1.
Никто из тех, кто хорошо знал Цзян Чэна, никогда бы не назвал его любителем какого-нибудь иного вида отдыха, кроме как «выпить вина и поиздеваться над младшими». И уж точно никто не назвал бы его путешественником. Поэтому, когда госпожа Вэй в приказном порядке велела выметаться в отпуск и возвращаться не иначе, как с посадочным талоном на самолет и счетом из отеля в руках, выписанном на его, Цзян Чэна, имя, он сначала решил, что она пошутила. Но не предвещавший ничего хорошего взгляд начальницы и ее нахмуренные брови быстро лишили его иллюзий. Верный себе, он до самого конца пытался оспорить повергающий его почти в ужас «приказ», но все доводы госпожой Вэй отвергались простым «поощрения министерства не игнорируются, Цзян Ваньинь». И в конце концов, поняв бесполезность собственных попыток, Цзян Чэн в сердцах плюнул и вышел из кабинета в общий зал. Поймал парочку откровенно завистливых взглядов, глянул по торчащую из-за компьютера макушку Лань Юаня и сбежал в туалет. Не то, чтобы ему хотелось, но иногда горсть воды в лицо — единственное, что помогает собраться и начать наконец решать проблему. А ведь ничего не предвещало… Ну кто ж знал, что обычная помощь пожилой госпоже, сумку у которой попытался отобрать прямо на улице незадачливый грабитель, обернется вот этим вот. Сумку они с Лань Юанем «отстояли», но от пережитого потрясения у бабули прихватило сердце и им пришлось еще оказывать первую помощь и вызывать «Скорую». Все закончилось хорошо, вот только «бабуля» оказалась матерью какой-то «шишки» из столичного министерства, и, как говорится, награда не заставила ждать своих героев. Под эту самую «награду» им с Лань Юанем в срочном порядке даже организовали отпуск и велели выметаться в направлении указанного в туристической путевке пункта назначения. Сослуживцы смотрели завистливо, Лань Юань почему-то прятал глаза и молчал еще выразительнее обычного, а госпожа Вэй не хотела ничего слушать, хотя терять двух сотрудников в разгар не самого простого дела ей было менее всего выгодно. Но с начальством не спорят. Цзян Чэн провел влажной ладонью по волосам и вскинул взгляд на свое отражение. Он не любил долгую дорогу. Не любил сборы и таскаться с чемоданами и сумками. Он очень трудно засыпал вне стен родного дома. И перспектива провести незапланированный отпуск в одном на двоих номере с парнем, которого хочется убить то быстро, то медленно, не особо вдохновляла. Но… с начальством не спорят. Да и во всем можно найти свои плюсы. Вещи ему соберет Яньли, на свете существуют такси и носильщики, снотворное и вино. Ну а в крайнем случае Лань Юань может и утонуть «случайно». Не так уж и плохо… И это если не считать новые сорта вина, возможность оттянуть хоть немного наступающую зиму и проветрить голову, выкинув из нее рабочие проблемы. Цзян Чэн поскреб небритую щеку, глядя в зеркало на свое светлеющее от найденных «плюсов» лицо, и выдохнул довольно. Правда, стоило только вспомнить о том, что сумке, с которой он последний раз куда-то ездил, на днях исполняется десять лет, как вздох тут же стал скорбным. А самолет уже завтра…***
После поздне-осеннего Юньмэна окунуться в средиземноморскую жару было смерти подобно. Стоило только ступить на трап, как Цзян Чэн тут же почувствовал себя, как в турецкой бане. Забывший о том, куда, собственно, летит, он сел в самолет в зимней куртке и на робкий совет Лань Юаня засунуть ее в сумку, отреагировал ласковым оскалом, после которого тот, тихо извинившись, включил плеер, вытянул свои длинные ноги и отрубился до самой посадки. Зато сейчас Цзян Чэн чувствовал себя полным идиотом. Особенно рядом с Лань Юанем, щеголявшим в рубашке с коротким рукавом и не забывшим прихватить солнечные очки. Очень не любящий выглядеть дураком, Цзян Чэн ворчал, пока они проходили таможню, ждали багаж, ехали в машине и заселялись в номер. А уж когда он увидел, что кровать в номере хоть и огромная, но одна, градус его недовольства достиг критический