Чимин не любит прикосновения к себе, но любит касаться кого-то, особенно к чему-то на вас. Не всем уготована такая привилегия, встретившись он вам на пути. Не каждый и посмеет дотронуться, взглянув на него при знакомстве. Он недосягаем, как горизонт, прекрасен до вдоха, мягок тактильно ухоженной кожей - именно это бросится сразу, а жаль, что не то, как его до тремора изнутри доводит нарушенное личное пространство. Даже дыхание должно быть особым, как и взгляд, с которым ты намерен приблизиться.
Как же он живет все это время?
Кошмарно, на самом деле, но любая привычка через время становится частью жизни. Да и без контакта жить можно.
Он касается под чутким присмотром всего, что в радиусе его тела, с отточенной скрупулёзностью стал неуязвимым с годами просто идеально к одухотворенным составляющим жизни. Выстроив вокруг себя энергетику «неприкосновенный» с настороженным, холодным взглядом, сам же и прозвал себя мужчиной-монстром. По-другому и не воспринимает.
А вы бы как восприняли?
У него жуткий и главный секрет под всем этим. И это не про увлечение тёмной стороной секса. Да-да, в нем загадок целый сейф, если помните.
Чимин ничего поделать не может с тем, что дай он слабину в прикосновениях к себе - и он распадётся на молекулы тут же от наслаждения, займет презрено позицию пассива... позволит кому-то увидеть в нем оголенную нежность, сладкую лень, истому в позволении делать с ним все, что тот захочет. Чимин боится своего нежного монстра внутри больше всего, дрожащего лишь от мысли откидываться спиной, раздвигать ноги и кому-то позволять быть над собой, целовать его, кусать, соглашаться толкаться глубже в объятиях. Черт, если бы вы знали, как он до глотков мечтает лениться весь день, пока его трахают, целуют, гладят, перебирают пальцами изгибы тела.
Но этот удел ему не подходит. Он же мужчина. С красотой, которую лучше никому не отдавать вообще и не показывать, если бы мог за капюшонами балахонов, но это не его вариант. Он такое даже не носит.
И как хорошо, что холодный монстр и по сей день сильнее всех, укрывает нежного монстра, грубит жестко в темно-синей комнате в подтверждении всевластии, ущемляет даже зачатки голодного желания секса в другой позиции, как не актив. Чимин благословил тот день, когда нашел идеальную пищу для доминантного монстра самоутверждения, будучи на крахе личности после расторгнутого брака под слова уже бывшей жены:
- Ты просто хочешь, чтобы тебя трахали, и сам ничего не делал! Ты эгоист с манией докапываться до мелочей, если что-то не подходит под твой вкус. Однажды ты сыграешь очень грязно и не отмоешься никогда. Лучше стань нежнее и добрее!
Люди вокруг не глупые, даже если тебя не трогают, они тоже наблюдают и строят свои догадки. Чимин с первого взгляда ошеломит, но позже сам же все и испортит своим поведением в окружении, даже если лапочка с пухлыми губами.
Вот поэтому он стал искать пути высвобождения и душить того, кто в нём нежный, всё-таки, сидит и всё портит.
Но сколько бы лет он не душил этого монстра, тот никак не умирал, ни в какую не пугался и не удирал из темного разума. Потому что холодный и жесткий жил в отражении зеркал, а нежный, красивый, жаждущий всегда и был самим живым Чимином. Сколько пальцами он перемазал зеркал, желая через контакт поменяться окончательно с тем монстром местами и никогда, никогда не думать, как хочется спать под кем-то, накрывшись как одеялом. Хоть весь день, свесившись головой с краю и сильнее раздвигая бедра, но ощущать себя заполненным теплом того, кто подходит под все идеальные характеристики.
И строчка в пункте сексуальная позиция: «пассив, возможный доминант (?)» еще ни разу не была найдена в жизни.
И где он рассчитывал такое найти, будучи бисексуалом мужчиной, немного отходящего от влечения к женскому полу вообще из-за идеального примечания однажды Тэхеном, как он выгорает среди обнаженных всегда девушек-моделей?
Пак Чимин с недавних пор планирует открыть набор в кастинг еще и мужскому полу для разворотов журнала. Об этом пока мало распространяются официально, потому что он начинает практиковать такое, как и несколько недель уже практикует пассивов мужчин, очень строго следит по пунктам личной характеристики.
В большинстве своем он занимается сексом без проникновения, большую часть отводя истомному истязанию, доведению партнеров самих до оргазма посторонними предметами. Ему нравится одна мысль не касаться никого, а заниматься все же такой разновидностью секса с различными «аксессуарами». О, как он обожает свою коллекцию - и мы не про серьги, подвески, кольца. О, как его монстр ликует, играется и разрывает разум в собственной боли отвращения, что происходит.
