Любовь Божья

Беатрис Эспиноза восемь лет, она ходит в школу, предпочитает, чтобы ее звали Трикси, а еще ее родители находятся в разводе. И она совсем-совсем не переживает из-за этого, правда. Подумаешь! Сколько людей в Америке разводится, и ничего, все в порядке. В конце концов, и мамочка, и папа — они оба любят ее, и все еще отлично ладят, хотя и живут раздельно, а ведь это главное, так? Трикси улыбается родителям, обнимает каждого крепко-крепко, а еще очень радуется, когда они всей семьей ужинают или ходят куда-нибудь. Мама укладывает ее вечером спать, папа рассказывает сказки перед сном, и Трикси хорошо-хорошо. И, когда она видит падающую звезду за окном, она надеется, что родители снова будут вместе. Как-то раз они все втроем идут в кино, смотрят новый фильм про медвежонка Паддингтона, а потом ужасно смеются, поедая начос и пародируя грозный взгляд тетушки Люси из фильма. Мама с папой пихают друг друга в бок, улыбаются друг другу, а потом папа подвозит их с мамой до дома, и Трикси рисует в альбоме их втроем. Всей семьей, вместе. И прячет, втайне надеясь, что ее желание сбудется. Ее родители не идеальны, да и никто в мире, пожалуй, не идеален — мама иногда принимает решения слишком поспешно, а папа такой забывчивый… Они ругаются иногда, стараясь, чтобы Трикси не видела этого, но всегда мирятся, всегда-всегда, в конце концов, они так любят друг друга. Наверное. Ведь любят, да? А потом появляется этот странный мужчина, Люцифер. Трикси кажется его имя очень красивым, но папа почему-то говорит, что оно вульгарно, а мама просто выставляет Люцифера за дверь, объявляя дочери, что он не лучшее знакомство. Но почему-то через два дня именно он забирает маму на очередное место преступления. «Он тебе нравится, мам?» «Нет, что ты! Нет, определенно нет.» А на следующий день папа подвозит маму с работы на машине, и они о чем-то долго говорят на крыльце. Трикси не подглядывает, нет — может, совсем только капельку — но папа держит маму за руку, а она улыбается. Трикси скрещивает пальцы, чтобы папа наконец-то поцеловал маму, а мама предложила бы ему переехать назад. Чуда не случается. Впрочем, кажется, они все равно решают попробовать заново — папа теперь заходит в гости чаще, а Трикси все чаще отправляется погостить к бабушке, так что, возможно, мама тоже теперь иногда ночует у папы. Это было бы так здорово! Трикси мечтательно ест мороженое, дожидаясь отца около здания школы, и втайне надеется, что они приедут вместе с мамой. Она ждет час, потом еще один… Миссис Брукс, учительница истории, взволнованно выглядывает из окна своего кабинета, но девочка упрямо ждет, хотя мороженое давным-давно уже закончилось. Телефон, как назло, тоже сел. Она топчется на месте, и школьный ранец оттягивает плечи, и ей ужасно хочется домой, хочется есть, но папы все нет и нет, и слезы медленно подкрадываются к глазам, и… Мама и папа подъезжают действительно вместе. Мама, кажется, только что кричала на папу, во всяком случае они оба встрепанные и красные, а глаза у мамочки буквально стреляют молниями, и она первой выскакивает из машины, бежит к своей девочке, обнимает ее крепко-крепко, просит прощения, обнимает снова, целует в висок, говорит что-то про работу, еще про что-то… А Трикси прячет лицо у мамы на шее, мужественно сдерживая слезы. Впервые в жизни ей кажется, что про нее совсем забыли. Иногда Трикси позволяется бывать у мамы на работе. Она с удовольствием болтает с дежурными полицейскими, смотрит на ориентировки, слушает страшные байки от пожилых служителей убойного, которым она всем, как одному, напоминает их собственных внучек. Трикси кормит маминых коллег конфетками с мятным вкусом, заплетает косы тем из них, кто согласен на это, корчит рожи в зеркальном окне комнаты для допросов и с важным видом клеит стикеры с кривоватыми пожеланиями хорошего дня на столы копов. Трикси в участке любят все. «Да, да, здравствуй, маленький человеческий детеныш. Может, хватит уже мять мою