***
— Можно уже раздеться? — хлюпнул носом Ло Бинхэ. Всё от огромной разнице в температурах; полчаса назад он был в прохладе подземных источников в какой-то пещере, а теперь его закутали в две меховые мантии, да так сильно, что он едва ли что-то видел — прорезь для глаз была просто возмутительно маленькой! А тут было очень жарко — с каждой секундой Ло Бинхэ нагревался всё сильнее. — Ещё нельзя, — отозвался Шэнь Юань. — Обмазываться жиром же ты отказался. Вот и терпи теперь — а то на запах девственной кожи как понабегут монстры — а я ещё цветок любви и чистоты не зарисовал. Так что будь добр, посиди смирно. Уж логики было не отнять — воняли мантии знатно, так, что почуять под ними Ло Бинхэ было бы просто невозможно. Где ж их собрали, выискивали по всем прачечным Цанцюн? Разочарованный Ло Бинхэ хотел было съязвить да спросить, что ж тогда шифу не закутался и ничем себя не обмазал. А затем быстро захлопнул рот и густо покраснел. Хвала небожителям, его лица сейчас никто не увидит! Что там было про девственность? Со всеми этими звуками из спальни шицзуня в любое воремя суток, ни на какую девственность и чистоту можно не рассчитывать! Почему же Ло Бинхэ слышал эти звуки? Да потому что сердобольный Шэнь Юань подселил ученика в боковую комнату, а шицзунь был и не против бесплатного повара-уборщика. И теперь у Ло Бинхэ не было ни одной свободной минуты в доме: не дай бог Шэнь Цинцю увидит, как ты в доме бездельничаешь — можно и огрести! Шэнь Юань конечно плети вне спальни (Ло Бинхэ никогда не хотел об этом знать!) не одобрял, но незадачливый ученик предпочитал не рисковать. И с тех пор усталасть Ло Бинхэ была настолько сильной, что даже Мин Фань иногда сочувственно похлопывал его по плечу. Он-то тоже опытный — пару раз заносил отчёты не вовремя. И Мин Фаню даже довелось это увидеть! Среди учеников он славился самыми стальными бубенцами. А Ло Бинхэ славился тем, что был любимчиком шифу. Не в самом лучшем смысле. Стоило Шэнь Юаню заподозрить, что его муж недостаточно хорошо обращается с Ло Бинхэ (ну в самом деле, будто он их сын!), он подхватил мальчика, до кучи Лю-лишу и Шан-шишу и укатил в очередную поездку эдак на полгода. И куда — на другой конец страны, чтоб его! А Лю-шишу и Шан-шишу и вовсе хороши — они, конечно, не шумно ломают каждую попавшуюся под руку кровать, но они так до отвращения романтичны и милы, что Ло Бинхэ не мог на них даже смотреть, не то что провести с ними время. В присуствии Шан-шишу Бог Войны становился расслабленным и таким разомлевшим, что иногда казалось, что он вот-вот превратится в мурчащего кота. Или тигра — тут уж как повезет. А Шан-шишу… Никакого стыда у человека! Ещё и порнушку в сумку Ло Бинхэ подсунул, видите ли, для общего развития, ну что за человек! Но Ло Бинхэ её, конечно, не выкинул. Путешествие было не очень. Ло Бинхэ бы отдал всех этих «невероятных, потрясающих, редчайших монстров» в обмен на свою маленькую кровать в бамбуковом домике. Было у него какое-то будто бы врождённое предубеждение против долгих поездок — иногда казалось, будто во время одной из них должно случиться что-то очень плохое. А Ло Бинхэ был домашним человеком. Он ценил спокойствие и уют. Иногда он думал — повезло бы ему найти богатого мужа, как это сделал шифу, он бы точно наслаждался этим, а не пропадал из ордена не меньше чем на половину каждого года. — Ты чего там пыхтишь? — подал голос Шэнь Юань, на секунду перестав чиркать что-то обернутой в бумагу угольной палочкой. — Этот ученик не пыхтит, шифу, — с трудом и немного вредно отозвался Ло Бинхэ. — Нет, пыхтишь же. — Не пыхчу, шифу. — Да пыхтит же! Что ты так его замотал? — вмешался в разговор новый голос. Шан-шишу не пойми как спустился по лабиринту из пещерных ходов без карты и теперь пытался рассмотреть глаза Ло Бинхэ сквозь мех. — Оставил бы его с нами в лагере. Судя по шуршанию бумаги и ткани, Шэнь Юань всплеснул руками. — Но цветок! Нужно же ему просвещаться! — рявкнул он. — Да и всё я знаю — оставишь его с тобой на пять минут, а он уже объевшийся конфет и читающий какие-то совершенно ужасные книжонки! — Да ты сам их читаешь, — оскорбился Шан-шишу. — А что я? Я их критикую… Ло Бинхэ закатил глаза и перестал слушать. Если это дружба, то он предпочёл бы не кричать на Инъин при каждом удобном случае. Да и спорить с ней опасно — последний, кто осмелился, неделю не мог отстирать от всех своих верхних мантий ярко-розовые сердечки. Ух, как его шицзунь розгамии… Вдруг Ло Бинхэ качнулся. Это, конечно, не страшно — он всегда мог удержать равновесие даже на мокрых камнях. Ну, когда не был закутан так сильно, что со стороны можно было увидеть меховой шар на ножках. Конечно же, в этой ситуации Ло Бинхэ мог только проклянуть свою судьбу и полететь вниз — прямо в ледяную воду подземного источника.***
Ло Бинхэ проснулся под звуки потрескивающего костра. Проснулся, глянул куда-то в сторону огня и тут же закрыл глаза, притворяясь мёртвым. А в нескольких шагах от него Лю Цингэ, походных дел (в одиночку и с учениками) мастер, колдовал над котелком, готовя свой пыточный отвар «и мёртвого ребёнка на ноги поднимет». Вообще-то, обычно готовил Шан-шишу. Когда он не мог, это был сам Ло Бинхэ. Иногда шифу — ну, он мог простейшим образом сварить немного горелого риса, который всегда кончался для жертв кулинарии несварением. Но Лю-шишу… Шан-ди, помилуй. — Проснулся, — вдруг сказал Лю-шишу, которого было не обмануть. — Отлично. Скоро будет готово. Шан-шишу и шифу поблизости не наблюдалось — сбежали, трусы! Ло Бинхэ мысленно воззвал к небесам. Ну ничего, шифу, этот ученик тебе ещё отомстит — ведь ты ещё не знаешь, что он давно настраивает шицзуня сделать тебе подарок собственными руками! Прямо на кухне! Месть будет не сладка, но убийственна для желудка!