Об Арэдель Ар-Фейниэль

      Арэдель Ар-Фейниэль, дочь третьего Верховного Короля нолдор Финголфина — гораздо более интересный персонаж, чем кажется на первый взгляд. Что мы знаем о ней? Казалось бы, немного — в «Сильмариллионе» ей посвящено гораздо меньше информации, чем её старшим братьям, Фингону и Тургону. Однако при внимательном рассмотрении упоминаний о ней в «Сильмариллионе» она предстаёт довольно любопытной личнотью.       «По летосчислению эльдар она была моложе своих братьев; когда же повзрослела Арэдель и расцвела ее красота, стала она статной и сильной, и полюбила ездить верхом и охотиться в лесах. Часто сопровождали ее сыновья Феанора, ее родня; но никому не отдала она своего сердца».       Интерес вызывает упоминание о стати и силе Арэдель. Тут можно вспомнить её кузину из рода Финарфина, Артанис, более известную в Средиземье под именем «Галадриэль». В Валиноре Артанис также имела прозвище «Нэрвен» («Дева-Муж»). Вряд ли Арэдель являлась такой же физически сильной, как Галадриэль, о которой в «Шибболете Феанора» даже утверждается, что она «не уступала ученым и атлетам эльдар в дни их юности» — но, надо думать, она тоже была довольно сильна физически.       Охота — стандартная аристократическая забава. Интереснее упоминание о совместных охотах с феанорингами. Дело в том, что «Феанор и его сыновья нигде не жили подолгу, но странствовали по Валинору из конца в конец и добирались даже до границ Тьмы и холодных берегов Внешнего моря, взыскуя неведомого» («Сильмариллион»). Представляется логичным то, что Арэдель в силу своей дружбы с феанорингами участвовала по крайней мере в некоторых из этих путешествий — как и её брат Фингон, друг Маэдроса. Интересно, что позднее Фингон стал одним из главных сторонников Исхода Нолдор, «хотя к самому Феанору он большой любви не питал» («Сильмариллион»). В силу своей дружбы с феанорингами Арэдель тоже могла быть сторонницей Исхода.       О сыне Феанора Келегорме, с которым Арэдель и в дальнейшем сохранила тесную дружбу, сказано, что он «предпочитал обитель Оромэ — там узнал он многое о зверях и птицах и перенял все их языки» («Сильмариллион»). Оромэ — охотник и путешественник. Именно он в своё время обнаружил квенди — предков Эльдар и Авари. Возможно, Арэдель как любительница охоты, тоже дружила с Оромэ, подобно своему другу Келегорму?        При этом она продолжала дружить — уже после сперва предательства в Лосгаре, а затем компромисса феанорингов и Финголфина — и с Келегормом и Куруфином, хотя, по-видимому, до того они входили в число противников решения Маэдроса о передаче короны Финголфину («Но не все братья Маэдроса согласились с этим в сердце своем» — «Сильмариллион»), тем более что позднее, в Нарготронде, Келегорм и Куруфин попытались организовать заговор с целью возвращения роду Феанора верховной власти над землями нолдор. И тем не менее, они, насколько можно судить, симпатизировали Арэдель — см. недружественную встречу, оказанную Куруфином Эолу именно в связи с подозрениями Куруфина, что Арэдель вышла замуж за Эола не по своей воле[1].       Симпатизировали Арэдель, судя по всему, и подданные Келегорма и Куруфина: «Арэдель долго и безуспешно искала своих спутников, а, не найдя, поскакала дальше, ибо, как все в роду Финвэ, обладала стойким и бесстрашным сердцем; и не свернула она с пути, но пересекла Эсгалдуин и Арос и оказалась в земле Химлад в междуречье Ароса и Келона, где в те времена, до того, как прорвана была Осада Ангбанда, жили Келегорм и Куруфин. В ту пору были они в отъезде и гостили у Карантира в Таргелионе, на востоке; но подданные Келегорма оказали Арэдели добрый прием и пригласили пожить среди них в почете и в холе до возвращения правителя» («Сильмариллион»).       В то же время, согласно «Шибболету Феанора», Арэдель «находилась под опекой Турукано, который нежно любил ее, и Эленвэ, его жены». Надо думать, утверждения о «опеке» относится к детству Арэдель, когда она была любимой младшей сестрёнкой Тургона, но она дружила с Тургоном (и пошла за ним в Гондолин) и после этого, хотя после предательства в Лосгаре и перехода через льды Хелкараксэ (где погибла его жена Эленвэ и едва не погибла его дочь Идриль) «Тургон всегда был непримирим во вражде к Фэанору и его сыновьям» («Шибболет Феанора»), да и во время Исхода Нолдор он являлся одним из главных оппонентов Феанора: «Финголфин и Тургон, сын его, выступили против Феанора; и разгорелся яростный спор, и снова гнев едва не привел к тому, чтобы в ход пошли мечи» («Сильмариллион»).       