В старой церкви не поют святые гимны, Кровь на брёвнах частокола католического хора, Свора скалится им в спину, не по вкусу им отпетые могилы…
Страшно. Бежать, не разбирая дороги, почти на ощупь. Чувствовать, как сердце стучит будто в голове, а во рту яркий привкус крови. Пугаться каждого выступающего из темноты дерева и сдерживать крик всякий раз, когда ветки царапают лицо. Нельзя кричать, нельзя. Нельзя! Ты же хочешь жить. Закричишь, и они сразу услышат и придут, чтобы убить тебя, чтобы выпить до капли. Слева раздался пронзительный крик, и Альфред неосознанно метнулся в сторону. Кричала девушка, которую уже поймали, а он даже не помнил её имени. Такова участь жертв Дикой охоты: тихая, жестокая смерть непризнанных. Ненужным и брошенным, нигде не пригодившимся, суждено погибнуть. На охоту отдают тех, кого не жалко. Он остановился перевести дух только когда стихли крики и вой собак. Сердце продолжало стучать в ушах, а к глазам подступили горячие слёзы страха, и Альфред спешно сморгнул их. Он не сломается так быстро, пускай никому из них и не предстоит выжить. Другие чувствуют их издалека: слышат громкое дыхание и биение скачущего сердца, чувствуют запах живого тела и явственно ощущают кровь. Умрут все, и не ясно, что лучше: встретить забвение сразу или побороться за жалкие минуты бегства. Пока Альфред упорно хватался за второе, проваливаясь в вязкий снег и уклоняясь от тонких веток, едва различимых в полумраке, и неосознанно гадал, сколько он ещё продержится. На следующую жертву он наткнулся внезапно и осознал это слишком поздно. Рыжеволосая девушка безжизненно лежала на снегу, как сломанная кукла в человеческий рост. В сгущающейся темноте её лица нельзя было разглядеть, но холодный запах, от которого кружилась голова, и яркие разводы на шее не могли лгать. Её убили и, вероятно, не так давно. Что если... Альфред застыл на месте, лихорадочно прислушиваясь к любому шороху — вдруг хищник ещё где-то рядом и только ждёт подходящего момента, чтобы напасть. Не услышав ничего, кроме скулящего воя ветра мальчишка отважился повернуть голову, прищурившись и всматриваясь в каждое дерево. Ему мерещились вампиры, выглядывающие откуда-то сверху и следящие за ним, рассматривающие его как кусок мяса и скалящие острые зубы. Бросив последний взгляд на тело девушки, кажущейся такой слабой и невесомой, Альфред отрывисто всхлипнул и зашагал прочь, уже не разбирая дороги. Ему постоянно казалось, что за ним кто-то следит, и будто бы это был кто-то конкретный. Не кажущиеся ему десятки кровожадных глаз, а одинокий охотник, выбравший именно его. Как жутко. Следующую пойманную жертву он увидел уже куда позже, когда ноги начали заплетаться и подкашиваться от усталости, а сам Альфред на долю секунды даже позавидовал распластавшемуся возле сваленного дерева мужчине. Для него наступил покой. Страх змейками вытек из его тела через ранки на запястьях, а на шее не осталось и живого места. Но всё равно теперь он был в лучшем мире, так далеко от творившейся бойни, так далеко от собственной бедности и мерзости этого мира. Пройдя ещё несколько метров, Альфред обессиленно рухнул на колени, мечтая лечь лицом в снег. Влажный холод обжигал ладони, но одновременно успокаивал и дарил подобие забвения. Альфред безумно устал бежать от неизвестного врага, вздрагивать от любого различимого звука и твердить про себя слова молитвы. Иногда он слышал смех, лёгкий и игривый, ужасно пугающий своей беззаботностью, и тогда, спотыкаясь, он брёл в противоположную сторону, сходя постепенно с ума и не различая, где находится. Потеряв ориентиры, он отчаялся и