***
Чан сам не знает почему он так часто груб с Сынмином, просто тот попадается ему на глаза каждый раз, когда он действительно зол, а потом роняет или ломает что-то. И Чан, честно, не хочет взрываться. Каждый раз он винит себя и идёт извиняться за свою вспыльчивость, становится навязчивым и прилипчивым. Но Сынмин действительно каждый раз делает это, когда Чан на исходе. Как, например, в этот раз, когда Бан пришёл с занятий вокалом и у него действительно не получалось выполнить задание преподавателя целый урок. К тому же всё это происходило на глазах у младших. Поэтому Чану было одновременно обидно и стыдно. Он злился на себя за то, что не смог взять ту ноту. А потом Сынмин неожиданно выплывает на него прямо из-за угла с невероятно огромным стаканом этого странного фруктового смузи. Чан даже не уверен, были ли у них в общежитии стаканы такого размера. А теперь всё его содержимое стекает по лицу, одежде, рукам и волосам Бана. Чёртов высоченный Сынмин. Пронеслось в мыслях Чана. А изо рта вырвалось: — Смотри куда идёшь, придурок, и научись наконец, удерживать вещи в своих дырявых руках. Не знаю, запишись на курсы жонглеров, может быть это поможет тебе перестать попадать в эти вечные клоунские ситуации. — О, Господи, хён, извини, пожалуйста, я не видел… — виновато отвечал ему Мин. — Глаза разуй, идиота кусок, ты дальше своего носа ничего не видишь. Задумайся о посещении окулиста, если у тебя проблемы со зрением, или сразу запишись на курсы борьбы с невнимательностью. Ты совершенно не способен контролировать это огромное тело. — Прости, хён. — Дай мне пройти. И Чан, брезгливо подняв руки перед собой, просто обошёл сникшего Мина стороной и отправился в свою комнату. Смузи капал с его рук и стекал прямо на пол, и Чан уже предвещал, что придётся мыть пол, а не только стирать испачканные в молоке вещи. Чан с тяжелым вздохом садится на край кровати. Испачканные вещи аккуратно скинуты в корзину для грязного белья. Ими же в качестве экстренной помощи были протёрты и волосы. И снова тяжёлый вздох и бессмысленный взгляд в стенку. Мысли крутились в голове парня. Зачем он наговорил Сынмину столько плохого? Почему не сдержался и не принял молча его извинения? Зачем оскорблял и унижал, если, очевидно, вины Кима в случившемся не было? Чан вновь тяжело вздохнул и руками закрыл лицо. Нужно пойти и извиниться. Нужно объяснить Сынмину, что тот не виноват, что Чан не имел в виду того, что сказал. Нужно пойти и попросить прощения. Раздался стук в дверь, и Чан поднял голову. — Это Сынмин, хён, — раздалось тихое за дверью. — Можно? — Да, заходи, — быстро ответил Бан, радуясь, что Сынмин пришёл к нему сам. — Всё нормально? — спросил младший, закрывая за собой дверь. Он осторожно подсел на край кровати к Чан. — Ты выглядишь уставшим. — Да, всё нормально, — быстро отвертелся лидер. — Прости меня за мои слова. Честно, я не имел в виду ничего плохого, просто, разозлился из-за неожиданности. Сынмин пожал плечами в ответ: — Конечно, хён, я понимаю. — Не обижайся, пожалуйста, — вновь начал Бан. — Я обещаю, что заглажу свою вину. — Не стоит, хён, — пытался отвертеться Сынмин. — Я сделал тот смузи для тебя, потому что Джисон написал, что ты ушёл из студии расстроенный. Во взгляде Чан вина плескалась теперь в двойном размере. Он повернулся к Сынмину. — Прости, Сынмин-а, я действительно не должен был вести себя так, — опёрся лбом на его плечо и обхватил руками предплечье. — Ты заботишься обо мне, а я веду себя так ужасно. — Я понимаю, хён, у каждого бывают плохие дни, — поспешил ответить Ким, и его свободная рука разместилась на спине старшего, легко её поглаживая, успокаивая. — Думаю, ты устал и тебе нужно расслабиться и развеяться. — Развеюсь, когда буду вытирать пол, — промычал Бан. — Не нужно, я уже вытер, — обрадовал его Сынмин. — Правда? — Чан поднял взгляд на лицо младшего. — Хорошо протёр? — Да, как ты всегда говорил мне делать, — улыбаясь, кивнул Сынмин. Чан не упустил возможности ткнуть в появившуюся ямочку кончиком пальца и счастливо рассмеяться. — Сынмини, ты самый лучший. Ты знаешь? — радостно сказал ему Чан. — Ты самый внимательный. — Не говори так, ты знаешь, что я неуклюжий, — смущённо ответил младший и неловко поправил внезапно ставший узким воротник футболки. — Не хотел оставлять на тебя это. Знаю, что ты расстроился бы ещё больше. — Очень внимательный, — Чан смотрел на Сынмина благодарным взглядом. — Я должен отблагодарить тебя, Сынмин-а. — Не стоит, хён, — Сынмин только что рукой не махнул, но