Дружба сразу и с Келегормом и Куруфином, и с Тургоном (которые друг друга терпеть не могли — и, возможно, недолюбливали друг друга ещё в Валиноре, судя по выступлению Тургона против Феанора во время выступления последнего в Тирионе против Валар) говорит о Арэдель как о доброй и неконфликтной девушке, умевшей завоёвывать чужую симпатию и стоящей в стороне от политических дрязг, от которых, увы, так страдал в Первую Эпоху род Финвэ — и весь народ нолдор.       Поездку Арэдель из Гондолина во внешний мир часто именуют безрассудной. Но интересно, как смотрел на неё Тургон, её брат: «не желаю я, чтобы долго оставались за пределами стен моих те, кто знает сюда дорогу; и если тебе, сестра моя, я доверяю, то откуда знать мне, что другие не разболтают лишнего?» («Сильмариллион»). Тургон не сомневается, что Арэдель не выдаст местоположения Гондолина (и даже Эол смог обнаружить его лишь по несчастливой случайности) — то есть уверен в силе воли сестры и доверяет ей даже больше, чем приданному ей эскорту из трёх лордов Гондолина.       Доверие своего брата Арэдель, на мой взгляд, по большому счёту оправдала, не раскрывая местонахождение Гондолина даже Маэглину, своему сыну: «Ибо ни за что не соглашалась Арэдель открыть Маэглину, где живет Тургон и как можно попасть туда; и Маэглин выжидал подходящего случая, надеясь выманить у матери эту тайну, или, может быть, рассчитывая прочесть ее мысли, как только утратит она осторожность» («Сильмариллион»). Арэдель помогла Маэглину найти Гондолин лишь после того, как его конфликт с отцом зашёл слишком далеко и Маэглину грозит опасность[2].       Бесстрашие Арэдель демонстрирует её переход через Нан-Дунгортэб — жуткий край призраков и гигантских пауков, где «струйки ручьев, что стекали с Эред Горгорот, были осквернены и непригодны для питья, ибо сердцами тех, кто отведал их воду, овладевали призраки безумия и отчаяния» («Сильмариллион»). Для сравнения, переход Берена через эти места «числится не последним из его подвигов» («Сильмариллион»). Конечно, в более ранние времена «края эти еще не являлись таким средоточием зла» («Сильмариллион»), однако в своё время «с великими потерями провела Халет народ свой через те земли» («Сильмариллион»). То, что Арэдель не только вошла, но и вышла из Нан-Дунгортэб, рисует её наделённой типичными качества дома Финвэ — силой и отвагой. И уж точно она не вышла бы из Нан-Дунгортэб, будь она глупой и безрассудной.       В черновых текстах Толкина содержится допущение, что Арэдель вышла замуж за Эола против воли: «По браку Эол стал дядей Куруфину [на самом деле — кузеном), но этот брак не признавался, поскольку считался насильственным» («Маэглин»), «Эол обнаружил Ирит, сестру короля Тургона, заблудившуюся в глуши рядом с его жилищем, и взял ее в жены силой: очень злое деяние в глазах эльдар» («Квенди и Эльдар»). Однако эта версия противоречит не только поздней идее Толкина, что изнасилование у эльфов невозможно (см. «Законы и Обычаи Эльдар») — идея эта небесспорна, поскольку Маэглин тоже позднее пытался взять Идриль в жёны силой — но и некоторым косвенным соображениям, вытекающим из нарисованного Толкином образа Арэдель.       Во-первых, едва ли жертва изнасилования стала бы просить пощадить своего насильника, тем более — после совершённой им попытки убить своего сына. Я знаю про существование такого явления, как «стокгольмский синдром», но едва ли такая смелая женщина, как Арэдель, которая выжила в Нан-Дунгортэб, позволила бы сломать себя какому-то насильнику. Поэтому я считаю решение Кристофера Толкина, редактора отцовских текстов, у которого в опубликованном «Сильмариллионе» Арэдель выходит замуж за Эола по свободной воле, вполне логичным решением, соответствующим её характеру. Тем более что Эол действительно являлся неординарной личностью (очень талантливым кузнецом) и был внешне привлекателен[3] — и поначалу Арэдель, очарованная им, могла не замечать его черт патологического собственника[4].       