***
Петер таки написал вечером. И с этого же вечера возобновились те самые встречи и хихиканья, которые были в самом начале общения. Возобновилась и ревность Навального. Но сейчас он стойко молчал. Молчал, бросал мимолётные, полные грусти и непонимания взгляды и отводил глаза, как только на него в ответ смотрела Абросимова. Длинных разговоров о всём и сразу больше не вёл. О чём болтать, если знаешь, что мыслями она не с тобой? Разве что о работе. Об этом она точно будет думать. Нет, конечно, в глазах политика Юлия не выглядела влюблённой, потерявшей голову дурочкой (да потому что она такой и не была), но в его представлении она совершенно изменилась. Её глаза теперь блестели от приятных волнений, на лице всё чаще появлялась улыбка — по видимому, женщина становилась с каждым днём более и более счастливой. Мужчина был рад видеть её такой, но чувство того, что счастье подарил ей не он, разъедало его душу и отзывалось тягучей горечью. Это сделал тот, кто появился в её жизни не в трудную пору, а в время, когда Абросимова уже успела встать на ноги. «Интересно глянуть на этого индюка при первой же общей проблеме! И как он её решит, а? Да никак, блин!» — мысленно усмехался моментами Алексей, но при этом вздыхал: что потеха для него, то грусть для Юли. Если её разочарует ещё и Виллемсен, то для мужчин она может закрыться раз и навсегда и можно даже не пытаться поухаживать за ней. А сейчас… Сейчас можно попытаться. Но исход понятен. Н. даже знал, что скорее ему скажут, когда он признается в любви: «Алексей Анатольевич, я тоже люблю Вас. Но как друга. Поймите меня правильно». И он бы понял её. Понял, отпустил бы, остался бы с пустотой в сердце и горсткой приятных воспоминаний в голове. Нечего было молчать о своих чувствах до этого. Кто первый сел, того и место. Один раз, немного выпив в пятницу, Лёша излил душу несчастным, задолбанным работой Ярмыш и Певчих. Мол, «я глупый, всё проебал, Юлю люблю невероятно, но говорить чё-то об этом поздно» и т.д, и т.п. Его терпеливо выслушали и потом задали ему один резонный вопрос: — А с чего ты так уверен, что уже всё, конец? И тут Навальный прозрел. Разве он на все сто уверен в том, что больше ничего не получится? Нет! Его возлюбленная же не в отношениях. Пока что. Она и с ним целовалась, и ходила куда-то, но почему-то ничего у них не намечалось, да? И в этом случае подобное может повториться, поэтому почему бы и нет? Политик заметно ожил, но шаги делать сразу не стал. Так будет слишком, как говорят, палевно. Он просто готовил почву, заводя разговоры на разную тему с Абросимовой и делая вид, что всё в порядке. Между этим готовился и к «наступлению». Купил красное вино из какого-то там редчайшего сорта винограда, тщательно продумал то, как же он сначала пригласит её к себе, а потом расскажет о любви, выбрал локацию, возможность пойти куда-то вместе, а затем продолжить разговор… Осталось одно: назначить день «икс». 24 сентября. Вот идеальная дата. Во-первых, это суббота. Как раз выходной, можно будет спокойно высказаться и в случае чего провести следующий день, либо сгорая от стыда, либо расцветая от радости. Во-вторых, «двадцать четвёртое сентября» звучит красиво. «Я признался вашей маме в любви двадцать четвёртого сентября, ровно десять лет назад.» Или нет, не так! «Она впервые сказала мне «И я тебя люблю» чудным сентябрьским вечером. Это было прекрасно». Утром в понедельник Лёша набрался смелости и лёгким шагом подошёл к столу Юли. Небрежно поправив ворот рубашки, он улыбается ей, ещё заспанной, что уже подняла голову в усталом ожидании длинной беседы. — Доброе утро! — его голос звучит слишком бодро и совсем контрастирует с выражением лица собеседницы. — Как дела? — Доброе. — блондинка негромко подавляет зевок. — Всё в порядке, а у Вас? — Тоже всё окей. — что-то она какая-то не жизнерадостная. А, ну да, это же утро понедельника, — Слушай… Там в субботу будет классный кинопоказ на крыше. Показывают «Синий бархат» в проф. озвучке и в идеальном качестве. Такого даже на Кинопоиске нет! Пойдёшь со мной? — тон надламывается в последнем предложении, но приглашение всё равно получается хорошо. Абросимова слегка хмурится, задумываясь, а потом спрашивает: — Когда будет показ? — В субботу… — Да нет, я о времени, на какой час запланирован показ? — На шесть. — если она достанет планер и скажет ему, что занята, он почему-то не удивится. Но дуракам везёт! Девушка спокойно отвечает: — Я буду. Встретимся на месте или… — Я заеду за тобой. — перебивает её начальник и, подмигивая, удаляется в кабинет. Где-то в глубине души он визжит от счастья, как девчонка.***