почувствовал, что не может встать. В оцепенении он бездумно вглядывался в пустоту, пока не заметил... Волка. От вида крупного зверя, серебристого в свете луны, засосало под ложечкой. И как он мог забыть, что Дикая охота, выпуская на волю одних хищников, не защищает от других. Стараясь не дышать, Альфред отвёл взгляд, надеясь, что зверь его не заметит. Как наивно. Бесшумно ступая по снегу, волк приближался к нему, неторопливо и даже с некой величественной ленью, не сводя с жертвы янтарных глаз, и Альфред невольно зажмурился. Неужели эти глаза следили за ним всё время? Неужели он умрёт сейчас, растерзанный на клочки?.. — Я тебя не боюсь, — собственный голос показался чужим, слишком хриплым и мёртвым, но Альфред сумел открыть глаза, готовый встретить смерть. Лучше от лап зверя, чем от клыков проклятых. Будто поняв его, волк поднял косматую голову и склонил её набок, угрожающе разевая пасть и обнажая ряд острых зубов. "Разве не боишься?" — Ты меня не напугаешь, — Альфреду казалось, что им овладело безумие, вызванное скитаниями по лесу и въевшимся под кожу страхом. Приподняв верхнюю губу, волк застыл, отвлекаясь, и мальчишка подавил желание затравленно обернуться. Раздался резкий свист, и зверь, выполняя чей-то приказ, исчез в чаще, так же бесшумно, как до этого появился, и лишь потеряв его из виду, Альфред решился взглянуть назад. — Побежишь? — Вампир с волосами такими же мистически-серебристыми, как шерсть волка, стоял совсем рядом и изучал его с живым интересом в глазах. Ответить Альфреду не дали и шанса.***
Слёзы и кровь, всё как обычно, будем сжигать мосты. Честно сказать, мне безразлично, чем захлебнёшься ты.
Когда он очнулся, рядом не было никого, но из-за обилия роскошной мебели и тёплого света Альфред не сразу это осознал и сидел неподвижно, приподнявшись на локтях в ожидании опасности. Опасность не явилась, и он осторожно осмотрелся, сев на кровати, на которую его зачем-то переместили. Комната с затопленным камином и множеством канделябров удивила своей опрятностью и... гостеприимностью? Будто его ждали. Покрутив головой, он осмелел ещё и, поднявшись на ноги, сделал пару шагов, стремясь изучить как можно больше. Придя к выводу, что ни один вампир не затаился ни за тяжёлой шторой, ни под аккуратным столиком, ни за кроватью, Альфред почти успокоился. Он всё ещё жив и сейчас ему ничто не угрожает — звучит неплохо. На столике кто-то оставил несколько кусочков сыра и шоколада и чашу с водой. Между двух витиеватых канделябров стояло зеркало на толстеньких ножках, но внимание привлекло не оно, а то, что Альфред увидел в отражении — нож. Искривлённое лезвие сверкнуло, отражая пламя, и мальчишка, почти неосознанно, за считанные мгновения преодолел расстояние до крошечной возможности спастись. С оружием будет легче, да ведь?.. Небольшой нож так хорошо поместился в руку, что устоять перед соблазном Альфред не смог и, крепко сжав его в руке, повернулся к зеркалу. Заметил, что тот же нечеловек привёл в порядок его волосы и убрал грязь с рук и лица, даже поменял его рубашку на тонкую шёлковую. От такого наблюдения стало изрядно не по себе, и спокойствие внушал лишь зажатый в ладони крошечный нож. — Ты же не думаешь, что он тебе поможет? Не отражавшийся в зеркале, вампир без труда смог подкрасться к нему и оказаться непозволительно близко. — Ты, впрочем, можешь попробовать, — он сам развернул Альфреда к себе лицом одним уверенным движением и перехватил его руки. — Ты же это хотел сделать? — Управляя им, вампир направил нож лезвием к своей груди и чуть вдавил в ткань рубашки, заставляя мальчишку испуганно