Кошмар

      На самом деле, первое время Ло не совсем понимал почему он спас ребенка из лап разъяренной толпы, зрелище, конечно, было ужасное: чуть ли не все горожане собрались в центре города, линчуя маленького ребенка на костре, крича о том, что он монстр и не должен жить в этом мире.       Но в данный момент, спустя почти два месяца, он точно мог сказать, почему это сделал. Ответ прост — жалость. Да, банальная жалость, вызванная его сочувствием к происходящему. Он как никто другой понимал, что значит быть гонимым всеми окружающими, быть чужим для всех. Первые симптомы болезни янтарного свинца начали появляться у него около 12 лет назад, как раз в то время, когда Мировое правительство решило провести бойню во Флевансе, он чудом спасся, спрятавшись среди трупов, а потом, уплыв на одном из кораблей. Так он начал свое путешествие по поиску лекарства от своего заболевания. Спустя время Ло попал на судно, которое плыло на остров Миньон, где он и познакомился с первыми членами своей команды: Бепо, Пенгвином и Шачи, которые не только не побоялись его из-за его «уродства», но и помогли ему спустя три года, после первой встречи, исцелиться, когда обнаружили в одной из своих вылазок плод Опе-Опе но ми. В то время пираты на их острове хотели продать плод правительству за очень большие деньги, но благодаря своей наглости и хитрости, Трафальгар со своей командой смог выкрасть его и благополучно съесть. Конечно, он знал, что это за плод, среди книг его отца было такое интересное чтиво, как «Путеводитель по дьявольским плодам». Иногда он почитывал его, в перерывах между чтением учебников по терапии и хирургии. Поэтому, учитывая свое прошлое, где люди также желали ему смерти, дабы он не заразил их, Трафальгар и решил спасти мальчика. Он и его команда перебили толпу на раз-два, точнее сказать, Ло использовал способности своего фрукта, чтоб расчленить толпу по частям, а людей, что не попали в пределы его операционной, избила его команда. Затем он приказал Бепо снять бедного мальчика с костра и подвести его к Ло, чтоб тот мог оценить его состояние. Ребенок был, ну мягко сказать в плохом состоянии. Худой, истощенный. Все тело его было покрыто гематомами, некоторые размером с кулак, темно-фиолетового цвета, ссадины, царапины, следы от веревок на руках. Сомнений в том, что его раны никто не обрабатывал, вовсе не было. Но Ло удивила одна деталь: на ребенке были темные очки, довольно странно, но даже с ними на лице, было ясно, что малыш смотрит на Ло с восхищением и лёгким страхом. — Меня зовут Ло, я доктор, расскажи, у тебя что-нибудь сейчас болит? Ребенок стоял неподвижно, будто застыл, сделав такое выражение лица, буд-то не совсем понимая, обращаются к нему или к кому-то другому, но спустя пару секунд все же ответил. — Руки… Они болят, там были верёвки, я пытался их снять, но они начали сильно тереть и мне было больно. И мои коленки, я упал, когда бежал, и сильно их поцарапал, мне кажется, они теперь заразятся и я заболею. — Понял. Тебя беспокоит ещё что-нибудь? — Нет. — Сказал ребенок очень тихо. — Эти люди сделали тебе больно? — Ло спросил, еле сдерживая гнев. Малыш кивнул. Трафальгар начал замечать, как нижняя губа ребенка начинает дрожать. Нет, боже нет, ему не нужен плачущий ребенок. Нужно срочно его отвлечь. — Как тебя зовут? — Дофламинго, но мама называла меня Доффи. — вторая часть предложения, была сказана почти шепотом. Черт возьми, «называла», видимо ее больше уже нет в живых. — Хорошо, Дофламинго, мне нужно будет осмотреть тебя, я беспокоюсь, что у тебя могут быть ранки и синяки не только на коже, но для этого мне нужно отвести тебя к себе в кабинет, а он находится на моем корабле, если ты будешь согласен, мы сейчас же туда пойдем? — Даже сам Ло не ожидал, что будет так мягко разговаривать с мальчиком. Ребенок, снова замер и на его лице появилось выражение благоговения к взрослому. Интересно, этот ребенок вообще может отвечать чуть быстрее и не делать такие длинные паузы между вопросом и ответом, Ло начинало это