сдержался, зная, что любое неверное движение, и ему снова влетит от хёна. — Нет, Мин-а, — как будто другим голосом сказал Чан. Сынмин вопросительно посмотрел на него. — Я хочу отблагодарить тебя. — Не надо, я правда от чистого сердца… — упирался Сынмин, но Бан перебил его. — Я отблагодарю тебя, — твёрдо сказал старший и положил руку ему на крепкое бедро Кима. — Скажи, если ты не хочешь. — Хён… — Сынмин тяжело сглотнул, когда их взгляды встретились. — Что ты такое говоришь, хён… — Да или нет, Сынмин-а? — чётко спросил Чан. У Сынмин глаза по пять копеек. Он смотрит на старшего и одновременно боится и благоговеет под его решительным взглядом. Он контролирует его. Он тянет его вниз. — Я… — пытается ответить Ким. — Да или нет? — повторяется Чан. Мысли крутятся в голове Сынмина. Как он может отказать кому-то, кто так в нём нуждается? — Да. Рука Чана заползает под худи, ведёт по торсу и заводит пальцы под край спортивных брюк. Кожа, где Сынмина касалась чужая рука горит огнём и покрывается мурашками. В солнечном сплетении начинает знакомо тянуть. Хён выглядит красивым. Чан не собирался делать этого. Чан просто в какое-то мгновение подумал, что ему жизненно необходимо снять напряжение. И Сынмин оказался рядом в этот момент. Чан стоит на коленях перед Сынмином.***
Сперма стекает по губам Чана, и это напоминает ему о смузи. Из-за смузи это произошло. Картина хёна, насаживающегося ртом на его член не выходила из головы. Его губы растягивались и выглядели по-блядски, когда смыкались на самой головке члена. Как ему получилось так хорошо спрятать зубы? Хён даже заставил Сынмина управлять этим процессом — схватил его за руку и положил ладонь на свой затылок, как бы говоря, что требует от него больше участия. Больше участия? — Трахни меня. Не слишком ли много участия? Чан вытер губы рукавом и смотрел теперь на него снизу вверх. Глаза были покрасневшими и с расширенными зрачками. Сынмин читал, что такое случается во время сексуального возбуждения. — Ты уверен, хён? Чонин и остальные… Все они в общежитии… — Сынмин пытался отговорить старшего от этой затеи. Хотя внутренний голос и говорил ему, что это несправедливо, что кончил из них двоих только он. И всё-таки Сынмин как-то читал, что доставлять кому-то удовольствие и не получать чего-то в ответ тоже может быть чем-то вроде кинка. Возможно, его хёну такое нравится. — Я буду тихим, обещаю, — Чан смотрит на Сынмина большими глазам. Чан точно из тех, кому нравится доставлять удовольствие другим. Ещё ему нравится выпрашивать. И он будет разочарован в себе, если Сынмин откажет ему прямо сейчас. — Снимай штаны, — говорит Сынмин и сам не верит, что действительно собирается сделать это. Он трахнет своего хёна, потому что тот очень просит его об этом. Чан, сидевший всё это время у ног Кима дёргается и начинает торопиться. — Нет, — вдруг говорит Сынмин, и Чан замирает стоя на одной ноге, пока лихорадочно пытался стянуть брючину со второй. Он поднял на младшего виноватый взгляд. — Не торопись. Раздевайся аккуратно, я не хочу, чтобы ты получил травму. Сынмин заботится о нём. Чану безумно нравится. Он давно хотел, чтобы о нём позаботились, чтобы не дали потеряться и поддержали. Он так давно хотел, чтобы кто-то трахнул его, хотел чтобы это тянущее чувство одиночества внутри исчезло. Хотел, чтобы кто-то хотя бы на пару часов забрал всю эту пустоту из его сердца. Кто же знал, что этот кто-то всё время был рядом? Бан аккуратно снял штаны и бельё. Он старался не касаться своего возбуждения. А когда снял футболку, то заметил на себе взгляд Сынмина. — Ты действительно возбуждён, — будто не верит самому себе, сказал Ким. — Это проблема? Он покачал головой: — Нет, ты можешь лечь. Чан слушается. Он сразу же забрался на кровать, устроился где-то в изголовье и, когда наконец закончил возиться, то поджал осторожно ноги, и уставился на Сынмина. Парень методично снимал с себя одежду — сначала окончательно стянул спортивки, которые раньше уже были приспущены. После сложил и их, и белье, положил всё на край кровати. Передумал. Взял свои вещи и вещи Чана, переложил их на стул. Кивнул сам себе. Стянул через голову худи и повесил на спинку стула. Снова кивнул. Когда Сынмин развернулся к Чану, то Бан даже расстроился. Ему нравилось наблюдать за методично раздевающимся парнем. Однако. Когда целью его внимательного серьёзного взгляда стал сам Чан, это стало даже интереснее. — Ты не против поцелуев? — спрашивает Сынмин, и на миг вся решительность из его взгляда пропадает, потому что ему