bon appétit

            их нечастые встречи, инициативу в которых проявляет лан цяньцю, заканчиваются одним и тем же: простынями, пропитанными кровью, и долго несходящими гематомами, продолжительное время напоминающими ему, насколько низко он пал.       его переполняют злость, усталость и излишняя напряжённость. его утомленность могла побороться с утомленностью линвэнь, ведь чем сильнее ты становишься, тем больше ответственности ложится на твои плечи. и он нашел свой способ справиться с этим.       в покоях лазурного демона холодно и жутко, и этот холод острыми иглами впивается в кожу. комнату освещают лишь свечи и беснующиеся, под стать настроению хозяина, зеленые огоньки.       ци жун как можно удобнее устраивается на твердых бедрах, хищно вдыхает и припадает щекой к теплой шее небожителя, чувствуя пульсирующее движение артерии. лан цяньцю сводит брови в боязливом предвкушении и прижимает ци жуна ближе к себе, укладывая руку на его затылке. он путается пальцами в длинных волосах, слегка оттягивает их, из-за чего демон покрывается мелкой дрожью. тот, хмыкая, со всей жадностью, которая ему присуща, впивается острыми зубами лан цяньцю в шею, сжимая челюсть, будто намеревается откусить кусок. бог войны сдавленно мычит, закусывая нижнюю губу, и сильнее тянет ци жуна за волосы. лазурный демон нехотя отстраняется, оценивая нанесенный урон, и наблюдает, как из ран брызжет алая кровь. он смазано переводит взгляд на тяжело дышащего небожителя и ухмыляется. — мне безмерно нравится наблюдать, как краски покидают твое лицо. тебе так идет бледность, — произносит он, пока кровь пропитывает его одежду.       как бог войны, лан цяньцю претерпевал множество невзгод, но из раза в раз быть укушенным демоном не сравнится ни с чем, что до этого приходилось ему встречать. больно до безумия, голова кружится от нехватки крови, стремительно покидающей организм, а картинка перед глазами то загорается вспышками, то покрывается темными пятнами. не смертельно для небожителя, но мозг продолжает назойливо сигналить об опасности.       лан цяньцю на время лишен способности говорить нормально, поэтому слова вырываются из него бульканьем. он напрягает голосовые связки, из-за чего кровь течет интенсивнее. — заткнись. и продол...жай, — он пытается сдержать кашель, но горло начинает спазмить, а плечи дрожать, что вызывает у демона визгливый смех. — если бы я знал, что ты гребаный мазохист, то еще давно сожрал бы тебя, паршивец!       ци жун остервенело кусает лан цяньцю в плечо, вкладывая в укус всю силу, и с треском отрывает добрый кусок плоти.       с губ небожителя срывается клокочущий стон, и он теряет лицо в шее демона. каждый раз, как в первый, стыд накрывает его с головой. он должен кричать, отбиваться, защищаться, но нездоровая эйфория разливается по телу, возбуждает, и ему хочется быть съеденным без остатка. ему плевать на глубину ран и на количество вылитой крови. пока это приносит удовольствие, он готов перетерпеть все что угодно.       ци жун с чавканьем смакует плечевые мышцы, облизывая окровавленные губы. он ест с таким аппетитом, что не будь это собственной плотью лан цяньцю, то он сам был бы не прочь полакомиться этим явством.       ци жун издает выдох, полный удовлетворения. — ты вкуснее всех, кого я когда-либо пробовал. вкуснее мелких демонов, жалких людей и бесталанных монахов. я готов тобой упиваться бесконечно, и мне никогда не надоест.       до ужаса неправильные слова, которые в нормальной ситуации являлись бы угрозой, но лан цяньцю не может воспринимать их так. он точно помешанный, рехнувшийся, лишившийся разума, иначе он не способен дать объяснение тому, почему ему так сильно это нравится.       ци жун расковыривает образовавшуюся в плече дыру, вытягивает мышечные волокна, языком проходясь по оголенному мясу.       