Почему же тогда Арэдель терпела идиотские хотелки мужа, который запрещал ей «встречаться с сыновьями Феанора или другими нолдор» («Сильмариллион»)? Я подозреваю, что именно из-за её доброты и неконфликтности. На мой взгляд, любовь зла, полюбишь и козла она искренне полюбила Эола и не хотела с ним ссориться, снося его собственнические комплексы (особенно после того, как забеременела от него — она могла не хотеть лишать Маэглина отца) — также, как, несмотря на свою любовь к путешествиям, долгое время жила в изолированном от внешнего мира Гондолине, потому что была привязана к своему брату Тургону. Что интересно, в отсутствие Эола в его доме распоряжалась она: «и, сказав слугам Эола, что поедут они повидать сыновей Феанора, Арэдель и Маэглин покинули дом и поскакали к северным окраинам Нан Эльмота» («Сильмариллион») — и слуги даже не попытались их как-либо задерживать! Думаю, несмотря на неконфликтность, у неё был сильный характер.       В истории Арэдель есть ещё одно тёмное место — если Куруфин (а возможно, и Келегорм) уже знал, что его подруга-кузина живёт в Нан Эльмот и, возможно, удерживается в Нан Эльмот против её воли («Куруфин также был осведомлен о том, что жена Эола — из нолдор, на самом деле, он уже давно знал, кто она такая, и теперь проницательно рассудил, что она [? пыталась] бежать наконец от своего супруга» — «Маэглин»), почему он не попытался её освободить? Возможно, ответ на этот вопрос кроется в политической ситуации в Белерианде Первой Эпохи.       Эол получил Нан Эльмот во владение от короля Дориата Тингола: «Эол отдал Англахель Тинголу в уплату за дозволение поселиться в Нан Эльмоте» («Сильмариллион»). Если бы Келегорм и Куруфин вторглись в Нан Эльмот, то это могло бы привести к конфликту с Дориатом (тем более что после известий о Убийстве Родичей в Альквалондэ он уже занял враждебную позицию по отношению к нолдор) — в своё время Тингол, узнав, что его дочь Лютиэн удерживается в Нарготронде, «разослал лазутчиков, думая объявить войну Нарготронду» («Сильмариллион»). Условием разрешения нолдор поселиться в Белерианде Тингол в своё время ставил неприкосновенность всех синдар, живущих за пределами Дориата: «в других землях живут многие мои подданные; и не желаю я, чтобы стесняли их, тем более — гнали с насиженных мест» («Сильмариллион»).       Поэтому они не трогали Эола и до этого, хотя «он пытался — и небезуспешно — сеять недружелюбие к нолдор» («Маэглин») среди гномов Ногрода — то есть его деятельность в условиях Осады Ангбанда может, по сути, рассматриваться как прямое пособничество Морготу и разобщение различных народов Белерианда (для сравнения — хотя Тингол после известий о Альквалондэ запретил нолдор входить в Дориат, он помогал союзному нолдор народу Халет и не вёл среди гномов агитацию за отказ от помощи нолдор). А ведь феаноринги «до прихода Эола в Нан Эльмот имели немалую прибыль от помощи карлов» («Маэглин»). Но, видимо, нежелание портить и без того плохие отношения с Дориатом (что грозило новым Убийством Родичей при неопределённой позиции того же дома Финарфина) их удерживало.       Труднее понять, почему Келегорм и Куруфин не искали Арэдель после её исчезновения — особенно с учётом того, что позднее Куруфин в разговоре с Эолом проявлял обеспокоенность положением своей кузины. Возможно, это объясняется в целом непрописанным характером истории Арэдель, которую Кристофер для окончательной версии «Сильмариллиона» подверг определённой переработке.       Арэдель в «Сильмариллионе» предстаёт любящей матерью — ведь она, по сути, пожертвовала своей жизнью, чтобы защитить Маэглина от мужа, решившего его убить[5]. В то же время она просила Тургона пощадить Эола — подозреваю, несмотря на всё сделанное им, она продолжала любить мужа. То, что она его в итоге покинула (ради сына — после того, как тот заявил о своем желании покинуть Нан Эльмот[6]), этому не противоречит — в конце концов, Нерданэль и жена Куруфина в своё время тоже разъехались со своими мужьями, пусть и при куда менее драматичных обстоятельствах (а мать Арэдель, Анайрэ, осталась в Валиноре ради подруги Эарвен).       