оцепенеть. — Давай, вперёд. Они долго смотрели друг на друга: один изучающе, второй с животным страхом. — Ну? — Заскучав, вампир наигранно нахмурился, сильнее, до боли, сжимая ладонь Альфреда. — Мышонок, давай же, чего ты медлишь? — Кто вы? — Тянешь время? Хорошо, я не прочь с тобой... Поболтать, — ловко откинув нож, вампир продолжил удерживать Альфреда на месте. — Не в моих правилах отказывать таким очаровательным мальчикам. Моё имя Герберт, и я вампир, — пальцы их рук каким-то неясным образом переплелись. — Ты напуган? — Почему я здесь? — Освободить руки ему не дали. — Я задал вопрос. — Нет, я не боюсь, — голос дрогнул совершенно предательски, вызывая на лице вампира ухмылку. — Теперь отвечайте вы. — Какой смелый, — будто не расслышав, Герберт продолжил рассматривать его с озорным блеском в глазах. — Я долго ждал тебя. — Зачем? Почему вы не отвечаете? — Альфред предпринял ещё одну безуспешную попытку вырваться. — Это нечестно! — Мой ответ тебе не понравится, — непринуждённо пожав плечами, вампир развернул мальчишку к себе спиной, и тот наткнулся на собственное отражение в зеркале. — Хотя я попытаюсь объяснить. Оцепенев, Альфред смотрел, как бант развязывается, отправляясь затем к его ногам, и он бы действительно поверил, что он развязывается сам по себе, если бы не ощущал тело стоящего сзади вампира так явственно. — Что ты видишь? — ...Себя. — Отлично, — рука Герберта ласково погладила его по щеке, но в отражении Альфред не видел его, что изрядно сбивало с толку. — Я тоже тебя вижу, и зрелище мне очень нравится, — пройдясь вниз по шее, рука дошла до груди. — Понимаешь, куда я веду? — Нет, — тяжело сглотнув, Альфред смог чуть отстраниться, но вампир вновь сократил расстояние между ними. — Хорошо, — пальцы своенравно коснулись сосков, вызывая у мальчишки изумлённый вздох. — Тогда позволь мне объяснить ещё. Почувствовав горячий и влажный язык на шее, Альфред начал вырываться — больше от наглости и неожиданности. — Что вы делаете?! — Он налетел спиной на гладкую поверхность зеркала, и от его звона испугался ещё больше. — Отвечаю на твой вопрос, мышонок, — подхватив его под локти, Герберт отошёл от зеркала и прижал жертву к стене. — Пожалуйста, не круши комнату, — и он рассмеялся точно так же, как смеялся одинокий хищник, который мерещился Альфреду в лесу. — А это был ваш волк? — Врождённое любопытство не могло молчать. — В каком-то смысле, — Герберт неопределённо махнул рукой, не давая Альфреду сдвинуться с места. — Он меня слушается, как ты наверняка заметил. А что, впечатляет? — Да, — ответил до того, как успел остановить себя. — О, рад слышать, — сверкая улыбкой, вампир запустил руку в его волосы, убирая мягкие пряди от лица. — Хочешь поболтать ещё? — Он вдруг оказался очень близко. — Или мы можем перейти к чему-то поинтереснее? На задворках сознания понимающий все фразы и намёки, сопряжённые с действиями, Альфред вжался в стену. — У меня есть ещё вопросы! — Голос сорвался на хрип. — Задавай, мой болтливый мальчик, — изящно повернувшись, Герберт отошёл от него и присел на кровать. — Вы убьёте меня? — Как пойдёт, — он с фальшивой заинтересованностью рассматривал свои ногти. — Не всё зависит от меня. — То есть? — Альфред перестал вжиматься в стену и остался нервно переминаться с ноги на ногу, не решаясь отойти. — На ход событий повлияет твоё... поведение, — Герберт усмехнулся игриво и беззаботно. — Как тебя зовут? — Аль... Альфред, — вампир повторил его имя, и оно зазвучало неожиданно мягко и даже красиво. — Чем ты занимался? — он вальяжно откинулся на кровати, зная, что игра неизбежно пройдёт по его