Игра не по сценарию

       В пустом зале театра темно, всюду погашен свет, только несколько прожекторов освещают почти пустую сцену. На ней нет монументальных декораций, только одинокое фортепиано стоит немного в стороне. На первых рядах сейчас сидят не зрители — режиссеры, постановщики, хореографы, костюмеры, декораторы и многие другие внимательно наблюдают за репетицией финала первого акта, завороженные теми двумя, что сейчас на сцене. Их голоса такие разные, но в то же время одинаково чисты и хорошо поставлены, ни единой осечки, а роли давно выучены, поняты, и так идеально подходят актерам. Но строгий голос режиссера вырывает всех присутствующих из круговорота накалившихся страстей, переплетенных между собой бархатным и звонким звучанием.       — Еще раз! Снова сцена диалога Коллоредо и Моцарта. Я хочу видеть в ваших глазах беспринципную уверенность в том, о чем вы говорите. Марк, больше строгости, требовательности, ярости в конце концов. Твоего персонажа пытается оскорбить простой мальчишка, не позволяй ему этого.       Зайберт кивнул в ответ на замечания и бросил мимолетный взгляд на Удо, своего партнера в этой партии и исполнителя главной роли. Мужчина, репетируя уже не первую неделю, никак не мог понять, почему же партия гениального Вольфганга Амадея Моцарта досталась именно этому, казалось бы, ничем непримечательному парню. К тому же тот еще слишком молод.       За все время совместной работы, им не удавалось свободно поговорить и даже нормально познакомиться. Марк, будучи уже востребованным актером мюзиклового театра, часто был ужасно занят, и поэтому, пригласив мужчину пусть даже на второстепенную роль антагониста главного героя, график репетиций составили специально под него, учитывая вовлеченность Зайберта в другие проекты.       С юношей они встречались только на площадке или мельком за кулисами, когда актер, быстро переодевшись, уже куда-то спешил. У Удо просто не было шансов завоевать дружелюбное отношение к себе, ведь сделать это на сцене, когда ваши слова и действия строго ограничены прописанными строками сценария, и сами вы находитесь под пристальным взглядом десятка людей, просто невозможно. Парень испробовал лишь один доступный ему вариант заслужить уважение старшего коллеги — разбудить в том интерес к себе в полной мере показав свой талант, свое мастерство, упорство и старательность. Но все оказалось тщетно, мужчина даже не смотрел в его сторону.       — Моцарт! Хей, ты слышишь меня, Удо! — крикнул режиссер, когда понял, что мальчишка его не слушает, засмотревшись то ли на мягко колыхающуюся кулису, то ли на плавно вздымающиеся мышцы на оголенном торсе Марка. — Ты не должен бояться Коллоредо! Ты дерзок, потому что уверен, что обрываешь связь с этим человеком навсегда. Понял?       — Да! — резво ответил парень, переводя взгляд на зрительские кресла.       Он был одет в, ставший уже привычным, белый костюм, который уж никак не походил на наряд середины восемнадцатого века, но почему-то считался его современной интерпретацией. Однако образ Зайберта в этой сцене интересовал его намного больше, чем свой.       Обтягивающие черные брюки и распахнутый фиолетово-золотой длинный халат, открывающий подтянутые грудь и живот мужчины, идеально подходили ему, подчеркивая всю высокомерность образа. Казалось, что его губы покраснели и немного припухли от страстных поцелуев, что предшествовали их совместной партии, но юноша быстро опомнился что это всего лишь репетиция мюзикла и быть такого просто не может, ведь они одни на сцене уже достаточно долго.       — Давайте! Еще раз! Работаем! — не умолкал режиссер.       Актеры скрылись за кулисами по разные стороны. Заиграла музыка. Первым на площадке появился Удо, выбежав на сцену, будто врываясь в дом своего мучителя Коллоредо. Первые строки партии зазвучали громко и уверенно не заставляя зрителя сомневаться в решительности намерений молодого Моцарта, но после, когда вступил Марк, взгляд всех присутствующий и самого юноши, был направлен именно на его статную фигуру и грозное выражение лица. Репетиция продолжалась и неоднозначный, даже дерзкий диалог двух противоположных персонажей тоже.       Большинство фраз звучали каждый раз, при каждом повторении одинаково, но некоторые сильно выбивались из общей картины. Они будоражили разыгравшуюся фантазию парня, когда он слышал их от Марка, или произносил сам. Так было и в этот раз.       «К: Уходи прочь, или я прикажу тебя выпороть!» — по телу Удо пробежала дрожь, когда мужчина сказал это немного грубее обычного.       «М: Как пожелаете!» — с трудом придав своему голосу мнимую уверенность, попытался произнести мальчишка.       «К: Я уж обуздаю твою дерзость!» — рыкнул Зайберт, указав рукой в сторону юного актера, и странно ухмыльнулся, чем вызвал у того волну неприкрытого волнения.       «М: Я Вам больше не преклоняюсь!»       «К: Так этот оборванец смеет не слушаться меня! И даже мне угрожает…» — Марк сделал паузу, а после засмеялся, стал подходить ближе к парню, но тот невольно сделал несколько шагов назад, будто в попытке убежать, что сильно противоречило нужному настроению его героя. Теперь их разделяло только фортепиано.       Но режиссер и команда молчали. Игра, затеянная мальчишкой из-за своего наивного интереса, а может и самим мужчиной, уставшего от однообразия и поддавшегося мимолетному искушению, забавляла их. Все они ждали финала, развязки этого диалога, принявшего столь необычную форму.       «М: Да, Вы сильны, но меня не запугаете! У меня есть талант, и я ни от кого не должен прятаться. Вы украли у меня время! Вы украли у меня деньги! Заперли в своем мире! Но я никогда не был вашим слугой, даже если так казалось…» — Удо смотрел на своего противника уже взглядом не испуганного юнца, а молодого мужчины, что наконец вспомнил о своей гениальности, о которой ранее никогда не позволял себе забыть.       «К: Мне жаль лишь твоего отца…» — Марк, обойдя фортепиано и прилипшего к нему мальчишку, вернулся на свое изначальное место.       «М: И даже если на будущее нет никакой надежды, мне больше не нужен покровитель. Никто больше не сделает меня рабом! Прощайте!» — Моцарт собрался было уходить, но разгневанный голос Коллоредо прервал его.       «К: Никто когда-либо так скверно мне не прислуживал! Ты бесполезен! Я больше не хочу иметь с тобой дел!»       «М: Я с Вами тоже…» — сдержанно и тихо сказал юноша.       «К: Ты ещё ко мне приползешь на коленях, поскуливая!» — надменно проговорил Марк, указывая рукой на пол у своих ног. Его голос звучал столь обволакивающе, что в нем можно было раствориться. В этот момент Удо забыл, как дышать, но громкая музыка вырвала его из собственных смятений, он вспомнил о сценарии. Юноша резким движением сорвался с места, подбегая к мужчине запретно близко, остановился только когда между ними осталось лишь несколько сантиметров и вызывающе посмотрел тому прямо в глаза. Но Зайберт и не пошевелился. Музыка стихла. Для зрителей началась эмоционально напряженная пауза, которая расставит все на свои места.       — С удовольствием… — проговорил мальчишка, едва уловимо для него самого и почти не шевеля губами, но он точно знал, что Марк все услышал. Это читалось в блеске его глаз.       Все произошло слишком быстро, слишком аккуратно, оставаясь незамеченным для режиссерской команды.       «М: Да идите Вы… к черту!!!» — последняя фраза юноши в этой парти прозвучала необъяснимо самодовольно, но от этого не стала менее нахальной.       Не сумев сдержать весь пыл накопившихся страстей, возбужденный фривольной выходкой парнишки, Марк забыл о том, что это всего лишь репетиция, а сказанная фраза лишь работа сценариста. Он резко поднял руку, замахиваясь ею, оставил на лице Удо болезненный красный след от пощечины. Тот вскрикнул от неожиданности.       «К: Вышвырните его отсюда!» — сказал он, отворачиваясь.       Юноша схватился за щеку, замер, посмотрел на Зайберта немного испуганным, удивленным взглядом.       — Стоп! — растерянно закричал режиссер, недоумевая от действий мужчины. — Что вы творите?!       — Простите, сер, — сдержанно проговорил тот.       — Так, все! Хватит! Вы свободны, продолжим завтра… — Удо скрылся за кулисами. — Марк, подойди пожалуйста.       Мужчина, запахнув халат, спустился вниз к зрительским креслам. Режиссер, взяв того за рукав, отвел немного в сторону.       — Марк, ты же знаешь, как я ценю твой вклад в постановку… Но черт возьми, что ты себе позволяешь?       — Немного забылся, извините. Этого больше не повторится, — будто бы оправдываясь, сказал Зайберт, но в его глазах не было сожаления.       

