и опять за окнами ночь

Меня давно звали, а у меня всё никак не получалось прийти. То учёба, то... В целом, одна только учёба и не давала мне навестить моих приятелей-музыкантов. Но была пятница, и я наконец ответил звонившему мне товарищу: «Буду через десять минут». Взяв в одну руку гитару, я вышел из квартиры и, спустившись по темным пролётам, оказался в тихом вечернем дворе. Поблизости не было ни души, и я зашагал по дорожке, напевая себе под нос песенку, которую слушал утром с недавно купленной пластинки. Мотив был незатейливым, но довольно интересным, и я планировал подобрать к нему аккорды, чтобы сыграть сегодня в гостях, если выдастся случай. Привычным путём по точно таким же тёмным пролетам и лестничным клеткам с маленькими окошками я добрался до нужной мне квартиры и нажал кнопку звонка. За дверью были слышны голоса, музыка и громкий смех. Мне открыл приятель, звонивший утром, и провёл в тесную комнату, которая именуется обыкновенно гостиной. Представившаяся перед моими глазами картина была вполне привычной, но оттого, что я давно не был в такой компании, сейчас я с любопытством и интересом стал рассматривать всё и всех вокруг. Было шумно, душно и накурено. Посередине комнаты стоял небольшой столик, на котором было нагромождено всё, что только можно: бутылки от портвейна, стаканы, пепельница, пачки сигарет, тарелка с нарезанными овощами, несколько конфет и, наконец, пара-тройка кассет. Вокруг стола, на стульях, на диване и даже на полу и подоконнике сидели молодые люди, человек семь как минимум, не считая меня. Среди них были и знакомые мне лица, и совершенно неизвестные. На одном из стульев сидел парень и сосредоточенно наигрывал что-то на гитаре, казалось, полностью абстрагировавшись от внешнего мира. Я видел его прежде пару раз, но ещё не слышал, чтобы он что-нибудь играл. На вид ему было чуть больше двадцати; его резко очерченный профиль выделялся на фоне тёмного окна, освещённый электрическим светом фонарей; пряди чёрных волос ниспадали на высокий лоб, а брови были сдвинуты в крайней степени сосредоточенности. И именно этой сосредоточенностью он отличался от остальных присутствующих, расслабленных и взволнованных. Я решил, что он репетирует какую-то песню и вот-вот сыграет, потому что, по правде говоря, для того мы все здесь и собирались. Я не знал, как в этот раз будет организовано наше мероприятие, поэтому на всякий случай взял с собой гитару: возможность выступить могла выпасть и мне. — Ты как раз вовремя, — обратился ко мне хозяин квартиры, — мы начинаем. Я присел на пол у окна, поставил рядом с собой гитару и, вздохнув, стал наблюдать за парнем с инструментом. — Ну, давай, Витька! — весело крикнул кто-то из собравшихся. Гитарист, застенчиво улыбнувшись, ударил по струнам и завёл приятную динамичную мелодию. — Гуляю... Я один гуляю! — запел молодой человек звонким уверенным голосом и сразу преобразился в какого-то уличного хулигана; и это показалось мне таким странным после увиденного пару мгновений назад сдержанного образа. Поначалу некоторые слушатели, не обращая внимания на выступающего, шептались и посмеивались, но постепенно все затихли; затих и я. В исполнении было что-то такое, что сразу же завоевало и приковало моё внимание; уже потом, после того вечера, я понял, что дело было в мощной энергетике, наполнившей комнату в ту минуту. — Я бездельник, о-о-о... — продолжал исполнитель, отрывисто стуча по дребезжащим струнам. В его руках двенадцатиструнка будто ожила, запела сама, задавая мелодию в тон необычному голосу певца. Закончив исполнение песни, молодой человек снова улыбнулся и сказал застенчивое краткое «спасибо» на последовавшие шумные аплодисменты. Он спел ещё пару песен; они тоже мне понравились. Когда затихли звуки последних аккордов и хлопков, хозяин квартиры вышел вперёд и, расслабленно улыбаясь, сказал: — Для вас пел Цой. Спасибо, Витя, это было здорово. Ну, кто ещё хочет блеснуть талантом? Из тех, кто притащил гитару?! Первым, кто попался говорящему на глаза, оказался волею судеб я. Мне не слишком хотелось сейчас выступать, но, вспомнив об утренней песне, я решил попытать удачу и подобрать к ней аккорды на ходу. Впрочем, это у меня вышло неплохо: зритель вроде оценил. Я оставил гитару в гостиной, а сам вышел на кухню и, открыв форточку, присел у окна. Я уже почти погрузился в свои мысли, но внезапный звук голоса заставил меня вздрогнуть: — Классно сыграл. Я эту песню тоже недавно слушал, хорошая. Обернувшись, я увидел того самого парня, игравшего бойкие песни. Он стоял у входа в комнату, прильнув плечом к стене и засунув руки в карманы. Теперь, когда он не был сосредоточен на инструменте, выражение его лица с еле заметной улыбкой казалось простым, искренним и добрым. — Спасибо, ты тоже отменно играешь. Давно? — Довольно. — А я совсем недавно. Цой — как его представили — вошёл в комнату и, подойдя к окну, присел на широкий подоконник. Он был одет в вязаный свитер и тёплые чёрные штаны. — Скоро зима... — тихо сказал он, глядя на деревья сквозь стекло. Его глаза показались мне в тот момент удивительно задумчивыми, будто, наблюдая за шелестящими на ветру листиками, он видел в них какой-то глубинный смысл. Я не знал и не мог знать, о чём он думал в тот момент, но чувствовал, что этот человек размышляет о чём-то серьезном, важном, личном. В этот же момент он перевёл взгляд на меня, вероятно, ожидая услышать что-то в ответ. Я поспешил поделиться своими соображениями насчёт зимы, и у нас завязался спокойный непринуждённый диалог. Слегка пьяный веселый молодой человек, заглянувший на кухню, чтобы пригласить нас послушать, как «круто играет рок» его одногруппник, прервал наш диалог, и мы, переглянувшись, направились обратно в гостиную. За окном тем временем начался дождь, такой типичный для тихой осенней ночи.