волна боли сводит лан цяньцю в судороге. надкушенная рука, обласканная демоном, подрагивает. из него вырывается еще один стон, громкий и хриплый, и болезненное возбуждение скручивается внизу живота, из-за чего он невольно съеживается.       ци жун кусает еще несколько раз, открывая себе вид на плечевую кость, он щелкает по ней пальцами, явно гордый своей работой. бедствие вытирает рот от крови рукавом своих одеяний и внезапно чувствует упирающийся в бедро стояк. его глаза округляются, губы изгибаются в кривую линию, обнажая острые окровавленные клыки. — ха-ха! неужели тебя правда возбуждает то, что я с тобой вытворяю? да ты же извращенец каких поискать. тебе так нравится мысль быть сожраным великим и непревзойденным лазурным демоном? — ци жун заходится истерическим смехом.       лан цяньцю резким движением оттягивает чужие волосы, заставляя демона со вскриком откинуть голову. — я тебя ненавижу всем сердцем, мерзкий ублюдок, — хрипит небожитель. из уголка его губ течет густая капля крови.       они оба испачканы ею. всё, что сейчас происходит, выглядит донельзя грязно и отвратительно. — я ненавижу тебя больше, но какой же ты, мать твою, вкусный.       ци жун резким движением толкает лан цяньцю в раненное плечо, пихая того на кровать, украшенную зеленым атласом, и упивается мучительным выражением лица небожителя под ним. сведенные к переносице брови, дрожащие от боли плечи, осипший голос — до одури привлекательно. ци жун закусывает нижнюю губу. кипящее в нем могущество, граничащее с возбуждением, захлестывает его с головой, и он сдерживает себя от желания съесть лан цяньцю без остатка, отдавая предпочтение насладиться им вдоволь.       демон в опьяняющем вожделении вздрагивает бедрами. не только богу войны приносит удовольствие это нездоровое представление. он распахивает его ханьфу, игнорируя тихий возмущенный вздох, видит вздымающуюся грудь и болезненно бледную кожу, покрытую испариной. острым ногтем проводит от грудины до пупка. кожа расходится в стороны, открывая вид на безупречный внутренний мир его высочество тайхуа.       глаза ци жуна голодно блестят. печень, желудок, тонкая и толстая кишка пробуждают в демоне неимоверный аппетит. он ладонью проводит по открывшимся ему органам, отмечая, какие они теплые. лан цяньцю дышит тяжелее обычного. к горлу подступает тошнота, а пульсирующая боль обручем сдавливает голову. — какая у тебя красивая печень, хочу скорее попробовать ее на вкус, — нараспев произносит ци жун, отрывая от нее левую долю. демон с энтузиазмом отправляет свежий кусок себе в рот. он не дает небожителю привыкнуть к боли, резкими движениями раня неподготовленное тело. — отвратительный, ты..! — лан цяньцю, не находя сил закончить, надрывно вскрикивает, до побеления костяшек сжимая гладкие простыни. печень простреливает иступляющей болью, отдающей в прилежащие близ органы. — жалкий выродок, ты смеешь говорить такие вещи, хотя сам заявился ко мне с предложением поиметь тебя как дешевую потаскуху? можешь вернуться обратно на небеса, уверен, ты найдешь там готового оттрахать тебя во вспоротое брюхо.       ци жун явно дразнит его, ядовито шепчет тошнотворные вещи, в полной уверенности, что тот не сможет уйти. к великому стыду лан цяньцю, так и есть. в ответ на это его лицо позорно краснеет, насколько позволяет оставшаяся в нем кровь. он пропускает воздух сквозь стиснутые зубы, выдавливая тихое: — блять.       ци жун ухмыляется, ослабляя пояс своего халата и ремень лан цяньцю. одежда, сползая с них, мягко падает на холодный пол. стояк небожителя касается голых ягодиц демона, ерзающего на месте. взгляд бога войны затуманен, но даже так он способен разглядеть мертвецки бледное тело, очерчиваемое зелеными огнями. лан цяньцю соврал бы, если сказал, что не находил в бедствии что-то по своему очаровательное. некогда императорское величие сменилось демонской неприглядностью, что в аккурат подходило натуре лазурного фонаря в ночи.       