Суббота. 17:18 Глава государства нервно теребит рукав бежевого, мягкого кардигана и смотрит в окно. Где же Юля? Решила не идти? Нет, она бы предупредила… Это не в её правилах говорить о форс-мажоре в последнюю минуту. Дверь подъезда открылась и, наконец, вместо бабули или какого-то курьера из доставки выходит она! Уверенной походкой женщина сначала подошла к мусорному баку, чтобы выбросить увесистый пакет в её руках. И цветы. Пересохший большой букет темно-красных роз тоже летел долой. Навальный тихо выругался и глянул на заднее сидение: там лежал почти идентичный букет. Только свежий, конечно. «Какого черта этот индюк всегда первый?» — шикнул мысленно он и быстро поменял выражение лица. Просто Абросимова приближалась и ей понимать что-то заранее было не нужно. Пусть думает, что они реально идут только фильм смотреть. Алексей спешно вышел из машины и открыл для Ю. дверь, пропуская её на переднее сидение. И когда она начала так соблазнительно раскачивать бёдрами во время походки? Не отвлекайся! Спешно возвращаясь в машину, он провёл рукой по лбу, на котором начал выступать пот. Все будет хорошо. — Это тебе, кстати. — президент спокойно отдаёт подруге цветы и видит, как она расплывается в приятной улыбке. Становится как-то легче. — Спасибо. — девица проводит пальцами по лепесткам и прижимает цветы поближе к себе. — А по какому поводу? Этот вопрос сбивает с толку. Лёша растерян. Отмазку для этого случая он не придумал. А стоило бы. — Просто так. Разве Петер тоже не дарит тебе без повода цветы? — отмазался! Он завёл машину и медленно отъехал от подъезда. Юля все ещё молчала. Кажется, глупый вопрос её задел. Становится очень неловко и политик, краснея, робко продолжает: — Я это не со злым умыслом сказал. — он нервно сглатывает и злится на себя же. Молодец, блять! Возьми с полки пирожок, придурок. — Я это так, чисто из любопытства спросил. — Да я и не обижаюсь. — нет, она обижается, иначе не отвернулась бы и не игнорировала бы взгляд. — Он дарит мне букеты и, кстати, они очень похожи на Ваши… Один-один. Хорошо. Навальный решил заткнутся, дабы ничего ещё такого не ляпнуть, а то скажет новую глупость и девушка может захотеть выйти из авто. Ехали в тишине. Только ненавязчивая музыка (джаз, кажется, но Н. не вслушивался) тихо играла на фоне, а ещё иногда сквозь мелодию пробивался шум города. Ну и вздохи Алексея, который либо из-за тягучек из кучи машин злился, либо же откровенно переживал. И так в легком напряжении пара доехала до кинотеатра, в который вошла также безмолвно. Мужчина показал кивком на их места — самые последние в ряду, дабы не светится. Но все же сидеть будут с комфортом: вместо кресел — пуфики, даже пледы есть! Присесть незаметно было легко, сейчас рассаживались куча людей и в этой куче можно было спокойно спрятаться. — Не думала, что стольким людям нравится Линч. — впервые за все время говорит Юля. Она удивлена, кажется. Тебя в дальнейшем удивлят не меньше. Поверь. — Ну, как видишь. — только улыбается ей политик. Ему нечего сказать. В голове крутится только глупость всякая, которой вполне можно продолжать диалог, но лучше не стоит. А ещё появляется чувство желания перемотать время подальше. Желательно к концу фильма, когда все удалятся и пара останется одна посреди открытого неба и распростертого перед ней вида на шумный мегаполис. Но увы… Кто-то тихо листал ленту соцсетей, чтобы сгладить скуку и поглядывал на партнера, который сидел в полном восхищении. Кто-то зевал и сразу же пытался провернуть трюк из американских ромкомов, опуская свою руку на плечо сидящего рядом. Был бы Лёша понаглее, он