A little more conversation

      — Н-да, не виделись мы с Вами давненько. В прошлый вторник Вы предупредили меня о делах на работе, поэтому сессию пришлось отменить. Мы не на исповеди, но я позволю себе задать вопрос: всё действительно так, как вы сказали, или это снова началось? — тучный мужчина в строгом чёрном костюме с маленьким пятном от кетчупа на коленке медленно обмяк в кресле рядом с диванчиком и суетливо поправил очки.        Молодой человек в ответ пожал плечами и зачесал мешающие каштановые волосы пятернёй.       — В прошлый понедельник на меня начал бузить наш новый начальник, но я смог себя сдержать и не заехать ему в рожу, как было с предыдущим. Мне показалось, что я неплохо справился, и было интересно, что случится, если не приду и буду полагаться только на себя. Я думал, что стало лучше.              — Тем не менее, Вы всё же здесь. Клиент упёрся стеклянными глазами в пол. Откровенное желание оставить ответ при себе сдавливало способность к речи, но в конечном счёте парень сумел его подчинить.       — В среду я придержал женщине дверь в супермаркете и обиделся, когда она молча прошла мимо. А в воскресенье меня вывел из себя мой друг. Он сказал, что в последнее время я чересчур нервный и мне нужно пропить курс успокоительного.              — А Вы ему что?              — Сказал, что он идиот, раз считает, что может тыкать в мои проблемы. Я не знаю, почему так резко отреагировал. Сам ведь понимаю, что время таблеток пришло, как, собственно, каждой хреновой осенью, но почему я должен от него выслушивать? Если так раздражает моя вспыльчивость, то пусть и катится куда подальше.              — Как думаете, почему он решился на такие слова?        Парень вперил в мужчину острый взгляд и ощутил глубокий укол гнева.       — Я же сказал: его взбесила моя вспыльчивость, Вы не слушали?              — На что Вы сейчас злитесь?              — На то, какие глупые вопросы Вы задаёте.        Мужчина во второй раз поправил очки и с тяжёлым вздохом вытер мятым платком крупно выступивший бисер пота со лба.       — А что Вы чувствовали после ссоры с другом?              — Ничего. В понедельник мы общались, будто ничего не было, а до этого я просто лёг спать. Вроде. Не помню уже.        Мужчина поправил очки в третий раз и ослабил свой вылинявший синий, в мелкий красный горошек, галстук.       — Вы не чувствовали себя подавленно и грустно?              — Я не помню.              — Сердце не билось чаще из-за тревоги и волнения?              — Да я же Вам уже всё сказал. Клиент начинал злиться и задаваться вопросом: «Зачем я вообще сюда хожу, если мой врач такой тугой?». А доктор тем временем коснулся оправы очков уже в четвёртый раз — парень к настоящему моменту привык считать, находя эту привычку до невозможности раздражающей, но слишком привлекающей внимание.       — Вот что: попробуйте вести дневник. Писать заметки, что угодно. Вам необходимо усерднее наблюдать за собственными чувствами, эмоциями, мыслями, чтобы научиться их понимать. Если Вы будете обращаться к своим записям, то сможете привязать эти эмоции к определённой ситуации и уже на основе пройденного опыта называть их своими именами.        Парень смотрел на психолога как на дурака.       — Вести личный дневник? Как школьница? Пятый раз.       — Ну… Почему сразу как школьница? — скучковался мужчина, поджав плечи. — Многие парни тоже… А вообще, это вполне распространённая практика для Вашей проблемы. Настоятельно рекомендую испробовать её на себе.        Остаток времени преимущественно прошёл в тишине. Парень не был из тех, кто много болтает, когда не спрашивают, даже при условии, что, по сути, за это деньги и платит. А психолог, судя по возросшему интересу к настенным часам, всеми фибрами души желал поскорее отработать отведённый сессии час, даже если это не приносило никакого толку.       — Итак, Чхве Бомгю… — с долей наслаждения проговорил мужчина, заполняя бланк. Его ноздри противно раздувались с тяжёлым, почти восторженным, отрывистым дыханием, и парень старался по возможности на толстяка не смотреть. — Попробуйте действительно вести дневник. В следующий раз с его помощью мы с Вами попробуем разобрать Ваши эмоции более подробно. Бомгю накинул длинное чёрное пальто, затянул потуже шнурки на белых кедах и лишь сдержанно кивнул тому на прощание. Он не понимал, за что платит деньги, но отказаться от услуги не мог. Давно ещё его пронзило осознанием, что мешало ему всю прежнюю жизнь — в учёбе, в общении, в работе, — и в позапрошлом месяце наконец было решено эту проблему искоренить. Низкий эмоциональный интеллект — как ему сказал специалист — пакость редкостная, и действительно, жить с этим ему всегда было в тягость. Только вот лучше от посещения клиники совсем не становилось. Горе-психолог только и делал, что задавал вопросы, от которых Бомгю не мог оттолкнуться, даже если и был настроен открыться полностью; а сам он не знал, что рассказать. И в том была его очередная большая проблема. По дороге домой он ненадолго свернул с прямого пути, чтобы забежать в кондитерскую неподалёку за парой трубочек с варёной сгущёнкой. Он знал, что девушка, которая ближе к вечеру позвала его в гости, без ума от них, но действовал уже скорее по привычке. Пара трубочек, виноградный сок, — который, как считал Бомгю, зверски перебивал весь вкус сгущёнки, — и он уже почти готов идти. Осталось только заглянуть домой за сменной одеждой, ведь спать в брюках он себе позволить никак не мог: зря, что ли, стрелки на них наглаживал полтора часа? В родной квартире как обычно серо и уныло. Даже на осенней пасмурной улице казалось куда теплее и уютнее. А ещё там было очень шумно, несмотря на вечер, а дома тихо. Тихо и пусто, а излишний минимализм (по факту простое отсутствие всякой мебели, кроме необходимой) и вовсе создавал впечатление, что жильцы съехали ещё пару лет назад. Он привык так жить, а гостей никогда не принимал, проводя большую часть времени вне дома. Тем не менее, из раза в раз возвращение сюда вызывало в нём странные негативные чувства, только он всё никак не мог понять, что именно и по какой конкретной причине его стесняло. Когда он вновь покинул здание, снаружи уже окончательно стемнело. Вдоль тротуара зажглись старенькие уличные фонари, и парень с лёгким возмущением отметил, что каждый второй из них не работает. Куда смотрит городское управление? Деньги гребут, а ничего не делают… Прерываясь во время таких рассуждений, Бомгю видел себя сварливым стариком, которому только дай волю что-нибудь обхаять; и в эти моменты он пытался понять, почему же делает на столь ничтожных мелочах такой великий акцент, однако ответ обыденно от него скрывался. Между тем он отсидел порядка пятнадцати минут в убитом, почти звучно воющем о долгожданном уходе на покой автобусе, который во время особенно крутых поворотов грохотал и скрежетал, будто все его болтики и ветхие механизмы пронизывало страшной болью. Перекинувшись парой слов перед выходом с уже знакомым водителем, парень спрыгнул прямо в лужу, точно самый невезучий человек в мире, и, хлюпая, зашагал по тёмной аллее, обходя равнодушно собачников и их питомцев, что кидались на него с практически безумной радостью. Спустя не более пяти минут перед ним скрипнула недавно окрашенная в голубой старенькая калитка, а худенькая дорожка, с обеих сторон которой расстилался некогда ухоженный газон, светилась под лампами из недалёких окон.       — Привет, — Миён, миловидная брюнетка очень невысокого роста, бросилась на него с объятиями, стоило входной двери открыться.              — Долго же ты открываешь, — улыбка мигом расцвела на его лице, а плохое настроение ушло, словно того и не было. Были только сильно ощутимые теперь влажные носки, которым он не знал, додумался ли захватить замену. Но это уже пустяки: полы в доме достаточно тёплые, даже если пришлось бы ходить босиком, чего он в крайней степени не жаловал. Внутри дом всегда соответствовал всем его ожиданиям: аккуратная мягкая мебель с кучей обязательно взбитых подушек на диване и вычищенные пушистые ковры погружали в атмосферу тепла и уюта, а насыщенный восточный запах ароматических палочек окутывал вошедшего с самого порога — полная противоположность дому Гю, что парень отмечал каждый раз, бывая здесь.       — Чай, кофе, потанцуем? — девушка игриво обернулась на пути к кухне.              — Можно и потанцевать. Только ты не смейся, потому что двигаюсь я как рыбка на суше. Брюнетка излишне громко хихикнула и затем обиженно цокнула, заверив, что парень наверняка себя недооценивает и в будущем они обязательно выберутся в клуб. Спорить никто не стал, но Бомгю было совершенно ясно, что всё это останется исключительно в пределах её мечтаний. Лёжа на диване в гостиной с девушкой в обнимку, Бомгю не мог сконцентрироваться на фильме, который они ещё неделю назад по его собственному желанию договорились посмотреть. Джон Уик, как и в первых двух частях, бегал с пистолетом и спасал свою жизнь. Гю любил такое кино и прежде никогда не отвлекался от просмотра. Но с начала посещения психолога кое-что всё же изменилось: когда парень начал время от времени задавать себе один и тот же глупый вопрос: «Что я сейчас чувствую?» — пришлось поймать себя на странности. «Почему когда я с Миён, я не чувствую ничего?» — подумал он однажды и теперь не мог с этой мыслью помириться. Как и сейчас, ему не хотелось абсолютно ничего, только выяснить: что же это такое происходит? Оттого и фильм ушёл на второй план, и звонившего уже дважды мобильного телефона он не замечал. Лишь спустя полчаса он просмотрел уведомления и, благо, ничего значимого не обнаружил, но отринуть ненужные мысли всё ещё стоило ему совершенно невозможных усилий.       — Миён, — тихо, приторно позвал он, водя пальцами меж женских рёбер. Девушка глубоко вздохнула и прижалась спиной ближе к его груди. — Знаешь, чего я хочу?              — Нет. Чего же? — соблазнительно улыбнувшись, брюнетка повернулась на спину и коснулась его щеки.        Подперев голову ладонью, он приподнялся и свободной рукой мягко сжал чужую талию.       — Попробуй догадаться, — медленно наклонившись, он прошёлся чередой поцелуев от линии челюсти до ключиц, и тут же совсем отчаялся, когда понял, что такая податливая и открыто требующая ласки девушка его даже не возбуждает. Осознал он это с ужасом и даже вмиг смог эту эмоцию назвать, ведь то, что мраком разрасталось теперь у него внутри, ни с чем было не спутать. Что есть сил пытаясь удержать себя в руках, он тут же принялся щекотать чужие рёбра, бёдра и всё, до чего только мог дотянуться. Девушка смеялась, называя его полным засранцем, а тот всё пытался отойти от открывшейся ему лишь сейчас истины. Бомгю не помнил, что чувствовал полгода назад, когда познакомился с Миён, но даже так был почти уверен, что с тех пор не изменилось ровным счётом ничего. Так нравилась она ему вообще хоть когда-нибудь? А самым страшным казалось то, что даже за просмотром фильмов определённого содержания у него вставал почти мгновенно. А когда перед ним лежала его собственная девушка — несомненно сексуальная и очень красивая, — ничего даже не дрогнуло. «Импотенция? Я болен?» — думал парень, совершая свои весёлые злодеяния с девушкой теперь не так интенсивно, потихоньку теряясь в собственном разуме. Вдруг хлопнула дверь, и оба, испуганные, уставились в проход. В коридоре из-за угла неторопливо выплыл высокий молодой человек с длинными по плечи розовыми волосами. Даже в неудобной позе — Бомгю обернулся через плечо, всё ещё нависая над брюнеткой, — можно было заметить уйму пирсинга в его ушах и лаконичные серебряные кольца на каждом из пальцев. Конечно, их можно было заметить: отражая свет телевизора, те блестели так, что за километр было бы видно.       — Вы б хоть закрылись, — с недовольной ухмылкой сказал вошедший и схватил со стола в гостиной какую-то книгу, а затем размеренными шагами отправился в кухню. Миён мгновенно изменилась в лице и угрюмо заявила:       — Вот идиот. Весь кайф обломал. Надо было ему сейчас приходить? — она не без усердия выползла с дивана и поднялась.              — А это кто вообще? — нахмурился Бомгю. Спросил он еле слышно, опасаясь лишних ушей.              — Ёнджун, брат мой. Лучше не трогай его, он фрик. Подцепишь ещё что. Неясно, что у таких в голове творится. Озвученное было принято спокойно и без вопросов. Странный, так странный — ему-то какое дело? Вряд ли они вообще будут часто пересекаться, ведь обычно они с Миён проводят время гуляя, а не просиживая дома штаны. Жаль, конечно, ведь Гю скорее назвал бы себя домашним человеком, но прежде его звали домой до обидного редко, а сам он не напрашивался. Вскоре в памяти от незнакомца остались одни лишь яркие волосы, и вспоминать его за весь вечер так и не пришлось. Но всё изменилось ночью. Миён, вытянув ноги на журнальный столик, уже крепко спала, чего её парню не давали сделать мысли и желание всё-таки посмотреть тот фильм. А на кухне всё ещё горел свет. Спустя пару часов бездумного наблюдения на меняющейся картинкой на экране телевизора, Бомгю поднялся с дивана и понял, как затекло его тело от сидения в одном положении, так ещё и с чужой головой на плече. Намереваясь немного размяться, он отправился налить себе воды и обнаружил того самого Ёнджуна, о котором успел уже позабыть. Тот, прислонившись спиной к батарее, сидел на полу и читал книгу. Рядом лежала электронная сигарета голубого