Инквизитор

      Гулкий звук уверенных шагов отражался от холодных каменных стен тёмного коридора. Неровный свет чадящих факелов искажал тени идущих, превращая их в гротескные уродливые фигуры. Небольшая группа из трёх человек на очередном повороте остановилась у тяжёлой, крепко сбитой деревянной двери с зарешечённым окошком, у которой стоял полусонный охранник, тяжело опирающийся на массивную алебарду. Увидев подошедших, он вскинулся, будто пёс, завидев хозяина, и встал в полный рост.       — Открывай. — Сухой безжизненный голос невысокого сморщенного монаха резанул по слуху всех присутствующих. Высокий, довольно молодой мужчина с темными, слегка вьющимися волосами до плеч и аккуратной испанской бородкой скривился, будто в презрении. Ему явно не слишком нравился его спутник. Небольшой шрам над хищно изогнутыми бровями придавал незнакомцу некоторую таинственность и опасность. Служака быстро начал подбирать нужный ключ на связке и поспешно открыл тяжелую даже на вид дверь. Она заскрипела не смазанными петлями и пропустила посетителей в своё тёмное нутро.       Оказавшись в темной камере, трое посетителей всмотрелись в дальний угол. Второй монах с лоснящимся от жира красным лицом поднял повыше принесенный с собой факел. Свет озарил изящную фигурку, сидящую в самом углу на соломенном настиле. Молодая женщина обхватила руками колени и скрыла лицо за гривой волос, светлых с легкой рыжинкой. Она никак не отреагировала на вошедших, лишь полные молочно-белые плечи сжались сильнее. Она будто пыталась стать ещё меньше и незаметнее.       — И это ваша страшная ведьма? Та, чья темная слава дошла до самого Великого инквизитора? — Низкий грудной баритон высокого мужчины был наполнен скептицизмом. Мужчина присел на корточки возле узницы, его длинный кожаный плащ скрипел от каждого движения. Он попытался посмотреть ей в лицо, но ведьма упорно не поднимала головы. Решив, что у него будет много времени рассмотреть её во время допроса, мужчина поднялся и вытянулся во весь рост.             — Ваша милость, не смотрите на кажущуюся невинность сего дьявольского создания. Её прегрешения наводили ужас на всю провинцию. Уверяю вас, монсеньор, это опасная шлюха дьявола! И за невинным видом и сладострастными прелестями скрыто ужасное порождение бездны! — Толстый монах неистово крестился, при этом масленым взглядом поросячьих глазок окидывая нагое тело, проступающее под изодранным платьем.       — Допустим. Зло воистину может принимать обличия невинности, но к чему было посылать именно за мной? Неужели вы сами не могли разобраться с исчадием ада? Епископ в курсе, что я предпочитаю работать с еретиками, врагами церкви, строящими дьявольские планы против престола. А чтобы выбить признание у женщины, пусть даже и ведьмы, мои услуги явно не требуются. В сим деянии мало чести.       — Епископ лично просил привлечь именно вас к этому делу, монсеньор. Он слышал, что вы непревзойденный эксперт в дознаниях, лучший в своём деле. И ради него согласитесь изменить своим щепетильным принципам. Это сатанинское отродье должно не просто сознаться в своих злодеяниях, но и указать место сборищ своих подельниц. Мы уверены, что она действовала не в одиночку. Нам нужны имена и место сбора. — Сухой старый монах на каждое своё слово покачивал головой и мерзко улыбался, его лицо в эту минуту было похоже на крысиное.       — Как угодно. Вы оборудовали помещение? — Лицо мужчины было наполнено презрением то ли к своим сопровождающим, то ли к ситуации в целом, а может, и к самому епископу.       — Конечно, монсеньор, всё, как вы просили.       — Покажите.       Монахи поторопились выйти из камеры и повели гостя в указанном направлении. А молодая узница, оставшись вновь в темноте и одиночестве, подняла голову. И на полных, разбитых в кровь губах отразилась лёгкая и хитрая улыбка, а глаза засияли в темноте камеры зеленым потусторонним светом.

