Ванильные картинки

Ноябрь 2012 – Амиранчик, сейчас к тебе подойдет Маратка, он просто посидит и посмотрит, ладно? Там же ничего сложного, да? Просто у нас абика совсем не переносит ненатуральное молоко – такое магазинное из коробочки, знаешь… в общем, не добавляй его, хорошо? Маратка просто посидит и посмотрит, ничего страшного. Ну, просто при нем поработаешь, и все. Можно же, а? Можно? Голос тети Альбины звучал очень странно – обычно так говорят с капризными детьми, которых уговаривают что-нибудь съесть или наоборот выплюнуть. Амиран смотрел, как отщелкивал время таймер на мини-печке – это успокаивало. – Конечно, пусть приходит, – сказал он, поправляя закатанный рукав так, чтобы он не сползал с локтя. Еще год назад, когда он сам развозил выпечку клиентам, Амиран запомнил, где жила тетя Альбина со своим семейством – это был большой дом в частном секторе. По правде говоря, это были три дома, объединенные одним двором – все двери выходили на одну большую площадку, в центре которой стоял небольшой фонтан. Этот фонтан даже работал по праздникам. С такими доходами тетя Альбина и ее семейство могли заказывать торты в самых дорогих кондитерских, но по старой памяти все равно имели дело с Амираном. Пять лет назад для них пекла его мама, а теперь этим занимался он. В своем городе Амиран был почти единственным парнем кондитером, так что его знали многие, и в заказах недостатка не было. К тому же, с мужчиной договаривались аккуратнее и охотнее, и за те пару лет, что он занимался выпечкой на заказ, он успел неплохо заработать и обрасти нужными связями. Но даже два года назад он не покупал магазинное молоко для выпечки. Домашнее было не то, чтобы сильно дешевле, просто из него получалось лучше – можно было на ночь оставлять остывать в духовке кефир, чтобы делать творог, можно было варить сыр на досуге. В общем, с домашним работалось лучше, но объяснять это тете Альбине не было смысла – в последнее время она изменилась почти до неузнаваемости, и Амиран подозревал, что дело было в ее новом муже. Марат, наверное, просто мозолил глаза новому отчиму. Еще прошлым летом ей бы и в голову не пришло присылать своего младшего сына сторожить кондитера, чтобы тот не залил им торт магазинным молоком. Они всю жизнь заказывали торты у его мамы, а потом перешли к нему, и никогда ничего не проверяли, а тут почему-то бабушка резко заподозрила, что ей пытаются втюхать ненатуральное молоко под видом заварного крема или еще чего-нибудь. Это не нервировало, а просто удивляло. Так-то посидеть с Маратом часок и поработать Амиран мог, причем без особого ущерба для себя – Марат не был кондитером, в выпечке ничего не смыслил и Амиран даже сомневался, что он вообще ел эти торты и пирожные. Поэтому вряд ли пацан стал бы лезть к нему с советами и указаниями. Марата он знал с пятнадцати – с тех пор, как мама стала постепенно передавать ему кое-какие обязанности. Той осенью они работали по-другому – мама пекла и упаковывала, а Амиран вывозил коробки куда надо. Чаще к автобусной остановке или еще куда-нибудь в легкоузнаваемое место, чтобы без проблем найти клиента. Впрочем, проблем не возникало – увидев мальчика с коробкой, люди быстро понимали, что это был Амиран с их заказом. Тогда-то он и увидел Марата в первый раз – тому было лет десять или даже меньше. Он катался вокруг тети Альбины на самокате и вообще не загонялся – ему не было дела до коробки с тортом и Амирана, доставившего всю эту красоту его маме. Потом они периодически сталкивались – в основном, когда Амиран привозил торты к ним домой, а потом еще где-нибудь. На рынке или в магазине. Поверхностное представление о том, что за мальчиком был Марат, у Амирана имелось. Он вообще ожидал, что Марат придет, попросит