Часть 1. В Крыму
19 ноября 2022 г. в 15:16
Лето 1888 года проходило на удивление спокойно. Двадцатичетырехлетняя Зоя, учредительница гимназии, соучредительница мануфактуры, мать троих детей: восьмилетней Сашеньки, пятилетней Сонечки и трехлетнего Володечки, это лето проводила, снимая дачу в Крыму самостоятельно.
Несмотря на все приглашения матери, Александры Витальевны, и отца, Михаила Павловича, молодая женщина приняла решение жить самостоятельно, не утруждая себя светскими условностями. Однако для того, чтобы дочери, особенно Саша, могли в полной мере понимать, как нужно вести себя в приличном обществе, Зоя не отказывалась от приглашений родителей и Севастьяна с Асей поужинать или просто попить чай вместе.
Иногда на подобных мероприятиях Зоя оглядывала всю картину поведения детей за столом и не только и, в целом, была вполне ими довольна. Да, были какие-то огрехи, вроде не очень аккуратного пользования ножом или попытки зажать его в кулак, которые сразу же самостоятельно прекращались, однако чего-то такого, в чем можно было бы упрекнуть детей, Зоя не замечала.
— Зоя, — однажды спросила дочь Александра Витальевна. — Уже прошло время, уже многое в прошлом… Но, все же… Ты же детей не в нигилистической манере воспитываешь. А сама почему за нигилизм?
— Мама, дети должны будут сами выбрать, как им жить, когда станут постарше, — ответила Зоя. — Я не хочу, чтобы они лет так в четырнадцать вдруг поняли, что впервые в жизни слышат, что мясо нужно резать ножом, а не просто накалывать на вилку. А я свой выбор уже сделала. Как говорят в музыке? Для того, чтобы писать какие-то новые, неожиданные произведения, нужно сначала азы выучить. Иначе это будет не музыка, а ерунда какая-то. И здесь все то же самое: сначала научись правилам, а потом отступай от них, сколько будет душеньке угодно.
— Как бы мне хотелось, Зоя, чтобы ты, выйдя замуж, забыла все, будто какой-то нелепый сон, — вздохнула Александра Витальевна. — Родила бы еще деток, осела бы дома, назначила управлять гимназией ту, которой доверяешь.
— Мама, я доверяю Эльвире Марковне — я и не вникаю в то, как она управляет мануфактурой, — произнесла Зоя. — А гимназия — это, можно сказать, один из моих детей. Тоже такой же любимый. Поэтому я никому ее не смогу отдать.
«И потому что новая начальница сможет уйти от русла обучения нужным вещам к банальным светским условностям, пусть даже в рамках мужской программы», — подумала молодая женщина.
Александра Витальевна опешила от таких слов и поспешила сменить тему:
— А Антон Прокопьевич? Как у вас с ним будущее? Ты хоть к нему с должной теплотой и уважением относишься?
— Мама, Антон Прокопьевич только-только вернулся из поездки, можно сказать, месяц назад — что можно сделать за месяц? — удивилась Зоя.
— Постарайся быть с ним поласковее, — произнесла женщина. — Все-таки, Зоя, замужество еще никому не повредило.
— Главное, чтобы оно было счастливым, — уточнила Зоя.
Антон Прокопьевич вернулся из-за границы именно в Крым — узнав, что его невеста планирует проводить лето именно там, молодой человек решил не тратить время зря и тоже отправился на море. Первые дни Зоя искренне радовалась встрече и, забыв о всех разумных условностях, позволяла целовать себя не только в щеку, но и в губы, а потом, через неделю, решилась на откровенный разговор.
— Антон Прокопьевич, — начала Зоя, сидя с женихом в саду. — Вы прекрасно видите, как я к вам привязана, и разлука нам не повредила. Вы прекрасно видите, как к вам привязываются Саша и Соня. Да и Володечка, который в прошлом году был еще совсем маленьким, тоже проявляет к вам интерес. Я бы хотела быть вашей верной и любящей женой. Но, с другой стороны, мою другую сторону жизни никуда не убрать. Я не откажусь от своей должности в гимназии и не заброшу мануфактуру, которой владею в долях.
Зоя чуть врала — мануфактура ее мало интересовала. И всякий раз, видя, как Эльвира Марковна пытается чему-то научить рабочих «о жизни», молодая женщина не понимала, чем свекрови может нравиться подобное занятие.
«Да у них же одно желание — покурить в окошко, а лучше — не в окошко, а прямо так, — думала Зоя. — Им, конечно, интересно узнать что-нибудь новенькое, но девочки в гимназии — куда более благодарные слушательницы».