***

      В своей гримерке Удо сидел у зеркала, рассматривая покрасневшую щеку. Ему очень не хотелось, что б на его лице остался синяк, ведь на ближайшие дни у него была запланирована сьемка рекламного проморолика для мюзикла, премьера которого должна состояться уже в следующем месяце.       В дверь постучали. Парень обернулся, но не успел ничего сказать, как она открылась. За ней стоял Марк. Он вошел в небольшую комнатку, остановился у подоконника и оперся на него, сложив руки на груди, стал ждать.             — Мистер Зайберт, Вы пришли извиниться? — хмыкнул парень, не отрывая пристального взгляда от мужчины. Он не понимал почему тот решил зайти к нему в гримерную впервые за все время совместной работы. Но забыл учесть и тот факт, что столь вызывающее поведение по отношению к старшему коллеге он так же позволил себе впервые.       Мальчишка и сам не понимал, почему произнес ту мимолетную фразу, которой уж точно не было в сценарии, да и просто не могло быть. В какой-то момент, на сцене, он почувствовал, что настроение прописанной партии изменилось, но что именно стало причиной этого — не понимал. Юноша не знал, не думал о том, какую именно эмоцию он хочет вызвать у мужчины: позлить или рассмешить его, а может подразнить возбуждающей картиной, что непременно вырисовалась в голове обоих во время диалога; но точно знал, что не хочет оставаться для актера просто очередным партнером по работе, хотел наконец заставить того обратить на себя внимание. И у него это наконец вышло.       Марк теперь стоял в его гримерке, все в том же образе, в котором еще несколько минут назад красовался на сцене. Халат снова был самоуверенно распахнут.       — Ни в коем случае, — засмеялся тот.       — Тогда что… — юношу прервали, не дав закончить начатую фразу.       — Я пришел посмотреть на то, как ты будешь ползти к моим ногам, поскуливая при этом, — вполне серьезно проговорил мужчина. — Помниться, ты сказал, что сделаешь это с удовольствием, поэтому не смею тебя останавливать, — он и бровью не повел, только неотрывно смотрел мальчишке прямо в глаза, ставя того в неловкое положение.       — Я не то имел ввиду, — замешкался парень, заерзав на стуле, опустил взгляд в пол, стараясь скрыться от настойчивости Зайберта.       — Так не пойдет, — Марк поднялся и сделал несколько шагов, приближаясь к парню.       Тот резко вскочил и отступил назад, оставляя свой стул впереди, будто стену, что могла защитить его. Но, конечно, мужчине было все равно на эти жалкие попытки спрятаться, которые предпринимал Удо. Он подошел к нему и мягко положил руку на его еще красноватую щеку. Юноша вздрогнул, стараясь высвободиться.       — Тише… — шепотом сказал он. — Неужели ты испугался? А на сцене казался таким дерзким, бесстрашным и смелым, — голос стал звучать нежнее.       — Не испугался, — парень все же убрал руку, что еще совсем недавно оставила тот болезненный след со своей щеки. — Я не понимаю, чего Вы хотите…        — А чего хочешь ты, малец? Ты думал я не замечаю всех твоих попыток обратить на себя мое внимание? Конечно, я видел, как ты выкладываешься на репетициях, как стараешься случайно встретиться со мной взглядом и даже иногда ждешь у моей гримерки. А сегодняшняя выходка… Так чего же ты добиваешься? — с каждым словом былая мимолетная нежность улетучивалась, сменяясь настойчивостью и даже некой грубостью.       — Я не знаю… Когда меня утвердили на эту роль я был ужасно счастлив, ведь понимал, что мне еще недостает опыта для такой ответственной работы. Но когда я увидел Вас на площадке впервые, что-то во мне изменилось. Сначала я видел только успешного актера, который сможет меня чему-то научить, смотря на которого я смогу вырасти в своем мастерстве. Но позже, наблюдая за Вами, я понял, что меня привлекает не только профессионализм, а нечто большее, однако я и сам до сих пор не понимаю, что… — мальчишка говорил быстро, даже немного скомкано, лишь иногда поднимая взгляд на Марка, но после, неожиданно для мужчины, он резко сделал несколько шагов навстречу, оказываясь непозволительно близко.       