Сказ о том, как Л и Щ логарифмы решали.

— Валерка, хочешь разнообразить скучный вечер? — Щербина зашел на кухню весь усыпанный снегом. Легасов сидел за кухонный столом и смотрел в окно, лениво мешая чай. Снаружи шёл сильный снег. Хотя на дворе и была середина ноября, но температура стремительно упала до страшной отметки «-25°С», а осадки стали появляться чаще обычного, что порадовать явно не могло. Нет, конечно, маленькие детки были рады слепить снеговика на детской площадке или же закопаться в сугроб с головой, но когда ты — взрослый мужик, шёл на работу к 8 часам в полном мраке, так еще и заплетался в своих ногах, спотыкаясь о твердые кучи снега, радости не прибавлялось. Метель разыгралась не на шутку, поэтому окно жалобно гудело, моля о том, чтобы непогода быстрее прошла. Услышав знакомый голос, химик лениво повернул голову, думая о том, что Боря снова принес алкоголь и ему пришлось бы травить организм. В последнее время из-за нарастающей лучевой болезни было и так несладко, так ещё и водка усугубляла ситуацию. Но нет, у Щербины в руках была лишь промокшая бумажка с поплывшими от влажности чернилами. Сам Боря был более похож на огромный сугроб: шапка, шарф, пальто, лицо — всё было в небольшом слое уже начавшего таять снега. Зампреда стоял, улыбаясь, весь румяный от мороза. Его щеки и нос горели, а лоб и подбородок оставались побелевшими. — Отряхнись, пол мокрый будет. — Валерий постарался показать интерес, но это мало получилось. Глаза буквально слипались, а улыбка всё никак не хотела налезать на рот. Уж очень мужчина устал за последнее время. — Что у тебя там? — Он указал на бумажку в руках зампреда. — Математика у меня там! — Бодро и энергично (это было присуще Щербине) проговорил Борис и расправил бумагу на столе. Сам же он пошёл снимать верхнюю одежду и сушить её. Валерий аккуратно взглянул на содержимое и тут же нахмурился: быстрым, но корявым Бориным почерком был написан один математический пример. Это были логарифмы. «Log3√9 4 + 2 1/log16 4 =?» — «Что это за шлак? Детский сад. Он бы еще таблицу умножения принёс.» — Подумал Валерий и закатил глаза от абсурдности. Он медленно мешал чай, смотря на кружащуюся в стакане пенку, когда зашёл Щербина. Он сел напротив Легасова и воодушевленно потер руки, будто ожидая какого то грандиозного события. — Сможешь решить? Я не смог. — Ты не смог?! — Валерий поднял брови от удивления. Он отодвинул от себя кружку и, наклонив голову чуть вбок, посмотрел прямо в глаза мужчине. — Щербина, ты учился в физмат классе. Как это ты не смог решить?! — Ну не смог и всё. И вообще… Че ты на меня гонишь? Сам решай. — Мужчина взял в руки стакан с чаем и отпил немного. Валерий еще больше удивился. — Проблемы? — Он посмотрел на непонимающего Легасова и обиженно отвернулся к окну. — Не дуйся. — Валерий придвинул к себе листок и взял в руки ручку, которую всегда имел при себе. С выражением 2^1/log16 4 было все понятно. Нужно было использовать формулу, при которой значения переворачивались, а дальше просто вычислить. Валерий улыбнулся и начал писать: «2^1/log16 4 = 2^log4 16 = 2^2 = 4» ½ задачи была решена. Осталось первое выражение… Валерий почесал затылок и закусил ручку. «Тут явно одной формулой не отвертишься. Надо думать шире, не в математическом плане. Так, у нас есть корень… Какие там корни бывают? С иррациональным показателем, вроде бы… Да, точно! Формула же еще есть!» — Подумал Легасов, а затем быстро начал что то выписывать, зачеркивать и перечеркивать. «Log3√9 4 = log91/3 4 = " Легасов остановился. Он лишь смотрел на то, что написал, сжимая в руках ручку. В голове работали шестеренки. Мужчина думал о том, как поступить дальше. Если поставить 4 в третьей степени, то это было бы бессмысленно. Валерий зажмурился, надеясь на то, что мозг заработает лучше, но все было тщетно. Он лишь выглядел как полный клоун с зажмуренными глазами и ручкой в руках. Оставалось только сфотографировать его. — Не можешь? Дай мне. — Борис придвинул лист к себе и протянул руку, требуя от Легасова пишущий инструмент. — Ты неправильно решаешь. Получив ручку, Щербина зачеркнул записи химика и начал писать более корявым почерком новое решение. У него мозг работал немного иначе. Если Валерий был химиком, то Борис — физик. Химики и физики — они люди, конечно, очень приближенные, но все же различались складом ума. У химиков все было четко и ясно. Были классификация, по которой надо было решать задачи, писать реакции и так далее. Вот у физиков же всё наоборот… Они думали шире, объемнее. Их задачи предполагали в себе наличие абстрактного мышления. Вот и Щербина думал абстрактно, но решение все никак не приходило в голову. «2log3√9 4 = Log3√9 4 = log3√3^2 4 = log3^2/3 4 =3/2 log3 4 = 1,5 log3 4.» Решение снова зашло в тупик. Что дальше? Четыре в степени полтора… Это же много. В таких примерах такой объем числа не используется, это он знал точно. Щербина закусил ручку и задумался. Он стучал пальцами по столу, что очень сильно раздражало уставшего и больного химика. Тот закрыл глаза и попытался расслабиться, чтобы