Его возбуждает не жесткая боль, хотя она моментами шикарна на потерянных, красивых лицах пассивов, но, все же, внутреннего эстета еще возбуждает тот подход насколько тело в «аксессуарах» желает его, истекает, крючится, но не сможет получить, выпросить ни под каким предлогом... ну, его самого.
Ведь он - всё, что они так желают прямо с порога.
Ведь он тот, ради кого модели идут в разворот журнала.
Ведь он холодный, надменный доминант, не любящий прямой контакт телом к телу, а аксессуарами просто обожает, указывая это сразу при соглашении.
Ведь он день ото дня сильно душит в себе внутреннего нежного пассива в мягкой постели вообще без аксессуаров, без всяких соглашений готового утопать в приятном.
Чужая боль прекрасна, но своя больнее и красивее в отражении нежного монстра, стучащего вразумлении не так искать свою позицию.
Видеть его гибель - наслаждение для темного взгляда.
И он, всё-таки, болен. Тэ оказался тут не прав - Пак болен до своей боли от неудачных попыток найти того, кто существует для него, уже есть и существует, кто дышал под крылом лучшего друга, кто сделал бы все и сделает до сих пор, что бы ни попросил Пак...
И впервые нежный неубитый монстр показался спасением, прошептав изнутри:
- Ты мне не подходишь.
Но как же он внутри скулит прямо сейчас и руки сотрясает Чимину, рассматривающего красивые две слезинки на щеках Юнги. Взрослый уже юноша, все такой же видный, увеличенный в красоте в несколько раз, будто, по-другому быть могло. Чимин провидел это первее всех, осев на колени перед ним и не только физически, но и морально уменьшившись в размере.
Мин подходит ему так, что задохнуться можно в объятии и целый день провести хоть под ним, хоть над ним, хоть сидя, хоть стоя, но впитывать его любовь неугасающую и не боящуюся ничего.
Ни темноты.
Ни тесноты.
Ни боли.
Ни подчинения.
Потому что она сильнее всего этого.
У Юнги в глазах это.
Всегда было в глазах на Пак Чимина, который почувствовал себя приятно слабым.
Но мир Чимина не вертится вокруг Мина ни до встречи с ним, ни теперь после, найдя он кое-как себя и устраивая во всем имеющемся. Все устраивало, если бы не эта встреча опять по вине слабого, нежного монстра.
- Хочешь, я уеду? - Шмыгнув носом, Юнги храбрится и выдыхает вперед. Пак луч от фонаря направил чуть ниже их лиц - разговор получился бы интимным. Но не получается. - Хочешь сам это сделаю, не заставляя тебя больше выгонять, ведь тебе совестно больше перед Тэхеном?
Прежде, чем ответить, у Пака звонит телефон на все глухое помещение, вырвав из них обоих выдох содрогания от внезапности.
- Твой брат, - опустив ресницы на экран, произносит он. - Он прибьёт меня за твои слезы и слова.
- Не говори ему, - шепчет Мин, подобрав колени ближе к себе.
- Я это уже слышал и проходил, Юнги. - Двинув неопределённо мускулами лица, Чимин присаживается ягодицами на пятки согнутых ног и взгляд возводит куда-то выше головы парня. Громкую связь не включает, но голос Тэ отлично слышно обоим.
- Эй, брат, привет, не звонил уже неделю. Ты жив там? И мой сопляк жив, лучше сразу с этого начни?
- Привет, Тэ, я работал. А с Юнги вы не созванивались?
Он слегка опускает взгляд на Мина и качает головой на ответ: «Нет. Стал самостоятельный, свалил и не желает первым звонить».
- Как он?
- Нормально. - Чимин боится давать подробные ответы, так как сам не знает, что с Юнги в конкретный момент.
Мин обездвижен с опущенным взглядом, утирает остатки былых слез, в привычке от смущения проводя языком по деснам за нижней губой. Сонливо фокусируясь на нем, Чимин чувствует себя кошмарно за свое поведение, пока Тэ вещает о своих делах, разузнает об успехах Пака и поздравляет с успешной ноябрьской обложкой, не догадываясь, что вдохновением для Чимина был прижатый к косяку брат.
- Ладно, я попытаюсь до него дозвониться, или сам захочет в перерывах от своей зубрёжки. Чим, можешь его заставить позвонить и обними его за меня, преодолей свой триггер хоть ради нашей дружбы. Тебя он слушался всегда, равнялся. Ты ему как второй брат.