На мой взгляд, Арэдель за время жизни в Неврасте и Гондолине могла также повлиять на личность своей племянницы Идриль Келебриндал (которая, насколько можно судить, была свободолюбива, как её тетка), о которой в «Падении Гондолина» сказано «Идриль же была воистину прекрасна, и к тому же отважна; и в народе прозвали ее Идриль Среброногая, ибо она, хоть и королевская дочь, всегда ходила босая и простоволосая, кроме как на празднествах в честь айнур». В одном из своих черновиков Толкин даже размышлял над тем, чтобы сделать её воительницей — то есть, надо думать, с оружием она обращаться умела (как и её тетя, надо думать). Интерес вызывает и другой пассаж из «Падения Гондолина» — о том, что «Идриль, хоть и в одиночку, несмотря на всю ее прелесть и хрупкость, билась, как тигрица» (с Маэглином).       Меня всегда огорчала трагическая судьба Арэдель — но, с другой стороны, разве не была трагичной судьба всего народа нолдор, и семейства Финвэ — в особенности? Но всё-таки мне очень жаль, что она погибла такой ужасной смертью — в медленной агонии от яда — причём от руки собственного мужа, которого она всё ещё любила и о чьем помиловании просила брата. Смерть в бою — которую приняли её братья — была бы несравненно более подобающей для такой смелой женщины, на мой взгляд. [1] «Не хвастай тут передо мною именем своей жены, — промолвил он. — Ибо те, что похищают дочерей нолдор и женятся на них без дозволения и свадебных даров, не становятся родней их родни» («Сильмариллион»). [2] Но прежде, чем осуществится этот замысел, мечтал Маэглин поглядеть на нолдор и поговорить с сыновьями Феанора, своими родичами, живущими неподалеку. Но когда поведал он о желании своем Эолу, отец Маэглина пришел в ярость. «Ты — из рода Эола, Маэглин, сын мой, — воскликнул он, — а не из голодрим. Вся эта земля принадлежит телери, и я не стану иметь дела с убийцами родни нашей, с узурпаторами и захватчиками домов наших; не стану сам и не позволю сыну. В этом изволь покориться моей воле, или же я закую тебя в цепи» («Сильмариллион»). [3] «Эол стал частым гостем в подземных чертогах Ногрода и Белегоста. Там перенял он многие секреты работы с металлом и обрел великое искусство. И создал он металл, прочный, как гномья сталь, но столь ковкий, что даже самая тонкая и гибкая пластинка оставалась непробиваемой для клинков и стрел. Эол назвал его галворн, ибо металл был черным и блестящим как гагат, и облекался в него всякий раз, как выезжал из дому. От работы в кузнице согнулся его стан, однако Эол был не гномом, но эльфом высокого роста, из знатного рода телери; лик его, хотя и мрачный, дышал благородством, а взгляд пронзал тень и проникал в самые глубины тьмы» («Сильмариллион»). [4] «Мне нет дела до твоих секретов, и явился я сюда не шпионить за тобою, но забрать то, что принадлежит мне: жену мою и сына. Однако если на сестру твою у тебя есть права — так пусть остается; пусть птица возвращается в свою клетку, где вскоре опять начнет чахнуть, как чахла прежде. Но Маэглин — иное дело. Моего сына ты у меня не отнимешь. Идем, Маэглин, сын Эола! Твой отец приказывает тебе. Оставь дом его недругов и убийц родни его или будь проклят!» («Сильмариллион»). [5] «Вдруг, молниеносно, словно бросок змеи, Эол выхватил дротик, что прятал под плащом, и метнул его в Маэглина со словами: «Второй путь выбираю я для себя и своего сына! Тебе не достанется то, что принадлежит мне!». Но Арэдель заслонила сына, и дротик ранил ее в плечо» («Сильмариллион»). [6] «Госпожа моя, уедем, пока есть время! На что уповать нам в этом лесу — тебе и мне? Здесь держат нас в плену, и не вижу я пользы для себя: ибо все уже постиг я из того, чему мог научить меня отец и что согласны открыть наугрим. Так не отправиться ли нам в Гондолин? Ты станешь проводником моим, а я — твоей защитой!» («Сильмариллион»). [7] «Законы и Обычаи Эльдар» не запрещают кросскузенных браков: «Напротив, двоюродные брат и сестра могли пожениться, но поступали или желали поступить так очень редко, и только если один из родителей каждого не приходился родней всем остальным».