отметки. Мальчишка-носильщик удрал, даже не дожидаясь чаевых, и Лань Юань последовал его примеру спустя минут пять, оправдавшись необходимостью осмотреться. Оставшись в гордом одиночестве, Цзян Чэн с наслаждением запихал куртку в шкаф, разделся и прошлепал в душ, ничуть не заботясь о том, что Лань Юань может вернуться в любой момент. В конце концов, спать им придется в одной постели и ложиться в нее в чем-то, кроме белья, Цзян Чэн не собирался. Так что если Лань Юань стеснительная барышня, то пусть привыкает. Или ищет себе другое место для ночлега. Но Лань Юань при виде начальника, выходящего из ванной комнаты в одном полотенце вокруг бедер, не убежал с криком и не посоветовал одеться. Он кинул на Цзян Чэна быстрый взгляд и отвернулся с независимым видом, раскладывая вещи. Пришедший после теплой воды в относительно благодушное настроение, Цзян Чэн забрался на кровать, сразу обозначив половину, на которой собирается спать, и вытянулся, распрямляя кости. Выдохнул с удовольствием и принялся сквозь ресницы бездумно наблюдать за Лань Юанем. Уже успевший переодеться, тот неторопливо занимался одеждой и, кажется, совсем забыл, что в комнате он не один. Увлеченный музыкой в плеере, он двигался так плавно и грациозно, что Цзян Чэну казалось, что он почти слышит ту мелодию, которая играет в ушах Лань Юаня. Что-то… ритмичное, с явными восточными нотами. По крайней мере, Цзян Чэн не знал, под что еще можно так двигать бедрами. Как и не знал, куда делся тот немного угловатый и стеснительный парень, которого он видел еще вчера в общем зале полицейского участка Юньмэна. Без своих извечных рубашек разного оттенка белого, зато в обтягивающей торс майке и узких тонких джинсах, босиком — сейчас Лань Юань был кем-то другим, а не приемным сыном зануды Лань Ванцзы. Закончив с вещами, он тряхнул головой, словно ставя точку, и провел ладонями по заднице, как ребенок, вытирающий руки. Почти инстинктивный жест, но ткань на пятой точке Лань Юаня натянулась, демонстрируя накачанные, упругие даже на вид ягодицы. Сердце Цзян Чэна мгновенно ухнуло куда-то вниз и забилось в солнечном сплетении, гоня ставшую вдруг такой густой и тяжелой кровь по сосудам, и он отвернулся, зарываясь лицом в покрывало и пытаясь привести сорвавшееся дыхание в порядок. Это просто ужасно… …Лань Юань выключил плеер, выпутался из проводов наушников и потянулся, выпрямляя тело. Отрегулировал температуру кондиционера и повернулся к кровати, собираясь спросить, не холодно ли Цзян Чэну. Но все мысли вылетели из головы, когда взгляд скользнул по рельефным мышцам спины, коснулся плеч, рук, спустился ниже и мгновенно ушел, словно испугавшись своей наглости. Белое полотенце было широким, но все же недостаточно, чтобы скрыть бедра на удивление очень красивой и правильной формы. Лань Юань облизнул пересохшие вдруг губы и опустил глаза в пол. Странно, но без одежды Цзян Чэн казался гораздо моложе. По крайней мере, тело точно принадлежало сильному мужчине, находящемуся в самом расцвете сил. Ну а характер… Лань Юань усмехнулся и, стараясь не смотреть на задремавшего Цзян Чэна, ушел в душ, в последнюю секунду вспомнив о позабытом, было, шампуне. Холодная вода ему сейчас совсем не помешает.2.
Лань Юань не помнил, когда он видел Цзян Чэна смеющимся. Не улыбающимся, а именно смеющимся. Так открыто, легко и заразительно, что возникшая, было, обида, исчезла, не успев набрать силу. И вместо того, чтобы дуться, он только несмело улыбался, очень мило смущаясь и глядя на веселящегося мужчину. Ну да, иногда он бывает такой… растяпой. Неловкой и очень этого стесняющейся. Особенно если впервые пробует какое-нибудь блюдо, с которым не знает, как управляться. В этот раз ему особенно не повезло, когда взятая скорее из-за ее экзотического вида, нежели содержания, лепешка вдруг начала расползаться, как слоеный пирог под давлением пальцев. Естественно, результат не заставил себя долго ждать, и его мордочка «расцвела» разноцветными разводами