бы тоже так сделал. Это же можно и как дружеский жест трактовать, why not? Навальный вздохнул и просто протянул в сторону подруги ведро с карамельным попкорном. Нет, то, что делают другие пары в их случае будет вольностью. Так что, лучше ограничится простыми жестами без лишней демонстрации чувств. Тем более, их и так придётся потом раскрыть. Итак, тихонько похрустывая, пара просто смотрела фильм, пока остальные обнимались или просто касались друг друга. Все было вполне хорошо до… первой эротической сцены, в которой главному герою делают минет. Как только она началась, президент опешил. Он чувствовал, как начинает глупо краснеть и в голове растекается неприятное, обжигающее чувство стыда, приправленное непониманием. «Какого чёрта? Я вроде на один из лучших классических фильмов новой волны Юлю повел, а не на порнуху?!» — мысленно он уже рвал и метал, но здесь, среди всех мужчина просто неловко озирался по сторонам. Все сидели спокойно. Один он не понимал, что творится. Может, Ю. тоже была растеряна. Взглянуть на неё было страшновато. «Она знает меня достаточно хорошо, чтобы понять, что я не специально повёл её именно на этот фильм.» — успокоил он себя мысленно и глянул на девушку. В свете, падающем от экрана, не было видно, покраснела она или нет, зато было ясно: её это никак не заботило. Хотя судя по тому, как Абросимова перевела взгляд в другую сторону… — Юль, — Алексей шепнул это, кажется, громковато. К нему повернулись пару сидящих спереди девушек, но он отмахнулся от них и наклонился к «своей» Юле, — я не знал, что это такой фильм. Честно. Тебе о’кей или всё же не хочешь продолжать смотреть? — Да ладно. В афише же сказано, что это эротический детективный триллер, — блондинка ухмыляется и показывает как доказательство брошурку с анонсами кинотеатра, которую взяла в холле, — так что, ничего страшного. Я знала, на что шла. — В любом случае, я признаюсь: я действительно не был в курсе об этом. — политик чувствует, как стыд сковывает своими горячими цепями все другие его ощущения, и сдерживает вздох. Всё уже идёт не по плану. — Я Вас и не обвиняю. — судя по тону, Юле весело. Непонятно из-за чего: из-за ситуации или из-за того, как сейчас неловко выглядит глава государства. — Но я бы ушла, если Вы не против. Скучный фильм, по правде говоря. Н. кивнул. Ему хотелось поскорее уйти из места, где ему стало так стыдно, но теперь возникала проблема: а где же признаться ей в любви? Ведь вся прошлая идея заключалась в том, чтобы после сеанса остаться на крыше (а это он мог легко устроить) и среди красот вечернего, отдыхающего от работы города раскрыть свои чувства. Планы продолжают ломаться с бешеной скоростью. И это пиздец, как плохо. Надо думать и решать! Немедленно! Приходится вводить план «Б», который был припасен на случай дождя. — Слушай, может, поедем в оранжерею? Устроим себе там маленький пикник… — Лёша делает это маленькое предолжение уверенно и спокойно. Он знает: в их тайном месте всё подготовлено для особого момента. Не зря же он с Ярмыш на выходных подкрашивал там стол и полки, таскал туда и расставлял разные милые безделушки для антуража, окна мыл, некоторые растения переставлял, чтобы Юля пыльцой не надышалась… Девица кивает и мужчина чувствует, как к нему приходит облегчение. Всё хорошо, всё хорошо… Относительно недолгая поездка, краткая прогулка по старому, заученному маршруту и пара на месте. Алексей нажимает на старый выключатель, слышит щелчок и выдает разочарованный вздох. Старая лампочка, которую он забыл заменить, почти ежесекундно мигает и это зрелище, напоминающее дешевую сельскую дискотеку, явно выбивается из рамок идеальной атмосферы. Но, кажется, это беспокоит только его. Юлии все равно — она разглядывает изменившуюся обстановку и даже не замечает проблем с освещением. Политик слегка улыбается и продолжает суетится. Он ставит розы в старую, длинную вазу, доливает туда воду из всегда подготовленных для полива бутылок, раскладывает перекус на стол и время от времени бросает взгляды на свою спутницу. Она расслаблена. По позе видно. Слегка опёршись спиной на