его сказать тете Альбине, что он за всем наблюдал и все проверил, а сам смоется с друзьями куда-нибудь. Так тоже было бы нормально. Даже отлично. Теперь, правда, Марат подрос – ему было шестнадцать, он уже не интересовался самокатами и не настораживался, когда видел Амирана в компьютерном клубе в секции для игр со взрослым рейтингом. Это был забавный пацанчик с длинной челкой и проколотой бровью. Не рыжий, но с очень легкой рыжиной. Не долговязый, а просто «вытянувшийся». Самый обычный шестнадцатилетний ребенок, который еще сомневался, стоило ли начинать бриться или то, что росло над верхней губой, еще нельзя было называть полноценными усами. В дверь постучали через десять минут, и Амиран подумал, что тетя Альбина позвонила и решила поставить его в известность о визите сына уже после того, как отправила Марата со всеми наставлениями и инструкциями. Здороваться не хотелось, так что Амиран только кивнул, и Марат ответил так же. – Зайдешь? Или я просто скажу тете Альбине, что ты пришел и все увидел? Марат, который подпирал стену плечом, потряс головой и ответил: – Не, я зайду, если не помешаю. – Заходи, – пожал плечами Амиран. В двухкомнатной квартире постоянно пахло ванилью, шоколадом или чем-нибудь еще вкусным, так что Амиран не замечал этого запаха с самого детства – он жил с этими ароматами постоянно, и не видел в них ничего примечательного. Для Марата такая концентрация сладких запахов была незнакомой, и он даже повел носом – совсем как щенок, не скрываясь и не стесняясь. – Ты же нашим тортом будешь прямо сейчас заниматься? – спросил он, когда Амиран привел его к кухне. – Да, погоди пятнадцать минут, с этим закончу, и за ваш тогда возьмусь. – Ладно. А это долго вообще? – Нормально. Ну, часа… я не знаю, вообще-то я об этом не подумал, но тебе, наверное, придется несколько раз прийти или сидеть тут до завтрашнего утра. Пока бисквит остынет, пока глазурь там… ну, не до утра, ладно. Но уйдешь только вечером. Матери позвонишь, чтобы забрала? – Ага… или брату. Заберет кто-нибудь, не переживай. – Тогда сиди. Он даже налил Марату чай, чтобы тому было не очень скучно. Было бы замечательно, если бы Марат уткнулся в телефон, но этого не происходило – вместо этого мальчик уселся поудобнее, расстегнул и скинул на колени дутую безрукавку и спустил с головы капюшон, сложив локти прямо за чашкой с чаем. На рабочей столешнице Амиран размешивал в растопленном шоколаде порубленные грецкие орехи, а рядом на подставке дожидался песочный торт с карамельным слоем сверху. – Это что за торт? – спросил Марат, сделав глоток. – «Сникерс». – Прикольно. И что – по вкусу точно как «Сникерс»? – уточнил Марат, поворачивая чашку на блюдце и рассматривая рисунок под ободком. – Не совсем. Здесь нет нуги, вместо нее песочный корж. – Тогда надо было по-другому назвать, – заключил Марат. Конечно. Кто тут самый умный? – Это не я его так назвал, – на всякий случай ответил Амиран. – Но я думаю, название подходит. В двадцать один классно дразнить шестнадцатилетнего. И не только в двадцать один, наверное. Марат оказался забавным мальчиком. – А кто его придумал? – Не знаю. Рецепт популярный, и торт часто заказывают. У меня получается, вот и делаю. – А, – с понимающим кивком вздохнул Марат. – Но больше же на «Твикс» тогда похоже? Если печенье внизу. – Это не печенье. – Да один хуй песочное. Похоже, дразнил тут не только Амиран. – У «Твикса» глазурь без орешков. – У «Сникерса» тоже, – заметил Марат. – Зато там внутри орехи. – А ты тогда почему их внутрь не засунешь? – Вот ты начни торты печь и засунь их внутрь, – предложил Амиран, на что Марат только фыркнул. Хорошо бы, если бы на этом беседа и закончилась, но Марату было слишком интересно, так что, посидев немного