соусов. Смутившись, он принялся быстро приводить себя в порядок, а Цзян Чэн… Он хохотал до слез. На удивление красивым, чистым смехом, который словно осветил изнутри его лицо, превратив его почти в мальчишку. Такого, каким Лань Юань его не знал. — Не смешно, — буркнул Лань Юань, смущенный не столько собственной неловкостью, сколько тем, как понравился ему вдруг такой вот Цзян Чэн. Легкий, не резкий, почти красивый. — Со всяким бывает. — Конечно. Но все равно смешно, — тот фыркнул, глядя на него искрящимися глазами. А потом вдруг потянулся к нему через стол. — Вот здесь еще осталось. Коснулся щеки подушечкой пальца, стирая крохотное пятнышко томатного соуса с кожи. Очень тонкой на ощупь кожи. Очень… нежной. Коснулся и замер вдруг, встретившись с потрясенным взглядом ставших огромными глаз Лань Юаня. Отшатнулся, отдернул руку, чувствуя, как краска заливает не только лицо, но и уши, и даже шею. Уткнулся взглядом в тарелку, мучительно ища выход из неловкой ситуации и борясь с дурацким желанием коснуться щеки Лань Юаня еще раз. Щеки, волос и кончиков кажущихся острыми ресниц. — Как насчет экскурсии по острову завтра? — нейтральным тоном поинтересовался Лань Юань, когда терпеть неловкое молчание стало уже невмоготу. — Если верить путеводителю, здесь есть что посмотреть. Цзян Чэн с радостью ухватился за возможность все «забыть». По правде говоря, он предпочел бы сбежать, но это было бы трусостью. — И когда ты успел изучить путеводитель? — надеясь, что его щеки больше не полыхают, он вскинул на Лань Юаня настороженный взгляд. — Когда ты пытался выбрать между магнитом с изображением силуэта острова и магнитом с «ночным видом», — фыркнул Лань Юань, и Цзян Чэн, неожиданно даже для самого себя, улыбнулся. — Я купил оба. — Я так и думал, — Лань Юань сдул прядку со лба, смешно сморщившись. — Мог сразу просить два и не нервировать бедную девушку-продавца. — Не мог, — Цзян Чэн улыбнулся одними уголками губ. — Она так отчаянно скучала… Лань Юань вскинул на него изумленный взгляд. Шутит? Цзян Чэн шутит?! Он сморгнул и тут же включился в игру, с удивлением понимая, что ему нравится общество Цзян Чэна. Действительно нравится. — И ты, вместо того чтобы строить ей глазки, чуть не довел ее до нервного срыва? — Конечно, он здорово преувеличил, но сегодня и сейчас можно. — Зато она точно меня запомнила, — Цзян Чэн пожал плечами и принялся за десерт. Он не особо любил корицу, но сейчас ее запах почему-то будоражил. — Так это твой оригинальный способ привлечь внимание? — Лань Юань отодвинул тарелки и подался вперед, следя за реакцией Цзян Чэна. — Ну, он работает, — тот, увлеченный сахарной пудрой, отвечал рассеянно и пристального внимания со стороны Лань Юаня не заметил. — Если следовать твоей логике, то ты, доставая меня по делу и без, строишь мне глазки? — Я… Что?! — Цзян Чэн вскинул голову, глядя на Лань Юаня с возмущением. — Ну, ты же цепляешься ко мне на работе, — тот только похлопал ресничками, изображая наивность. Но не выдержал и рассмеялся. — И доводишь не хуже, чем эту несчастную девушку сегодня. — Еще чего! — Цзян Чэн спрятался за чашкой с чаем. — Работа — это работа. — Ну да, — Лань Юань вздохнул и решил, что, если он не хочет сейчас в одиночестве заканчивать свой ужин, эту тему лучше оставить. — Так что насчет экскурсии завтра? Погреть пузо на солнце мы всегда успеем. Цзян Чэн заставил себя оторвать взгляд от его пальцев, сжимающих рукоять ножа, которым он рисовал вензеля на скатерти. — Почему бы и нет? Только если не придется ради этого вставать в шесть утра. — А ты у нас соня, оказывается? — Лань Юань вскинул бровь. — Я в отпуске, — беззлобно отозвался Цзян Чэн, с удивлением понимая, что жара, хороший ужин и Лань Юань рядом вполне способны заставить его забыть о своих «тараканах» и начать наконец наслаждаться жизнью. Лань Юань тихо рассмеялся: — Совсем забыл. Значит, как проснемся, так и поедем. Они тут все равно до вечера проводятся, — он зевнул, еле успев