— Я, как говорят в народе, не только нигилистка и сочувствующая народовольцам, которых уж ныне нет, но недавно стала так называемой адвокатессой, как меня любят называть в жандармерии, — продолжила Зоя. — Насколько я успешная или неуспешная гражданская представительница, говорить трудно. Но пару раз мне удавалось помочь людям. И занимаюсь этим я не ради денег — деньги мне приносит гимназия, а ради того, чтобы приносить добро другим. Поэтому, Антон Прокопьевич, я не смогу вот так сорваться и уехать с вами за границу.
Молодая женщина немного покраснела и добавила:
— А с учетом моей грешности и познаний в медицине, стать на вечер вашей женой мне не составит труда и не будет оскорбительно. Если, разумеется, вам не оскорбительно будет быть мужем без венчания. Поэтому за мою честь не переживайте: в тех кругах, где я вращаюсь, подобное вряд ли осудят, даже если и узнают. Главное, чтобы это не опорочило вашу честь.
— Зоя Михайловна, — ответил Антон Прокопьевич. — Я уже говорил вам не раз, но повторю снова: я понимаю, что мне нужна именно такая жена. Свободная от светских условностей, та, с которой можно вольно дышать.
— А вы уверены, что хотите прожить с такой женой всю жизнь, а не просто встречаться раз в год на несколько месяцев? — спросила Зоя и спешно добавила. — Вы только не подумайте, я вас не отговариваю, я просто задаю вам вопросы.
— Уверен, — подтвердил Антон Прокопьевич. — А вы, Зоя Михайловна, уверены, что вам нужен муж, который будет приезжать к вам раз в год?
— Уверена, — улыбнулась Зоя.
На следующий день, рассказывая о прошедшем вечере Асе, молодая женщина услышала неожиданный вопрос:
— А тебя, Зойка, не будет пугать, что твой Антон Прокопьевич эти шесть, десять месяцев, год, полтора не сможет обходиться без женщин? И ты уверена, Зойка, что он где-то за границей не пел в уши какой-нибудь дочери посла о великой любви?
— В том, что не пел ничего дочери посла — уверена, — ответила Зоя. — На дочери посла потом жениться будет нужно. А вот если говорить о какой-нибудь другой барышне… Как там ваша мать, Агнесса, говорила? «Не сотрется».
— Это, Зойка, неправильно, — удивилась Ася. — Ты даже в качестве невесты допускаешь вариант, при котором твой муж будет тебе изменять. Что же будет после венчания?
— С учетом того, Агнесса, что я, узнав о предложении расторгнуть помолвку, но не расторгнув ее, уже изменила своему жениху, причем так, что и беременность допускала — это Антон Прокопьевич должен беспокоиться о моральном облике своей невесты, — сказала Зоя.
— Хорошо, Зойка, тогда так: а ты не боишься, что Антон Прокопьевич, зная о твоих… Ну, скажем, так, блядских наклонностях, — Ася не успела договорить, как почувствовала, что Зоя ударила ее по лицу.
— Ты дурная, Зойка! — воскликнула Ася. — Тебе задают вопросы, на которые нужно ответить перед свадьбой, а ты руки свои распускаешь!
— Прошу прощения за, может быть, не лучший поступок, Агнесса, — ответила Зоя. — Но не рекомендую называть меня блядью. Я не блядь. Я нигилистка, говорите правильно.
— Хорошо, Зойка, так уж и быть, прощу тебя, — сказала Ася. — Так вот, ты не боишься, что Антон Прокопьевич, вдруг вспомнив о твоих вольных взглядах на тему отношений между мужчиной и женщиной, которые он лично опробовал на практике с тобой и о которых он слышал от тебя на тему Анатолия Георгиевича, не припишет тебе еще с десяток придуманных грехов и не начнет поколачивать?
— А здесь, Агнесса, ответ прост, — произнесла Зоя. — Если Антон Прокопьевич будет жить в нашем доме, ну то есть в бывшем доме Геллер, то вот Бог, а вот порог. А если я к нему перееду, то дети мои и Володины, они Антону Прокопьевичу никто, мы с ними уедем обратно и ни один суд или Синод не посмеет сказать, что я должна их вернуть. А потом разводись хоть год, хоть пять лет — будет, чем развлечься. Да и как-то выходить замуж, думая о разводе — это не лучшая идея. А еще, Агнесса, в Европе есть такая ерунда, как раздельное проживание супругов. Это не развод, они сохраняют брак, но живут порознь. Может, Антон Прокопьевич и вообще съезжаться не захочет.
— А зачем тогда, Зойка, замуж выходить и жениться? — удивилась Ася. — Не вижу смысла.
— А на эти вопросы мы с Антоном Прокопьевичем постараемся найти ответ, — ответила Зоя.
Ася немного подождала и спросила то, что интересовало ее больше всего:
— Вчера уже нагрешить успела?