кажется, что Чан может быть категорически против. Но нет. Он неловко смеётся и кивает. — Я не против поцелуев. Сынмину стало легче. Или нет? Трахаться без поцелуев всё равно что, без чувств и обязательств. Но по факту они же так и собираются поступить, да? Это же ничего не значит? — Это же ничего не значит, да? — спрашивает сразу же Сынмин. Он всё ещё стоит перед кроватью, привязанный взглядом к Чану. Тот сразу же кивает. — Да. Просто секс, просто маленькая услуга, — скороговоркой говорит он и даже наклоняется корпусом в сторону Кима и протягивает руку в зовущем жесте, потому что боится, что Ким передумает. Сынмин и хотел бы. Но Чан… Его взгляд, действия, голос, слова — всё говорит о том, что ему это нужно. И кто он такой, чтобы отказать своему хёну? Поэтому он оказывается на кровати, нависает над Чаном и смотрит внимательно ему в глаза. — Как ты предпочитаешь? — спрашивает он, оказавшись с ним лицом к лицу. Честно? Чан думал, что сейчас его поцелуют. Он даже хотел этого и смотрел исключительно на губы, которые двигались, пока Сынмин задавал вопрос. Чану без разницы. Эти блядские губы так близко. — Просто возьми меня, — хрипит он, потому что сердце бьётся слишком сильно и не даёт выдохнуть. — Трахни так, как трахаешь других. У Сынмина больше нет вопросов. Он понимает позицию хёна и собирается сделать всё по уму. Чан выглядит заёбанным, несмотря на то, что кончал в последний раз пару дней назад в ванной, пока Джисон стучал в дверь и просился внутрь, чтобы присоединится, чтобы не терять время. Даже такая простая близость как сейчас, когда Сынмин просто нависает над ним, заставляет его нервничать.***
Всё будет так, как Сынмин сочтёт нужным. — Границы? — спрашивает Ким низким голосом. В его голове уже собирается план действий, и он должен заранее знать, что Чан делать не хочет. — Просто иди по течению, — отвечает старший. — Трахни меня так, как считаешь нужным. — Понял. Сынмин понял, что Чан хочет, чтобы всё решили за него, хочет оказаться под управлением того, кому доверяет. Такой пассив. — Закрой глаза, — приказывает Сынмин, и Чан слушается. Едва касаясь, он подушечкой пальца проводит по ключице старшего, чем вызывает дрожь и передёргивание. — Не дёргайся, — просит Сынмин, и Чан открывает улыбающиеся глаза. — Но это щекотно! — Я просил закрыть глаза, — повторяет младший. — Точно, — кивает Бан. Его глаза вновь закрываются. — Расслабься. Я не собираюсь причинить тебе боль, — шепчет Сынмин ему на ухо. — Я хорошо о тебе позабочусь, маленький. Тело Чана покрывается мурашками от этого обращения. — Ты же не против такого обращения? — вдруг спрашивает Сынмин. Чан отвечает ему с закрытыми глазами, полностью серьёзный: — Нет, продолжай. — Говори, если что-то будет не так, — просит в последний раз Сынмин, а дальше сосредотачивается на главном — на теле Чана. Губы Сынмина, что были рядом с ухом лидера, касаются раковины на мгновение, и он выдыхает носом воздух. Едва касаясь кожи, Сынмин спускается по шее Чана к ключицам и груди, что медленно вздымается под его руками. Чан глубоко дышит под ним. Сынмин целует его кожу, но не оставляет на ней следов. Так правильно. — Я собираюсь растянуть тебя, — предупреждает Сынмин, когда отстраняется. — Хорошо, — со звуком сглатывания отвечает Бан. — Подскажи, где здесь смазка и презервативы. — Всё в тумбочке. Прозаично. Сынмин быстро находит искомое и возвращается в кровать. Он гладит бедро Чана в знак того, что он снова рядом. Глаза старшего всё ещё закрыты. — Сползи немного вниз, — говорит Сынмин и делает паузу, думая, стоит ли называть так хёна. Всё-таки он решается. — Малыш. Чан стонет под ним. Его трясёт от этого простого «малыш». Это заводит ещё сильнее. Чан спешит выполнить приказ Мина и соскальзывает немного вниз от изголовья кровати. Теперь он лежит ровно. Сынмин осматривает его тело. — Такой красивый и чистый, — шепчет он. Чан слышит прекрасно и реагирует — мышцы на груди сдавливает от чувств и он выгибается в пояснице, сжимает крепко в ладонях одеяло. — Ты прекрасно пахнешь, — продолжает говорить Сынмин и следить за реакцией хёна. Чан чувствует мягкие губы на бедре. — Раздвинь для меня ноги. — Блять, да, — стонет Бан и сразу же сгибает ноги в коленях и разводит бёдра, и стонет ещё громче, когда скорее слышит, чем чувствует, шлепок по правому бедру. — Я запрещаю тебе ругаться, когда я рядом, — строгим низким голосом говорит Сынмин. Чан скулит. — Будь хорошим малышом и получишь то, чего хочешь. — Да, Сынмин-а, — стонет Чан и выгибается еще сильнее — его зад в след за поясницей отрывается от кровати на мгновение, а стопы скользят вниз, вслед за ними колени разгибаются. — Сынмин-а, пожалуйста. — Чего ты хочешь, малыш? — полушёпотом говорит внезапно оказавшийся у его головы Сынмин ему на ухо. — Хочешь мои пальцы внутри? — Чан согласно скулит, сглатывает громко слюни и, дрожа, кивает. — Хочешь мой член? Хочешь мой… — Сынмин замолкает на мгновение, будто сомневается. — … язык? — Да, Сынмин-и, — Чан рвано дышит рядом с ним. — Сынмин-и вылижи меня. Я чистый. Я только из душа, Сынмин-и, я хорошо чистился. — Ты игрался с собой, маленький? — снова скулёж. Сынмин говорит где-то совсем рядом с его лицом, практически ему на ухо. Одна его ладонь лежит на солнечном сплетении Бана и гладит, а на вторую он опирается. — Ты представлял грязные вещи, когда трахал свой зад пальцами? Думал о том, как кто-то берёт на себя контроль, а ты подчиняешься? — Чан быстро согласно кивает. Всё его лицо красное от напряжения, снизу ноет тяжёлый стояк. — Чан-и хочет, чтобы кто-то воспользовался им, да, малыш? — Да, папочка, — срывается с губ Чана быстрее, чем он успевает обдумать ответ. Он резко раскрывает глаза в шоке и видит лицо Сынмина совсем рядом с собой. — Прости, я… — Я говорил тебе держать глаза закрытыми, Чани, — спокойно отвечает Сынмин, хотя внутри него адское пламя, вокруг которого скачут лягушки, то и дела сгорая в огне. Он не знает, как описать это чувство. Это правильно. Так нужно Чану. — Закрой их. И попроси прощения. — Прости меня, Сынмин-а, — быстро говорит Чан, повернув голову к лицу младшего. Он не может увидеть, но представляет, насколько близко сейчас их лица. — Нет, — тихо отвечает Сынмин. Чан чувствует воздух от его слов на щеке. — Скажи правильно. — Я больше так не буду, Сынмин-и, — пробует снова Чан. И когда в ответ снова получает отказ, то сердце его, по ощущениям упавшее куда-то в пятки, уже даже не делает попытки вернуться назад. — Нет, неправильно, — повторяет Сынмин. — Я не понимаю, — Чан почти плачет. — Мини, я не понимаю, я… — Назови меня так, как назвал случайно, — перебивает его бормотание Сынмин. — Как ты меня назвал? — Папочка? — после недолгого поражённого молчания спрашивает Чан. — Правильно. — Прости меня, папочка, — пробует вновь Чан и это чувство в груди не даёт покоя. Он никогда не думал, что ему нравится дэдди кинк, но с Сынмином это ощущается так сильно, так хорошо. — Прощаю, — низким голосом говорит Сынмин. А потом Чан чувствует, как подушечки пальцев скользят по его губам. Он распахивает их сильнее и старается глубоко дышать. — Оближи их. Чан слушается. Язык, самый его кончик, обводит края двух пальцев Сынмина, и когда чувствует давление, то спинкой языка с силой прижимается к ним. Чану приходится немного поднять голову, чтобы взять пальцы в рот и начать их обсасывать. У Сынмина длинные и аккуратные пальцы. Чан часто залипал на них, когда младший сосредоточенно читал что-то на своём ноутбуке, когда перелистывал страницы бумажной книги, когда открывал неаккуратно газировку в жестяной банке, а после облизывал от сладкой жидкости. Чан часто смотрел на его пальцы. Но никогда раньше он не думал о том, что хочет их в своём рту. — Хм-хм, — стонет Чан и прилагает больше усилий — сильнее облизывает и тщательно смазывает слюной. Он думает о том, что Сынмин следит за ним, поэтому хочет впечатлить его. — Так хорошо стараешься для меня, малыш, — хвалит его Ким, но Чан не слышит достаточно похвалы в его словах. Поэтому старается ещё сильнее — хватает ладонь Сынмина и просовывает пальцы глубже себе в горло. Он покажет, на что способен. — Достаточно, — обрывает его Сынмин и аккуратно вытаскивает пальцы. Чан с грустным хлюпом отпускает их. Он был так увлечён, что не смог расслышать дрожь в голосе младшего. Для него это слишком. — Я могу лучше, — сразу же говорит Чан. — Дай мне возможность, я буду стараться! Чан держит ладонь Сынмина, которую каким-то неведомым чутьём нашёл с закрытыми глазами. Он тяжело дышит, и Сынмин думает, что сделал что-то неправильно. — Что ты хочешь, родной? — спрашивает он ласково и позволяет Чану держаться за его руку. Второй он гладит его волосы. — Что ты хочешь сделать? — Я хочу угодить тебе, — признаётся Чан. С каждой минутой держать глаза закрытыми становится всё труднее. Он хочет увидеть эмоции Сынмина. Он хочет видеть его реакцию. — Позволь мне открыть глаза! Я буду стараться намного лучше! — Малыш, — Сынмин понимающе кивает. — Сегодня удовольствие получаешь ты. — Но я хочу, чтобы тебе было