сценарию. — Я был ассистентом у профессора, пока он... не умер. — М-м, и поэтому тебя отдали на охоту, — в голосе Герберта появилось понимание с ноткой сострадания, уловив которую Альфред невольно сделал шажок навстречу, будто ища жалости и защиты, но остановился. — У тебя грустная история, и я едва ли сделаю её веселее, мышонок, — он кивнул на место рядом с собой. — Сядь. Поколебавшись, мальчишка послушался и опустился на самый краешек кровати, стараясь сохранять дистанцию. — У тебя был любимый человек? Не смотри так, это обычный вопрос. — Нет. — Ясно, — на миг погрузившись в свои мысли, Герберт вынырнул из них и посмотрел Альфреду прямо в глаза. — И ты никогда не занимался любовью? — Ч-что? Что вы себе позволяете? — Ему не дали подняться и уйти, удерживая на месте. — Это совершенно обычный вопрос, мой застенчивый мальчик. — Нет! И я не собираюсь на него отвечать! С усилием сбросив чужие руки, Альфред подскочил как ужаленный, но был перехвачен почти сразу. — Ну-ну, набегался? — Герберт шептал ему прямо на ухо: — Я всего лишь поддерживаю нашу милую беседу. Скажи, ты когда-нибудь трогал себя? Что ты представлял? — Отпустите меня! — Смущение и стыд, казалось, жгли изнутри, и мальчишка, отчаянно выворачиваясь, умудрился укусить Герберта за руку. — Перестаньте говорить такие вещи! — Почему? Тебе неприятно? — Изучающий взгляд снова прошёлся по нему, остановившись на конкретном месте. — Или наоборот? — Ладонь вампира легла на низ живота мальчишки, на секунду замерев прежде чем дойти до паха. — Это заводит тебя? — Нет! — Слишком поспешный ответ выдал его с головой, как и покрасневшие щёки. — Пустите! — А ты знаешь другие слова, мышонок? — Рука непреклонно проследовала вниз, и от такого трения Альфред подавился вздохом. — Зачем так сопротивляться, если мы друг друга поняли? — Вторая рука, приподняв рубашку и царапнув кожу живота, поднялась к соскам. — И неужели у тебя много других вариантов? — ...У меня их нет, — тихие слова с придыханием сорвались с закушенных губ. — Конечно, есть, — не прекращая ласки, Герберт легко вёл беседу. — Мы можем ограничиться тем, что я возьму твою кровь, — язык опять провёл влажную дорожку по шее, но теперь Альфред не протестовал. — А можем поступить иначе, — не встретив сопротивления, он продолжил: — тебе ведь нечего терять, мышонок, и ты уже заведён, так почему нет? — Подобная внезапная податливость вкупе с яркими реакциями тела удивляла. — Может, такой вариант подходит тебе даже больше, чем...будь я женщиной, м? — Прекрати...те. — Зачем? Всего лишь прощупываю почву, неужели нельзя? — Альфред молчал, и вампир поддразнил его: — Ты запрещаешь мне, мой грозный мышонок? — Мальчишка покачал головой, жмурясь от неловкости. — Ну вот и не запрещай. Вампир развернул его к себе лицом, и их взгляды — оба затянутые поволокой — снова встретились. — Почему я? — Логичный вопрос разрезал тишину. — Ты мне понравился, — непринуждённый ответ последовал почти сразу. — Разве не очевидно? Альфред промычал нечто неразборчивое, и Герберт без труда притянул его к себе, сжимая ткань рубашки на талии и вдыхая его запах. — Тебе не нужно беспокоиться, просто доверься мне, и ты не пострадаешь, — вкрадчивый шёпот покалывал под кожей, а участки тела, которых касались длинные пальцы вампира, словно плавились. — Разве это страшнее Дикой охоты, голода и постоянного ужаса, petite souris? От того, что он говорил жёсткую правду своим пробирающимся в подсознание голосом и так нежно касался его, Альфреда повело, и он, повинуясь непонятному порыву, приподнялся на носочках, чтобы оставить на губах вампира невинный