в тишине и понаблюдав, он продолжил свои расспросы, выдавая их за мысли вслух. – Нахер вообще торты называть как конфеты. Захотелось сказать, что даже обычный «Сникерс» не совсем конфета, разве что очень большая, но Амиран решил послушать рассуждения Марата дальше. К сожалению, дальше ничего не последовало. – А как их надо называть? – заканчивая поправлять орехи, пока глазурь еще была жидкой, спросил Амиран. – По-своему как-нибудь. У людей просто воображения нет, – уверенно заявил Марат, сдувая челку и подпирая подбородок кулаком. – «Сникерс» и так в магазине есть, если нужен. – Ага, каждому гостю по батончику в тарелочку кинул, и гуляй, – улыбаясь, сказал Амиран. – И чего заебываться, да? Пусть грызут. – Или не в тарелочку. Можно вообще не разворачивать, прямо так всем в руки отдать, – неожиданно поддержал его Марат. – Если жрать захотят, то сами развернут, – добавил Амиран, относя торт к холодильнику. Сникерс скрылся за дверцей, и тут Марата осенило – он и до этого, наверное, обратил внимание на то, что холодильников было два, а теперь полностью переключился на это явление. – У тебя отдельный холодильник для тортов что ли? – даже выпрямляясь на стуле, спросил он. – Ага. Чтобы не путались. – А сколько в день печешь? – По-разному. – А чего свою кондитерскую не откроешь? – Масштаб не тот. В кондитерской надо людей нанимать, мне об этом думать еще рано. – А тетя Неля как-то говорила, что ты откроешь кондитерскую. – Да, мама об этом мечтала. Может, когда-то я это и сделаю. – Классно, – опять кивнул Марат. – А наш торт как называется? – «Пьяная вишня». – Хоть вкусный? – Я блять специально для тебя невкусный сейчас сделаю, честное слово, – пообещал Амиран. – Тетя Альбина невкусное, наверное, не ест. – Хах, как же. На последнее замечание Амиран решил ничего не отвечать, чтобы не вынуждать ребенка рассказывать что-нибудь неприятное о своей матери. Сейчас, оставшись один, он понимал, что потом о любых словах можно было пожалеть. Из соседней комнаты донесся топот, и Марат насторожился – повернул голову в сторону звука и замер на своем стуле. Потом перевел взгляд на Амирана, проверявшего сухость венчиков старого миксера – предстояло замешать новый бисквит. Рядом на столешнице уже красовались выложенные и остуженные от холодильника яйца, оставалось рассыпать по чашкам «сушку» – муку, какао, соль и прочее. – Это Костя бегает, – объяснил он, дополнительно протирая салфетками венчики. – Костя? – Кошка. – Может, кот? – осторожно уточнил Марат. – Нет, кошка. – Костя? Кошка? – Полное имя Кастелла. Бисквит такой. – А-а-а… Марат так и застыл, глядя на запертую дверь. По правде говоря, за той дверью скрывались две комнаты – в стене между ними проложили проем, и они соединялись между собой. Таким образом, получалась как бы отдельная квартира, в которой Костя могла беситься сколько пожелает. В рабочее время в кухне ей было нечего делать. От созерцания двери Марата отвлек звук включившегося миксера – пора было взбить белки. Торопиться было некуда, и Амиран работал так, как нравилось самому, почти забыв о том, что в его кухне пригрелся чужой ребенок, сидевший с остывшим чаем и отключенным телефоном. Только сейчас подумалось, что в «Пьяную вишню» вообще не шло молоко. Его просто не было в рецепте. Декабрь 2012 Марат стал приходить значительно чаще, почти каждый день, и Амиран почему-то впускал его. Не было причин прогонять его, да и в компании работалось даже веселее. Иногда они пили вместе чай, но чаще всего Марат сидел с телефоном, а Амиран работал, и они не разговаривали – просто перебрасывались отдельными фразами изредка. Наверное, Марату было тяжело сидеть дома – в семье не все было гладко. Старшие братья уже разошлись по своим жизням, а