прикрыть рот ладошкой. Смутился, отстранился от стола. — Извини. Устал. Да и пока к разнице во времени привыкну… Дома уже давно за полночь. — Спать? — Цзян Чэн чуть не кивнул официанту, чтобы тот принес счет, но спохватился, вспомнив, что у них ужин включен в стоимость. — Да, — Лань Юань, кивнул, вставая. — А я прогуляюсь, пожалуй, — Цзян Чэн проверил ключ-карту от номера и встал следом. Проводил взглядом удаляющуюся фигуру Лань Юаня, поморщился, заметив, с каким интересом смотрят на парня другие посетители ресторана и вдруг испугался, когда до него дошло, что это вот не самое приятное чувство — ревность. Обычная ревность, о существовании которой он уже и забыл. И с удовольствием не вспоминал бы никогда. Недовольно хмыкнув, он вышел на пляж, полюбовался огромной пузатой луной, посеребрившей воду и… отпустил себя. Впервые за долгие годы отпустил. Разрешил себе стать собой. Стать счастливым, не оглядываясь ни на кого и не пытаясь соответствовать чьим-то ожиданиям. И тут же, словно только этого разрешения и дождавшись, эмоции начали заполнять его. Другие, запретные ранее. Болезненные, жаркие. Такие острые, и такие светлые. В голове вдруг зазвучал голос Лань Юаня, и Цзян Чэн рассмеялся. «Если следовать твоей логике, то ты, доставая меня по делу и без, строишь мне глазки?» А ведь действительно, ни к кому в отделе он так не цепляется, как к Лань Юаню. Никого так не ругает и никого так отчаянно не пытается уберечь от всего на свете. Поймав себя на этих мыслях, Цзян Чэн тряхнул головой и решил не углубляться в размышления. Иначе додумается… до чего-нибудь. Повернувшись к отелю, громадой возвышающемуся за спиной, отсчитал этажи и попытался найти окна номера, но сдался, запутавшись. Лань Юань, скорее всего, спит. Значит, надо постараться не разбудить его… …Сразу уснуть не удалось. Тело гудело от навалившейся усталости, но стоило только смежить веки, и он снова видел эту картину… Раскинувшийся на залитой лунным светом кровати Лань Юань. Почти обнаженный, длинноногий, тонкий, с чуть влажными волосами. Приоткрытые губы, кончики ресниц… Он дышал так тихо и почему-то сладко, что Цзян Чэн невольно затаил собственное дыхание, откровенно любуясь Лань Юанем, таким красивым и невинно-порочным. Сама мысль о том, чтобы просто коснуться его, нарушить сон, казалась кощунственной. И неизвестно, сколько бы Цзян Чэн еще простоял на пороге комнаты, если бы Лань Юань не вздохнул и не перевернулся на живот. Тонкое одеяло сползло, открывая жадному взору изгиб спины, округлую задницу, слегка раздвинутые бедра и… а дальше Цзян Чэн смотреть не стал. Но и того, что он увидел, хватило для того, чтобы лежать на самом краю действительно огромной кровати и, невольно прислушиваясь к тихому дыханию Лань Юаня за спиной, бояться закрыть глаза. Близость парня не давала расслабиться, а воображение, словно мстя за годы пренебрежения, дразнило и издевалось, демонстрируя ему вспышками-кадрами когда-то увиденное, но проигнорированное. Тонкие пальцы, излом бровей, контур губ, длинную шею. Поймав себя на том, что облизывает пересохшие губы, Цзян Чэн сжал пальцы в кулаки, резко выдохнул и зажмурился, чудовищным усилием воли выкидывая из головы все мысли и картинки. Это все из-за отпуска и жары. А еще у него слишком долго никого не было. Пообещав себе, что разберется с этой проблемой в ближайшее время, Цзян Чэн выдохнул и наконец-то погрузился в долгожданный сон.3.