раздражать. — Я не пойму тебя, если ты мне не скажешь устно или хотя бы кивнешь… — А, Извини! ДА, я пойду! — Ответил он слишком громко, улыбка на лице ребенка была крайне неожиданной, при условии того, в какой ситуации был ребенок пару минут назад. -- Таким образом, Трафальгар уже два месяца путешествует на борту с ребенком. Он не знает его предыстории, не знает, почему он оказался в этой ситуации, что случилось с его родителями, помимо того факт, что они оба мертвы, и все только потому что ребенок на отрез отказывается говорить ему о них. На самом деле Ло его понимал, физические травмы могут зажить буквально за неделю, два-три месяца, а вот психические, они могут давать о себе знать даже спустя десятилетия. Поэтому не особо торопил ребенка с рассказом, всё-таки даже спустя два месяца остается Ло для него незнакомцем, хотя с учётом поведения ребенка это не совсем так. Одно дело, когда тебя преследует повсюду Луффи и задаёт глупые вопросы, ведёт глупые разговоры, да и вообще ведёт себя максимально тупо, другое, когда примерно то же самое делает ребенок. Как минимуму это раздражало, а как максимум это выбешивало. Мальчик буквально ходил за ним как утёнок, который ходит за мамой уткой. Черт, этому даже нет объяснения. Да, он его спас, вылечил и прочее, но Ло буквально не проявлял к ребенку привязанности, а наоборот, как мог, выражал неприязнь. Хотя со временем поведение ребенка начинало раздражать его все меньше и меньше. Вряд-ли семилетний имеет достаточно понимания, чтоб осознать, что взрослый буквально порой отталкивает его, поэтому кроме как смириться, выхода нет. Ло пытался поставить себя на место ребенка, если бы в его детстве был какой-нибудь взрослый, что спас его, как бы он себя повел? Наверное, тоже бы видел в нем своего героя и пытался как-то наладить с ним контакт. Так что Ло стал относиться к Доффи с большим терпением, всякий раз когда ребенок косячил из разряда: уронить все стеклянные пробирки со стола в комнате, в которой он не должен был быть, с оправданием, что хотел их протереть от пыли, или помочь постирать вещи Ло положив их не в корзину, которая собирает белье, а в корзину для отходов, благо Бепо это заметил и спросил у капитана, почему он выкидывает свои любимые джинсы. Теперь Ло уже не кричал на Дофламинго, а просто успокаивал себя внутренней мантрой: " Ему семь лет, он ещё маленький, чтоб понимать что и как делается правильно, ему семь, всего лишь семь, ещё ребенок, ещё не сознательный». Не сильно это конечно помогало, но Траффи пытался. Ночью Ло как обычно проводил свое время, читая старые энциклопедий и прочие манускрипты по медицине, снова засидевшись до поздней ночи, как вдруг он услышал шум из прилежащей комнаты. -- Мама и папа, и его любимый брат играют вместе с ним. Мама садит его к себе на колени, пока папа показывает ему картинки из книжки, а Роси смеётся, когда отец говорит, что детёнышей овечки зовут овчата. Он снова мог ощущить себя среди них, ощутить тепло в кругу своей семьи. На его глаза навернулись слезы, он урылся лицом к маме в грудь. Он так скучал по всем ним, думал, что никогда больше их не увидит, но они были прямо перед ним, веселились, смеялись. — Доффи, почему ты плачешь? — Он не знал, что ответить, сказать им, что они погибли, что он сильно скучал, что еще он мог им сказать? Он открывает глаза, он больше не на коленях у мамы, он в доме, не в их шикарном дворце, а в маленьком, довольно уютном его втором доме. Брат присел на корточки перед ним и произносит: — Доффи, я вступаю в морской флот. Мне придется уехать проследишь за мамой и папой для меня? Предатель! Роси — предатель, он уходит! Уходит от него, от мамы, от папы! Почему он это делает? Что он сделал не так, что его брат бросает его! Он ничего не сделал плохого! Доффи отталкивает своего брата от себя, за что он так с ним? — Доффи, успокойся, я просто хотел… — ОТСТАНЬ! ЕСЛИ ТЫ НЕ ХОЧЕШЬ БОЛЬШЕ МЕНЯ ВИДЕТЬ, МНЕ ВСЕ РАВНО! Фламинго убегает от своего брата, на глаза наворачиваются слезы. Внезапно он оказывается у