младший оставался и мешал идеальной жизни в новом браке. Ему не нравился отчим, и он не особо пытался это скрыть, из-за чего наверняка случались неприятности. Амирану было сложно представить такую жизнь – он вырос только с матерью, и в их доме всегда было тихо. Мать редко ругала его, а если и случались какие-то моменты, то просто отчитывала, а не скандалила всерьез. – А чего у тебя волосы такие светлые? – как-то раз спросил Марат, развалившись на стуле и глядя в потолок, как будто оттуда и свисали эти самые волосы. – Тетя Неля была такая… настоящая грузинка. – Потому что у меня еще отец был, – ответил Амиран. – Но о нем я ничего не знаю, так что не спрашивай. – Я тоже на отца похож, – наморщив нос, сказал Марат. – Поэтому я и мать, и этого… этого раздражаю. Отцовское отродье. – Не надо так о себе. – Это не я о себе. Это они обо мне. – Да забей на них, чего ты… Странно было советовать забить на мать и отчима, но что еще можно было в этой ситуации посоветовать? Не давать же сдачи этим придуркам. Ребенок родился, успел подрасти, куда его теперь денешь – любить надо. – Можно я сегодня у тебя останусь? – спросил Марат, вернув голову в нормальное положение и выпрямляясь. – Я мать предупрежу, она только рада будет. – При мне звони, – вытирая руки полотенцем, сказал Амиран. Просьба была очень странной – до этого Марат только сидел у него по паре часов после возни с друзьями и редко куда-то дергался, даже в туалет ходил только пару раз. Конечно, Амиран кормил его, но во всем этом не было никакого домашнего оттенка, все равно оставалось какое-то отчуждение. А теперь Марат так неожиданно попросился переночевать. Но не отказывать же. Протирая творог через сито, Амиран слушал, как Марат договаривался с матерью, коротко объясняя ей, что Амиран не против. С той стороны потребовали Амирана, и Марат, сделав знак рукой, положил телефон на стол и включил громкую связь. – Амиранчик, ну как же это? Он же тебе мешать будет. Звучало так, словно Марат был младенцем в подгузнике. – Да нет, мы с ним тут отлично посидим, чаю выпьем, – сказал Амиран, переворачивая сито и соскребая протертый творог с обратной стороны сетки. – Все хорошо, у меня же две комнаты. В комнатах Марат никогда не бывал – за весь месяц он дошел только до кухни и еще пару раз заглянул в совмещенный санузел, где тоже не было ничего интересного. Сегодня предстояло уложить его в гостиной, от которой оставалось одно название – гостей в ней Амиран не принимал. С тех пор, как умерла мать, он вообще не приглашал гостей, хотя это было странно – друзья у него были, и можно было устраивать пьянки или делать что-нибудь еще, но у Амирана не было настроения, и друзья не настаивали. Все понимали, что ему не хотелось приводить людей в комнату, где до этого почти год лежала его мама. Можно было бы разозлиться на Марата за его бесцеремонность, но Амиран и сам понимал, что пора было впустить кого-то домой по-настоящему. Нельзя было грустить и отшельничать бесконечно. Прошло почти три года. Зазвенел будильник – пора было вынимать корж из духовки. Марат лениво перевел взгляд на дверцу, а потом со вздохом сказал: – Спасибо. Я не то, чтобы хотел к тебе вламываться. Просто не хочу домой идти. – Да нормально, – кивнул Амиран. – Тебе уже семнадцать? – Ага, на прошлой неделе исполнилось. – Бля, я даже не поздравил. Ты в тот день заходил ко мне? Марат кивнул, но сразу добавил: – Не люблю я свою днюху, так что забей. Ты в тот день какой-то торт шоколадный делал. Помнишь? А, ну если только так. В один из дней Амиран специально изготовил «Прагу» побольше, чтобы отпилить край еще до финального украшения и отделки боков. И тот самый край они с Маратом тогда и съели. Все было кошерно – продукты он рассчитал