не испытывать раздражения, но ничего не вышло. — Не стучи. Решить не можешь? — раздражённо проговорил Валерий, заглянул в бумажку и ухмыльнулся. — Что за бред, математик? Четыре в степени полтора… Это 8, Борь. Такое чувство, будто это не ты математику учил, а я. — Конечно же, химик издевался. Ему нравилось злить милого и доброго Щербину, доводя того до белого каления, а потом получать от того наказания темными одинокими ночами… Если ты, милый читатель, понял о чем я. — Заткнись, Легасов. Я думаю. Сам решай, дубина. — Борис резко придвинул листок к химику и кинул на стол ручку. Он отпил из стакана чай и заметно так подкипал. Мужчина начал заламывать пальцы из-за поднявшегося напряжения. Лицо было нахмуренным, а взгляд суровым. Телу так и хотелось что либо сделать, а конкретно — набить кому-нибуль морду. Рядом, конечно, сидел Валерий, но его милое и красивое личико с привлекательными чертами портить не хотелось. — Ты охренел? — Химик придвинул к себе стакан и посмотрел на руки зампреду. Резкий движением Валерий взял мужчину за руку и положил ее на стол. Он провёл ногтями по его ладони, но тут же убрал её, будто дразня и без того раздраженного Бориса. — Не ломай пальцы, а то сам сломаю. — Он посмотрел прямо в глаза Щербине и снова взял ручку в руки. «2^log3√9 4 = 2^log9^1/3 4 = 2^ 3log9 4 = 2^log9 4×3 = 2^log9 12» — Да что ты делаешь?! — Щербина взорвался от злости. Его лицо исказилось настолько, что стало похожим на то, которое появляется после поедания лимона. Руки напряглись, а взгляд запылал злобою и жестокостью. По телу прошелся мощный адреналиновый заряд, заставивший мышцы в некоторых местах невольно напрячься. — Ты тупой?! Я же сказал, что надо делать по-другому! Никогда меня не слушаешь, придурок! — Это я придурок?! — ранее опустошённый и ничего не выражающий взгляд Легасова сейчас же наполнился энергией и даже показалось, что в глазах мелькнул огонек. Руки сжались в кулак, а шея прохрустела. — Это ты, амеба, математику в школе не учил, зато «Смотрите, я физматер.»! Какой ты физматер?! Беспонтовая шваль! — Это я шваль?! Ты, блять, химик недоразвитый! Только со своими атомами и молекулами можешь сидеть! Кальций, натрий, степени какого то, блять, окисления! Твоя химия никому нахуй не нужна! — Что ты сказал?! — Легасов поднялся со стула так резко, что тот с грохотом упал на пол. — Мразь, я тебе щас челюсть сломаю, будешь в собственной крови лежать! — Вы что… — прозвучал женский голос, а затем послышались торопливые шаги. Ульяна Хомюк зашла на кухню ошарашенная. Она облокотилась на дверной проем и сложила руки у груди. Её брови двинулись в непонимании, а рот расплылся в ухмылке. Глаза бегали то туда, то сюда, следуя за диалогом парней. — Вы че разорались? — Ульяна аккуратно подошла к столу, стараясь не попасть под горячую руку, взяла в руки непонятный листок, ручку, и осмотрела его. Парни тем временем уже встали из-за стола и переместились в конец кухни. Они кричали друг на друга и спорили, активно жестикулируя. Лица у обоих стали похожими на спелый, сочный помидор, а вены вздулись так, что лист бумаги а4 мог бы забрать у них жизни. Слышались выкрики про учебу, работу, про отношения, любовь… Что то снова про работу… Видимо, Щербине не нравился трудоголизм Легасова, но он терпел, а сейчас, наконец, взорвался. Валерию же, наоборот, не нравилось то, что Борис мало чего делает на работе, а больше отдыхает. Он привык работать на половину, без энтузиазма. Мужчины не слышали друг друга и, видимо, не хотели слышать. Математический пример — это лишь повод для того, чтобы высказать друг другу все, что накопилось за годы совместной жизни. Ульяна, дабы не слышать крики со всех сторон, снова обратилась к листу. На нем был на первый взгляд сложный математический пример. Логарифмы всегда пугали, а тут число и логарифм в степени. Женщина задумалась. Она начала что то писать, зачеркивать, подписывать. — Да как же… — прошептала женщина, но тут её глаза округлились, а на лице появилась улыбка. Её осенило. С новыми силами женщина взялась за ручку и начала что то активно писать. Через время — минут 10 — она написала последнюю цифру — 12, и гордо обвела её в кружок. Пример был решён. Ульяна довольная встала и поняла, что гул затих. Спор прекратился. Женщина осмотрелась и увидела мужчин, сидящих за столом и внимательно наблюдающих за происходящим. Щербина наклонил голову вбок и сцепил руки на груди, откинувшись на стуле, а Легасов подпер голову рукой и следил взглядом за каждым движением ручки. — Я решила. — Гордо проговорила Хомюк и поставила руки в бок. Валерий поднялся со своего места, взял листок и посмотрел на него. Там четким, ровным почерком был написан весь пример. Она решила его сначала и до конца. Без единой ошибки. Без единой помарки. Ульяна действительно нашла ответ на вопрос, над которым два мужика с высшим образованием думали полчаса. Легасов медленно сел на стул и положил листок на стол. Он снял со своего лица очки и протер глаза. — Блядорифмы. — проговорил Щербина, улыбаясь во все горло, а затем рассмеялся.