Лань Юань с тоской наблюдал за топчущимися в центре зала парами и тянул свой коктейль из высокого стакана. Спрятавшись в тень, он смотрел на танцующего с женщиной Цзян Чэна и отстраненно думал о том, что эта мадам слишком сильно прижимается к его начальнику, а тот, похоже, этому только рад. Улыбается вполне мило, придерживает ее за талию и ведется на «стрельбу глазами» настолько явно, что, похоже, самое время думать о том, где бы провести сегодняшнюю ночь. Потому что быть третьим ему точно не позволят. Усмехнувшись своим мыслям, Лань Юань задумчиво пожевал трубочку для коктейлей, потом завязал ее узлом и оставил на столешнице. Почти неделя прошла, как они здесь. Ленивая, жаркая и такая странная неделя. За эти короткие семь дней Лань Юань выяснил, что Цзян Чэн умеет тепло ворчать, рассказывать пошлые анекдоты и уютно молчать. Что у него очень чувствительная кожа на спине, которая сгорает мгновенно, если не намазать ее кремом и весьма необычные пристрастия в музыке. За это время они успели побывать, наверное, на всех экскурсиях, облазить остров вдоль и поперек, даже вляпаться в приключение и попасть в местную полицию. Как-то незаметно стерлись границы «начальник-подчиненный», забылись прежние взаимные претензии. Но чем дальше, тем больше Лань Юань скучал по тем отношениям, что были у них раньше. Они были понятны, объяснимы, привычны. Обида и злость теперь казались лучшими подругами. А то, что происходило между ними сейчас… Он вздрагивал от каждого случайного прикосновения Цзян Чэна, ловил его взгляд, ловил себя на том, что исподтишка сам любуется его сильными руками. А еще Цзян Чэн изводил его дыханием и жаром своего тела по ночам. Беспокойно спящий, он метался по всей кровати и, в конце концов, переползал на его, Лань Юаня, половину. Утыкался лицом в плечо и затихал. А вот ему самому уже было не до сна. Потому что тепло дыхания Цзян Чэна, касающееся кожи, щекоткой проходилось по телу и разливалось негой, отказаться от которой было выше его сил. Слишком… волнующей, чтобы убаюкать. Слишком провоцирующей для того, чтобы не думать о том, как бы это было, если бы… Лань Юань кинул на обнимающего женщину Цзян Чэна взгляд и хмыкнул. Ему редко везло в отношениях. Он нравился девушкам и даже иногда отвечал им взаимностью, но вот с мужчинами отношения как-то не складывались. Нет, с партнерами на раз проблем не было. А вот таких, с которыми можно было бы строить свою жизнь… Почти все, кто ему нравился, оказывались либо натуралами, либо занятыми и, в конце концов, Лань Юань решил, что не стоит и пытаться, все равно такие отношения, как у отца с Вэй Ином ему не светят. И до недавнего времени решения своего придерживался строго. Но Цзян Чэн, как всегда, умудрился испортить ему жизнь. Лань Юань вздохнул и невольно напрягся, когда рядом со столиком остановился Цзян Чэн в компании той самой партнерши по танцу, которую он уже тихо ненавидел. — Скучаешь? — Цзян Чэн улыбнулся, и Лань Юань состроил самую кислую мордочку, какую только смог. — Засыпаю. — Поднялся, оставив на столике купюру за свои два коктейля, и усмехнулся. — Развлекайся. — Отсалютовал, подарил странно смотрящей на него женщине очаровательную улыбку и вышел из бара на свежий воздух. Такая мягкая ночь. Бархатная. — Скучаешь? — Шеи сзади коснулось теплое дыхание, и Лань Юань поежился от щекотки. Мужской голос был незнакомым, но он даже не вздрогнул. Только обернулся, глядя на тонкое породистое лицо. Первым порывом было послать мужчину к черту. Вторым — согласиться на еще не озвученное предложение. И удерживать себя он не нашел причин.***
Хмель выветрился из головы слишком быстро. Сожаление пришло еще быстрее. Хорошо, что они оба понимали, чего именно хотели, и когда все закончилось, Цзян Чэн ушел с чистой совестью. О да, совесть его действительно была чиста. Вот только сожаление все равно отравляло. Он не был ни ханжой, ни ангелом и строить из себя святую невинность, когда женщина сама тащит его в постель, не собирался. И сожалел он не о почти случайном сексе, а о том, что даже в постели не смог выкинуть мысли о Лань Юане из головы и под конец ему даже казалось, что все это он делает исключительно назло ему. Глупое ощущение. Но избавиться от него он не смог до самих дверей номера. Зато стоило переступить порог, как они сами исчезли без следа. Первой реакцией была реакция полицейского, увидевшего закованного в наручники напарника. Автоматически потянувшись к поясу, пытаясь нащупать несуществующую там кобуру, Цзян Чэн вошел в комнату, огляделся, ища