правильно, и всего добавил от себя так, чтобы ничьи интересы не пострадали. Те кусочки «Праги» были вкусными, но некрасивыми, потому что без глазури и обсыпки – не хотелось возиться. Но этот засранец запомнил. – А чего ты спрашиваешь, сколько мне? – растекаясь по столу, спросил Марат. – Думаю, какой фильм поставить вечером. Вообще глупо было рассуждать о фильме, когда в гостиной висела кровавая картина – мама ее любила, а Амиран так к ней привык, что почти не замечал. Это была скромная репродукция, красовавшаяся прямо над диваном. Обычные люди не вешают такое у себя в гостиных, да еще и считай что в центре, но у матери был очень странный вкус. – Ох, нихуя… я это в учебнике видел, в восьмом классе, кажется, – остановившись перед картиной и держа руки в карманах, сказал гость. – Это же… – Да, это «Смерть Марата», – начиная ржать на последнем слове, подсказал Амиран. – Бля, прости, я не думал, что это так будет… – Смешно пиздец прямо. – Что я могу сделать, если она так и называется? – все еще смеясь, спросил Амиран. – Это уже не ко мне претензии, а к художнику. Хотя как он ее мог назвать, если умершего так и звали Маратом в реальности. Ничего другого уже не придумаешь. Марат уселся прямо на пол под картиной и принялся ее рассматривать. – В учебнике не насмотрелся? – поинтересовался Амиран, усаживаясь рядом с ним. – Это араб или кто? Только усилием воли на заржав еще раз, Амиран прикусил губу, а потом спросил: – С чего ты взял? Он француз. – Если жил во Франции, не значит, что француз, – рассудительно заметил Марат. – Хули у него чалма на голове. Вот это уже нельзя было пропустить, и Амиран согнулся, хватаясь за сидение дивана, над которым и висела репродукция творения Давида. Он смеялся так, что свело живот. – Это не чалма, – отсмеявшись, сказал он. Примечательным было то, что Марат дождался, пока закончится его истерика, не обижаясь и никуда не дергаясь. – Это полотенце. Его убили в ванне. Видишь место, в котором… он же там внутри сидит, понимаешь? Это ванна. У него экзема была, он принимал ванны, от которых становилось легче. Посетителей было много, так что иногда принимать их приходилось прямо там. И вот на такой прием пришла девушка с ножом. Дальше сам видишь, что случилось. – Охуеть, – заключил Марат. – Нефиг в ванну девушек приглашать. Нормально так – принял ванну вместе с девушкой и ножом. – Эй, это настоящий человек был, так что давай без осуждения. Марат вздохнул. – Не люблю я историю. У нас учитель псих. Ты еще что-нибудь про этого Марата знаешь? Дверь из соседней комнаты открылась, и в гостиную степенно вошла Костя, покачивая пушистым задом. Судя по виду, она спала, и ее разбудили разговоры. Остановившись рядом с ножкой дивана, Костя уставилась на Марата, изучая его – она давно не видела других людей кроме Амирана. С тех пор, как зажил шов после стерилизации, Костя вообще не выходила из дома. Марат уставился на нее в ответ. Посмотреть было на что – Костя отличалась самой аристократичной внешностью из всех кошачьих внешностей. Светло-серая спинка, переходившая в такой же хвостик, заканчивавшийся темным кончиком, тонкие полоски между ушами и белые лапки. И потрясающие серые глаза, за которые Амиран прощал ей все, даже то, что прощать нельзя, особенно избалованным кошкам. – Иди ко мне, красавица, – поманил ее Амиран, и Костя неторопливо пошла к нему, все еще косясь на Марата. Гость ее заинтересовал, но не встревожил, и это было хорошо. – Красивая, – кивнул Марат, наблюдая за тем, как Костя устраивалась на коленях у Амирана. – Тебе про нее рассказать или про Жан-Поля Марата? – спросил Амиран, поглаживая Костю между ушами. – Про всех. Вся ночь впереди. Март 2013 В три часа Марат открыл дверь своим ключом и ввалился в