постели мамы. Она лежит на грязных простынях, ее лицо выглядит бледным, а глаза стеклянными. Его отец сидит на краюшке кровати, держа маму за руку. — Доффи, прости меня, прости, что так вышло. Нет, нет, нет, мама… Она тоже уходит, она тоже бросает. Он плачет. — Папа, нам помогут? — Прости, малыш, прости, мой мальчик, прости… — Его глаз болит, он не помнит всего, что произошло. Сначала он украл буханку хлеба, так как был голоден, к тому же его папа не ел несколько дней, он бы мог разделить ее с ним. Потом на него накинулась толпа, они били его, кричали. Потом они подвесили его за веревки на какую-то мишень, и начали стрелять по нему из лука стрелами. В тот, момент ему было страшно, одна стрела попала ему в глаз. Он не помнит, что было дальше, боль, страх, люди падают, а потом его папа несёт его на руках в дом, при этом извиняясь. Он так устал. Папа сделал что-то плохое? Он не понимал. Папа говорил, что ему должны помочь его родственники, но никто им не помог, поэтому папа извиняется? — Папа! папа! Где ты? Папа! Его отец ушел пару дней назад за едой, он сказал сидеть ему дома и ни за что не выходить на улицу. Было страшно, есть было почти нечего, а папа все не приходил, может быть, что-то случилось? К утру третьего дня он услышал шаги возле своего дома, а после звук, открывающейся двери, это был не папа, папа всегда стучал прежде, чем войти. Кто-то проник внутрь, ему страшно, он попытался спрятаться, но они нашли его. Они говорили, они говорили плохие вещи, он старался не вникать в суть сказанных ими слов. Но одно Доффи понял точно, его папы больше нет, остался лишь он один. Они подвесили его на столб, снова, они снова будут делать ему больно, оскорбляя его, обвиняя его в том, что из-за него погибли их близкие, выкрикивая слова о том, что он не имеет право существовать. Малыш не хотел их слушать, Но чем сильнее они кричали, тем обиднее ему становилось, тем больше слез текло с его глаз. Он никогда не делал ничего подобного! Не мучил, не бил, не оскорблял, ничего такого! Даже когда они жили в большом доме и у них были слуги, он никогда не делал им ничего плохого! Почему эти люди называют его плохим! Он не плохой! А может быть, правда, плохой… Слез становилось все больше, он не мог дышать, он не мог понять, что происходит вокруг, в его голове смешивалась какофония из криков, треска огня и его рыданий. -- Ло постучал в каюту ребенка, ну как каюту, точнее раньше это была подсобка, но совсем недавно стала комнатой Доффи, после того как Бепо и Шачи помогли Трафальгару ее переделать. Не дожидаясь ответа, он зашёл внутрь. Звук рыданий был оглушительным, ребенок ворочался, хрипел и из его глаз текли слезы. Ему снова снится кошмар. Ло не первый раз будил его от кошмара, ребенку снились они почти каждый день. Малыш сначала не рассказывал про них, потом он стал рассказывать что-то урывками: о треске огня, о криках людей, и больше ничего. Либо ребенку было тяжело это рассказать незнакомцам, либо он не хотел, чтоб кто-либо знал о том, что с ним случилось. Ничего страшного, в команде Ло было много тех, кто не хотел раскрывать секрет своего прошлого, видимо все было так плохо, что второй раз это прожить, даже в виде рассказа было слишком мучительно. Ло стал подходить ближе, а затем вовсе присел на кровать к ребенку, после чего положил свою правую руку на спину ребенку и начал его гладить, слегка потряхивая, чтоб ребенок проснулся. — Доффи, проснись, эй, просыпайся… — НЕТ! Отпустите! Я буду ХОРОШИМ! Обещаю…*всхлип*… Простите…*всхлип*. Пожалуйста…*всхлип*… Я буду хорошим…*всхлип*… Черт, снова он просит прощение. За что? Что мог сделать людям семилетний ребенок? — Доффи, проснись, давай, просыпайся. — Простите…. *всхлип*… Ло больше не может это слышать, почему-то где-то в глубине души, что-то откликалось на рыдания ребенка и ему очень хотелось сделать так, чтоб малыш больше никогда не плакал. Это было крайней тупостью для Ло так реагировать, но он не мог никак иначе, поэтому следующее, что он сделал: взял ребенка на руки, встряхнул, а