* * *

      Пыточная была оборудована, на взыскательный взгляд мужчины, довольно недурно. Осмотрев инструменты и оставшись доволен, инквизитор приказал вести подозреваемую в пыточную. Монах со сморщенным лицом устроился на жестком табурете за небольшим столом и приготовил письменные принадлежности. Затем аккуратно, но быстро стал оттачивать маленьким ножом перья, готовясь вести протокол дознания.       Двое хорошо сложенных молодых солдат вошли в пыточную, держа за связанные руки свою пленницу. Инквизитора поразила не столько молодость и красота ведьмы, сколько её взгляд. В светло-серых с зелёными искорками глазах не было страха, злости или напускной бравады, что он обычно привык видеть у своих «клиентов». В глазах ведьмы была насмешка. Они искрились лукавым светом и напоминали кошачьи. Они будто говорили: «Ну и что ты можешь? Я выше тебя, я лучше тебя. Я знаю такое, что тебе и не снилось». От этого взгляда становилось не по себе. И инквизитор, быть может, впервые за свою практику действительно сам поверил, что да, перед ним истинная ведьма!       — Назовите ваше имя. — Собравшись с духом, инквизитор решил начать допрос по давно ему известному сценарию. Он встряхнулся, пытаясь вытеснить из головы непрошенные, почти богохульные мысли.       — Анна Луиза, сеньор. Но вам это, скорее всего, и так известно. Дочь кузнеца Мариса. — Девушка улыбнулась одним уголком губ. А по позвоночнику инквизитора будто прошла ледяная волна.       — Вы понимаете, почему вы находитесь здесь? В чем именно вас обвиняют?       — О, для этого не нужно ведь быть гением, сеньор. Сии доблестные воины Христовы уверены, что я — порождение адского пламени, шлюха Сатаны и... как ещё можно назвать того, кто не похож на прочих? Ведьма? Колдунья? В общем, несчастная заблудшая душа, о которой денно и нощно пекутся эти рабы божии. И чьё спасение может быть исполнено лишь в очищающем пламени костра. Верно, сеньор?       — То есть вы признаетесь в связи с дьяволом и прегрешениях против человечества?       — О, ни в коем случае, сеньор! К дьяволу я не имею никакого отношения! Более того, искренне верую в Творца. В преступлениях же против человечества, как вы громко назвали, я также не повинна. Я не совершила ничего, что можно было бы назвать злым деянием. Но разве мои слова что-то значат для вас?       Инквизитор медленно встал из глубокого деревянного кресла и подошел к узнице, обошел её по кругу. Уму не давало покоя то, с каким спокойствием и даже иронией она смотрела на него.       — Снять с неё одежду! — Резкий приказ был выполнен стражниками моментально. Послышался звук разрываемой ткани. Девушка лишь выше приподняла подбородок и сузила глаза.       — Ищете «метки дьявола», сеньор? Что ж, прошу вас! — И эта дьяволица в человеческом обличии вытянулась во весь рост и приподняла связанные руки настолько, насколько позволяли держащие ее стражники, изогнулась изящно и нагнула голову к плечу. Инквизитор услышал не сдержанный стражниками восхищенный вздох. А восхититься тут было чему. Пышная упругая грудь с торчащими вверх сосками, тонкая талия, молочно-белая кожа и округлые бедра пленницы будто светились в свете факелов. Её кожа была совершенно чиста. Хотя, разумеется, это еще ничего не значило.       — Может, дыба заставит вас быть более уважительной? — И инквизитор указал стражникам на инструмент, отдавая беззвучный приказ.       — О, сеньор желает, чтобы я была более уважительной? Но разве я чем-то его обидела? А быть может, сеньора оскорбляет, что я не дрожу от страха перед мощью церковников? Или его оскорбляет моя искренность?       Инквизитор лишь молча смотрел, как ведьме заламывают руки и подвешивают на дыбе. Лишь первое мгновение резкой боли в суставах рук отразилось на её лице, но вдруг оно снова стало спокойным, и лукавая кривоватая улыбка вновь коснулась её губ.       — Анна Луиза, дочь кузнеца Мариса, признаёте ли вы себя виновной в связи с дьяволом, в преступлениях против человечества и святой церкви, злонамеренном занятии колдовством и участии в шабашах?       — О сеньор, ничего из этого я не признаю. Повторюсь, к дьяволу я не имею отношения. Лучше спросите сих скромных монахов, что стало с землёй и кузницей, что досталась мне от отца? Ведь стоило кандалам сомкнуться на моих руках, и вся земля отошла церкви. А в казематах я оказалась, когда отказала благочестивому епископу в порочной связи. О таких никчемных фактах вам, разумеется, не рассказали?       — Замолчи, ведьма! — Сморщенный монах до этого момента лишь записывал протокол дознания, но после последних слов ведьмы не выдержал и бросил перо на стол, уронив чернильницу на документ. — Как смеешь ты, шлюха дьявола, порочить имя Его Святейшества!       — Спокойнее, отец Рамон. Допрос веду я. Вам же нужно лишь вести запись. Не поддавайтесь на провокации этой служительницы ада. — Голос инквизитора был спокоен и задумчив. Он взял со стола с инструментами две железные прищепки и медленно подошел к девушке. Надев тяжёлые инструменты на соски жертвы, он отошел на шаг и наклонил голову к плечу, не то любуясь своей работой, не то раздумывая над следующим ходом допроса. Ведьма прикусила полную нижнюю губу и с вызовом посмотрела на инквизитора.       — Вам ведь нравится то, что вы видите? И то, что вы делаете? Хотите, раскрою вам маленькую тайну, сеньор Габриэль? Ведь вас так зовут? Так вот, сеньор, боль и наслаждение имеют одни корни. То, что называют болью, может приносить наслаждение, как, впрочем, и наоборот. И вам не чуждо причинять и то, и другое. И самому получать от этого удовольствие. Хотите знать, ведьма ли я? Да, в этом я спокойно признаюсь. Но не просите меня выдать кого бы то ни было. У меня, в отличие от этих «слуг Господних», ещё остались честь и совесть, а у вас?       — Как ты узнала моё имя? — Голос инквизитора был хриплым, рука непроизвольно сжала ремень на поясе. То, что несла эта ведьма, было ненормально, неправильно, но отчего тогда его сердце будто застряло где-то в горле? Имя своё он держал в секрете, его знали лишь высшие чины ордена.       — Я знаю не только это. Но скажу только вам, наедине. О, вы не пожалеете. Обещаю. — Голос ведьмы, грудной и нежный, будто обещал раскрыть перед мужчиной тайны мироздания и одновременно соблазнял и ласкал.       — Не верьте ей, сеньор! Это исчадие ада морочит вас! Эта искусительница намерилась совратить вашу чистую душу. Не идите на поводу у сил зла, — снова встрял монах. Инквизитор в ответ лишь медленно снял с пояса короткий кожаный хлыст и резким взмахом руки оставил тонкий красный след на пояснице пленницы, она издала стон, но он показался инквизитору не стоном боли, а, скорее, стоном наслаждения. Вновь резкое движение и взмах кнута, вновь сладострастный стон был ему ответом.       — Где собирается твой шабаш, ведьма?       — О сеньор, я могу не только сказать, но и показать… если вы согласитесь поговорить со мной наедине… — И вновь обещание в глазах… и дерзкая улыбка на устах. Инквизитор понимал, что теряет контроль. И не только над ситуацией, но и над своим мужским естеством… и это ему совершенно не нравилось. Он профессионал, он всегда контролировал ситуацию. Но не с этой ведьмой. От неё будто исходил поток какой-то первобытной силы… силы и животного магнетизма.       — На «стул раздумий» её. — Голос плохо поддавался, но он справился. И, дождавшись исполнения приказа, поставил свой стул рядом с громадным, усеянным железными шипами креслом. Ведьма же села на него с таким достоинством, будто королева на трон, а не нагая преступница на железные шипы. Инквизитор признался себе, хотя вслух бы никогда не произнёс этого, что эта ведьма вызывает у него безграничное уважение и восхищение силой её духа. Но работа должна быть выполнена. Он притянул к себе поближе небольшой столик с инструментами и не спеша стал их перебирать.       — Должен признать, вы смогли вывести меня из равновесия, обычно я редко использую кнут. На осуждённом должно оставаться как можно меньше следов моей работы. Если дело обстоит иначе, значит, я плохо справился с задачей.       — Ну, разумеется, — девушка издала звук, похожий на кошачье фырчанье, — ведь богобоязненным прихожанам надо представить целого осужденного, а не его ошмётки. Следы пыток не слишком уверяют в искренности признания, не так ли?       