приятно! Сынмин вдруг понял, что на мгновение забыл свою первоначальную цель — дать хёну то, в чём тот нуждается. Если он хочет доставить ему удовольствие, то Сынмин позволит ему. — Открой глаза, — просит Сынмин. Глаза у Чан будто немного мутные, но всё же в них можно прочитать эмоции парня — радость, просьбу, желание. Сынмин выдыхает. Красивые глаза. — Я хочу, чтобы тебе было хорошо. Ты позволишь мне сделать тебе хорошо? — А как же ты? — Чан заглядывает ему в глаза. — Я наслаждаюсь тем, что делаю тебе хорошо, — честно отвечает Сынмин. — Я хочу позаботиться о тебе. Вот оно. Он хочет позаботиться о нём. А Чан хочет получить заботу и внимание. Это идеальное чувство совместимости. По глазам Бана видно, что он думает о том, же, но Сынмин не ожидал, что хён начнёт действовать радикально. Поцелуй? Чан быстро наклонился вперёд и рвано поцеловал губы Сынмина. Губы, которые говорят все эти вещи таким сладким низким голосом. Едва только их губы столкнулись, парень сразу же отстранился, но Сынмин, в голове которого мотор-мыслегенератор, не иначе, сразу же вернул его голову назад и продолжил поцелуй. Чан хочет целоваться. Для Чана это имеет значение. У Сынмина пухлые губы, у Чана — кислые и с привкусом крови. Но это не плохо. Это заставляет уделять им ещё больше внимания. Никакой больше крови. Сынмин целует его и удерживает его за затылок, но Чан в любом случае не сбежал бы. Даже мыслей таких нет. Он наконец-то получает внимание Сынмина, чувствует его язык, кончик его носа на своей щеке, слышит звуки поцелуя, его дыхание, их стоны, сливающиеся в мелодию. Это мог бы быть идеальный звук для песни. Чан почему-то уверен, что в голове Сынмина крутятся подобные мысли. Профессионализм. С липким звуком Сынмин отстраняется, но не уводит губы — говорит Чану прямо в рот: — Теперь, малыш, — Чан задыхается каждый раз, когда Сынмин называет его так. Он смотрит прямо ему в глаза. — Теперь позволь мне забрать все твои тревоги. Ты разведёшь для меня ноги? Почему Сынмин вообще спрашивает? Чан ложится обратно на кровать, а Сынмин заботливо подкладывает подушку под его поясницу, чтобы снизить нагрузку. Он делает это так мягко, что у Чана душа сжимается и разжимается от удовольствия, что о нём заботятся. Что о нём заботится Сынмин. Ким гладит бёдра лидера и легко нажимает на них, прося раздвинуть их шире. Чан слушается и смотрит на него снизу вверх. У Сынмина прекрасное тело — сильные мышцы груди и торса, крепкие плечи, руки, сильные бёдра… Он весь такой из себя надёжный. И таким взглядом окидывает Чана, лежащего под ним с широко разведёнными ногами, что всё внутри сжимается. У Чана покрасневшая, сжимающаяся дырка, сырая от смазки, стёкшей с его члена. — Ты прекрасно выглядишь, — хвалит старшего Сынмин и неотрывает взгляда от ягодиц. — Такой чистый… — Агх, — вырвавшийя стон Чана прерывает его. — Просто… — он тянет слова и стонет. — Просто давай уже! — Нам некуда торопиться, — успокаивает Сынмин и кладёт свою ладонь на одну ягодицу. — Мы всё успеем. — Я просто хочу избавиться от усталости, -хнычет Чан. Ощущение горячей ладони Кима на его заднице не успокаивает, только разжигает больше. — Никакой усталости, — соглашается Сынмин. — Только наслаждение. А потом большой палец его руки нажимает на колечко мышц Чана, и новый стон разрывает комнату. Сынмин вводит кончик пальца без смазки, проверяя, как хорошо Чан позаботился о себе. Бёдра старшего непослушно дёргаются. Сынмин готов был бы наказать его повторным шлепком, но заметил, что Чан не просто так дёрнулся — он кончил от напряжения. Капли спермы стекали по его опавшему наполовину члену и яицам прямо к пальцам Сынмина. — О, — выдал удивлённое Сынмин и посмотрел на застывшее лицо старшего. — Всё хорошо? — Прекрасно, — пробормотал Чан. — Просто прекрасно, папочка, засунь этот палец в меня, блять, пожалуйста! — Не груби, — Сынмин предостерегающе сильно сжал ягодицу свободной ладонью. — Я позабочусь о тебе… — Я, блять, кончил, оттрахай меня, — Чан не сдерживается и говорит зло. — Возьми свой глупый огромный член и засунь в меня! Ай! Сильный шлепок попал на бедро старшего. Сынмин строго смотрел на него сверху вниз, их взгляды встретились. Чан понял, что это только начало. — Я сам решу, когда, куда и что мне вставлять, малыш, — твёрдо объясняет ему Сынмин. Чана уносит нахрен с этой планеты от лидерских ноток в его голосе. Он дрожит, его тело покрывается мурашками. Мин замечает это, но игнорирует. — Будь послушным, детка. — Да, папочка, — с огромными глазами отвечает Чан. Сынмин