затем посадил к себе на колени. Конечно, мальчик проснулся из-за этого, но был дезориентирован, проявляя это в виде мотания головой из стороны в сторону. Слезы все еще стекали по его щечкам, а здоровый глаз был налит кровью. — Проснулся? Малыш кивнул, угрюмо повесив голову, продолжая всхлипывать. — Хочешь рассказать, что было? Ребенок отрицательно покачал головой. — Говорят, если сказать вслух о том, что тебя беспокоит становиться легче. Лицо ребенка исказила нерешительность. Было видно, как он думает доверить взрослому свой рассказ или нет. Он сидел так минуты две, после чего выдохнул и произнес: — Меня снова привязали. Они кричали, что я плохой и что не должен был рождаться…*всхлип*… А перед этим я видел маму и папу, мы сидели дома и…*всхлип*… я сидел у мамы на коленках, а папа показывал книжку, а потом — тут ребенок замялся, после чего продолжил, — потом мы переехали в наш дом на острове и, он правда не такой шикарный, как старый, но в нем уютно…*всхлип*… Я не знаю почему люди в деревне нас не полюбили, …*всхлип*… но они приходили и ломали наш дом, не давали нам купить еду, поэтому мы мало ели, а потом мама заболела и она …*всхлип*… она…*всхлип*… папа сказал, что она теперь живет на небе с ангелочками, я не знаю где это, но папа сказал, что там хорошо и мама там будет счастлива и будет ждать нас…*всхлип*… А потом, папа пошел за едой и он не пришел, не пришел, наверное, он тоже теперь с ангелочками, я …*всхлип*… один из жителей деревни кричал, что мама и папа умерли, НО НЕТ, ПАПА СКАЗАЛ, ЧТО ОНИ НА НЕБЕ, ЗНАЧИТ ЭТО ПРАВДА!!! …*всхлип*… Они называли маму с папой разными словами плохими, но мама и папа не были плохими!!! Я это точно знаю! Ребенок буквально тараторил весь свой рассказ, видимо это правда было много для его восприятия, а теперь это просто стремилось все вырваться наружу. — Доффи, ты скучаешь по маме с папой? — Да, они были хорошими! …*всхлип*… Они бы никогда не сделали то, что говорили те люди! — Знаешь, я тоже иногда скучаю по своей семье. — Правда? — в глазах ребенка читался вопрос «У такого супер крутого пирата была семья? И он по ним скучает?». — Правда. Я очень скучаю по своим родителям и сестре. Они погибли, когда мне было 8. — Прости… — За что? Ты в этом не виноват, это было давно. Знаешь, я понимаю, каково это остаться одному, чувствовать постоянно, что ты не в безопасности, просыпаться ночью из-за кошмаров. Я это все понимаю. — Я просто…*всхлип*…Мне страшно… Я никогда не был один без мамы и папы так долго… — В этом нет ничего страшного, ведь я и вся моя команда теперь с тобой. Ты же осознаешь, что теперь в безопасности и те люди больше никогда не придут за тобой? Ребенок промолчал. — Я серьезно. Ты под защитой шичибукая. Никто не может сделать тебе больно и не поплатиться при этом своей жизнью. — Серьезно? — Конечно, ставлю всю свою честь на это. — Но ты же пират… — Те, кто говорит, что у пиратов нет чести полные дураки, пираты не придают накаму. — Накаму? Я твой накама? — кажется, это взволновало ребенка сильнее, чем должно было. — Да… — Боже, что Ло делает. Он изначально хотел приплыть к ближайшему острову и отдать ребенка, но по прошествии буквально недели он начал привязываться к ребенку, как и его команда, поэтому вскоре идея отдать ребенка больше не рассматривалась в его голове. Он становится мягким. Черт. Лицо ребенка начало буквально светиться от счастья. Взрослый, который спас его из кошмара, сказал, что он теперь тоже часть команды, и что они защитят его. Это было не то, что круто, это было все, о чем он когда-либо мог мечтать. — Успокоился? — Ага. — Значит пора спать. Ложись. — Но… Можно мне поспать с тобой… пожалуйста. — Ребенок буквально сделал щенячье личико. — Нет. — Торао не мог становиться еще мягче, чем сейчас. Это был бы позор. Позор перед самим собой. — Прости. — Черт возьми, он перенял привычку Бепо извиняться за все и делать это дурацкое милое лицо. Он не может долго сдерживаться. — Ладно, пошли, но только один раз. Стоит ли говорить, что это был не один раз?