этажерку, продолжает рассматривать бывший чердак и стоит с руками в карманах. Чёрная водолазка чёртовски подчёркивает её точеную талию и мягкие изгибы и Навальный едва отводит глаза подальше. Засматриваться на её фигуру — нельзя. Вы все ещё не в том статусе отношений с ней, господин президент, не забывайте. Через минутку пара садится за стол и, дабы не повторить ту же неловкость, что и в машине, мужчина пытается поговорить: — Я сделал тут некоторые изменения… Как тебе? — Здесь как-то просторнее и светлее стало, мне нравится. — и она не врёт. По крайней мере, так кажется. Дальше диалог идёт полегче: Навальный рассказывает о том, как мыл здесь окна и чуть не выпал (хотя это гиперболизированно, он вообще не был близок к тому, чтобы выпасть), жалуется на хлипкость некоторых растений, сплетничает, говорит, говорит и снова говорит, а Юля слушает. И это тоже хорошо. Хоть что-то. Между разговорами пара пьёт из граненых стаканов (уж простите, бокалы забыли) красное полусладкое, которое г-н Н. заботливо взял с собой. Наконец, в миг полной расслабленности кажется, что наступил тот самый час признаний! Глава государства делает ещё глоток вина для храбрости. Привкус винограда и вишни приятно переходит в тепло, разливающееся по телу. Пора. Нельзя откладывать. — Знаешь, я тебя не просто так сюда позвал. — начинает с маленькой интриги он. Абросимова недоуменно смотрит на него, но теорий, почему же она здесь, не выдвигает. О’кей, можно продолжать. — Я должен сказать тебе кое-что важное. Мы знакомы уже шесть месяцев — срок недолгий, но общаемся мы будто знаем друг друга сто лет. И, — Лёша делает небольшую паузу, делает вдох, — этих шести месяцев хватило, чтобы понять, что… — Сердце бьётся сильнее и уверенность улетучивается с каждой миллисекундой. Но выкручиваться нельзя, это словно коня на скаку остановить — невозможно, глупо и не нужно. Пусть будет то, что будет. — я люблю тебя. Юлия застыла. Видимо, это выбило её из колеи. Она не то ожидала услышать. Ну или не от того ждёт это услышать. Пока непонятно. Смотря куда-то подальше, женщина медленно тянет: — Вы любите меня в смысле дружеском или в том, о котором я подумала? — Именно в том, в котором ты подумала. — нервно облизывает пересохшие губы Алексей и пьёт ещё. Ю. сидит, переваривая всё сказанное и вновь оборачивается к шефу. — Алексей Анатольевич, я тоже Вас очень люблю. — она осторожно кладёт ему руку на плечо и заглядывает в глаза. Взгляд её небесно-голубых глаз полон измуления и жалости. — Но как друга. Вы — невероятно красивый, умный и добрый мужчина и я уверена на все 100%, что… — а дальше всё, как в тумане. Её успокаивающие слова слышно словно издалека и Навальный не вслушивается в них. Он чувствует уже знакомую, сильную, пекущую до боли горечь, которую переживал в той же оранжерее после провала в ЦИКе. Тогда у него также из-под ног ушла земля, также он ничего и никого не слушал, но в то время его спасла злоба, а здесь ему злиться на некого. Только на себя. Надо было говорить с ней раньше. Или не поднимать эту тему вообще — как полюбил, так и разлюбит. Наверное. — Мне пора. Я вызову такси себе, хорошо? — ответ от него был «Да, конечно» или что-то в этом роде. После удаляющихся шагов девушки Лёша бессильно откидывается на спинку стула и слышит лёгкий хлопок. Лампочка перегорела и он остался один в темноте.***
Навальный плохо помнит, что было дальше. После выпитой в одиночку бутылки вина и глубокого разочарования мало что хочется запоминать. Знал точно три вещи: 1) он позвонил кому-то из друзей, чтобы отвёз его домой, ибо за руль сесть уже не мог; 2) всю дорогу он проспал; 3) уже по возвращению ещё успел выплакаться и переодеться, только после этого он вырубился прямо на диване в гостиной. Утро не было добрым от слова «совсем» — голова жутко раскалывалась, во рту словно нагадил кто-то, всё тело болело из-за сна в неудобной позе… После освежающего душа пришлось ещё надевать патчи против отёков и ходить с ними по квартире, убирая ещё пустые банки крепкого пива (ага, значит, не от вина его понесло!). Выйдя на улицу, понял — что-то не то. Поймав насмешливый