штанину?» Ну, возможно, почти все. Люцифер шарахается от Трикси, словно от прокаженной, и она весело смеется в ответ, воспринимая все это как забавную игру, и лезет обниматься с удвоенными силами. «Маленький монстр! Что я тебе сказал? Эй, Детектив!.. Детектив! Убери от меня свое… свою… своего отпрыска. Детектив!» Трикси смеется, мама хмурится, а отец начинает ругаться на Люцифера, словно тот сказал что-то плохое. «Кретин, я просто не люблю детей, ясно? И я надеялся, у нас с ними это взаимно!» На самом деле он тоже очень хороший. Пусть он ворчит на Трикси, переругивается с отцом, шутит над мамой, доводя ее до белого каления, но у него добрые глаза, и Трикси все равно его любит, хотя он и пугается ее, словно какого-то монстра. В конце концов, если у него нет своих детей, возможно, это естественно? По крайней мере, он правда заботится о маме, и, когда Трикси как-то засыпает в уголке отделения полиции, она просыпается укрытая дорогущим пиджаком. А родители все чаще начинают ссориться. Они цепляются друг к другу по поводу и без, кричат друг на друга, закрываясь на кухне или еще где-нибудь, и Трикси громче включает мультики, пытаясь заглушить их ссоры. Она рисует снова и снова их всей семьей, словно пытаясь этим стереть противное чувство ненужности, которое поглощает ее всю. Мама с папой ссорятся и кричат друг на друга, и, как сильно Трикси хочет, чтобы они были вместе, также сильно она хочет, чтобы они просто перестали друг друга мучить. Взрослые такие странные!.. Может, они не так уж и любят друг друга? А ее?.. Как-то раз они сцепляются в очередной раз прямо на крыльце полицейского участка. Мама кричит на папу, папа активно жестикулирует и отвечает, и коллеги окружают их плотным кольцом, словно тут есть, на что посмотреть. Трикси сжимает розовую лямку рюкзака и снова хочет плакать, но родители совершенно не видят ее, и ей страшно и тоскливо, и она знает, что мама все равно отвезет ее вечером к бабушке, и что завтра папа и мама не будут говорить вовсе, и что… На ее плечо ложится рука, и это первое прикосновение к ней, которое Люцифер инициирует сам. «Ну все, хватит, зайки. Если вы так хотите подраться — не смею вам перечить, а мы с маленьким монстром, пожалуй, насмотрелись.» Его машина пахнет чем-то сладким и табачным, кожа сидений приятно поскрипывает, а в бардачке находится огромная упаковка шоколадных конфет. «Проверь, что они без коньяка» — говорит Люцифер, но, кажется, не возражает против того, что она шарится по его машине. И совсем не говорит ничего о той сцене, свидетелями которой они только что стали. Кажется, он уже жалеет, что взялся развлекать ребенка, но, надо отдать ему должное, не идет на попятную. Они едут в кино, где смотрят вторую часть «Как приручить дракона», а потом Люцифер покупает Трикси огромное шоколадное мороженое, за которое мама бы открутила голову им обоим. Они гуляют по городу, Трикси рассказывает о своих делах в школе, и Люцифер совсем не возражает, что она слишком громко говорит и слишком активно жестикулирует. А потом они едут в «Люкс», и до самого вечера делают школьное задание по математике, где дурацкие дроби, в которых Трикси ничего не понимает, и она трескает мармелад, а он пьет виски, и они вместе пытаются разобраться с примерами, а потом Люцифер плюет на все и пишет письмо учителю, где обвиняет того в доведении детей до ментальных расстройств и выбрасывает тетрадь в дальний угол. Учебник летит следом. «Люди давно изобрели калькулятор, зачем вы этим вообще занимаетесь?!» «Взрослые делают кучу глупых вещей, я не знаю» А потом она говорит, что не хочет ехать в бабушке и он соглашается, чтобы она осталась у него. Кажется, он даже не представляет, что такое режим сна, и поэтому они сидят в шикарном пентхаусе, смотрят соревнования по скейтбордингу среди девушек, а потом едут кататься на машине по ночному Лос-Анджелесу. Люцифер позволяет Трикси высунуться в окно, и ветер бьет ей в лицо, и музыка из салона улетает куда-то назад, и Трикси