цвета с блёстками и стояла пустая кружка. Вероятно, от чая, если обратить внимание на раскрытую коробку с пакетиками на столе. Не обращая никакого внимания друг на друга, оба занимались своим делом, и лишь опустошив стакан Бомгю стал молча рассматривать сидящего на полу парня. Тот казался совершенно отрешённым, словно действительно не замечал чужого присутствия, и Гю позволил себе разглядеть его получше: красивые пухлые губы сочного вишнёвого оттенка, шустрые лисьи глаза и серебряное колечко на крыле носа. «Интересный», — подумал он и не удержался от желания нормально познакомиться. Да, в этом не было никакой необходимости. Да, они, с огромной степенью вероятности, видеться будут не чаще раза в месяц. Но: внешне тот был человеком любопытным и излучал непонятную Бомгю ауру, которая притягивала взгляд. Ну и на худой конец он решил, что уйти молча будет не очень красиво, и эту причину вывел в своей голове на первое место по важности.       — Привет, — Гю сделал шаг ближе и остановился, подперев боком столешницу.              — Привет, — едва оторвавшись от книги, бросил он сухо.              — Меня Бомгю зовут. — В детстве мама всегда говорила, что представляться нужно первым. Подробности их первой встречи несколькими часами ранее было решено отставить.        Парень наконец отложил книгу и с нечитаемым блеском посмотрел ему в глаза.       — Ёнджун, — ответил он, чуть задрав голову. Да, находиться на разной высоте было довольно проблематично. Но Гю не думал, что разговор затянется, поэтому остался в прежнем положении.       — Что читаешь?              — «Долгая прогулка» Стивена Кинга.        От чужой чёрствости стало неприятно, но заканчивать разговор, на удивление, желания не возникло.       — И кто где гуляет? — с улыбкой спросил он и получил на это ответную усмешку.              — Самоубийцы по штату.               — О-о, и как? Интересно?              — Очень даже. Улыбка на его лице с каждой секундой молчания гасла, и в конце концов он преспокойно вернулся к книге. Оставаться дольше не было смысла, поэтому Бомгю ушёл, кинув напоследок: «Ну, приятного чтения», — а ответа так и не последовало. Отправиться домой пришлось раньше, чем ожидалось: мать девушки должна была вернуться уже к десяти утра, и по не слишком понятным причинам сама Миён была очень твёрдо настроена против её знакомства с Бомгю. Он ведь приличный, серьёзный человек. Неужели такой мог не прийтись женщине по душе? Однако, особо не возражая, он, ужасно сонный, смиренно побрёл к себе, перепрыгивая удачно и не очень лужи на пути. К слову, по приходе обнаружилось, что «не очень» здесь выигрывало с огромной разницей в счёте, ведь брюки сзади оказались до самых колен покрыты россыпью грязных пятен. Закинув вещи в стиралку, — с таким болезненным горем от бессмысленности наглаженных стрелок, — он первым же делом взялся за тетрадь — старую и немного потёртую, отрытую где-то среди прочих ненужностей в нижнем ящике письменного стола. Купить новую ему казалось слишком большим делом для такой глупости. Парень долго не знал, как начать, и даже накалякал глупую заезженную фразу «Дорогой дневник…», как поступают девчонки с подобной писаниной. Только вскоре всё было перечеркнуто, когда пришло осознание, что свои записи придётся показывать другому человеку. Поэтому начал он просто: «Вторник. Четвёртое октября», — а дальше всё не шло. В голове было совершенно пусто то ли от сонливости, то ли из-за заурядности прошедшего дня. Словом, «Сегодня не произошло ничего особенного. После сеанса я купил пару трубочек со сгущенкой и пошёл домой к своей девушке. Трубочки были вкусными, а время с девушкой — не очень. Кажется, она совсем мне не нравится, но я пока до конца не уверен. С ней спокойно, но я давно чувствую, что это всё неправильно и будто бы не то.» — на этом уже хотелось закончить, но парень вспомнил ещё кое-что и подумал, что упомянуть его лишним не будет. «Ещё я кое с кем познакомился. Я узнал, что у Миён есть брат (конечно странно, что только сейчас) и он странный — она так сказала. Сам я не могу сказать точно, ведь мы перекинулись всего парой слов, но плохим человеком он мне не показался. Хотя было ощущение, что я ему нахрен не всрался и, по сути, так и есть, и мне немного неприятно, ведь и это немного неприятно, потому что сам я обычно хотя бы стараюсь быть доброжелательным к незнакомцам… Ну и ладно. Зато у него красивые серьги. Все уши в них, откуда только денег столько взял? На этом всё.»