взгляд водителя, мигом бросился смотреться в зеркало бокового вида и вздохнул. Из дома Алексей вышел в безупречном костюме, но с этими чёртовыми патчами, которые он забыл снять! Утро не обещало продолжаться в хорошем духе. После большого стакана крепкого чёрного кофе аж жить захотелось. Точнее, хотелось, пока вновь не столкнулся с Юлей в офисе. Президент не знал, как правильно вести себя после вчерашнего, поэтому он вежливо поздоровался и, раздав обычные поручения, ушёл к себе. Разбираться в том, что было вчера он не хотел. Да и это было равно тому, чтобы ковыряться в открытой ране. Эту тему пришлось поднять за обедом, но, слава богу, не с Юлей. А с Кирой и Любой, которые были посвящены в детали всего происходящего до вчера (особенно Ярмыш!). Затаившись в кабинете и дождавшись ухода Абросимовой, они отложили приборы в сторону и сразу же потребовали рассказ, как всё прошло. — Я был прав. — Лёша чувствует, как чувство засасывающей пустоты появляется опять. Оно медленно мигрирует из головы в грудную клетку и потягивает сердце, обдавая его мерзким холодком. Подруги придвинулись ближе в ожидании продолжения и пресс-секретарша на выдохе спросила: — Прав в чем? — В том, что поздно было это все затевать. — его голос звучит глухо, а в тоне слышна подавленность. — Так, подожди, она сказала, что уже с этим… — перебивает его, пытаясь уточнить всё, Соболь, но экс-оппозиционер качает головой и не даёт договорить: — Нет, она просто ответила, что любит меня, но как друга. О своих отношениях ни слова, только это. — он опускает взгляд на верхушку баночки с колой и нервно дёргает пальцем открывашку. — Так это не беда, может ещё всё получится! — подаёт голос уже Кира, придвигаясь поближе, — Может… Может, она просто стесняется. Дай ей время. — Абросимова? Стесняться? Когда в последний раз это было? — мужчина прекращает играть с открывашкой и качает головой. — Нет, это не то. Её реакция не была похожа на стеснение, это была какая-то хрень, напоминающая смесь удивления и нежелания обидеть. — он вспоминает её и ласковый, и при этом жалеющий взгляд и ощущает вновь подкатившую горечь. Сбросить её не получается. Соболь пытается повернуть всё в оптимистическое русло ещё раз: — В любом случае, ты — молодчина! — она слегка стучит кулачком в плечо Навального, чтобы подбодрить его, — Ты попытался, для этого приложил усилия… Это тоже ценно! — Очень. — бурчит Лёшка и вздыхает. Кто-то берёт его за руку (это уже Кира, походу) и переводит тему на какую-то сплетню. Он почти не слушал разговор, пытаясь напрячься и вспомнить ещё что-то из вчерашнего вечера, но как на зло не получалось. Навальный лезет в телефон, спешно проверяя историю звонков. Последний был вчера в 19:42 и звонил он… собственному водителю. Упс. Видно, Гриша лыбился не только из-за патчей. «Надо будет перед ним извинится за то, что вырвал в свободное время.» — подумал глава государства. Казалось, он сможет всё взять в свои руки. Когда кажется, надо крестится. В конце октября Алексей Анатольевич Н. так и сделает. В самом начале рабочего дня Юля внезапно остановила его и попросила минутку его внимания. Президент несколько удивился — приватных разговоров у них не было с того самого 24 сентября. В компании друзей они почти не собирались, все слишком были заняты работой и пытались минимально тратить время на развлечения. Что ж, пришлось кивнуть и пригласить её в кабинет. Пропустив её во внутрь, он убедился, что никто их не побеспокоит, и запер дверь. По телу прошлась мелкая дрожь, но мужчина и виду не подал, спокойно садясь в кресло напротив сотрудницы. — Итак, я весь во внимании. — странное любопытство щекочет нервы, но при этом оно борется с ощущением, что сейчас ему скажут что-то нехорошее. «Она явно не пришла сказать мне, что стеснялась и любит меня тоже. — политик смотрит на Абросимову и замечает её смятение. Она почему-то волнуется. — А может и нет?». — Алексей Анатольевич, я пришла, чтобы уволится. — тихо и чётко говорит блондинка и опять Навальный застывает как пораженный громом. Он нервно сглатывает, но в бездну больше не бросается и не позволяет