Мужчина лишь скривился и поднял со столика тонкую иглу.       — Ваше умение терпеть боль весьма впечатляет. Знаете, какая часть тела человека наиболее чувствительна к боли? — Он внимательно посмотрел в глаза ведьмы и продолжил, не дожидаясь ответа: — Ногтевое ложе. Под вашими ногтями наиболее чувствительная часть тела.       — О сеньор, думаю, вы всё же ошибаетесь. — Затем она слегка нагнулась к мужчине ближе и шёпотом продолжила: — Уверяю вас, самая моя чувствительная часть находится совсем в другом месте. И если мы всё же продолжим нашу беседу наедине, то, вполне возможно, скоро вы узнаете, в каком именно.       Шальная улыбка вновь озарила лицо ведьмы, а инквизитор сжал зубы с такой силой, что они заскрипели. Он молча начал вводить иглу под ноготь своей жертвы, внимательно наблюдая за реакцией. Сначала она смотрела ему прямо в глаза. Чем дальше впивалась игла, тем больше её глаза наполнялись какой-то дымкой. Она прикусила губу, и вот через некоторое время по подбородку побежала тонкая струйка крови. Игла дошла до самого конца. Инквизитор слегка покрутил иглу. Ведьма закрыла глаза и, подняв голову вверх, издала глухой стон.       — У вас десять пальцев на руках и столько же на ногах. Облегчите себе жизнь. Вы знаете, что я желаю услышать.       — Ох, сеньор Габриэль, вы меня балуете. Мы же только начали, не правда ли? К тому же я уже сказала, что готова многое вам рассказать, но лишь оставшись с вами с глазу на глаз. — Она произнесла его имя, будто наслаждаясь им, перекатывая его на языке. Тяжело сглотнув, мужчина решил не поддаваться на провокации этой ненормальной ведьмы.       — Должен признать, что ваша стойкость меня восхищает. Многие сильные мужчины на этом этапе уже плакали и молили о пощаде, как младенцы.       — О, комплимент от палача? Это дорогого стоит.       В ответ мужчина стал вводить следующую иглу, а затем ещё одну и ещё. И когда ему уже показалось, что ведьма стала терять сознание от боли, она вдруг подняла голову, кивком убирая слипшиеся волосы с лица, и вновь задорно улыбнулась ему искусанными в кровь губами. Затем слегка наклонилась к нему и еле слышно прошептала:       — Я не могу назвать вам, кто состоит в шабаше, но могу назвать ту, кто состоял в нём и даже возглавлял его около двадцати лет назад.       — И к чему мне столь устаревшая информация? — отчего-то также шёпотом ответил мужчина.       — Да, в общем-то, и ни к чему, наверное… Действительно, какое вам дело до того, что её имя было Эсперанса де Витта.       — Грязная ложь!!! — Инквизитор вскочил со своего стула, и тот полетел в стену, чуть не задев вовремя отпрыгнувшего стражника.       — О, я могу вам поведать не только это… но и много ещё интересного… Например, то, что слухи о её внезапном исчезновении якобы с любовником, мягко говоря, преувеличены. Она не оставила бы своего горячо любимого супруга и малютку сына. Если желаете узнать больше, мои условия вам известны. Они не столь невыполнимы, не так ли?       Мужчина стоял во весь рост, расставив ноги на ширину плеч, с ненавистью взирая на ведьму, и его грудь часто вздымалась от еле сдерживаемого гнева.       — В колодки её, продолжим завтра, а эта тварь пусть подумает о своей бессмертной душе. Надеюсь, крысы сегодня достаточно проголодались, затушите факелы.       Монах стал поспешно собирать свои свитки и ждал, когда приказ инквизитора будет исполнен. Уже выходя и запирая пыточную на замок, он обернулся к мужчине и спросил:       — О ком говорила эта ведьма?       — Это неважно, тварь пытается водить нас за нос. Ключ.       Он протянул руку, дожидаясь, что в ней сию же секунду окажется тяжелый ключ. Но монах не торопился его отдавать.       — Ключ! — В голосе мужчины отчетливо послышались стальные нотки. — Не нарушайте протокол, отец Рамон. Вы же не хотите, чтобы я упомянул об этом в отчете магистру?       Монах нехотя протянул ключ инквизитору и поспешил удалиться. Мужчина постоял ещё немного у закрытой двери и пошёл прочь.