У Чимина губы дрожат, как и у слышащего все Юнги, когда они встречаются глазами, одновременно отвечая мысленно Тэхену через взгляд: «Никогда не был». Влечение идет вновь со стороны Мина.
Плевать сейчас на всех монстров, плевать на вообще чье-то мнение, чью-то критику - Чимин нагибается, свободную руку протягивает, подбирает Юнги под лопатки и полубоком прижимает к себе. Нос парня приходится в подбородок Пака, а мягкие волосы служат подушкой для щеки. Большим пальцем Чимин случайно проходится по голому предплечью и тут же возвращает ладонь лучше на ткани одежды Юнги. А тот все считывает, понимает, как тяжело прикасаться.
- Так противно? - Под отключение телефонного разговора спрашивает Мин, вдыхая/выдыхая в подбородок. - Наши прикосновения такие противные?
- Не уезжай. - На старый вопрос находит сил Чимин, как про касания уже не знает, что верно, что нет.
- Не уеду, если будешь спать здесь. Обещаю, что не потревожу, не навяжусь больше и буду оставаться в своей комнате. Но, пожалуйста, спи здесь.
Неудобная поза с полуобхватом Юнги заставляет Чимина дрогнуть в суставах и слегка осесть на ягодицы снова. Меняется и угол тела Мина, слегка нависшего над ним таким образом. Комфорт, мягкость, вся ответность выражается через энергию распрекрасно, а Пак без единой мысли о страшных триггерах спокойно дышит.
- Ты не представляешь, как я бы хотел тебя не знать, познакомившись, хотя бы, вот в это время. Не знать тебя, как брата лучшего друга. Не знать ничего подробного о твоей жизни, как не знал бы и ты обо мне. Согласись, но мы начали неправильно с самого начала?
Это очень заветная мечта поселилась тоже в то темно-синее мгновение. Чимин бы очень хотел такую связь с ним без подробностей, но нежный монстр эстет так не пожелал.
Юнги горько такое принимать, но по-другому Пак не хочет.
- Я больше не мальчик, прячущийся под одеялом, - выдыхает Юнги ему на грудь, - прости, что так некрасиво навязываюсь. Давай начнем с начала наше знакомство и не полезем ни в какие секреты?
- Как я могу верить только словам? - Чимин не отрицает факт их сочетаемости тел, тихо спрашивая.
- Хочешь заключим сделку?
Пак напрягается.
- Расслабляйся. Я лишь о том, что, если кто-то из нас заговорит об этом хоть когда-нибудь снова - второй... второй... - Юнги мнется, гуманнее обдумывая, что подобрать.
- Второй даст снова забыть, - шепотом в его волосы первое, что пришло, отвечает Пак. - Любым способом: вплоть до стирания из жизни навсегда и окончательно.
Такая отвратительная и страшная сделка, думает Юнги, но соглашается с грохочущим сердцем в его живот. Он полюбил монстра, ставшего таким по разным причинам. И если бы не существующие уже сказки с хорошим концом, Юнги отказался бы от затеи даже через поцелуй попробовать его изменить.
Контакт косой, неудобный, но близкий сейчас снова установлен с горе пополам. До поцелуя как короткий выдох, так и целая пропасть. Первый поцелуй был за Юнги, а последний так и не остался между ними. Если и нужно будет уйти до полного стирания из жизни, то только после последнего поцелуя. Поцелуя от Чимина, самого не смеющего забыть, ведь Юнги ему не даст, сейчас немного притворившись ягненком в грязной, нечестной игре.
Получить поцелуй Чимина - катастрофически было трудно, но легко в какой-то неосторожный и быстрый момент. Тогда была сильная эмоциональная встряска - сейчас она искусно контролируется самим же Чимином, не поддающимся в никакую. А до его секрета вообще не достать без этого «пикантного ключа». Пока сейчас все пойдёт своим чередом, Юнги вновь постарается случайно навернуться, как с чемодана, всколыхнуть того, кто хочет объятий, затем захочет поцелуй, затем и все остальное. Он готов рискнуть на это, даже если вылетит из жизни Пака.
В конце концов Мин уже решился однажды, и, следовательно, со слов теперешнего Чимина - окончательно выбросить из своей жизни Юнги все равно не удается.
А когда все получилось?
Когда Чимину нужен был Юнги.
А когда Юнги нужен Чимину?
Когда Чимин эгоистично его привязал к себе и не раз таскал вдохновение с образа.
И почему Юнги все еще здесь?