Парень вытянул шею, легко касаясь его губ, но получил неожиданное сопротивление. Зайберт, схватив юношу за плечи обоими руками, резко надавил, заставляя того отшатнуться назад. Удо испугался таких настойчивых действий партнера, да и своих тоже. В его голове промелькнула мысль о том, что он ужасно поспешил, снова сделав опрометчивый поступок. Ведь он даже не знал, есть ли у мужчины семья, дети, а может просто подружка.       — Ты что делаешь? — немного грубо, но совсем негромко сказал тот.       — Простите… — замешкался юноша, — мне, наверное, не стоило…       — Мне понятны все твои намеки, если так можно сказать, — усмехнулся Марк и убрал руки с хрупких плеч, — но я должен сперва тебя предупредить, — он стал говорить серьезнее. — Я не завожу отношений с парнями, поэтому могу предложить тебе только секс и ничего большего. Но главное, запомни, никакой огласки…       — У вас есть жена? — почти шепотом проговорил Удо.       — Если тебе это важно, то нет, у меня никого нет. Я не ищу любви, у меня на нее просто нет сил и времени.       — Значит только секс… — мальчишка замолчал, на мгновение утонув в собственных рассуждениях. Он думал о том, что потеряет и что приобретет в отношениях такого рода, но ничего связного и логичного в его голову не приходило, ведь телом, как и разумом сейчас управляли разбушевавшиеся гормоны.       — Именно так, — утвердительно кивнул мужчина.       — Л-ладно… — немного разочарованно сказал парень, но ему ничего не оставалось кроме как принять предложенные условия для собственной затеянной игры.       — Тебе восемнадцать хоть есть? — в голосе звучала пусть открытая, но мимолетная издевка.       — К-конечно! — почти прокричал тот. Его щеки уже покрылись небольшим румянцем то ли из-за солнца, бьющего в окно, то ли из-за легкого смущения, что вызывал в нем Зайберт.       — Отлично, — проговорил Марк, беря мальчишку за шею и заставляя ее вытянуть, запрокинув голову назад, стал нежно целовать открытые участки кожи, стараясь не оставить следов. Она покрылась мурашками от первых же касаний влажных губ. — Ты ведь не.? — с большим трудом оторвавшись теперь уже от покрасневшего ушка, спросил мужчина, но договорить не успел.       — Не девственник! — будто обидевшись, сказал юноша, ведь сразу понял, о чем речь.       — Ладно, ладно… — засмеялся Марк. — А с мужчинами.? — он все же задал этот неудобный вопрос, что бы понимать как себя вести дальше, хоть и знал, что этими расспросами мучает парня. Пусть молодой актер и был скорее всего только новым увлечением, Зайберт не хотел забывать о комфорте обоих. Удо в ответ только кивнул, снова запрокинув голову от нового неожиданного поцелуя.       Марк был слегка удивлен, что, будучи столь юным, мальчишка ранее уже имел опыт близости с мужчинами, но не придал этому большого значения. Скорее наоборот, это забавляло его, снимало некую ответственность, что была бы неизбежна в случае, если б тот оказался девственником.       Он стал расстегивать пуговицы белой рубашки Удо, спустился ниже, захватил край ткани своими длинными пальцами и потянул вверх, открывая для себя будоражащий фантазию вид оголенного хрупкого тела. Парень не сопротивлялся, мягко поддаваясь умелым действиям мужчины, стал тяжело дышать.       Не желая отдавать всю власть над происходящим, он сбросил с мускулистых плеч мужчины тот ненавистный фиолетово-золотой халат, что каждый раз отвлекал его внимание от работы. Но больше всего юноше не нравилось в нем то, что он, будучи распахнутым, позволял всем зрителям в зале увидеть обнаженный торс Зайберта. Скорее всего, это была обычная ревность, признать которую мальчишка не мог и не хотел.       Парень мягко скользил по телу Марка, обводя руками рельефные мышцы: от плеч, по груди и кубикам пресса аж до застежки облегающих брюк. Он, все же немного смущаясь, посмотрел прямо в глаза мужчины, будто спрашивая разрешения, но на мгновение замер. Удо раньше никогда не обращал внимания на то, какого цвета глаза актера с которым он работал уже достаточно долго. Но и сейчас он не мог отчетливо разобрать — зеленые с каким-то удивительным карим оттенком. Однако ничего не могло сравниться с их глубиной, в которой, казалось, можно утонуть, взглянув лишь однажды.       