* * *

      Ночь уже давно раскинула над сонным миром свои черные крылья. По темным гулким коридорам, освещенным лишь свечой в руках идущего, устроили свои игры холодные сквозняки. Бесшумно ступая по каменным полам, мужчина огляделся и, удостоверившись, что находится в одиночестве, достал ключ и открыл тяжелый засов на двери в пыточную. В её недрах не было слышно ни звука. Лишь подойдя ближе, он увидел ту, что не давала ему покоя полночи и занимала все мысли. Настолько, что он нарушил все правила и личные принципы и зачем-то пришёл к ней среди ночи.       — Я ждала вас.       — А вот я не был уверен, что приду. Что тебе известно о моей матери? И не смей мне лгать!       — Я ни слова лжи вам не сказала, сеньор Габриэль. Ваша матушка была могущественной природной ведьмой. Знаете, чем отличается природная ведьма от чернокнижников? Ведьмы черпают свои силы из природных источников, тогда как чернокнижники получают силу и власть после сговора с демоном. Именно против чернокнижников в идеале такие, как вы, и должны бороться. Ваша мать обладала редким даром. Она могла видеть истинное лицо зла, под каким бы покровом оно ни скрывалось. Как могли это и вы… Пока ваш Магистр не накинул на ваши глаза «шоры». Вот кто истинное зло. Как вы думаете, сколько замученных вами и вам подобными были действительно виновны? Магистр кормил своего демона болью и страданием невинных и взамен получил силу, власть и могущество. Ваша мать перешла ему дорогу. И он с ней разобрался.       — Это всё ложь. Клевета на достойного служителя Бога.       — Но вы здесь. Стоите и слушаете эту «клевету». Потому что чувствуете, что это правда. Ведь хоть он и закрыл ваш дар «истинного зрения», но ваше внутреннее желание уничтожать зло использовал в своих интересах. Использовал вас, как свою любимую игрушку. Доказательства находятся в «личном архиве» Магистра. Там имеются записи «допроса» вашей матери. Думаю, вы найдёте способ проникнуть туда и прочитать их.       — Заткнись! Ты порождение ада! Ты пытаешься погубить мою душу, но я не позволю.       — Мне ваша душа без надобности, своя есть. Я сказала всё, что хотела. Осталось ещё одно дело… — Взгляд её изменился, как и голос. Томные, с хрипотцой нотки прошлись мурашками по позвоночнику мужчины. — В таком положении у меня ужасно затекла поясница.       Габриэль, будто зачарованный, сделал шаг, и его взору предстало зрелище, от которого в его кожаных штанах стало тесно. Она стояла на коленях, её поясница была изящно изогнута, бёдра бесстыдно раскрыты, будто приглашая… соблазняя… а полная грудь слегка колыхалась со всё ещё стянутыми железными прищепками сосками. Дальше он уже не отдавал отчёт своим действиям. В штанах было уже не просто тесно — каждое движение причиняло боль. Встав сзади ведьмы и расстегнув непослушными руками пуговицы на ширинке, он достал своё мужское естество и вошёл в столь манящее тело. Резко, единым движением. На мгновение остановился, сквозь пелену в голове промелькнула бессвязная мысль: «Какая узкая, но уже готова меня принять». После чего окончательно потерял голову и стал вбиваться в податливое тело неистово, до конца. Будто пытаясь проткнуть её насквозь. Он не понимал, почему сейчас испытывает такое удовольствие, которое раньше не испытывал ни с одной женщиной. А когда до его слуха донеслось то, чего он так жаждал ещё днём — её неистовый громкий крик, что с каждым толчком становился всё громче и безумнее, его болезненному наслаждению не было предела. Его ладони с такой силой держали её бёдра, что оставались красные следы, что вскоре станут лиловыми. Когда после очередного жесткого толчка под звук её криков и лязга железных деталей колодок он излился в её нутро, то почувствовал, как в груди словно распался какой-то узел. Узел, ранее не заметный, но сейчас будто скинутый с себя огромный груз.       