кивает ему и вновь опускает взгляд вниз. Он уже успел вынуть свой палец и теперь просто держал ладонь рядом. Он заметил капли спермы на кончиках длинных пальцев и с интересом притянул их к своему рту. Язык слизнул капельки семени под уничтоженный стон Чана. — Хочешь тоже? Ты такой сладкий, боже, — Сынмин морщится. — Чем ты питаешься? — Я был на цитрусовой диете..? — предполагает Чан, и Сынмин смеётся. — Цитрусовая диета? Куда тебе худеть, малыш, — он с заботой оглядывает тело лидера, любуется им. — Ты же так прекрасен! — Просто нужно было немного привести себя в порядок… — смущённо из-за взглядов Сынмина отвечает Чан. А Сынмин продолжает поедать его взглядом. На торсе старшего тоже остались капли спермы. — Боже, иди сюда, — Сынмин тянет Чана вверх за руку, и тот неохотно, со стоном садится. — Мы, блять, когда-нибудь потрахаемся? — спрашивает он и закатывает глаза. — Ты знал, кого пригласил в постель, — со смехом пожимает плечами Сынмин. — Я люблю подолгу разглядывать произведения искусства. И Сынмин вновь целует его. Чан чувствует привкус собственной спермы на его языке. Ладно, Чан любит поцелуи. И это действительно сладко. Губы Сынмина спускаются с поцелуями вниз по его шее, с ключиц на грудь. Сынмин то кусает его, то оставляет метку засоса — наплевать, что кто-то заметит. У обоих есть право на личную жизнь. Наконец он вновь возвращается к вновь вставшему члену и бёдрам, и на этот раз он отплачивает Чану за тот минет — обсасывает лишь самый кончик, морщась от ощущения засохшей спермы. — Ужасно, — говорит он вслух и Чан смеётся. Он то всё время ощущал эту неприятную засохшую сперму чувствительным членом. — Нужно убрать это. — Влажные салфетки тоже в тумбочке, — Чан улыбается и падает на кровать спиной, раскидывая ноги. Он оглядывает Сынмина с ног до головы и замечает в каком состоянии он сам. Господи, его член начал краснеть от долгого напряжения. — Почему ты просто не возьмёшь меня наконец? Твой пенис скоро взорвётся. — Мы здесь не ради моего пениса, а ради… — Пошёл к чёрту! — громко говорит Чан и что-то в нём поменялось в этот момент. Он встаёт с кровати и подходит к Сынмину, вырывает из его рук пачку салфеток и сам вытирает свой член, пока смотрит в потерянные глаза Сынмина. Он бросает использованную салфетку на тумбочку и толкает младшего в сторону кровати. — Просто, блять, ляг! — Но, — всю уверенность Сынмина словно влажной тряпочкой стёрли. Он повинуется настойчивости Чана и падает на кровать, позволяет старшему оседлать его бёдра. — Я сам всё сделаю, блять, — ругается Чан и хватает тюбик смазки, чтобы вылить несколько капель себе на пальцы. — Не мог растянуть меня? — Я заботился о тебе! — противостоит ему Сынмин. А потом Чан хватает его член смазанной ладонью и начинает надрачивать. Сынмин закрывает глаза и задушенно то стонет, то пыхтит, поэтому не замечает, что второй рукой Чан очень старательно расстягивает сам себя. Спустя пару минут Чан с рычащим «достаточно» ослабляет хватку на члене Сынмина и под его испуганным взглядом и неожиданной крепкой хваткой на бёдрах сам насаживается на его член и стонет от боли. — Тш, — успокаивает его Сынмин и гладит бёдра. — Спокойно, малыш, — на лице Чана гримаса боли от сильного растяжения. — Нужно было лучше подоготовиться. — Нужно было меньше дрочить мне мозг, — шипит Чан, и одинокая слеза стекает по его щеке. Мин тянется, чтобы стереть её, но Чан дёргается из-за его движений, потому что член случайно проходит глубже. Сынмин останавливается и начинает громко дышать вместе с Чаном. — Блять, ты такой узкий, чем ты думал, когда насаживался… — Я думал о том, что если не сделаю этого сейчас, то ты никогда не дойдёшь до траха, — напряжённым голосом отвечает Чан. — Боже, Сынмин, какого чёрта ты такой огромный! — Ты сам хотел! — Блять, мне просто нужно сесть и закончить с этим, — говорит сам себе Чан и даже делает нереальные усилия и пытается насадиться на член, но руки Сынмина на его бёдрах останавливают его. — Отпусти! — Никаких отпусти, родной, — нарочито спокойно говорит Сынмин, пытаясь успокоить Чана своим примером. — Расслабься. — Как тут расслабишься, когда, — слеза Чана падает на грудь Сынмина. — Когда блять твою задницу разрывает. — Тогда слезай, — просит его Сынмин, но и на этот раз Чан отрицательно мотает головой. — Если я слезу, мы закончим на этом, — признаётся он. — Больно, блять. Подрочи мне. Сынмин тут же отпускает одну руку с бедра лидера и начинает водить ею по члену. Чан стонет. Стонет, а потом резко насаживается и