преступника, и смущенно замер, чувствуя себя донельзя глупо. Разбросанная одежда, тяжелый, пряный запах, который ни с чем не спутаешь… И это не считая переворошенного белья на постели и обнаженного Лань Юаня, на котором если что и было одето, то только наручники, тускло сияющие на кажущихся такими тонкими запястьях. Цзян Чэн невольно облизнул пересохшие губы, чудовищным усилием воли удерживая себя от того, чтобы опустить взгляд ниже. — Я уже большой мальчик, Цзян Чэн, — севшим, немного хриплым голосом произнес наблюдавший за ним проснувшийся Лань Юань и медленно выпрямился, вытянулся на кровати. Кажется, он ничуть не стеснялся ни своей наготы, ни того, в каком виде его застал хоть и временно в отпуске, но начальник. — И ты тоже, надеюсь. Цзян Чэн почти задохнулся от той волны ревности, которая накрыла его с головой. Значит, Лань Юань тоже времени даром не терял… — Мог бы и не тащить ее сюда, — зло бросил он, шагнул вперед и снова растерянно застыл, не зная, что делать дальше. Ложиться в кровать, в которой побывала какая-нибудь ****, он не собирался. Но и идти ему было некуда. Не на пляже же ночевать. — Мог, — легко согласился Лань Юань, гибко приподнялся и протянул ему сложенные руки. — Снимешь? — Вообще-то, ты и сам должен уметь снимать эти игрушки. — Цзян Чэн как никогда был счастлив, что номер освещает только луна и выражение его лица разобрать Лань Юань вряд ли сможет. — И почему же она оставила тебя в таком виде? Он подошел к кровати, стараясь смотреть куда угодно, только не на Лань Юаня, который сейчас почему-то больше всего напоминал большую хищную кошку типа гепарда. Лань Юань рассмеялся, пристально глядя на ставшего таким странным Цзян Чэна. Ему кажется или… — Он, Цзян Чэн. Это был он. И мне понравилось быть беззащитным. — Он всегда сможет сказать, что решил пошутить. — Он?.. — Цзян Чэн вскинул взгляд и тут же пожалел об этом. Потому что Лань Юань действительно был обнажен. Потому что с протянутыми словно в мольбе руками и растрепавшимися волосами он действительно казался беззащитным. Потому что даже в таком свете слишком хорошо были видны следы на его теле. Потому что от него несло сексом и все, что хотелось Цзян Чэну — это вернуть Лань Юаня на кровать и, прижав скованные наручниками руки к постели, трахнуть его. А потом заняться с ним любовью. — Он?.. — еле слышно выдохнул Цзян Чэн, как в тумане. Лань Юань снова рассмеялся, чувствуя себя пьяным, счастливым и злым. От Цзян Чэна несло отвратительными женскими духами, а на щеке еще виднелся след помады. А не пошел бы ты, Цзян Ваньинь… — Сюрприз, да, Цзян Чэн? — он кинул на него взгляд из-под ресниц и шевельнул руками так, что короткая цепочка наручников мелодично звякнула. — Ключ на столике. Цзян Чэн шагнул в сторону и резко остановился, словно врезавшись в невидимую стену. Пару мгновений просто смотрел на Лань Юаня, а потом усмехнулся. — Он?.. Значит, тебе нравятся мужчины? — На этот раз взгляд, которым он окинул Лань Юаня, был откровенным, наглым и далеко не случайным. Лань Юань напрягся, облизывая губы. Что-то было не так. Совсем не так. И Цзян Чэна, который, казалось, обласкал глазами каждый изгиб его тела… Такого Цзян Чэна он никогда раньше не видел. Опасного совсем по-другому, жаркого. — Нравятся, — от желания прикрыться Лань Юаня удержало только упрямство. — И если у тебя есть что сказать по этому поводу, то говори сейчас. — Есть, — Цзян Чэн снова шагнул к постели, сжал цепочку наручников и вдруг дернул на себя, вынуждая Лань Юаня придвинуться. — Есть… — выдохнул в приоткрытые губы, глядя в расширившиеся глаза. — Но я лучше покажу… Никто никогда не целовал Лань Юаня так. С жадностью. С почти болезненной страстью. Вламываясь в рот, стирая тонкую кожицу с губ. Сопротивляться? Бесполезно. Он скован. Обнажен. И слишком сильно этого хотел. От шума крови в ушах все звуки стали приглушенными, но короткий отчаянный стон Цзян Чэна он услышал, кажется, всем телом. Услышал, почувствовал, разделил. Губы — красные, уже чуть припухшие подрагивали, когда Цзян Чэн перестал их терзать. — Тебя тоже заводят наручники? — хрипло выдохнул Лань Юань, провоцируя на большее. Не давая возможности передумать или осознать. Шевельнул руками, пытаясь освободить цепочку из сжавшихся пальцев Цзян Чэна. — О, помолчи, — тот только хмыкнул и несильно толкнул его назад. Лань Юань упал на подушки и почти демонстративно облизнулся, чувствуя, как словно сводит низ живота, а воздух в комнате нагревается. — И не мечтай, — дерзко бросил он, улыбаясь. — Раздевайся, старший инспектор Цзян Ваньинь. Если, конечно, не хочешь быть изнасилованным. — А наглости хватит? — Цзян Чэн хрипло рассмеялся. Пальцы подрагивали, и дыхание срывалось, но раздевался он быстро, ничуть не рисуясь. Надо бы одуматься, надо бы запереть дверь, но эти мысли крутились где-то на краю захмелевшего от страсти сознания. — Сомневаешься? — Лань Юань вскинул бровь, и Цзян Чэн застонал про себя, окончательно теряя рассудок. Этот мальчишка над ним издевается? От Вэй Ина нахватался? Отбросив последнюю деталь одежды куда-то в сторону, Цзян Чэн встал коленом на край матраса и склонился к Лань Юаню, вдыхая аромат его тела. Будоражащий, горячий. — И кто это был, Лань Юань? — Взгляд Цзян Чэна упал на темнеющий след на его груди, и в голосе зазвенела ревность. — Кому ты позволил к себе прикоснуться? — Ты же не думал, что я буду молча страдать, глядя на то, как ты воркуешь с этой дамочкой? — Лань Юань подался вперед и замер в миллиметре от губ Цзян Чэна. — Я даже не знаю, как его зовут, — шепнул еле слышно. — Плохой мальчик, — Цзян Чэн сглотнул и стиснул простынь, боясь сорваться. — Тебя надо наказать. — Удиви меня, — Лань Юань кончиком языка коснулся его губ и откинулся назад на подушки, глядя на Цзян Чэна сквозь ресницы, готовый к тому, что его снова поцелуют. — Как скажешь, — в глазах Цзян Чэна словно полыхнула молния, а в следующую секунду Лань Юань захлебнулся стоном, забился на кровати, когда горячие сухие губы любовника обняли его напряженную плоть без прелюдий и предупреждения. Сжали и отпустили, уступив место влажному наглому языку. Лань Юань выгнулся, всхлипнул, тяжело дыша, и застонал почти жалобно, когда Цзян Чэн отстранился. — Цзян Чэн… Тот зашипел сквозь зубы, когда от голоса Лань Юаня плеснуло в теле болезненным возбуждением. — Я придумал тебе наказание, — Цзян Чэн накрыл его собой, навис на руках, заглядывая в глаза. — Ни слова, Лань Юань. — Но… — Молчи. — Цзян Чэн… — Молчи! Поцелуй оказался действеннее слов. Цзян Чэн терзал губы Лань Юаня с жадностью, страстью и никак не мог заставить себя отстраниться, отпустить их. Слизывая контур, вламываясь внутрь его рта, он словно пытался стереть из памяти Лань Юаня всех, кто был до него. Вжимаясь в его раздвинутые бедра, постанывая от ощущения трущихся друг о друга членов, Цзян Чэн лихорадочно гладил напряженное, горячее тело, краем сознания понимая, что пропадает. Что попался в сладкую ловушку и выбраться из нее не сможет. Не захочет. От глухих грудных стонов Лань Юаня, которые тот даже не пытался сдержать, он сходил с ума. Совсем рядом звякнула цепь наручников, и Цзян Чэн, шало улыбаясь, накрыл собой Лань Юаня, заведя руки ему за голову. Заглянул в расширенные, почти целиком поглотившие радужку зрачки, обрисовал губами скулу и сполз пониже. — Ни слова… — хрипло напомнил он прежде, чем лизнуть острый аккуратный сосок и смять его языком. И улыбнулся довольно, когда Лань Юань выгнулся в дугу и задрожал, закатывая глаза и кусая губы, пытаясь сдержаться. А горло Лань Юаня словно разрывало. От стонов, что рвались изнутри, от беспомощной и безмолвной мольбы не останавливаться. Каждый поцелуй, каждая ласка — сильная, уверенная — отзывалась в теле взрывом удовольствия. В сильных руках Цзян Чэна он чувствовал себя беспомощным. И эта беспомощность заводила. Но Цзян Чэн словно издевался, то доводя его до края, безжалостно лаская, то успокаивал, целуя лицо