из глубоких мыслей в реальность его возвращает пронзающая боль, и он прикрывает рот рукой, издавая утробный стон. спина до хруста выгибается навстречу болезненным ощущениям. волнообразная боль иступляет, заставляя закатить глаза. лан цяньцю не может ясно думать. одна мысль ударяется о другую, превращаясь в бессвязную вереницу самоуничижения и пьянящего удовольствия.       его уха касаются хлюпающие звуки. бог войны с трудом приподнимает голову, наблюдая доводящую его до омерзительного возбуждения, картину: ци жун проталкивает свой член меж его кишок.       по коже мигом пробегают холодные мурашки, и он искривляет губы в естественном желании сблевать. его чугунная по ощущениям голова падает на подушку.       глубокий толчок по внутренностям выбивает из лан цяньцю хриплый стон. небожитель спешит прикрыть рот ладонью. в моменты собственной уязвимости ему хочется лишь умереть. — не строй из себя нетронутую девицу, когда на самом деле обкончаться от моих прикосновений готов, — гогочет ци жун, резко двигая бедрами.       член небожителя, изнывающий от поддразниваний, вздрагивает вместе с его телом. сдавленные стоны превращаются в умоляющий скулеж. у лан цяньцю складывается ощущение, что его трахают в мозг, потому что он медленно и верно теряет связь с реальностью, мгновениями проваливаясь в темноту. он изо всех сил держится, чтобы не упасть в обморок, хватаясь за эту ускользающую нить. — эй, не спать! если ваше высочество так желает, могу совсем остановиться, поможешь себе рукой. — демон тянет его обратно, замедляет свой темп, почти переставая двигаться.       это выводит небожителя из себя, но возражать уже нет сил, поэтому он произносит: — прошу, быстрее...       ци жун скалится, чувствуя себя победителем. ему не нужно повторять дважды. он ускоряется, входя до самого основания. его член удачно проходится по оболочке, выстилающей брюшную полость, потому что в следующую же секунду из глаз лан цяньцю брызжут слезы, а из горла вырывается протяжное мычание. поняв, что он наткнулся на чувствительное место небожителя, ци жун продолжает с еще большей яростью вдалбливать лан цяньцю в кровать. та жалко скрипит под давлением их тел.       осознание, насколько он податлив сейчас, тешит эго демона. ему жизненно необходимо подавлять, унижать, брать полностью. беспорядочные вскрики, всхлипы и отсутствие связанных предложений ласкают его слух.       вид лан цяньцю нельзя описать как нормальный. его тело бьется в конвульсиях, он отрывает спину от уже липкого атласа, взывая от навалившихся на него ощущений. лан цяньцю впивается ногтями в худые руки ци жуна. ему кажется, что его разрывает на части, но "о, владыка, прости меня", как же это приятно. он готов провалиться в самые недра ада, если там его будут ждать такие наказания.       бешеный ритм ци жуна не прекращается, и органы лан цяньцю бьются друг о друга, доводя его до экстатического состояния. мерзкое шлепанье и тяжелое дыхание обоих отражаются от стен комнаты. ци жун касается каждого изгиба, и лан цяньцю совсем немного боится узнать, в какое месиво он превратился.       жгучая боль охватывает каждую клетку бога войны, и его тело сводит в судороге, когда он кончает, безвольно обмякая. ци жун делает несколько ленивых толчков, изливаясь на поверхность кишечника. семя смешивается с кровью. лан цяньцю это не нравилось, но никакие просьбы и уговоры не могли остановить лазурного демона, и вскоре он смирился с такой самовольностью.       демон тяжело вздыхает и устало падает на холодного небожителя. они молчат некоторое время: ци жун старается отдышаться, лан цяньцю просто не может. — когда намеришься прийти в следующий раз, переживай поменьше. мясо от стресса становится жестким, — демон по-змеиному хихикает.       лан цяньцю не отвечает, только хмурится и почти не дышит. ему нужно время прийти в себя, потому что этот бардак придется убирать ему. как и всякий раз до этого.