почти кричит сквозь стиснутые стоны. — Блять, хён, — испуганно кричит в унисон с ним Сынмин. — Господи! Ах! — стон срывается с его губ, потому что узкое пространство внутри Чана сжимается слишком сильно. — Тебе нужно расслабиться. Расслабиться, расслабиться, — Сынмин говорил все эти вещи вслух, чтобы Чан слышал его и отвлекался от боли. — Чёрт, малыш, назови меня папочкой. — Папочка, — тянет Чан хриплым голосом, и Сынмин удостоверяется, что его слушают. — Да, малыш, — отвечает он ему. — Что ты хочешь, маленький? — Хочу, чтобы это не было так больно, — отвечает Бан и шмыгает носом. — Помоги мне, я не справляюсь. — Маленький, — Сынмин гладит его бедро рядом с расстянутой дыркой. — Мой малыш, потерпи, скоро всё будет хорошо. — Чертовски, блять, больно, — хнычет Чан, его ладони упираются в грудь Сынмин и сжимаются так сильно, что царапают кожу. — Сынмин-а, — стонет он плаксиво. — Ты такой молодец, малыш, — хвалит его Сынмин и продолжает гладить ягодицу рядом с анусом. — Так стараешься, — шепчет он. — Такой молодец. — Да, — соглашается Бан. — Стараешься для меня, — добавляет Сынмин, и Чан стонет вновь от этой фразы. Да, он старается для него. — Да, папочка. — Да, мой маленький, — хвалит его Сынмин и легко тянет его бёдра вверх совсем на чуть-чуть, чтобы сразу же опустить их назад. Чан хнычет и стонет. — Я так горжусь тобой, мой хороший. — Сынмин-а, — стонет Чан, когда Сынмин продолжает делать это с ним, продолжает заставлять его двигаться на его члене. — Всё ещё больно. — Ты моё солнце, — говорит Сынмин, а после неожиданно для Чана делает несколько вещей одновременно: щипает его за сосок и вводит ещё один палец вместе со своим членом. Бан вскрикивает от боли и дёргается грудью, но не бёдрами, потому что Сынмин держит его. Чан хнычет на его груди, пока Сынмин шепчет ему: — Ты со всем справишься, любимый, ты сможешь. Чан кивает и шмыгает носом с искажённым от эмоций лицом, слёзы катятся по его щекам и падают вниз, стекают по торсу Сынмина. Ким медленно вытаскивает палец из Чана и тот наконец-то обретает способность глубокой дышать. Он делает несколько выдохов. — Никогда не думал, что кто-то на мне опробует этот блядский приём с пальцем и членом, — с закрытыми глазами говорит он уже спокойнее, но дрожащие нотки сохранились в его голосе. — Твои блядские пальцы… — Хочешь ещё? — предлагает со смешком Сынмин, и Чан находит в себе силы, чтобы открыть галаза и возмущённо посмотреть на младшего. — Шучу. — Дай мне, блядь, отдышаться, — просит его Чан и опускается на локти на его грудь. — Зачем тебе такой большой член? — Очевидно, я не растил его специально, — с улыбкой отвечает Сынмин, гладя волосы лидера. — Просто он такой, какой его сделала эволюция. — Она специально отобрала член у слона и приделала его тебе? — возмущается Чан под громки смех Сынмин. — Не смешно. Ты монстр. — И ты сам сел на него, — с улыбкой соглашается Ким. — Я пытался тебя подготовить. — Ты пытался съесть меня, — со смехом отвечает Чан и наконец-то поднимает голову и смотрит на лицо младшего. — Спасибо. — Я всегда буду заботиться о тебе, — обещает Сынмин. — Спасибо, — повторяет Чан. — А теперь давай попробуем поебаться. — С удовольствием, солнце, — улыбается Сынмин, а Чан тихонечко так краснеет и отводит глаза. Приятно. У Сынмина руки на удивление Чана даже слишком сильные — он удерживает его вес помогает подниматься и опускаться на его члене. Правду говорят, что если человек захочет, то и машину на ходу остановит. Чан бы не хотел проверять сам, но верить в то, что это возможно, он будет всегда. Сынмин шепчет ему на ухо: «Милый, возвращайся ко мне. Хватит витать в облаках». Чана уносит от его шепота. Он ненавидел всегда людей, которые шепчутся за его спиной, но сейчас другое дело. Когда, чёрт возьми, голос младшего стал таким сексуальным? — Ах, — выдыхает Чан в рот Сынмина, когда тот пробует толкаться сильнее. Сынмин делает это снова и снова, и каждый раз чувствует как сильно Чан выдыхает носом воздух. — Папочка, — выстанывает Чан и царапает его кожу ногтями с маникюром. — Когда-нибудь думал, что будешь называть меня так? — ухмыляется Сынмин снизу. Чан на секунду замирает, а после опускает на младшего взгляд полный смеха. Этот самый смех вырывается из его груди, и движение останавливается. — Что смешного? — недоумевает Сынмин. — Ты буквально Сынмин, — хрипло смеётся Чан и запрокидывает голову. — В какой момент ты стал папочкой? — Я смотрю тебе весело на моём члене? — спрашивает Сынмин этим голосом, и Чан чуть не давится