восторженно кричит, опьяненная огнями огромного города, свободой, скоростью… Она думает, что это ужасно глупо, что взрослые никогда не делают так. Она засыпает под утро, усталая и счастливая, прямо в кресле в его квартире, и сквозь дремоту чувствует, как он укрывает ее своим пиджаком снова. А просыпается она от громких криков мамы и папы, которые, похоже, отчитывают Люцифера. «Чем ты вообще думал? Мы все извелись! Ты мог бы позвонить!» «Я оставил сообщения на твоем автоответчике, Детектив.» «Без разницы!!! Что вы с ней делали?! Клянусь, если ты…» «Остынь, Кретин. Мы делали математику, а потом лечили нервы после нее.» «Зачем ты забрал ее, Люцифер?» «Чтобы она не чувствовала себя брошенным ребенком, про которого забыли, пока родители разбираются в отношениях друг с другом, Детектив. Неужели это так непонятно?» Трикси выскакивает из комнаты, обнимает маму и папу, и они с облегчением обнимают ее в ответ, а Люцифер стоит поодаль, сердито глядя на гостей и сложив руки на груди. Он выглядит чуть более взъерошенным, чем обычно, и Трикси думает, что он, наверное, спал на диване. Она складывает в ранец тетрадку, учебник, пенал, а мама завязывает ей хвостик, все еще зыркая рассерженно на напарника, и Трикси, прежде чем зайти с родителями в лифт, бросается к своему большому другу, обнимая его за ногу так сильно, как только может. Он очевидно чувствует себя не в своей тарелке, но аккуратно похлопывает ее по плечу. «Спасибо тебе, Люцифер, было весело.» «Да, да, иди уже, маленький человек. Не забудь передать своему педагогу, что он осел и что ему необходимо лечиться.» Пока родители везут Трикси в школу, они продолжают вполголоса переругиваться, и девочка думает, что ей очень хочется высунуть голову в окно и закричать. Впрочем, пока мама и папа рядом, об этом можно и не мечтать. Дома Трикси достает свой альбом, спрятанный между книгами о древней истории и тетрадью по географии, и долго не может ничего нарисовать. Сидит с карандашом, смотрит, и ничего не может нарисовать, просто… А потом убирает альбом на место. И ей уже не хочется, чтобы мама и папа были вместе. И не хочется, чтобы семья была в сборе. Хочется просто… Просто чтобы они перестали кричать. У взрослых, наверное, проблемы действительно похуже, вот только у взрослых есть куча вещей, которые помогают им справиться с этими проблемами. А что есть у детей? Когда взрослые забывают о них, у них не остается буквально ничего… Несколько дней родители даже не разговаривают, только сверлят друг друга глазами при встрече, но в субботу утром снова ссорятся, и Трикси звонит с маминого сотового Люциферу. «Детектив, ты могла бы и запомнить, что в такую рань я еще не просыпаюсь.» «Привет, это не мама. Это… я.» Он приезжает через семнадцать минут. Возможно, это не очень честно по отношению к маме, но, в конце концов, разве честно все время ругаться и спорить? Трикси звонит родителям уже из машины, а потом засовывает мобильник поглубже в сумку. В конце концов, какая к черту разница? Все равно мама и папа так заняты друг другом, что до нее им нет дела. Люцифер проводит Трикси в гости к поп-диве в Голливуде, а потом они катаются на машине по холмам недалеко от города. Они покупают мороженое со вкусом жвачки — которое на вкус просто омерзительно — и Трикси показывает, как правильно играть в камень-ножницы-бумагу. Люцифер называет эту игру бессмысленной, и они играют в покер. Когда вечером Люцифер подвозит девочку домой, она обнимает его, молчаливо благодаря. Мама хмурится, стоя в дверях, но не говорит ничего. «Не переживай, Детектив, ни одной голой стриптизерши и ни одного косяка марихуаны!» И он уезжает. Но приезжает снова, стоит Трикси набрать его номер. Они идут на теннисный матч, покупают килограмм апельсинов, чтобы сделать Фанту, и Люцифер рассказывает целые главы из учебника по истории, которые, впрочем, также далеки от написанного, как и апельсиновый фреш от Фанты. Трикси засыпает, уложив голову на колени своему другу, и он не шевелится