Кровавая пелена постепенно начала сходить с его глаз. Он медленно вышел из неё, тяжело дыша, и привел себя в относительный порядок. Затем медленно, на ослабленных ногах подошел к деревянной конструкции колодок и схватил ведьму за волосы на затылке, заставляя её посмотреть на него. Её глаза были затянуты туманом только что произошедшего, а полные, в кровавых разводах губы вновь сложились в лукавую усмешку.       — Ты околдовала меня, тварь!       — Я всего лишь помогла вам сделать один шаг, небольшой толчок к тому, чего вы и так желали. Остальное сделали вы сами. Вы приняли от меня небольшой подарок, сеньор. Теперь «шоры» сняты, и вы увидите, кому вы служите на самом деле.       В бешенстве он ударил её по лицу, схватив со столика с инструментами «грушу», нажал на механизм, и она распалась на несколько острых частей, словно зонтик.       — Завтра я начну с этого, чтобы твоё поганое лоно больше не соблазняло честных христиан!       — О, мы обязательно ещё поиграем с этой штукой, но не завтра и не так. К тому же моё «поганое» лоно ещё может вам пригодиться, — с глухим смешком дерзко ответила ведьма. Мужчина со всей силы бросил инструмент на прежнее место, резко развернулся и направился к выходу       — Габриэль!       Почему он остановился на её охрипший от громких криков голос, задержав руку на железном кольце двери, и обернулся вполоборота, он так и не смог себе ответить.       — Я оказалась здесь только ради встречи с тобой.       Он резко открыл дверь и вышел вон из пыточной…       Когда наутро дверь в пыточную открыли, перед вошедшими были абсолютно пустые колодки и черная кошка, что только и ждала, когда откроется выход. Сверкнув зелёными глазами, она прошмыгнула между ног стражников и растворилась в глубине темного, плохо освещённого коридора.

* * *

      Габриэль сидел в своей крохотной келье, где умещалась лишь узкая кровать и стул со столом. Он пил, пил уже давно. Но винные пары отказывались дарить ему столь желанное забытье. Неожиданно от узкого вытянутого окна до него донёсся звук еле слышного смешка. Подняв голову, он увидел сидящую в проёме окна ту, кто не покидал его мыслей уже больше недели. На ней была просторная коричневая юбка, кожаный корсаж обтягивал тонкую талию, а белоснежная рубаха открывала молочные плечи и часть соблазнительных полукружий груди. Ведьма смотрела на него своими зелёными глазами, прищурившись и наклонив голову к обнажённому плечу. Золотистый локон упал на светлую кожу, приковав взгляд мужчины.       — Вижу, все мои слова подтвердились, сеньор Габриэль? А вы не желали верить.       — Он использовал меня все эти годы для своих черных злодеяний. После того, что я узнал и увидел… я больше не знаю, что мне делать.       Габриэль подошёл к ней вплотную и заглянул в кошачьи глаза.       — Как насчёт того, чтобы наконец использовать свои навыки по назначению?       Её лицо вновь озарила лукавая улыбка, а изящная ножка обвила его бедро. И так довольно плохо держащаяся на соблазнительном теле рубашка затрещала от одного его резкого движения.

* * *

      В тёмном ночном лесу собирался туман. Где-то вдали завыли волки. На небольшой поляне собралась дюжина фигур в плащах, полностью скрывающих и лица, и фигуры. К массивному дереву был привязан тот, кто нагонял священный ужас на большинство жителей страны одним своим именем. Он только начал приходить в себя и стал осматриваться, не понимая, как оказался в этом месте. Великий инквизитор с ужасом осознал, что шевельнуться не в состоянии, и в панике стал призывать ту силу, что поддерживала его все эти годы. Но вдруг почувствовал, что не ощущает столь привычной связи. Одна из фигур отделилась от общей группы и, вытянув руку, продемонстрировала Магистру золотой медальон с кроваво-красным рубином в центре.       — Не это ищете, магистр? — Зелёные глаза сверкнули из тени капюшона. Из темноты вышла другая фигура — молодого мужчины. Он медленно подошёл к узнику, и тот с ужасом узнал свою любимую марионетку.       — Габриэль?       — Думаю, теперь можно поиграть и с этой штучкой, — сказала ведьма, что продемонстрировала медальон, и протянула задорно улыбнувшемуся Габриэлю «грушу»...