воздухом. Он вспомнил, где находится и с кем. Вспомнил, что всё ещё седлает член младшего. — Хорошо проводишь время, детка? — Да, — кивает Бан Чан, и взгляда оторвать не может от младшего. Какого, блять, чёрта он такой? В какой момент Чан решил, что хочет подчиниться ему? — Мне стоит тебя наказать за то, что ты отвлекаешься, — качает головой Сынмин. — Поднимайся. Чан смотрит испуганными глазами на Кима. Он замер и двигаться не собирается. Он всё испортил? — Прости меня, — изменившимся голосом говорит Чан. — Не уходи, пожалуйста. — Ты снова не слушаешься, малыш, — Сынмин мотает головой недовольно. — Встань или твоё наказание будет ещё хуже. — Прости меня, — дрожащим голосом просит Чан. Всё в нём сжимается, и Сынмин шипит. Он шлёпает Чана по бедру. — Поднимайся! — грозно приказывает он и сам поднимает Чана со своего члена. Бан позволяет ему это и выглядит виноватым. Пустота в заднице не кажется такой страшной как выражение лица Кима. — Не уходи, — Чан падает на колени перед сидящим на краю кровати Сынмином. Он кладёт лицо на одно из его разведённых бёдер и выглядит виноватым. — Накажи меня. — Я рад, что ты понимаешь, — кивает Сынмин. — Детка. «Детка» возвращает Чану уверенность. Он всё ещё детка для Сынмина. С некоторых пор это кажется лучшим статусом. — Да, папочка? — отвечает Чан. — Я приму любое наказание. — Папочка будет трахать тебя так, как хочет он, — говорит Сынмин. Чан согласен на что угодно. — Залезай на кровать, малыш, нечего мерзнуть на полу, — говорит Сынмин и гладит макушку Чана. — Встанешь в коленно-локтевую, чтобы папочке было удобнее. Чан болванчиком кивает и быстро исполняет приказы с этим своим «да, папочка». Сынмин доволен. Он осматривает вид, что открывается перед ним: дрожащий от возбуждения хён, такой послушный и блядски развратный, его потрёпаная потемневшая дырочка, что сжимается и разжимается между оттопыренных ягодиц. Чан постарался, чтобы для Сынмина открылся лучший вид. Чан заслуживает поощрения. Сынмин наклоняется и целует нежно старшего в поясницу, оглаживает его бока, слегка их сжимая. Он выцеловывает узоры на его пояснице, прекрасно зная, что пусть он и ласкает сейчас старшего, это всё ещё наказание. Сначала он наиграется сам, и уже потом Чан получит так желаемый им член в своей заднице. И плевать, что у Сынмина у самого всё тело болит и ноет, жаждет этого развращённого хёна. У Сынмина разные потребности. Кто знает, когда ещё он сможет так увлечённо исследовать губами прекрасную спину старшего? Мечта многих, она сейчас в его власти, а её обладатель полностью под его контролем. Боже, в какой-то момент его словно водой из ведра окатило удачей. Точнее, это был смузи. И пролился он на его хёна. Да, Бан Чану точно с ним повезло. Сынмин без предупреждения входит в Чана, когда заканчивает любоваться его спиной, и Чан уже никакой к этому моменту — он дрожит, стонет громко, материться и кончает почти сразу, когда Сынмин начинает дрочить ему. Зато после… Уже кончивший, до безумия чувствительный Чан тоже наказывал себя, только уже чрезмерным наслаждением — он позволял Сынмину трахать его глубоко и попадать по простате, из-за чего Чана каждый раз словно током прошибало и отдавало в истерзанную губами Сынмина спину. Сынмин кончает на спину Чана и понимает, что тот в порыве своих эмоций не надел на него презерватив. Плевать. Он тяжело дышит и еле стоит на слабых ногах. Чан лежит на животе и дышит тяжело, Сынмин приземляется где-то рядом и разглядывает потолок в комнате. — Хэй, — зовёт он Чана. Тот молчит. — Хэй, солнце? — М? — мычит Чан и разворачивает сонное лицо в сторону младшего. Он выглядит довольным и уставшим. Этого Сынмин и хотел добиться, когда Чан попросил его трахнуть его. Он хотел забрать плохие мысли старшего и дать ему отдохнуть от рутины. — Ты молодец, — хвалит его Сынмин и покровительственно ворошит волосы на его макушке. Губы Чана сжимаются в тёплой улыбке. — Мне оставить тебя одного? — Ты хочешь выйти и посмотреть в глаза парням? — спрашивает Чан. Впервые за вечер Сынмин думает, что улыбка старшего выглядит идиотской. Или это факт, что их слышали все жители общаги, идиотский? — Хочу спать, — признаётся Сынмин. — Тогда вытри свой биологический материал с моей спины и ложись со мной, — предлагает ему Чан. Сынмин приглашение принимает и следует инструкции старшего. Когда они оказываются под одним одеялом, хён притягивает его к себе близко-близко, как любит это делать перед камерой, и упирается лбом ему в плечо. Их следующее утро начинается со смузи.***