несколько часов, пока она не просыпается. Они едут в обсерваторию и смотрят на звезды, а потом хрустят попкорном, смотря в кинотеатре для автомобилей фильм про освоение космоса. Крошки падают на умопомрачительно дорогое сидение. Папа выговаривает маме, что общение ребенка с этим скользким типом — ужасно и аморально. Мама хмурится и встает на защиту Люцифера, и они ругаются снова. Люцифер играет на фортепьяно музыку из мультфильмов, спорит, что у драконов никогда не было крыльев («Технически это вообще были змеи, только такие большие, противные и говорящие, можешь спросить у Евы»), старательно учится плести косы по инструкции из Ютуба и пьет литрами джин-тоник, страдая над домашками по рисованию и математике. Вечером Трикси лежит, укрытая толстым пледом, и сквозь окна видит весь Лос-Анджелес. Люцифер думает, что она уже спит, а она смотрит на него, сидящего в профиль, смотрит, и видит в его глазах то же, что видит и в своих. То же, что видит, когда затыкает пальцами уши, стараясь спрятаться от звуков очередной ссоры родителей. Он тоже брошенный и забытый ребенок. Такой же, как она… Она шлепает босыми ступнями по дорогущему белому ковру, который он положил специально, чтобы она не замерзла, если решит ночью сходить к холодильнику, а он сидит, глядя невидящим взглядом на город за окном. Город что-то говорит еле слышно, и глаза у Люцифера больные, совсем больные. Трикси обнимает его со спины за шею, и чувствует, что плачет. А он только кладет свою большую ладонь поверх ее маленьких и тоже плачет, и так они и сидят вдвоем, глядя куда-то вдаль. «Ничего, Би, поверь мне. Это не самое плохое, что бывает.» Трикси терпеть не может, когда ее имя сокращают как-то иначе. Но почему-то это люциферово «Би» ей очень нравится. Папа снова ругается на Люцифера, когда забирает ее утром, чтобы отвезти в школу, но Трикси только крепче обнимает своего друга, уже совсем не встречая сопротивления. Ей уже совсем не хочется, чтобы мама и папа были вместе. От этого одни только неприятности. Кажется, все-таки развод имеет свои плюсы, по крайней мере, для некоторых пар это действительно необходимо. В альбоме с рисунками появляется еще один, где Трикси сидит на плечах у Люцифера. Мама и папа — по краям, но уже не вместе. Трикси все еще хочет семью, но предпочитает тот ее вариант, который скорее описывает раздельное воспитание. Иногда, когда взрослые думают, что за ними никто не смотрит, у них в глазах отражаются чувства. Настоящие. И глаза у них тоскливые-тоскливые, несчастные, пропащие, словно бескрайний черный космос, пустой и безжизненный, темный. Губы улыбаются, но в глазах… У мамы в глазах грусть и усталость. У папы — разочарование и бессильная печаль. У Люцифера в глазах одиночество действительно адское, безграничное, умирающее. Трикси видит его, когда он смотрит в небо, и думает, что Бог, если он есть, ужасно несправедлив, если позволяет одному из своих людей так тосковать. Иногда тень этого одиночества проскальзывает, когда Люцифер смотрит на маму, и тогда Трикси думает, что не понимает, как можно не замечать такой взгляд… Это ведь не просто любовь, это потребность. Почему взрослые так слепы? Может, они ослеплены своей болью так, что не видят уже боль окружающих? Трикси оставляет рисунок себя и Люцифера на его столе, и, хотя он ворчит, что это абсолютно бездарно и ужасно, спустя две недели девочка видит, как украдкой прячет хозяин пентхауса рисунок в свой письменный стол. Рисунок вставлен в рамку. Как-то раз вечером мама с отцом ругаются до крика, до битой посуды, и Трикси, затыкая ладонями уши, вылетает из дома прочь, накинув разве что куртку поверх пижамы. Не берет телефон, ничего, только смятые десять баксов в кармане куртки, и бежит от дома прочь, бежит, захлебываясь слезами. Прямо на улице ловит такси. Трикси Эспиноза девять, и она устала от того, как ее родители вечно ссорятся, словно не могут без этого совсем. Почему? Зачем ругаться? В чем смысл?.. Ночной клуб сверкает