Потому, что Чимин лениво обожает мысль, что его недоступного хотят, сами приходят и предлагают.
И что собирается сделать сам Юнги?
Заставить Чимина влюбиться по уши и самому начать хотеть так сильно, как всё, что он любит обоими монстрами.
- Тебя он всегда равнялся, - снова голос Тэ отдалённо всплывает в голове Юнги.
Юнги уже совсем другой: он тоже может быть холодным и надменным, очень умным и терпеливым, красивым безумно и недосягаемым, как звезда. То, как смотрит на него Чимин, дает повод, мысли отбросить эту связь между ними навсегда и найти, наконец, здоровые отношения. Он красивый, молодой и уйдёт в своего человека с головой хоть день ото дня. К другому человеку.
Пора показать это Чимину и всем его монстрам. Пусть сами делают выводы.
Поцелуй и дорожащий тем, что уже имеет, Чимин - к этому с сильной душой пойдёт сейчас Юнги. Первым шагом отстраняясь из объятий сам, немного хныкая, толкаясь локтями, словно, некомфортно (безумно комфортно на самом деле), вставая и заправляя футболку чуть глубже в штаны, туго завязав их на шнуровку прямо напротив взгляда Чимина. А тот прямо и тускнеет зрачками, продолжая сидеть в позе принимающего в свои руки.
Закрыв таким способом тело, закрыв дверь в комнату без слов спокойной ночи, Юнги оставляет Чимина в полном смятении, холоде, одиночестве там, где ему и место - среди своих личностей. Но мужчина уже не может думать о своём и себе с ароматом шампуня Юнги, нежным тычком носа в подбородок и той пошлостью, но скромной, у зеркала.
Чимин отрицает до скрипа зубами, но Мин покормил обоих монстров одновременно и ушёл. Формально пока не ушел, но, если окончательно так произойдёт - Чимину конец от каждого монстра по-отдельности.
«Почему у меня такое чувство, что отвергли меня, а не я кого-то? Это больно, блять. Вдвойне больно от такого безумно красивого, как он».
🐇
Калейдоскоп двух судеб в два с половиной зимних месяца кружился в снеге, учебе, редакции. Перебежками от универа к новому увлечению - перебежками от офиса журнала к старому увлечению.
Юнги напросился к Хосоку на его факультативы, да хоть куда, хоть обходить весь Сеул в свободные вечера, лишь бы возвращаться под каким-то предлогом поздно и иногда вообще позднее Чимина, который в свою очередь приходил каждую глубокую ночь в квартиру. Порой так поздно, что Юнги засиживался с закрытыми уже глазами над учебниками, а когда тот приходил - демонстративно выключал глухой свет и не выходил здороваться. Намёк об ожидании Пак понял, но не вмешивался, пока в одни чередующиеся дни стал возвращаться раньше намного не без своих причин (дела там, где темно-синее господство, пошли просто ужасно и больше нечем было заниматься), подметил очень позднее систематическое возвращение уже Мина.
За их соглашением начать знакомство заново последовала недоговорённость, прохладные приветствия с утра без совместного завтрака, молчащие телефоны без переписок. Всё, когда они касались друг друга - только поздние вечера и те без даже элементарных взглядов.
У Пак Чимина началась ломка и излюбленная комната со всеми ее составляющими «аксессуарами» не принимала его с тяжёлыми мыслями, отсутствующим интересом, игнорированию жаждущих с бездушными лицами пассивов. Ему было все равно там, когда он думал о том, где Юнги в этот момент и почему не дома. И как любой человек с ломкой, ищущий причину достать скорее дозу, Пак из-под прикрытия начал что?
Следить.
Он начал следить за Юнги в то былое отведённое время для комнаты. Его нежный монстр мог и просто спросить, но он сейчас на таблетках и пьет где-то в углу с горя еще с ситуации в гардеробной, а страшный хоть немного пытается быть здравым, но еле-еле.
Систематическое пропадание Юнги в вечера сначала показалось занудным, как и вся его любимая среда: ну, гуляет с другом, ну, еще куда-то ходят, в универе нередко позже всех собираются и тоже что-то зубрят. Пак бы уже хотел плюнуть с неделю таких слежек на машине неподалёку, пока эта парочка друзей не свернула в один салон квартальных неприглядных домов. Здесь также на одной улице бары, клубы, открытые площадки уличного творчества. Парочка сворачивала и последующие дни в салон, название которого до скрежета зубов нервировало монстра внутри.
«Фото, тату и боди-арт».
Оно называлось так.
Оно искрилось неизвестностью и искусством... следовательно, красотой?