Придя в себя от нежного поглаживая по спине, Удо стал расстегивать ширинку на брюках Марка. Закончив, он запустил руки под ткань, обводя вокруг бедер, и начал стягивать оставшийся элемент одежды. Остановившись на половине, мальчишка обвел пересохшие от легкого волнения губы язычком, не мог оторвать взгляд от возбужденного члена партнера.       — Ну же, продолжай, — настойчиво сказал тот, но юноша отстранился, сделав несколько шагов назад.        Он быстро подошел к своему рюкзаку, что лежала в углу гримерки у небольшого, но мягкого диванчика; стал копошиться в нем, что-то ища.       Зайберт, не желая терять драгоценное временя, снял мешающие брюки и белье, подобрал сценический халат и аккуратно сложил все на гримерный стол. Он вспомнил, что входная дверь все это время опрометчиво оставалась не запертой, и, предотвращая возможность неловкой ситуации, закрыл ее, провернув механический замок.       Удо был так занят, что даже не заметил всех этих действий мужчины. Он вернулся к Марку держа в руках несколько презервативов, что носил с собой на всякий случай. Положив некоторые на подоконник за мужчиной, оставил в руке только один, упаковка которого была красного цвета. Парень, обняв партнера за шею, попытался поцеловать его, но тот снова отстранился, отрицательно покачав головой, но ничего не сказал.       Тогда юноша стал осыпать поцелуями его тело, прокладывая влажную дорожку от губ, к которым он так и не смог прикоснуться, аж до паха, опускаясь на колени у ног мужчины. Яркий квадратик из фольги зашелестел в руках мальчишки, и тот уже надевал презерватив на член Марка. Закончив, он нежно провел от головки до основания, убеждаясь, что сделал все правильно. Зайберт, затаив дыхание, не мешал парню, с упоительным восторгом наблюдал как умело тот управляется с необходимым аксессуаром, облизывая при этом губы, хоть его руки немного и подрагивали.       Удо коснулся язычком головки, почувствовав яркий вкус вишневой смазки. Он не любил секс с презервативом, особенно оральный, но понимал, что это необходимо. К тому же, парень не знал о предыдущих партнерах Марка, об их количестве и… качестве. Хоть в последнем он и не сомневался, ведь догадывался о безупречном вкусе мужчины с первых минут встречи с ним, но все же не хотел забывать о безопасности их, возможно мимолетной, близости.       Юноша, понимая, что латексная основа сглаживает ощущения, делая их менее выраженными, с бо́льшим усилием провел язычком вокруг головки члена Зайберта. Тот, устав ждать более решительных действий, запустил одну руку в волосы мальчишки, стал направлять ею. Надавив чуть сильнее, он заставил Удо взять в ротик его возбужденную плоть. Парень с трепетом прислушивался к каждому, пусть молчаливому, указанию партнера. Стал двигать головой, заглатывая член полностью и осторожно выпуская, позволяя сделать себе оборванный глоток воздуха.       Его горячий язык скользил по всей длине, обводя каждый миллиметр, каждую венку, затрагивая все самые чувствительные точки, не давая расслабиться. Он чувствовал, как подрагивают сильные бедра, поэтому продолжал с еще большей страстью. Снова обхватывал губами и принимал так глубоко, на сколько мог. Втягивал щеки и старался не забывать дышать, растворяясь в сдавленных стонах. Юноша полностью поддался власти мужчины, позволяя управлять собой.       Вскоре, когда размеренный темп мальчишки надоел Марку, он стал двигаться на встречу робким, но уверенным, умелым движениям, не разжимая руки, с каждым разом толкался все глубже, будто проверяя возможности его нового любовника. Не отпускал его, не давал сглотнуть собравшуюся слюну и вдохнуть недостающий воздух. Парень, не выдержав такого напора, начал мычать, дергать головой и сжимать чужие бедра. В уголках его глаз собрались слезинки, что отблескивали в солнечном свете.       Мужчина отпустил раньше, чем Удо стал задыхаться, позволяя отстраниться, сделать несколько не очень глубоких вдохов, вытереть слюну, что тоненькой струйкой стекала по подбородку, падая на хрупкую грудь. Он потянул мальчишку за подбородок, призывая подняться. Тот послушался. Зайберт резким, но аккуратным движением стал стягивать белые штаны с парня, на которых остались легкие серые пятна в районе колен от пыли на полу. Он понимал, что, когда их увидят костюмеры, к молодому актеру появятся весьма неудобные вопросы, но его это не волновало. Не он же заставил того испачкаться.       