нежно, почти невесомо. И когда Цзян Чэн перевернул его на живот и принудил встать на колени, Лань Юань выдохнул почти с облегчением. Но тут же выгнулся, зашипев, когда горячий язык любовника прошелся вдоль его позвоночника. Цзян Чэн только усмехнулся, держась на последней капле выдержки. Будь на месте Лань Юаня кто-нибудь другой, он бы уже закончил и забыл. Но тело Лань Юаня хотелось выучить наизусть. Запомнить губами, руками, языком. Каждый изгиб. Каждую родинку. И Цзян Чэн изучал, наслаждаясь тем, как вздрагивает любовник, как подается навстречу ласке. Но, в конце концов, этого стало мало. Так мало, что ставший почти каменным член болезненно ныл, требуя разрядки. Округлые, упругие ягодицы Лань Юаня смялись под ладонями, но Цзян Чэн заставил себя отстраниться. Прижался грудью к спине, шепча в ухо: — Надеюсь, ты не позволил ему взять себя на сухую? -Терпеть боль я готов только от тебя. Посмотри… рядом с кроватью, — выдавил из себя Лань Юань, судорожно дыша, и тут же спохватился. Цзян Чэн задал ему вопрос. Но разговаривать не разрешал. Цзян Чэн чувствительно сжал зубами его плечо в наказание и, нашарив на полу полупустой тюбик, на который еще полчаса назад не наступил только чудом, вернулся к любовнику, откручивая крышку. …Лань Юань зажмурился, когда почувствовал в себе сразу два пальца. Расслабил мышцы, выдохнул. Не переспи он до Цзян Чэна с тем типом, не пожалевшим время на подготовку, сейчас ему было бы очень больно. Но даже эта боль была бы желанной. Почти сладкой. Лань Юань чуть сдвинулся, качнулся назад навстречу и охнул от острого удовольствия, словно молнией прошившего тело. Мотнул головой и задрожал от того, как все правильно понявший Цзян Чэн, принялся растягивать вход в его тело, не забывая дразнить простату легкими касаниями. А когда терпеть эту изматывающую подготовку больше не осталось сил, Лань Юань соскользнул с его пальцев и прогнулся сильнее, надеясь, что и в этот раз Цзян Чэн все поймет сам. И Цзян Чэн понял. Забывшись, он стонал в голос, входя во все равно еще узкое тело. От ощущения плотно обнимающих его плоть мышц в глазах темнело, а дыхание рвалось с губ со всхлипами. Он старался двигаться осторожно, но с каждым новым толчком, с каждым новым поцелуем, которым он касался спины и плеч Лань Юаня, все намерения растворялись под напором удовольствия. Лань Юань… Восхитительный, страстный Лань Юань. ЕГО Лань Юань. — Я хочу тебя слышать… — прохрипел Цзян Чэн, замерев в его теле. И тут же сорвался в бешеный, безжалостный ритм, когда забился, заметался по комнате стон Лань Юаня. Долгий, сладкий, тягучий. Заскрипела кровать. Кажется, треснула простынь и зазвенела цепь наручников, когда Лань Юань вскинул руки в попытке удержаться на месте. Цзян Чэн подхватил его, удерживая, двинул еще пару раз бедрами и кончил, лаская подушечкой пальца влажную головку члена Лань Юаня. Вскинулся, входя последний раз так глубоко, как только мог, и замер, постанывая, и с другим, совсем другим удовольствием чувствуя вязкие капли на пальцах… …Хотелось мурлыкать и выпускать когти. Выгибать спину и подставляться под ласку. Но нега, затопившая тело, лишила его возможности двигаться. И все, что Лань Юань мог — это улыбаться и довольно жмуриться от того, как нежно перебирают его волосы пальцы лежащего рядом и обнимающего его Цзян Чэна. Сил не было даже на слова. Да и не нужны они были. Тела все сказали за них. Лучше них. Льнущие друг к другу даже сейчас, после почти закончившейся безумной ночи. Сплетенные ноги, никак не желающие расставаться губы. После оргазма поцелуи были совсем другими на вкус. Мягкими, сладкими. Нежными и долгими. У них есть еще шесть дней на то, чтобы насытиться ими. Потому что потом, когда они вернутся… Вкус их поцелуев изменится. Добавится горечь, острота. Эти поцелуи… больше не будут легкими. Но они станут еще более жадными, сильными. Станут собственническими. А потом, когда рассудки согласятся с сердцами — влюбленными… И жизнь начнется заново.