Оно не нравилось Чимину своей призывной подвальной лестницей с подсвеченными перилами. На улице вокруг сновала молодёжь в различных стилях, цветах волос, явно найдя по вкусу себя здесь.
Но что нашел здесь Юнги? Такой, как Юнги...
Такой, как видит его Чимин.
И почему так стало систематически его позднее возвращение домой, где уже Пак сидел со светом в кухне, надменно курил в окно, нервозно дергал коленкой, всем своим видом показывая, что он ждет... блять, ждал еще под самим салоном с лютой ленью, но вовремя смылся?
А Юнги тихо раздевался, зеваючи, шаркал к себе мимо кухни и бросал только приветственный взмах рукой.
- На тебя комендантский час вообще-то ещё полмесяца распространяется, - туша окурок, выдает Чимин.
- Прости, завтра буду сразу после университета тут... хён.
- Я ведь и проверить могу.
Юнги повернулся в проём кухни с волнением в глазах. Он знает, что Пак возвращается тоже поздно, но как на зло стал раньше. И как не кстати.
И Пак проверил на следующий день, взяв работу на дом, просидев в квартире от и до этих суток. Ничего не делал на самом деле, валялся и тупо взирал в потолок, пальцами отбивая такт часам. Вдохновение кануло в лету, предыдущие обложки были скучными до полного закатывания глаз, как надоело однообразие. Впереди март, впереди благотворительная встреча со спонсором, который должен одобрить, оплатить на обложку модель мужского пола, так активно практикуемых Чимином и его командой сейчас. Есть пара кандидатов, которые представят себя, но набор еще открыт до конца этой недели, а Чимин из всей затеи уже не видит ничего под свой вкус, видение. Словно ослеп после того, как Мин запирается и не показывается на глаза.
А когда Чимин «слеп» - он, как злая красивая стерва, просящая с топотом ноги.
🐇
Юнги вернулся, как и положено, после занятий тихой мышкой, пообедал, ушел учить уроки к себе, но с наступлением вечера его незаметность стала обострённой. Ведь он прокладывался по коридору на носочках, мимо двери Чимина с затаившим дыханием.
Проползая по стенке в спасительных метрах, внезапно вздрагивает и чуть не пищит от затаскивания в кладовую с разными коробками и что там обычно в хламе оставляют, забывают.
Пак передом его разворачивает, руки вздымает над головами и своим захватом в замке держит, придвинув к шведской стенке, прочим спортивным атрибутам под ногами. Юнги и не подозревал, что Чимин занимается спортом прямо дома, но по состоянию снарядов видно, как они в пыли и заброшены любимой ленью. В принципе, Чимину это и не надо, так как рукой жмет очень сильно с проступившими аккуратными мускулами через свитшот без горла.
- Если ты сейчас же не расскажешь, куда таскаешься вечерами - я свяжу тебе руки. - Хрипло, но спокойно произносит Чимин в расстоянии от лица.
Простите за грубость, но вспомните какой монстр в нем сейчас главный здравый интеллигент?
- Ну, так вперед и чем интересно? - тише резонирует низким голосом Мин, дергается и одну руку освобождает, быстро схватившись за ремень Пака. - Этим?
Чимин мотнул в отрицании головой, расширяя веки и сглатывая.
- Просто сказать нельзя? - шипит.
- А просто спросить тоже - нет? - С грудным дыханием в тесноте интересуется Мин с мягкой усмешкой. - Тогда я пошел и не жди меня. Я не буду как перед старшим братиком отчитываться перед тобой, потому что ты мне ни братик, ни папочка - никто.
Каждое слово внутреннего монстра бьёт плетью.
Сделать направление к входу не получается, и Юнги смог бы спокойно вторую руку освободить от чужих ладоней, смог бы выйти, но Чимин после слов жарко выдыхает и снова припечатывает его обратно с вялыми руками вверх, накидывая галстук в узле. Он был перемотан вокруг левого запястья, удерживающим Юнги, поэтому парень не увидел ранее. Грудью о грудь - как априори уже.
Сказать, что Мин не сопротивлялся?
Сказать, что Пак нарушит соглашение почти спустя три месяца и через несколько минут?
Сказать, что этот вариант знакомства хуже, чем предыдущее?
И кто "кормит" его монстров лучше всех?
Лучше вернем всё, как было?
И что Юнги во что бы то ни стало продолжит искать его секреты, замыслив интересный план, к исполнению которого сейчас надутый губами Пак перевязал нежными, гладящими вскользь руками. А в мыслях Мина лишь одно: «Я для тебя же стараюсь, мой плейбой».