Когда брюки были сняты и отложены так же на гримерный столик, а мальчишка оказался абсолютно обнажен, огонь, горевший в душе Марка, разбушевался с новой силой. Мужчина схватил юношу за бедра, грубо разворачивая к себе спиной. Приобнял за талию, прижимая к себе, стал украшать бледную кожу красноватыми пятнами от страстных поцелуев. Парень стонал и выгибал талию, стараясь быть поближе к разгоряченному мужскому телу, но ему не позволили этого сделать, оттолкнув за плечи. Удо испугался, оперся на подоконник, предотвращая падение, но, когда паника, ударившая в голову после столь неожиданного поступка, прошла, он почувствовал, что руки Зайберта все еще крепко держат его бедра, не позволяя упасть.       Юноша оказался в весьма соблазнительном положении. Он все еще крепко стоял на ногах, но теперь упирался ладонями в подоконник для большего удобства как его самого, так и Марка. Мальчишка выгнулся, понимая, что будет дальше, выставил попку, но никак не мог расслабиться. Он практиковал секс с мужчинами не так часто, как ему хотелось бы, и от этого сейчас волновался. Но Зайберт будто не замечал неловкой суеты Удо, снял использованный презерватив и заменил его на новый, уже без особого запаха и вкуса, что б не вызвать раздражения чувствительной кожи и слизистых, но с обильно нанесенной смазкой, ведь ее в «волшебном» рюкзачке не оказалось.       Мужчина был уже запретно близко к тому, чтобы получить желаемое, но он остановился. Сперва несколько раз провел руками по напряженным ягодицам парня, поглаживая и сжимая, пока тот не расслабил мышцы. Марк поднес несколько пальцев к губам мальчишки, и он стал облизывать поочередно каждый из них, обильно смачивая слюной, а после взял в ротик сразу три.       — Готов? — у самого ушка спросил Зайберт, заставляя Удо снова немного напрячься. Но тот уверенно кивнул в ответ, опускаясь на локти, что б перенести центр тяжести с ног на плечи.       Мужчина коснулся колечка мышц влажным пальчиком и не почувствовал сопротивления, чему весьма удивился. Стал входить внутрь, сначала на одну фалангу, потом на две. Парень тяжело вздохнул, но не пошевелился. Первый палец без особого труда двигался в юном теле даже без специальной смазки. Конечно, Марк уже знал, что Удо не девственник, но и не предполагал о том, что этот, с виду еще невинный ребенок, имел достаточный опыт близости с мужчинами, раз будучи не до конца расслабленным, он мог спокойно принимать пусть даже один палец.       Не видя преград, Зайберт сразу же ввел и второй. В этот раз было немного сложнее. Мальчишка запрокинул голову назад, заерзал руками, стал тихонько поскуливать от ощущений, что не испытывал уже давно. Марк двигался аккуратно, но настойчиво пока не почувствовал, что напряжение мышц немного ослабло и он мог входить уже более свободно.       Мужчина, ощущая, что больше не может сдерживаться и оттягивать желанный момент полной власти над хрупким телом, аккуратно достал пальчики и коснулся немного покрасневшего входа своим возбужденным членом. Он плавно толкнулся внутрь, услышав тихий стон, что говорил скорее о резких и дискомфортных ощущениях, чем о приятных. Зайберт не стал останавливаться, что б дать парню привыкнуть, ведь это не было для того чем-то новым. Двигался медленно, но твердо, входя почти на всю длину. Юноша, спустя несколько таких толчков, стал прогибаться в спине, приподнимая попку повыше. Тогда Марк понял, что больше нет необходимости в столь терпеливых и даже осторожных действиях, можно немного забыть об аккуратности и наконец поддаться власти желания и наслаждения.       