Путь к алтарю

      О своих любовных похождениях Филатов не особенно любил распространяться, вполне справедливо считая, что мужской коллектив по уровню любви к сплетням занимает примерно то же самое место, что и женский, если не выше. Сплетни и теории о деталях его амурных дел прекрасно появлялись сами по себе, поэтому Филатов чаще всего просто слушал то, что проникло в народ, и усмехался, насколько сильно людская молва может изменить реальность. Однажды любители перемыть косточки положили его в постель сразу с двумя барышнями, хотя на самом деле между ними был перерыв в целых полтора дня. Именно поэтому мужчина не инициировал поводы для сплетен, хотя затыкать рот другим тоже не практиковал.       Однако сегодня поговорить очень хотелось. Причем это должен был быть опытный человек, хорошо понимающий в женщинах. Умение молчать занимало в перечне нужных качеств лишь второе место, хотя задеть честь невесты Филатову тоже не хотелось.       — Юрий, — произнес Филатов. — Я тебе сейчас что-то расскажу, а ты скажи, что на уме у этой женщины. В общем, она то не дает целовать себя в щеку, аргументируя это тем, что против такой аморальщины, то, буквально сразу после помолвки, предлагает себя, но то напивается, потому что не может решиться на такое трезвой, то плачет, будто ее сейчас будут насиловать, хоть и по ее просьбе.       — Быть может, хочет показать себя с лучшей стороны, но не знает, как это сделать? — предположил Юрий.       — Я сроду не думал, что хоть раз в жизни буду отказываться, когда мне предлагают! — воскликнул Филатов. — А здесь и страшно: кто знает, что у нее на уме? И что на уме у ее брата. Я сходу не вспомню, если женщина совершеннолетняя, брат вправе заявить или нет? Вернее, заявить может хоть кто, будут ли это заявление рассматривать?       — Боишься, что обвинят в насилии? — спросил Юрий. — Так пусть докажут сперва, что оно было. А, может, все было по доброй воле.       — А оно мне надо, давать поводы для сплетен? — удивился Филатов. — Мать все переживала, что я одну мадемуазельку много лет назад с пузом оставил. А тут еще того хуже, вообще речь идет об Уложении!       — Встречи при свидетелях и все именно так прямо до дня венчания, — предложил Юрий. — Или уже и венчаться не хочется?       — А вот не знаю, — ответил Филатов. — Так-то все хорошо: приятна собой, имеет себе цену, уважительно относится к матери и Софи, прекрасный возраст. Сам же понимаешь, что незамужних и бездетных в таком возрасте практически нет, выбирать особо не из кого. Даже Гусельникова, которую бы я даже с ребенком был готов взять, взяла и отказалась!       — Говорить, что был готов взять Гусельникову даже с ребенком — это хорошо сказано, — не выдержал Юрий.       — Предлагать отдать внебрачного ребенка в деревню не посмел, хотя был бы очень даже не против, — сказал Филатов. — Гусельникова тоже хорошенькая, вот только с воспитанием детей у нее большие проблемы. Эту ошибку уже не исправить, проще новых насоздавать. Детей, разумеется, не ошибок. Но она не поняла своего счастья, поэтому ее место заняла более достойная кандидатка. У которой на один плюс больше — бездетная.       — Думай, — ответил Юрий. — Время еще есть. На то она и помолвка, чтобы узнать как можно больше друг о друге.       Елена Филипповна нарядилась на встречу, по мнению Филатова, донельзя пóшло и безвкусно. И если на неестественно затянутый корсет можно было не обращать внимания, то ужасающий слой пудры и какой-то дешевой косметики, по-видимому, оставшейся от матери, которая могла получить ее в наследство еще от своей матери, раздражал и делал невесту похожей на престарелую проститутку. А буквально через пару минут мужчина понял, что такой манеры разговора, когда с ним пытаются донельзя глупо шутить, он просто не выдержит.       Намеков Елена Филипповна не понимала. На предложения освободить шнуровку корсета, чтобы ей было удобнее, женщина отвечала, что специально ничего не ела в обед, чтобы было легче затягивать корсет, кроме того, подзатягивала его и перед выходом из дома. Не понимая и не желая понимать, правда это или очередные идиотские шутки, Филатов, не выдержав, остановился и сказал:       — Елена Филипповна, я блядей не жалую. Корсет распустить как обычно, висюльки с шеи убрать, умыться и прекратить строить из себя стареющую проститутку. Я, в конце концов, с кем помолвку устроил, с приличной женщиной или шалавой?       Елена Филипповна опешила.       — Дмитрий Геннадьевич, вам не кажется, что это перебор? — с трудом подбирая слова, спросила женщина.       — Так вы, блять, иначе, блять, не понимаете! — воскликнул Филатов. — У вас, блять, в голове одна мысль сидит: баба должна ублажать мужика, чтобы он ее не отпиздил! Я на женщин руки не поднимаю, ебанутые Глашки и не менее ебанутые подследственные не в счет! Я даже если захочу вас отпиздить, то не смогу, потому что, блять, воспитан, блять, прилично! Я, блять, кому предлагал выйти за себя замуж? Приличной, блять, женщине, которая себя, блять, уважает, а не бляди какой-то! А кто ко мне пришел, блять? Какая-то блядь без желтого билета!       — Как говорится, Дмитрий Геннадьевич, лучше бы вы распустили руки, чем вот так оскорбляли, — ответила Елена Филипповна. — Прощайте, видеть вас больше не желаю.       Женщина резко развернулась и отправилась домой.