Феникс

Мозг уплывает в сон мягко, под короткую дрожь от вспышек удовольствия и мерное биение сердца Альбериха. Впрочем, сознание возвращается куда активнее. Судя по тому, что кабина освещалась не только внутренними лампами, но и солнцем, можно было понять, что наступили следующие сутки. Вместе с ними и новая волна желания, но альфа спит. Дилюк ведёт носом по его шее и лижет край нижней челюсти, тихо мяукая, не получив ответа. Омежья сущность, распробовав, что такое альфа, требовала большего, и он, придерживаясь за плечи, попробовал двигаться на члене самостоятельно, все равно тот внутри. Было неудобно, страшно слететь вместе с Кейей на пол и вообще не то. Дилюк снова недовольно урчит, не получая ответа, и приподнимает бедра, выпуская из тела член. Тот выходит с влажным хлюпаньем, и омега тяжело сглатывает, прекрасно ощущая, как его растянуло за ночь и как по бедру течёт смесь спермы и собственной смазки. Ноги Рагнвиндра совсем не держат, и он садится на пятки между ног альфы. Член блестит от смазки, и Дилюк на пробу проводит языком, по сути, пробуя себя же, постепенно входя во вкус и вылизывая его полностью. Ощущение, как под ладонью орган становится твёрже, придаёт больше уверенности, и омега берет головку в рот, медленно посасывая её. Смотрит в спящее лицо альфы, умоляя того проснуться. Солнце слепит в лицо, Кейя даже не сразу осознаёт, с чем это связано и почему так ярко. Привыкший спать в комнате под землей, солнечный свет он видел не так уж и часто, а просыпался от него уж тем более. Кейя морщится, волна удовольствия проходится по животу, он ощущает, как влажный язык скользит по головке, и стонет. Безумно приятно, Альберих поднимает руку, зарывается в алые пряди и наконец опускает глаза вниз. Дилюк так охуенно смотрится у его ног, что ком подходит к горлу и Альберих сглатывает. Альфа раздвигает ноги шире, позволяя омеге оказаться ближе, притягивает к себе сам. Он пальцами оглаживает кожу головы, ласкает ухо, тянет мочку, просит продолжить то, чем занят Рагнвиндр. – Проснулся?.. – хриплым ото сна голосом говорит Альберих, растягивая губы в улыбке. Дилюк такой мягкий, с влажными от желания глазами, течный. Кейе самому уже хочется вновь наполнить эту мокрую от смазки задницу собой и катать на члене, пока тот не отключится или не сорвёт горло от криков. Прекрасный омега, его омега, только его. Кейя ведёт ладонью по лицу Дилюка, оглаживает большим пальцем растянутую кожу губ вокруг его члена и ощущает, как глубоко тот достаёт до горла головкой. Альфа внутри скребется от головокружительных ощущений, сыто рычит от того, что это только начало. Дилюк тихо мычит, не подозревая, пока ещё, как это чувствуется альфой, осторожно беря глубже. Ладонь на лице ощущается приятно, и омега снова стонет, уже замечая, как член во рту от этого дёргается и сильнее течёт. А ещё омега очень благодарен, что альфа не пытается пропихнуть свой орган глубже ему в горло, позволяя самому устанавливать темп. Бедра чуть подрагивают от желания, чтобы этот член снова вошёл в него. Дилюк лишь плотнее прижимает член языком к небу, на пробу двигая головой. Внутри все зудело, и омега переминался с колена на колено, а затем вовсе выпустил член и чуть прикусил альфу за бедро за то, что тот не помогал ему. Дилюк приподнимается на ногах, ложится на альфу и призывно урчит, потираясь пахом о его ногу. Поднимает взгляд и снова протяжно скулит. Течка била по мозгам, вышибая их напрочь, оставляя только желание выжать из альфы весь его максимум. Собственный ком в горле Альбериха заставляет его тоже сглотнуть и облизнуть губы, смотря на такого омегу. Тот льнет сильнее, залезает на колени и седлает его. Кейя оглаживает бёдра, пальцами обводит едва видимые синяки, кажется, вчера он слишком сильно сжал эту нежную кожу. Альфа притягивает Дилюка за голову к себе, накрывает губы в пылком поцелуе, ощущает вкус собственной смазки, чуть морщится . Вкус Дилюка ему нравится куда больше. Кейя берет руку омеги за кисть, чуть подталкивает дальше, чтобы тот завёл ее на его лопатки. Альберих мечтает о том, чтобы тот разодрал его спину в конец, ему хотелось, чтобы эти ночи ещё долго напоминали им о себе. После Кейя ведёт руками по талии омеги, сжимает, гладит, опускает Дилюка на свои бёдра. Он чувствует, как Дилюк дрожит, трется, как омежья сущность просит скорее удовлетворить его. Альберих вновь тыкается в алые и обкусанные губы. Кладёт руки на ягодицы, сжимает, приподнимает омегу и насаживает на уже и так колом стоящий член. Слышит, как хлюпает смазка при проникновении, и стонет в поцелуй. Альберих до самой ночи не снимет Дилюка с себя, не отпустит, заполнит собой до максимума, так, чтобы из того текла только его сперма. Дилюк выгибается в спине, отчётливо впиваясь короткими ногтями в спину альфы, и гортанно стонет, получив желаемое.