всеми огнями, из окон слепит свет, гремит музыка, но Трикси проскакивает под рукой охранника и протискивается сквозь толпу к лифту, шмыгая носом. Она просто надеется, что хозяин вечеринки у себя… Лифт дзинькает, оповещая о том, что она уже прибыла на нужный этаж. «Эй? Эй, Люцифер, ты тут?» С дивана оборачивается безумно красивая блондинка с пышной грудью и ярко красными губами, смотрит удивленно, а в ванной прекращается звук льющейся воды, и в дверях появляется вытирающий руки Люцифер. Блондинка переводит взгляд с девочки на него и обратно. «Милый…» — он прерывает ее. «Чарити, тебе лучше уйти.» «Но меня зовут…» «Сейчас!!!» — он даже не смотрит на нее, делает два шага к Трикси, и та, не сдерживаясь, снова плача, с воем бросается к нему, изо всех сил обнимая, цепляясь пальчиками за пиджак. «Ох, ребенок…» — он отрывает Трикси от пола, обнимает и сам, удерживая на руках, покачивая, словно совсем маленькую, и девица в мини растворяется, словно ее и не было. Люцифер баюкает на руках девочку, которая плачет ему в шею, плачет бессильно, плачет навзрыд, чувствуя, как внутри нее самой поселяется та самая боль, которая, должно быть, так мучит всех взрослых. Он теплый, он добрый-добрый, он единственный, кто рядом, когда так нужен. И от этого Трикси плачет только сильнее. У него длинные пальцы, и, когда он играет на пианино, Трикси кажется, что он перебирает мелодию просто руками, что он трогает ее, направляет. Что касается мелодией самих нервов внутри… Мама и папа больше не ссорятся, вообще не говорят друг с другом, и Трикси думает, что, возможно, так даже лучше. Она обнимает папу, маму, она целует бабушку, она смеется над шутками тети Мейз, а по ночам ей чудится, что ей играет фортепьяно. И — почему-то — снятся белые крылья, кружащиеся вместе со снегом. Когда какой-то старшеклассник с обрезом решает взять половину школы в заложники, когда сгоняет учителей и школьников в спортзал, когда здание оцепляет полиция, когда почти все плачут от страха, Трикси вдруг думает о Варфоломеевской ночи и звездах, которые показывал ей Люцифер. И загадывает, чтобы он появился. Не мама, не папа — он. И он действительно появляется. Он сносит к чертям дверь в спортивный зал, и чокнутый парень направляет на него оружие, а Люцифер идет, словно и не видит, словно это просто игрушка, и Трикси, вопреки всем протоколам безопасности, бросается к нему. Потому что ее зона безопасности — рядом с ним. И он задвигает ее за спину, на секунду сжимая рукой плечо, словно обещая, что все будет хорошо. «Как ты посмел целиться в моего ребенка, ты! В моего ребенка!!!» Обрез пляшет в руках незадачливого стрелка, он и сам весь трясется от ужаса, и нажимает на курок слишком поздно. Люцифер отталкивает дуло рукой. Пуля всего лишь проходит по касательной, оставляя дырку на его рукаве, да царапину, наливающуюся кровью. «Ты будешь гореть в аду…» Старшеклассник, плача, падает на колени. Спецназ врывается в школу через двери и окна, а вслед за ним бегут мама и папа. Они оба бледны, они оба напуганы, и Трикси хочется броситься к ним, хочется обнять, вот только пальцы не слушаются, не разжимаются, мертвой хваткой держатся за его пиджак. Кажется, что отойди она от Люцифера хоть на шаг, и снова потеряет эту безопасность. Снова станет уязвимой. И в этот момент Трикси наконец-то начинает плакать. А затем вдруг чувствует, как пиджак выскальзывает из ее пальцев, и в следующее мгновение чувствует объятие. И они сидят на полу спортзала, по которому снует спецназ, врачи, сидят, обнимая друг друга, и Трикси думает, что Коперник и Галилей были глупцами, потому что так и не поняли смысл звезд. А мама наконец-то прорывается сквозь ряды спецназа, расталкивает полицейских и врачей, расталкивает учителей и учеников, бросается к своей малышке, подхватывает на руки, шепчет что-то и тоже плачет. Плачет и отец. Они оба обнимают ее, баюкают, уносят прочь из страшного зала, пытаются успокоить, и Трикси льнет к ним обоим, тоже плача от пережитого