Путь к алтарю

      Перед следующим свиданием с Александром Васильевичем Зоя, больше для успокоения души, нежели считала это правильным, написала Михаилу Дмитриевичу письмо:       «Глубокоуважаемый Михаил Дмитриевич!       Быть может, это послание уже и не к месту, а я просто отвлекаю вас зазря. Но было бы правильным уведомить вас, что хоть я и не давала вам никакого слова, никаких обещаний, мое сердце несвободно. От всей души желаю вам счастья в устройстве жизни и поиске супруги!       Геллер З.М.»       Михаил Дмитриевич перечитал послание и сказал Филатову:       — Не интересовался, Геллер-младшая себе очередного нигилиста нашла?       — К чему вопрос? — чуть удивился Филатов.       — Написала письмо и сказала, что все, сердце занято, надеяться не на что, — ответил Михаил.       — Лично не проверял, но ходят слухи, что она у прокурора в любовницах, — сказал Филатов.       — «В любовницах» и «сердце занято» — это слишком разные вещи, — произнес Михаил.       — Хорошо, считай, что прокурором и занято, раз в приземленные вещи не веришь, — ответил Дмитрий.       — Обидно, — вздохнул Михаил. — Вот если бы узнал, что занято каким-нибудь вторым Владимиром Геллером, было бы вообще не обидно. Он мне не соперник, да и можно было бы сказать, что у Геллер плохой вкус. А прокурор… Достойный человек.       — Подумай о другом: зачем прокурору Геллер? — спросил Дмитрий. — Для развлечения, не более того. Он на ней не женится, это только ты, дурачок наивный, допускал такие мысли.       — Я так далеко в своих мыслях еще не заходил, — честно ответил Михаил.       — Вот видишь! — обрадовался Дмитрий. — Даже ты, дурачок наивный, не заходил так далеко в своих мыслях, так почему тогда прокурор должен жениться на Геллер? Просто чем-то понравилась. А, может, все было гораздо прозаичнее: она его на процессе уделала, а он захотел в другом верх взять. Только и всего.       — Я слышал, вы вдвоем с прокурором на процессе Геллер уделали, — сказал Михаил.       — Так принцип состязательности сторон, никто не виноват, что баба без должных знаний полезла в процесс, — ответил Дмитрий. — Все было в рамках состязательности, никто Геллер не оскорблял. Да, натыкали носом в незнание законодательства, но мне просто интересно: Гусельникова принципиально денег пожалела на дочь или из-за малоумия доверилась Геллер?       — После того, как ты запросил денег за примирение, могла просто не найти грошей на адвоката, — предположил Михаил.       — А ты считаешь, я должен был бесплатно эту безмозглую идиотку простить? — удивился Дмитрий. — Сам не до конца понимаю, как решился на такое… Сентиментальность, что ли, взыграла? Просто когда все вокруг все уши прожужжали, что родную дочь в каторгу отправляю… Капля камень точит. Что Геллер, кстати, ответишь?       — Да то же самое и отвечу, мол, «понимаю, не обижаюсь, счастья тебе и детям», — ответил Дмитрий.       Ответ от Михаила Дмитриевича был кратким. Прочитав, что отвергнутый жених на нее не обижается и желает только добра, Зоя отложила бумагу и продолжила сборы на свидание.       Бордовое платье, украшения, нетуго затянутый корсет — молодая женщина умышленно ослабила шнуровку, памятуя, что в среднезатянутом корсете ей было в прошлый раз не слишком удобно в постели, прическа… Немного подумав, Зоя надела и обручальное кольцо, которое носила всегда, после чего пошла на встречу к Александру Васильевичу.       После недолгой прогулки по улицам Александр Васильевич пригласил спутницу домой попить чаю и погреться. Понимая, что сейчас она должна вести себя разумно, как нигилистка, но не как развратная женщина, Зоя согласилась на это предложение и уже вскоре пила чай с пряниками.       — Может быть, Массандры, Зоя Михайловна? — спросил Александр Васильевич.       — Благодарю вас, не стоит, — ответила Зоя, отказавшись от вина. — Александр Васильевич, конечно, я понимаю, что прошлое не вычеркнуть из жизни, но, все же, прошу вас не принимать столь близко к сердцу то, как окончилась наша прошлая встреча. Так было суждено свыше. Я вспомнила Владимира Герхардовича, быть может, вы тоже что-то или кого-то вспомнили… То, что я слегка или не слегка поверхностно отношусь к рамкам приличий, вы уже видите — мы обсуждаем все в вашем доме, однако я не кокотка, не распущенная женщина, поэтому смею задать вам такой вопрос: а кем я могу быть вам? Невестой, а, в будущем, женой? Или просто увлечением?       Александр Васильевич опешил от подобного вопроса.       — Я понимаю, от той, которая в первую же встречу ведет мужчину сперва в аптеку, а потом домой, трудно думать иначе, — продолжила Зоя. — Но все же? Вы же зачем-то пригласили меня на прежнее свидание.       — Зоя Михайловна, я был восхищен вами, тем, как вы держались на процессе, вашими знаниями, поэтому и пригласил, — ответил Александр Васильевич. — Мне хотелось побыть с вами, поговорить обо всем на свете, обсудить.       — Я тоже очень люблю интересных собеседников, — улыбнулась Зоя. — Это очень занимательно.       На следующий день Зоя с явным огорчением сказала Асе:       — Все, больше прокурор меня на свидание не пригласит.       — Почему? — удивилась Ася.       — Я пришла домой, отказалась от вина, спросила, кем могу себя считать, невестой или увлечением, получила ответ, что интересным собеседником… — вздохнула Зоя. — Да, мы хорошо поговорили, но хорошо говорить — это неинтересно, скажу по прежнему ухажеру.       — Так зачем же отказывалась от вина? — спросила Ася. — Или без вина бы прошла в спальню.       — Я не развратная женщина, Агнесса, — ответила Зоя. — Ходить в любовницах — это унизительно. Да, хранить целомудрие до венчания я тоже не намерена, но изначально ставить себя на столь низкую и неуважительную ступень тем более не буду.       — Изумительные размышления! — воскликнула Ася. — Быть любовницей унизительно, а первой совращать мужчин — это естественно.       — На меня нахлынули воспоминания, я вспомнила Володечку, — честно ответила Зоя. — И не забывайте простую истину с уроков Закона Божьего: плоть грешна и слаба. Грешная плоть сделала свое дело, а разум ее хозяйки говорит: больше никаких интрижек. Посмотрим, будут ли еще приглашения на свидания или от меня только одного и хотели. Впрочем, и я того же хотела, так что хотя бы не оскорблена.       — Не пригласят, — сказала Ася. — Можешь даже не сомневаться.