***

Дилюк болезненно стонет, просыпаясь от того, что его снова повязали. Кажется, за прошедшие дни они сменили уже с десяток положений, и теперь омега лежал животом на кресле, пока к спине плотно прижималась грудь Кейи. Задница горела от такого беспрерывного марафона, Дилюк запустил ладонь в волосы Альбериха, чуть гладя. – Подожди, – голос сиплый от сна и стонов, а может и чего ещё. Парень пытается мягко отстранить лицо Кейи от плеча, но тот двигает в ответ на это бёдрами, словно желая вытащить узел прямо посреди вязки, не то, чтобы у него это не вышло, Дилюк чувствует себя достаточно растраханным для этого, но это все ещё больно, и он тихо хнычет, роняя лицо обратно в руки. – Нежнее, а, – просит он на выдохе, снова чувствуя слезы на щеках. Это тело стало слишком чувствительным, и несмотря на то, что он только проснулся, Дилюк опять чувствует себя слишком уставшим. Омега распластывается по креслу, расслабляясь, и лишь тихо и коротко мурлычет на ощущение губ на коже шеи. Альберих проталкивает узел обратно в растраханное нутро, мажет губами по шее, наконец осознавая, что Дилюк пришёл в сознание. За их марафон ему было не впервые держать в своих объятиях отключившегося омегу, продолжая жадно его брать. Целует плечи, ощущает тонкие пальцы в своих волосах, приподнимается, трется щекой об ладонь. Узел внутри распирает до максимума, Кейя толкает бёдрами в последний раз внутрь, связывает их. «Нежнее?» – фраза омеги, наконец, доходит до его мозга. Хорошо, обязательно. Альбериха и самого размазывает в безмерной любви к существу под ним. От одних стонов омеги Кейе хочется задохнуться. Сладкий, податливый, безумно красивый. Он ведёт ладонями по телу Дилюка, гладит, ласкает кожу пальцами, целует в загривок, тычется носом в волосы. Хочется целовать эти алые, искусанные им губы, но поза несовсем удобная, и Кейя недовольно рычит, что не успел изменить ее перед узлом. Вновь тычется в шею, аромат Дилюка все ещё яркий, Кейя носом ищет его источник, чувствует, что где-то есть точка, ему пиздец как нужно ее сейчас найти. Одна ладонь скользит на бедро, придерживая, выводя пальцами узоры по коже, лаская. Вторая собирает алые пряди. Дилюк давно уже лишился собранного хвоста от их слишком активных действий, и волосы рассыпались по плечам и спине, чем сейчас ужасно мешали его поискам нужной ароматной точки. Кейя собирает волосы в кулак, сжимает где-то на макушке, чтобы те открыли ему вид на бледную шею. Аромат становится более густым, Кейя целует кожу и наконец тыкается в нужную ему точку. Альфа внутри него рычит и требует выхода. Кейя в начале даже не осознаёт, что уже лижет чувствительную кожу, целует следом и снова проходится языком. Ему хочется, ему охуеть как нужно это сейчас. Альберих впервые задумывается о метке. Дилюк тихо мурлычет сквозь дрему ему в ответ, ощущая, что касания альфы стали более мягкими после его просьбы. От рыка он чуть замирает, пытаясь понять, что сделал не так, но Кейа продолжает свои ласки, и омега расслабляется снова, млея от ощущений на бёдрах, подставляя их под ладони, прижимаясь ягодицами ближе к паху альфы, углубляя сцепку и подрагивая от мелких всполохов удовольствия. Жар течки спадает, из марева возбуждения перетекая в ленивую негу, уже немного проклевывается голод, но