— Вчера мы с Антоном Прокопьевичем просто обсуждали то, что должны были обсудить, — ответила Зоя. — А вот сегодня, если все сложится, вечер может быть и иным.
— А еще просишь себя нигилисткой называть, а не как-то иначе, — сказала Ася.
— У меня же один жених, а не гарем, будто у османских султанов, — произнесла Зоя. — Поэтому именно нигилистка, а не кто-то еще.
— Не боишься, что Александра Витальевна обо всем узнает? — спросила Ася.
— Если вы не расскажете, Агнесса, то не узнает, — ответила Зоя. — А так даже если и узнает, и что с того? В доме запрет? Папа побьет? Ничего мне, Агнесса, не будет. А выслушать очередной монолог — это не самое страшное, что может быть.
На следующий день Ася с самого утра помчалась к подруге.
— Ну что, Зойка, рассказывай, — с интересом произнесла молодая женщина.
— Хорошо, Агнесса, слушайте, — ответила Зоя. — Значит, пришел ко мне Антон Прокопьевич и с порога повалил на кровать, начав соитие в непредназначенное природой для этого отверстие. Еле юбку успела задрать. А потом он меня развернул и мы начали сношаться в другое отверстие, не предназначенное для этого природой.
Ася с широко открытыми глазами смотрела на подругу и не могла понять, правду ли говорит Зоя или разыгрывает ее.
— Агнесса, блядь из нас именно вы, — произнесла Зоя и рассмеялась. — Что вы хотели услышать-то? Что-то подобное? Мы с Антоном Прокопьевичем обсуждали все те вопросы, которые вы вчера обозначили. А потом он на прощание поцеловал меня в губы.
— Нет, Зойка, ты не нигилистка, ты именно блядь, иначе так легко бы такую пошлятину не сочиняла, — еле выдохнула Ася. — Научила тебя, значит, свекровка всяким мерзостям, а ты и рада шутить над приличными людьми.
— Меня, Агнесса, свекровка не научила всяким мерзостям, а просто уточнила, что можно позволять мужчине, а что недопустимо для приличной женщины, — ответила Зоя. — Поэтому извольте успокоиться.
— Ну ладно, Зойка, не обижайся, — произнесла Ася. — И я на тебя не буду обижаться за твои слова. Так к каким выводам вы пришли вместе со своим женихом?
— Все просто, Ася: я сказала ему, что пойму, если он за границей не сохранит мне верность, и не буду держать на него зла, Антон Прокопьевич ответил, что такого не случится никогда, — сказала Зоя. — Или, что более точно, я об этом никогда не узнаю. Но это уже мое дополнение, как ты можешь понять. Он в ответ пошутил, что тоже не обидится, если я пойду за мимолетным чувством, я ответила, что такое исключено. А потом мы перешли к более серьезном разговору: о моих взглядах.
— И что же вы обсуждали? — спросила Ася.
— Я сказала Антону Прокопьевичу, что навечно останусь верна идеям, он ответил, что это мой выбор и главное, чтобы я не попала под суд, — ответила Зоя. — На том и сошлись.
— Это хорошо, — вздохнула Ася, а Зоя начала пересказывать недавний разговор с женихом.
— Антон Прокопьевич, а теперь позвольте открыть вам свои самые откровенные помыслы, — собравшись с духом, произнесла Зоя. — Я навечно останусь верна взглядам «Народной воли». Если вы готовы связать со мной жизнь — я буду только счастлива. Если же вы не хотите связывать жизнь с такой женщиной — я пойму это.
— Зоя Михайловна, быть приверженцем каких-либо взглядов — это прекрасно, — ответил молодой человек. — Главное, чтобы они не довели вас до каких-либо более печальных последствий.
— В одиночку взрывать царя не пойду, а даже если с кем-то — то не с кем уже, — вздохнула Зоя. — Уже ушло время, ушло безвозвратно… Так же, как и годы моей беззаботной юности.
— Да полно вам, Зоя Михайловна, вы еще так молоды, — удивился Антон Прокопьевич.
— Но годы учебы умчались, будто сон, — ответила Зоя. — И их уже не вернуть. Но, как говорится, я навечно осталась в гимназии, правда, уже в другом качестве.
— Главное, Зоя Михайловна, чтобы вас устраивало это ваше качество, — произнес молодой человек. — Чтобы вы были счастливы.
Зоя вздохнула и добавила:
— Да, Агнесса, университетские годы улетели. Гимназия улетела, но и пусть летит, мне не жалко. Годы учебы дома улетели. Но зато я, как говорится, смогла создать то, чего мне самой хотелось, то, что радует меня и приносит пользу девочкам. Во всяком случае, надеюсь на это.