Красота в глазах смотрящего

      Сион живёт в убежище уже несколько дней. Он осмелел и закопался в книги, но до сих пор не верит, что оса-паразит не изуродовала его, хотя Нэдзуми сразу же сказал ему, что его новая внешность красива. Нэдзуми, конечно, мастер приврать, но не Сиону же! Сион вообще для него особенный, как же он смог бы? А ведь умный же парень, элитой был. Тьфу!       Нэдзуми убирает тарелки со стола. Сион тянется помочь, за что получает награду — нежные поглаживания запястья. Почему-то реагирует, как девица из благородной семьи, вроде тех, которых сам Нэдзуми успешно играет на сцене — пищит и отдёргивает руку. — И вот что это сейчас было? — Нэдзуми раздражённо трёт ухо. — Ну… — Сион краснеет, тушуется и пытается свалить.       Пока что Нэдзуми ему позволяет. Ну, уборка сама себя не сделает. Зато потом Нэдзуми зажимает Сиона в углу и вытягивает из него признание в том, что белые волосы и полоса-шрам его смущают. Теперь это называется так. Нэдзуми хмыкает и предлагает самому убедиться, насколько «уродлив» теперь Сион. Тот делает большие-пребольшие глаза и жмется в угол ещё сильнее. — Да что такого? — Нэджи, не брезговавший продать собственное тело очередному толстосуму, не понимает смущения приятеля. — Говорил же, ты просто стал экзотичнее, и это красиво. — Но… но я же… — Сион набирает воздуха в грудь, смотрит своими красными глазами прямо в душу, а потом вдруг сдувается, как шарик. — Ну, в конце концов, мы оба парни.       Нэдзуми чувствует, как ползёт вверх бровь. Серьёзно? Когда и кому это мешало? Самого Нэдзуми покупали не только женщины, но мужики, и далеко не все из них просили его приходить в сценическом женском образе. Но если Сиону так проще, то пусть.       Сион теребит мелкие пуговицы белой рубашки. Хороший, благовоспитанный мальчик. Почему-то это заставляет губы Нэдзуми вмиг пересохнуть. Ну, в самом деле! Он же столько тел видел! В том числе и самого Сиона. Даже не только через камеры мышек-шпионов, но и вот так, вживую тоже.       Сион всё же расстёгивает рубашку. Медленно, но не потому что пытается подогреть интерес. Им по шестнадцать, подогревать ничего не надо, и так всё пылает. Но сам Сион, кажется, не понимает. С другой стороны, ему явно не до этого, в красных глазах отражается неуверенность. Что ж, Нэдзуми сделает всё, чтобы стереть её навсегда.       Рубашка наконец расстёгнута, и между полами видна белая кожа с розовой полосой. Нэдзуми хочет положить на неё ладонь, но пока рано. Он повыше вздергивает брови в немом вопросе, и Сион сдаётся, медленно стягивает белую ткань с плеч. — Повернись.       От нежного шёпота Сион вздрагивает, хватает локоть левой руки в безотчётном жесте, но поворачивается. У него пока ещё тонкая спина с чётко выраженными бугорками позвоночника, белую кожу которой перечеркивает розовые витки. Это действительно очень красиво. Нэдзуми кладёт ладонь между лопаток, и Сион застывает. Пальцы отслеживают полосу. — Я уже говорил, что это красиво.       От шёпота по коже плеча идут мурашки. Нэдзуми улыбается. — Покажи мне ещё. — Это ещё зачем? — пищит Сион. — Ты же до сих пор сомневаешься. — Нэдзуми мягко прижимает ладонь плотнее. — Я развею все твои сомнения.       Сион фыркает. Именно это в нём так нравится Нэдзуми — этот парень так быстро приходит в себя, умеет правильно расставлять приоритеты и не идёт на поводу у примитивных эмоций. Это тот самый Сион, который предлагал еду и медицинскую помощь разыскиваемому крысёнышу, держащему его за горло. Забавно, что от штанов Сион избавляется гораздо быстрее и проще, чем от рубашки. А ведь казалось бы. Впрочем, последний бастион в виде трусов, парень оберегает с очень решительным видом. — Ну, и чего остановился?       Очень сложно удержать насмешливое выражение лица, когда Сион мечется между смущением, гонором и ещё полудюжиной разных чувств. Под ложечкой разгорается тепло предвкушения — снимет или нет? Во рту сухо-сухо. Нэдзуми держит лицо: в конце концов, он лучший актёр Западного района.       Сион сдёргивает трусы рывком и разворачивается лицом. У него красное лицо и белые волосы в паху. Надо же… даже там поседел. На лице Сиона странная смесь смущения, надежды и скепсиса. Последнего больше всего. — Красиво. — Нэдзуми сглатывает и кладёт руку на щёку, там, где заканчивается розовая спираль.       Сион перед ним в одних носках, а он гладит лицо. Потому что это Сион. Прекрасный, храбрый, честный, самый лучший Сион. — Не наглядеться, — шепчет Нэдзуми, почти касаясь губ Сиона.       Почти. Это невозможно далёкое и невероятно близкое почти. Но ещё не время. Пока ещё не время. Нэдзуми обязательно поцелует Сиона и даже больше, но только тогда, когда Сион поверит в его восхищение и любовь, а не примет за жалость. Надо лишь совсем чуть-чуть подождать. Впрочем, Нэдзуми не собирается сидеть сложа руки, пока до Сиона дойдёт. Он объяснит, убедит, докажет.       А прямо сейчас он обнимет этого невозможно парня, прижмёт к груди и выдохнет на ухо. — Прекрасен.