ужаса. А Люцифер остается сидеть на грязном полу, зажимая рану на правой руке. «Он снова влез без команды, Хлоя!» — вполголоса доказывает что-то отец, когда из больницы они все втроем едут домой. «Он знал, что делал.» — упрямо спорит мама. «Почему любые безумства сходят ему с рук, Хлоя? А если бы тот псих открыл стрельбу? Если бы кто-то оказался ранен? Счастье, что обошлось без пострадавших!» «Он спас меня, пап» — тихо говорит Трикси, хмуря тонкие брови. И отец замолкает, не в силах возразить. Вечером мама крепко обнимает дочку и плотнее укутывает ее в одеяло, целуя в лоб еще нежнее, чем обычно. «Мартышка, что сделал Люцифер там, в школе?» — у нее глаза усталые, тоскливые, испуганные, и Трикси думает, что маме тоже не помешало бы прокатиться с Люцифером по ночному городу или посмотреть на звезды. В конце концов, он знает историю всего мира от начала до конца, он восхитительно играет на фортепьяно, он готовит кексы с черникой, он решает дурацкие задачки по математике… «Спас, закрыв собой и получив пулю в плечо» — говорит Трикси. И мама почему-то снова начинает плакать. В школьном автобусе на следующей неделе Беатрис Эспиноза рисует на окне смайлики со смешными улыбками, а потом записывается на занятия по музыке. Ее мама крепко обнимает ее на прощание и обещает, что встретит после работы. Трикси сидит на уроках, глядя в окно, и думает, что взрослые почему-то никогда не говорят то, что хотят сказать, напрямую. И почему-то всегда все усложняют. Мама с папой — особенно. Трикси проводит с семьей столько времени, сколько вообще возможно, а в выходные едет вместе с Мейз в гости к доктору Линде, где играет в Уно и выигрывает почти все партии. Мейз ругается, что игра совсем бессмысленная и глупая, а мама только смеется. И как бы невзначай спрашивает у подруг, не знают ли они, не получал ли Люцифер в последнее время ран. Может, что-то случилось? Обе качают головами и Трикси понимает, что ее друг никому не сказал про ранение в школе. Люцифер расследует дела с мамой, глумится над папой, решает какие-то дела с Мейз и исправно ходит к доктору Линде на прием, и Трикси думает, что, может быть, никто и не замечает, как ему на самом деле больно. Всегда больно. Во вторник вечером она приезжает в «Люкс» без предупреждения, раньше обычного, и, когда двери лифта открываются, видит в отражении панорамного окна изуродованное красное лицо. Лицо дьявола. Раз-два, Дьявол заберет тебя… Они стоят в молчании, и стакан с виски падает из ослабевших пальцев Дьявола, и в его глазах пролетает в одно мгновение что-то такое, что, наверное, пролетает в глазах человека, который видит свою смерть. Который сорвался с крыши и вот-вот разобьется насмерть. Три-четыре, запирайте дверь в квартире… Трикси моргает дважды, и вдруг с невероятной ясностью понимает, что Люцифер не шутил тогда, когда говорил, что он сам Сатана. А еще — что взрослые всю жизнь врали ей, говоря, что дьявол — это зло. Она ведь знает его, видит его, и какая разница, что писали старики в мантиях в древних трактатах? Он проверял ночью ее домашку по литературе, он учил ее пользоваться компасом и картами, он готовил для нее лазанью с острым перцем… Люцифер был хорошим, а, значит, и Дьявол — тоже. «Так ты не шутил, что действительно был на казни Джордано Бруно?» «Да…» «И твой отец — тот самый Бог?» «Да…» «И теория Дарвина — это вранье все?» «Ты уверена, что это то, что ты действительно хочешь спросить у меня после того, как…» А Трикси просто подходит ближе, осторожно обходит осколки на полу и обнимает своего друга. «Мне нравится твое красное лицо. Покажешь снова?» И ей кажется, в глазах Люцифера что-то возрождается и снова оживает. Он обнимает ее в ответ, а носком ботинка брезгливо сметает осколки в сторону, чтобы девочка не поранилась о них. Трикси думает, что Бог — настоящий козел. Она рисует на запотевшем стекле школьного автобуса рожицы с рожками, она спорит до хрипа с миссис Брукс о том, что Дьявол — вовсе не плохой, и что Библия — слишком односторонний источник, чтобы верить только ему, она составляет целые списки вопросов, которые хочет задать Люциферу (а Троянская война! а Помпеи! а открытие Америки!), она достает его просьбами показать настоящее лицо и требованиями выпустить рога. Она только фыркает на недовольства отца, что она теперь так много времени проводит в «Люксе». «Он мой лучший друг, мам» — говорит она однажды перед сном. «Я рада, что это так, детка» — мама улыбается, нежно гладя дочь по волосам. «И он гораздо лучше, чем ты думаешь!» — Трикси вся подается вперед, готовая спорить, но мама снова кивает, улыбаясь так, словно все-все знает. «Я знаю, милая. Я знаю…» И перед сном Трикси скрещивает пальцы, надеясь, что, возможно, у мамы с Люцифером тоже что-то получится. В конце концов, раз уж Бог не удосужился сделать своего сына счастливым, Трикси верит, что они могли бы помочь друг другу. Возможно, тогда бы фортепьянная музыка в пентхаусе над «Люксом» стала бы более счастливой, а мама перестала бы вздыхать по вечерам, сидя в одиночестве у себя? Было бы хорошо… Но загадывать на падающую звезду Трикси не решается. В конце концов, взрослые живут по каким-то своим странным правилам. Пусть они решат сами… Как-то раз, после урока истории, девочка подходит к миссис Брукс и спрашивает ее, как правильно молиться, чтобы Бог это услышал. «Зачем тебе, Беатрис?» «Мне очень-очень надо передать ему кое-что. Кое-что важно, понимаете?» Учительница не понимает, но все равно показывает, и вечером Трикси, старательно зажмурившись, рассказывает Господу все, что думает о нем как об отце и о личности, стараясь избегать совсем уже сильных слов и выражений, но предельно ясно передавая суть. Она злится и обвиняет Создателя в том, что он просто бросил своего ребенка. Люцифер играет на фортепьяно, улыбаясь печально. Трикси думает, что хочет подать на Всевышнего в суд за жестокое обращение с детьми. Интересно, Бог тоже в разводе? Или он просто козел? А в субботу она зовет Люцифера в музей естественной истории. Не потому что ей хочется отвлечься от ссоры родителей, а потому что она хочет отвлечь его. Потому что теперь не ей, а ему нужен друг. Люцифер заезжает за ней утром, и мама стоит на пороге дома, провожая дочь, и взгляд у нее теплый-теплый, совсем не такой, как после ссор с папой, и Люцифер что-то вполголоса говорит ей, улыбаясь. Мама смеется. Смеется и Люцифер. И в итоге они едут втроем. И вечером, когда Трикси делает вид, что уже давным-давно спит, она слышит, как ее друг и ее мама тихо говорят о чем-то на кухне, смеясь и, по всей видимости, подтрунивая друг над другом. Она вслушивается, пытаясь разобрать слова разговора. «Я же сам Дьявол, Детектив, уж мне ли не знать!» «Никакой ты не дьявол, Люцифер, ну что ты опять…» А Трикси думает, что все гораздо проще. Да, он Дьявол, Сатана, Король Ада — просто это совсем не плохо, что бы ни придумали там себе взрослые. И мама тоже это поймет, просто немного позже, взрослые вечно все себе усложняют. В конце концов, разве может тот, кто заплетает косички в школу и прикрывает своим телом от пуль, быть мерзавцем? Не может. Совсем не может. И Люцифер хороший, очень хороший. И она очень его любит… И, хотя Трикси папу тоже очень любит, уже в полудреме она все-таки загадывает на падающую звезду, чтобы у Люцифера с мамой все получилось. Просто чувствует, что так будет правильно. Что так не будет одиночества в глазах глупых-глупых взрослых… Люцифер и Хлоя смотрят на спящую девочку через приоткрытую дверь, и женщина, набравшись смелости, находит своими пальцами чужие, сжимает их, словно благодарит бессловно. И они оба улыбаются, стараясь не глядеть друг на друга, чтобы ничем не выдать себя. Просто смотрят на ребенка, которого оба так сильно любят. С которым так боятся ошибиться, так боятся сделать больно… А за полуприкрытым окном гостиной стоит невзрачный мужчина в свитере и тоже смотрит на свое возлюбленное дитя. Смотрит, благословляя на счастье. До скончания веков…