пока его затмевает желание понежиться, получить больше ласки от альфы, в чем Дилюк себе отказывать точно не собирается. Все мысли о том, что же будет потом, гонятся как можно дальше. Сейчас ему хорошо и даже слишком, этого более чем достаточно, что подтверждает довольное мурлыканье на каждый жест, что даёт ему истинный. В горле альфы клокочет, и Рагнвидр безропотно отворачивает голову, давая больше доступа к железе, чтобы было удобно кусать. В груди сладко тянет в предвкушении, но альфа продолжает нализывать кожу, вынуждая железу выпускать больше феромонов, словно Альберих может куда-то деться. От нетерпения он чуть ерзает, и узел внутри давит на все возможные точки удовольствия так, что омегу выгибает струной до выбитого воздуха из лёгких, вновь отправляя куда-то за грань разумного. Альберих теряется в ощущениях, горячий, отзывчивый Дилюк не даёт и шансу одуматься. Кейя мнёт эти желанные бёдра, ягодицы, проходится ладонью по спине, уводит руку вниз, оглаживает живот. Пальцы обвиваются вокруг члена Рагнвиндра, гладят, проходятся по всей длине. Кейя дышит феромоном, что выделяет железа. Омега, его омега. Клыки сами уже удлиняются, альфа внутри рычит в мольбе об укусе. Присвоить себе, пометить, сделать только своим, навсегда. Оставить след, чтобы никто и никогда не посмел даже смотреть на Дилюка в таком плане, чтобы яркий аромат истинного сносил сразу даже при мысли об омеге. Кейя шумно и жарко выдыхает на влажную кожу, клыки режут, он уже даже успевает ощутить, как те войдут в мягкую и нежную кожу. Альберих касается губами, чуть цепляет клыком, так сильно хочет, но медлит. Разум почему-то именно сейчас решил появиться наружу сквозь пелену страсти. Они оба пилоты, оба блять слуги войны. Кейя не понаслышке знает, что такое потери, знает, чем может кончиться именно эта война. Разлом будет закрыт, планы на это уже строятся и сейчас, будучи вдвоём лучшей единицей обороны всего Тейвата, он просто не мог лишить Дилюка выбора в жизни. Кейя стонет от собственного бессилия, он осознаёт, насколько Дилюк важен ему. Боги, да он любил бы его даже альфой, правда. Но омега, клеймить свободного означало оставить его одиноким на всю жизнь, если Альбериха не станет. Кейя в принципе с детства осознавал, что с таким образом жизни не доживёт и до сорока. Умрет где-то в пасти вишапа, при этом распарывая тому все внутренности. Сейчас же, при любой опасности он точно не будет думать о себе. Окажись они оба на грани смерти, и Кейя спасёт Дилюка ценой собственной жизни, он не сможет иначе. Запретить ему полеты тоже, раскрыть его в штабе - никогда. Альберих кусает собственную губу до крови, пара капель успевает стечь на бледную кожу, и Кейя почти воет, продолжая ласкать своего омегу внизу. Пускай тот ощутит лишь ласку, пускай ему будет хорошо. Альберих никуда не денется и без метки, зато в случае его кончины тот хотя бы сможет стать счастлив не с таким как он. Не с тем, кто живет войной почти с рождения, кто несёт бремя егерей в своей крови и кому уж точно не будет позволено жить обычной жизнью. Альфа лижет шею в области железы, едва цепляя ту клыками, словно извиняясь за свою нерешительность. Мягко толкается внутрь Дилюка уже совсем разбухшим узлом и ощущает, как волна оргазма вновь накрывает их обоих.

