилась и теперь надавливает чуть выше лобка. ох… ох… – ты же чувствуешь это, душа моя? я так глубоко в тебе, и ты кайфуешь с этого не меньше меня, правда? сладкий, сладкий, сладкий ангелок. чужая рука перехватывает запястье, тянет вниз и прижимает туда, где недавно находилась сама, давая почувствовать. и именно ощущение крупной головки, упирающейся прямо в ладонь сквозь мягкие мышцы живота, толкает его к краю. он кончает второй раз за вечер, кажется, даже мощнее, чем в первый. обессиленно плачет, утыкаясь носом в любезно подставленное плечо, размазывает сперму по их животам, безвольной куклой повисая в чужих руках. а азазель полностью отпускает себя, наконец уделяя внимание собственным желаниям. обхватывает руками крепче, переворачивая обоих, и начинает быстро-быстро толкаться в погоне за оргазмом. дане слишком, после двух подряд разрядок он чересчур чувствителен, но тело слишком зефирное и невесомое, поэтому лишь позволяет использовать себя так, как демону угодно. надолго митрохина, впрочем, не хватает – слишком долго сдерживался. он несколько раз глубоко толкается, низко рычит, кусает острое плечо и в конце концов тоже кончает, наваливаясь сверху, не в силах пошевелить хотя бы пальцем. отдышавшись, азик неторопливо поднимается, осторожно выскальзывая из чрезмерно чувствительного сейчас ангела, снимает презерватив и не глядя бросает в мусорку. получает в ответ недовольный стон и протянутые руки и ловит одну из них, оставляет смазанный поцелуй на костяшках, шепча: – душа моя, нам нужно принять душ и убрать за собой весь бардак, который мы тут навели. данечка лишь капризно хнычет и мотает головой, не желая подниматься с такой мягкой постели. все тело ватное, ноги до сих пор дрожат, горло саднит после непрерывных стонов, а глаза слипаются от слез и общей измотанности. слышится тихий шорох ветра, а за ним хлопок двери и звук включенной в ванной воды. даня радуется, что его оставили в покое, и почти засыпает, когда чувствует, как сильные руки аккуратно поднимают его с постели и куда-то несут. заинтересованно открыв один глаз, он понимает, что они идут в ванну, где уже приятно пахнет каким-то средством. измотанное тело осторожно опускают в теплую воду, покрытую мягкой пушистой пеной. крылья скрылись, напоминая о себе лишь парой пушинок в волосах. блондин еле слышно шипит от соприкосновения полыхающих отметин с водой, но их тут же ласково накрывают мягкие губы, успокаивая жжение. родные ладони невесомо скользят по плечам, переходят на грудь и руки, легко сжимают, снимая напряжение. ангел окончательно расслабляется, откидывает голову на бедро, в очередной раз за вечер растворяясь в ласке. азазель включает воду, настраивает комфортную температуру, а после принимается за мытье головы. даниэль отфыркивается от воды, жмурится, но улыбается. демон наклоняется и чмокает в кончик очаровательного носика, вспенивая шампунь в руках и распределяя пену по коже. мягко массирует, от чего ангел натурально мурчит, заботливо чешет за ушком и тянется за шлангом, смывая пот и усталость. наносит какой-то сладко пахнущий бальзам, согласно инструкции оставляя на несколько минут, и тянется за гелем для душа. вытаскивает пробку, позволяя воде утекать, нежно проходится мочалкой по коже, избавляясь от семени, смазки и прочих следов их любви. – ну же, приподнимись, любовь моя, нужно вымыть везде. данечка снова восхитительно алеет щеками, но просьбу выполняет, не открывая глаз. поворачивается туда, куда тянут слегка шероховатые ладони, чувствует скользящие движения, приносящие облегчение. худые пальцы зарываются в волосы, а вода вдруг снова льется на голову, унося всю пену за собой в слив. рука с головы исчезает, вместо этого обхватывая запястье, и тянет на себя, побуждая вылезти из ванной. азик ловит его в свои объятия, даруя невесомый поцелуй в висок. оказывается, одежду он приготовил заранее, и теперь тщательно вытирает каждый участок мягким полотенцем, после укутывая в плюшевую пижаму. быстро моется сам, краем глаза наблюдая за ангелом. тот стоит, прислонившись к раковине, едва держась на грани сна и реальности. азик вылезает из воды через пару минут, вытирается и натягивает на себя боксеры. подходит к данечке, легко касаясь плеча, от чего тот по-совиному приоткрывает глаза. – пора в кровать, душа моя. вновь подхватывает на руки, возвращаясь в спальню. щелчком пальцем меняет белье и осторожно укладывает даню на подушки. ложится рядом, и на грудь тут же переползает блондинистая голова, а талию обхватывает длинная рука. азазель обнимает обеими руками за плечи, утыкаясь лицом в кудри и наслаждаясь их ароматом и мягкостью. даниэль собирает последние силы, чтобы прошептать: – так вот, что значит «любовь»… и проваливается в сон, уже не чувствуя мягкий поцелуй в макушку и не слыша шелестящее «любовь – это ты».can't fall asleep 'cause reality
is finally better than my dreams