Ночь

Обнимать тебя. Зарываться рукой в твои волосы, исступлённо целовать, пока не кончится воздух в лёгких. Прерывисто дышать. Испытывать дрожь во всём теле, особенно в коленях и пальцах рук. Шептать тебе на ухо до оскомины банальное «люблю», обжигая шею своим дыханием. Но я действительно люблю. Сильно и как будто даже… отчаянно. Просто таять в твоих объятиях. Замирать. Наслаждаться. Не думать, что скоро наступит рассвет, и мы снова станем чужими. Как будто. До следующей ночи. — Я скучал. — Я тоже. Стоим на Астрономической башне. Зимой. Холодный ночной ветер. Простудиться не боимся, нам жарко. Любить в тебе всё, целиком, от первой до последней родинки, твои пронзённые вечными отчаянием и надеждой на лучшее глаза, твои непослушные волосы, твой упрямый и категоричный характер, твой голос, твои губы… Весь. Весь. Мой любимый. Родной. Клише? Да. Но кто сказал, что клише не имеют права на жизнь? В очередной раз пускаться в странные рассуждения о том, нормальные ли мы, нормальна ли наша любовь. Скоро это надоедает, мы плюём на все «нормальности» и, признавая себя ненормальными, с чистой совестью снова целуемся. Всё правильно. Какой спрос с ненормальных? Никакой. Но почему тогда мы скрываемся? Почему устраиваем свидания по ночам на Астрономической башне? Боимся осуждения? Непонимания? Подколов? Нет. Просто это наш мир — небольшой, мелкий, микроскопический. Наша тайна. Наша жизнь. Мы не хотим делиться этим с другими. Во всяком случае, пока. Днём мы… враждуем. Делаем вид, что ненавидим. А ночью… ночью наступает наше время. Хогвартс засыпает, просыпаемся мы. Покидаем башню почти утром. Осторожно, друг за другом, будто мы не вместе. Нужно поспать хоть немного перед подъёмом. Перед тем, как разойтись, тепло улыбаемся друг другу. В голове проносится: «До следующей ночи».