***

Дилюк ежится, открывая глаза и мутно осматривая пространство. Спине, прижатой к альфе, было тепло, а вот остальному телу как-то не очень. Кроме паха, который Кейа почти целиком накрыл ладонью. Вне жара течки ему было ужасно стыдно вспоминать все произошедшее. А потом ещё и объясняться Альбедо за кресло, которое почти наверняка, несмотря на обшивку, было пропитано спермой и прочими телесными жидкостями. Омега, заливаясь краской, осторожно вылезает из объятий альфы. Как они поместились боком на кресле? Последнее положение, что Дилюк запомнил, это когда его вжимали туда лицом. Ну да ладно. Надо включить систему и дать сигнал базе. И пока они летят, придумать, почему они пропали на три дня, если он уверял Варку, что течек у него нет и ситуация под контролем. Ахуенный контроль с хлюпом покидает его задницу, и Дилюк чуть ли не сгорает от стыда, спешно ища свой костюм. Своим ходом они уже точно не уйдут, хотя бы потому, что нихрена не оденут защиту. Стоит только нагнуться, чтобы поднять костюм, как по бедрам активно начинает течь, видимо сперма, ибо смазки точно уже не будет. Дилюк отчаянно краснеет, матерясь себе под нос, быстрее надевает одежду. Стыдно, очень стыдно. И одновременно приятно на душе. Омега внутри довольно урчит, сучка. Попытка включить систему началась и кончилась секундным освещением кабины, а затем снова все потухло. Дилюк чуть ли не воет в душе, сука, в каких же они ебенях, если батарейка егеря потухла, а их все ещё не нашли. Парень быстро, насколько позволяет ноющая поясница, обходит кабину, щупая стены, где-то тут должна быть запасная рация. Она находится только после третьего раза, когда Дилюк морально готов был все бросить и растолкать Кейю. Он пробует несколько частот, получая в ответ лишь белый шум. Опять же вопрос, ебеня или плотные стены кабины? Рагнвиндр смотрит на спящего альфу, закусывая губу. Если он сейчас вызовет базу, тот успеет проснуться? Омега понятия не имеет, как сильно укатал альфу вне гона в течку. С другой стороны, одеться тот может быстро, и если Дилюк услышит вертушку, то быстро растолкает его. Он кивает сам себе и вылезает из кабины на улицу, почти сразу жалея об этом. Морда мертвого вишапа, хорошо так занесенная снегом, оказывается прямо перед ним, благо хоть уже заледеневшая и нет запаха. Кейя завел их в охуенные ебеня. Две огромные скалы по сторонам от егеря, уходящие в небеса, куча снега такая, что запорошило еще и почти всего Феникса. Холодно, ветер продолжал бить в лицо, особенно, когда Дилюк, пытаясь поймать связь, вышел на обшивку егеря полностью, ощущая на себе буйство стихии. – Феникс? – рация в руке оживает и Дилюк крепче хватается за неё. – Да, это мы. Альбедо? – Я. Вы меняли местоположение последние пятнадцать минут? Рагнвиндр прикусывает язык, сдерживаясь от язвы, что они в принципе последние три дня никуда не двигались. Относительно. – Нет. Поймал координаты? – Да. Выслать вертолёт? – Угу, – Дилюк осматривает машину, – и егеря нужно забрать. Мы на своих не уйдём уже. Альбедо что-то бурчит, и Дилюк почти выдыхает от облегчения, как на фоне в рации слышится рев злого Варки, и омега мгновенно отключает аппарат. Он в душе не ебет, что ответить на их отсутствие в несколько суток. И как ему ещё объяснить метку. Парень чуть отворачивает голову, на свое удивление не чувствуя боли, и касается пальцами железы. Метки нет. Омега хмурится, чуть надавливая на кожу, но какой смысл. От приподнятого настроения не остаётся и следа. Рагнвиндр садится прямо в снег, уже не обращая внимания на холод и то, как у него все еще течет по бедрам чужая сперма, продолжая пачкать костюм. Ну да, Кейа и метка. Смешно. Может Дилюк ещё благодарен должен быть, что течку с ним хоть кто-то провел. На душе стремительно становилось погано, по мере хода мыслей в не самую лучшую сторону.