поцелуй, тут же пытаясь отстраниться и прикрыть руками лицо. Что он делает? Что за наваждение? — Я не хотел... Совсем не хотел, — нерешительное бормотание даже ему самому не казалось правдоподобным. — Как скажешь, — воспользовавшись его замешательством, вампир вернул Альфреда на кровать. — Зачем тогда? Повисшую тишину нарушало только сбившееся дыхание единственного живого в комнате. — Не знаешь? — Убрав руки мальчишки от лица, Герберт придвинулся ближе. Тот боязливо зажмурился, и он с усмешкой поцеловал его сам, сначала дразняще в уголок губ, и только когда Альфред приоткрыл рот, поцеловал глубоко. Так, как никто раньше. — Так ли ты не хотел? — В голосе вампира звучала игривая заинтересованность, и он неспешно скользил руками по чужому телу, затягивая Альфреда дальше в пучину, не давая сконцентрироваться. — Я не могу, это...неправильно, — мысли сплелись в тугой узел, находящийся отнюдь не в голове, а куда ниже. — И кто нас сейчас видит? — Осторожно, но уверенно разведя его колени, Герберт теперь гладил внутреннюю поверхность бёдер, постепенно заходя дальше. — Кто может осудить нас, мышонок? Альфред молчал, напряжённо кусая губы и не находя ни одного аргумента, но пытаясь не поддаваться. — Ты можешь попытаться обмануть меня, но твоё тело не сможет лгать, — рука подобралась слишком близко, и мальчишка замер, стараясь не дышать, в следующую секунду шумно вздыхая и выгибаясь. — О, ты реагируешь намного лучше, чем я думал, — довольно промурлыкал вампир, — и ведёшь себя намного податливей... Ну-ну, не качай головой, а то ещё закружится, — движения рукой не прекратились, заставляя Альфреда прятать взгляд и прикусывать изнутри щёку. — Раз мы оба хотим этого, чего бояться? — Не дожидаясь, Герберт припал губами к нежной шее, пряча зубы и сдерживая себя. Альфред очень нерешительно, но всё же потянулся рукой к нему, пытаясь неловко отвечать, и робкой попытки оказалось достаточно, чтобы опасения и страхи разбились. Герберт умело отвлекал его поцелуями и лёгкими укусами, избавляя от штанов и рубашки и укладывая спиной на мягкую постель, пока мальчишка не начал хныкать от нетерпения. — Подожди секунду, — грациозно поднявшись, вампир ловко расстегнул пуговицы собственной рубашки, с удовольствием отмечая, как его юный знакомый кидает на него быстрые, но всё же заметные, взгляды, и скинул её с плеч. — Так ведь будет удобнее, mon ange. Альфред смог только кивнуть и с всхлипом подался навстречу, когда Герберт вернулся к нему, прижимаясь кожей к коже. В происходящем было столько тепла и ласки, сколько он не получил за всю жизнь, и странное осознание, кто сейчас так ласков с ним, вызывало сладкую дрожь, усиленную умелыми касаниями. Оторвавшись от груди мальчишки, вампир вкрадчиво прошептал: — Встанешь для меня на колени? — Видя, как тот, с усилием собирая мысли, колеблется, он сам помог развернуться. — Тебе нечего бояться, мышонок. Ты же знаешь? — Дождавшись кивка и дав Альфреду устроиться поудобнее — хотя с непривычки мальчишке было непросто, — Герберт нанёс масло на руки и не спеша провёл по его спине, доходя до поясницы. — Расслабься. Не желая причинять боли, вампир вначале просто скользил руками по подрагивающей спине, вынуждая мальчишку прогибаться больше. Плавно перейдя на ягодицы и не встретив сопротивления, Герберт чуть развёл их и, добавив масла, провёл рукой, легко и почти невесомо, но Альфред вздрогнул, сжимая ткань простыни. — Тшш, спокойно, — его удержали на месте. — Я не сделаю ничего плохого. — Нет, мне...