Удо тяжело дышал, почти не позволяя себе стонать. Он боялся, что их могут услышать. Но как же ему хотелось забыться и не думать обо всем этом, отбросить навязчивые мысли о мерах предосторожности и полностью быть во власти мужчины и собственных эмоций, ведь сейчас происходит именно то, о чем он боялся даже думать, работая с актером раньше. Парень глубоко внутри знал, что когда-то это все-таки произойдет, но не знал, кто из них станет причиной и как скоро. Он специально никогда не готовился, не знал, что скажет, увидев Марка на площадке, и уж точно не планировал специально провоцировать того. Но юноша чувствовал, что его интерес в некотором роде взаимный. И пусть сейчас он согласился получить не совсем то, чего бы хотел на самом деле, все равно был доволен даже такой маленькой победе над непоколебимостью мужчины.       Когда ноги мальчишки стали подкашиваться от резких, глубоких и быстрых толчков, ему стало сложнее себя сдерживать и контролировать. Он стал стонать громче, иногда срываясь на крик. Зайберт несколько раз повторил: «Тише!», но тот словно не слышал его. Тогда он, не останавливаясь, оторвал одну руку от подрагивающих бедер, грубо закрыл рот парня своей ладонью, достаточно сильно сжимая. Юноша замолчал в тот же момент, будто очнувшись от бури собственных ощущений. Тогда мужчина его отпустил, замедляя свои движения, вышел полностью, на что услышал тихий недовольный вздох.       Не обратив на него внимания, Марк взял Удо за руку, заставляя того выровняться, потянул за собой к маленькому диванчику в углу, возле которого валялся открытый рюкзак парня; сел и облокотился на его мягкую спинку, не отрывая взгляда от смущенного мальчишки. Но тот сразу все понял, следом забрался на диван, раздвигая ножки так, что б те оказались по обе стороны от ног мужчины, а собственный член касался его живота. Юноша, помогая себе руками, опустился на возбужденную плоть Зайберта. Сначала ему было дискомфортно, ведь изменилась не только поза, а и угол проникновения, но после, когда он привык то стал двигаться. Парень захотел обнять Марка, но тот снова не позволил ему этого сделать.       Удо, конечно, еще сразу заметил, что мужчина не разрешает себя целовать, видимо от того, что меняет партнеров слишком часто и не хочет привязываться, ведь поцелуй несет в себе нечто более интимное, чем даже секс; но не ожидал, что объятья так же входят в список запретов. Ему ничего не оставалось, как опереться руками о сильные ноги, чтоб помочь себе. Мальчишка двигался сперва медленно, потом быстрее и быстрее, немного напрягал мышцы, сжимая член внутри себя, желая доставить как можно больше удовольствия партнеру, да и ему самому не терпелось получить необходимую разрядку.       Зайберт в это время обхватил пульсирующий от недостатка внимания член юноши своей рукой, стал плавно скользить по нему от головки до основания. Он хорошо чувствовал темп мальчишки и двигал ладонью точно попадая в ритм, заданный самим Удо, ускоряясь и замедляясь в соответствии с его действиями, дразня его.       Долго так продолжаться не могло. Оба актера были изрядно уставшими от постоянных репетиций, к тому же не прошла бесследно и та буря эмоций, что началась на сцене и перенеслась уже в гримерку. Парень кончил достаточно быстро, не сумев устоять перед упоительными ласками Марка, испачкав его живот, но не остановился, продолжил двигаться, насаживаясь на его член, пока не почувствовал, что бедра мужчины стали подрагивать и не услышал сдавленный рык. Зайбер запрокинул голову, схватил мальчишку, сжимая руки на его талии, заставил замереть. Ему понадобилось несколько секунд чтобы перевести дыхание, тогда он отпустил Удо, помогая ему подняться.       Пока тот искал на гримерном столике салфетки, мужчина снял использованный презерватив, завязал на его конце узелок, бросил в урну. Когда юноша вернулся, то сел рядом с Марком, стал вытирать свою сперму с его живота. Тот в ответ только улыбнулся, но по его лицу было видно, что он удивлен, ведь все это время мужчина отталкивал мальчишку, не позволяя тому почувствовать столь необходимую близость. Тогда он, не видя причин больше сдерживаться, притянул парня к себе, аккуратно взяв за подбородок, и жадно поцеловал. Удо, не понимая, что происходит, стал сопротивляться, но после, вспомнив о том, что он сам не раз пытался это сделать, расслабился, закрывая глаза от удовольствия.       — Значит только секс? — шепотом сказал тот отстраняясь от Марка.