земле убежать из-под ног. Едва сохраняя себя, спрашивает её удивлённо-отчаянным тоном: — Но почему? — Юлия отвечает ему только улыбкой. Счастливой, искренней и до чёртиков очаровательной улыбкой. И ничего не говорит. — Если тебе что-то не нравилось, скажи, мы всё уладим! Зарплата? Нет, может… График? Тогда наймём тебе пом… — внезапно она берёт его за руку и он затихает. Касание лёгкое совсем, да и ручка у Ю. маленькая, деликатная — сожмешь слегка и не заметишь, как сломаешь, — но все же от этого момента у Лёшки будто всё перевернулось. Если бы мог, он никогда бы её не отпустил. — Всё хорошо, не беспокойтесь Вы так. Я просто получила предложение переехать в Бельгию. — К Петеру? — ну, конечно же. У Виллемсена закончился срок полномочий, он съебывает и решил с собой и возлюбленную забрать. Молодец, ничего не скажешь. Девица кивает и продолжает: — Вы — первый, кто узнал об этом. Остальным скажу потом. Я даже заявление не написала ещё… — Спасибо, что поделилась, я ценю твоё доверие! — Алексей улыбается (точнее, пытается изобразить улыбку) и понимает: руку девушка так и не убрала. И от этого снова больно. — И когда ты уезжаешь? — Ещё не знаю, мы не купили билеты, да и мне же надо ещё две недели отработать, нет? — Юля смотрит на него пронзительно и ожидающе. Видимо, она действительно готова ещё работать, но Навальный не в силах будет находиться десять дней с той, кого так не хочется отпускать. Он будет придумывать отмазки, чтобы она осталась ещё и ещё и ещё, но ей надоест и она пошлёт его, как минимум на хуй. Юля — неглупая. Она поймёт, почему её так задерживают, и явно не будет этому рада. Так плохо всё заканчивать не хочется. Поэтому продолжая по-дебильному улыбаться, г-н Н. весело говорит: — Да нет, Юль, не надо! — и когда он видит удовольствие, промелькнувшее в её выражении лица, то улыбка его становится настоящей. Как мало человеку нужно для счастья…***
У неё был билет на вечерний рейс 14 ноября. Об этом глава государства узнал не от Юли, а от начальника службы безопасности, который внезапно решил, что Ю. быстро уезжает из страны, чтобы продать гос. данные. Слава богу, как-то президент смог переубедить его, что это не так, а то против г-жи А. планировалась масштабная операция перехвата! За день до того, как покинуть страну, девушка устроила прощальную вечеринку. Пригласила всех. Даже бывшего (на тот момент уже) начальника. Навальный пойти туда так и не смог — боялся перепить и наговорить лишнего. Вместо вечеринки он тупо лежал на диване в кабинете, а не занимался бумагами, как и планировал раньше. Не плакал, не злился, не думал, что сделал не так, а просто рефлексировал на тему «А что если бы…». А что если бы он высказался о своих чувствах ещё до появления Петера в их жизни? Она бы испугалась. И хотя пара была достаточно знакома на тот момент и у них даже был совместный специфический опыт, но подобное её бы точно испугало. А что если бы этот индюк вообще не появился на горизонте? Было бы легче? Неизвестно. Юлия — девушка красивая, она вполне могла привлечь внимание ещё кого-то. И кого-то причём похуже. Так что, наивно полагать, что на несуществовании Петера всё бы закончилось. А если бы Юли не было? Было бы тебе легче, Лёша? И тут Алексей завис. Вечером следующего дня он сидел в зале ожидания и смотрел, как пассажиры долгой змейкой стоят в очереди к трапу Боинга. Среди них была и маленькая, деликатная фигурка блондинки в чёрном пальто. Она болтала о чём-то с высоким седым мужчиной, но изредка отворачивалась и смотрела, идёт ли очередь вперед. В момент, когда девушка поднялась, она развернулась и посмотрела в сторону окна. Навальному почудилось, что Юля смотрела прямо на него, но он списал всё на игру воображения. Так было легче воспринимать происходящее. Спустя несколько минут самолёт степенно начал подниматься в небо. И мигнув яркими огнями, совсем скоро он скрылся под светлым небесным покровом, на котором ещё алел закат. В глазах защипало и их прикрыла прозрачная пелена слёз, которые мужчина поспешил смахнуть, пока никто не видел. Нет, ему не было бы легче без Юлии. И не будет. Никогда.