не было плохо, — спрятав покрасневшее лицо в ладонях, мальчишка пристыженно замолчал, но и этого было достаточно, чтобы Герберт, поощряя, повторил движение, затем плавно обводя большим пальцем колечко мышц, терпеливо давая привыкнуть. — И как же тогда тебе было? — Первый палец без проблем вошёл внутрь на одну фалангу, и Альфред застыл, на секунду перестав дышать, и, чтобы отвлечь его и ввести палец глубже, Герберт взял в руку его член, вызывая первый протяжный стон. Спустя какое-то время, когда на спине и шее Альфреда расцвели следы от засосов, он смог принять второй палец и, значительно хуже соображая, упёрся локтями в постель, тяжело дыша и постанывая, когда Герберт попадал по нужной точке, заставляя мальчишку вздрагивать и чуть подаваться навстречу, стыдясь своих реакций и желаний, но не в силах противостоять им. Касания были так запретны, но так притягательны, что он, будто сходя с ума, плавился и рассыпался на кусочки, сжимаясь в одну чувствительную точку и жмурясь. Когда Герберт, дразня его, убрал руки, мальчишка попросил ещё, не сумев остановиться и забывая о стыде. — Да, мышонок, для тебя всё, что угодно, — вскоре от тщательной и осторожной подготовки три пальца входили легко, растягивая становящиеся податливыми стенки, и от охватившего всё тело жара Альфред мелко задрожал. Он не сразу понял, что снова оказался к Герберту лицом, и от переизбытка новых ощущений недостаточно контролировал себя, чтобы отводить взгляд. Альфред будто парил в невесомости и не узнал свой голос, полный желания и лёгкой хрипотцы, когда умелая рука легла на его член, отвлекая от возможной боли. Он отрывисто вдохнул, почувствовав нечто больше пальцев между своих ног, и прикрыл глаза, доверчиво отдаваясь вампиру и вызывая таким доверием нежный трепет. Герберт был осторожен и, выждав немного, начал плавно двигать бёдрами, внимательно прислушиваясь к реакциям мальчика, зная, что так сможет получить в разы больше: Альфред льнул к нему всем телом, не зная, как справиться с внутренним огнём и ища поддержки в его руках, до крови закусывал губу, сводя вампира с ума и силясь сдержать рвущиеся наружу стоны, и был таким чувствительно-трогательным, что не мог не завораживать. Хотелось сцеловывать его вздохи и всхлипы, оставлять метки на всём теле и выбивать новые стоны, граничащие с вскриками. Сама мысль, что Герберт сорвал этот цветок, столь нежный и живой, будто пьянила ничуть не меньше, чем мечущийся под ним на кровати мальчишка. — Об...обними меня, — просьба так шла вразрез с тем, чем они занимались, но в то же время распалила обоих лишь больше. Герберт приподнял мальчишку, и тот, словно стараясь врасти в него, прижаться как можно ближе, впился в плечи ногтями от мощи чувств, овладевших им. И незначительные сдерживающие механизмы, до сего момента оставшиеся у Герберта, слетели, выпуская более собственническую и властную его сторону, желающую лишить мальчишку всех мыслей, кроме мыслей о нём и том удовольствии, которое они делили на двоих. Запрокинув голову, Альфред рыдательно простонал, не зная, как скрыться от потока неизвестных ощущений, и вампир оставил на открывшейся шее след от несильного укуса. Ему едва ли пришлось коснуться Альфреда, чтобы тот достиг пика, крупно содрогнувшись и сжимая его внутри. Опустошённый и обессиленный, он откинулся на кровать, ещё тихо постанывая, справляясь с накрывшей его волной. Герберт вышел из ставшего податливым тела, чем вызвал очередной полустон, и довёл себя рукой, пачкая белыми разводами бёдра мальчишки. Альфред быстро впал в дрёму, до сих пор будто паря где-то далеко и совершенно не подозревая, что целью Герберта действительно было не убийство. Скорее, рождение для новой, вечной жизни.