квартиру, стуча сапогами – зима еще не вполне отступила, и снег задерживался на дорогах. Амиран крикнул ему «привет» из кухни, не отрываясь от взбивания сливок, потому что этот процесс нельзя прерывать. Марат прошлепал в ванную, на ходу расстегивая куртку – у него был очень громкий замок, который почти взвизгивал, когда слайдер резко тянули вниз. – С днюхой, Амиран, – плескаясь и фыркая в ванной, прокричал Марат. – Ага, спасибо, – ответил Амиран, следя за сливками, на которых уже начали появляться рисунки. – Иди быстрее, тебя тут жаркое ждет. Подогрей, если холодное. – Не, мне и так нормально, – заглядывая в кухню с уже мокрой челкой и светлым лицом, улыбнулся Марат. – Я тебе подарок притащил. – Спасибо, – поднимая взгляд всего на секунду, улыбнулся Амиран. – Ты сказал, что не будешь праздновать, но я все равно принес, – пояснил Марат. – Перед дверью потом возьми. – Нет, тащи его сюда, сейчас с кремом закончу, и будем открывать. Мне прямо любопытно. Любопытство даже усилилось, когда Марат втащил в кухню большую коробку – в ней вполне можно было спрятать небольшой телевизор. Рассмотреть коробку не удалось, поскольку у сливок наступил ответственный момент – нужно было следить за ними, чтобы не перевзбить. – Это что такое? – постепенно снижая скорость, чтобы через пару секунд вообще остановить миксер, спросил Амиран. – Ты мне комбайн купил? – Почти. Миксер. – У меня есть. – Этот планетарный. Амиран свел скорость к нулю и замер, держа венчики в сливках. Коробка блестела ламинированными боками, и на них действительно был изображен планетарный миксер с дежой в четыре с половиной литра. – Это, конечно, не шутка, – предположил Амиран, почему-то чувствуя что-то вроде страха. – Не шутка, – согласился Марат, открывая коробку и вытаскивая корпус, а потом и чашу. Следом из коробки вышел пакет с насадками. – Нравится? – Блять… я даже не знаю, мне тебя на руки поднять или поцелуем обойдемся? Ничё страшного такого, просто братский поцелуй. Старый ручной миксер, наконец, был оставлен, венчики отстегнуты и утоплены в сливках. Амиран вышел из-за своего рабочего стола и подошел к подарку. Планетарный миксер стоил целое состояние. Понятно, что у Марата с деньгами не было проблем – как-то раз он сверкнул выпавшей из кармана пятидесятидолларовой бумажкой и беспечно назвал ее «заначкой». Но такой дорогой подарок… – Меня только Энвер целует, да и то мать орет на него, – улыбаясь во весь рот, сказал Марат. – Но тебе можно. Энвер – один из старших братьев Марата – целовал всех, кого не лень. Руслан, самый старший, наоборот, мало с кем даже просто разговаривал. Марат был как-то посередине между ними – и не бука, и не зайка. Амиран обнял его и покачал из стороны в сторону, стараясь выразить благодарность. Слов все равно не было. Такой «самостоятельный» миксер был ему очень нужен, но он все еще выплачивал долги, оставшиеся после лечения и операций матери, и о покупках не задумывался. Разве что очень редко. Заказов брал много, а скопить ничего пока что не удалось. – Ты как знал прямо, – отпуская Марата, прошептал Амиран. Металлическая чаша блестела и выглядела даже празднично. И вообще весь миксер был очень красивым – с красным корпусом, новенькими тяжелыми насадками, включая толстый крюк. Теперь тесто будет замешиваться само. И сливки-белки всякие тоже будут сами взбиваться. Можно будет заниматься другими вещами, пока эти дела станут делаться сами по себе. Это же куча времени! – Да мы с абикой шоу смотрели одно недавно. Там тетка готовила что-то. Запустила такой миксер и стоит, пиздит на камеру. Я подумал… куплю тебе такой же, и ты будешь меня у порога со школы встречать, а не орать из кухни. Амиран легонько подергал мочку его уха, не зная, что сказать. Июнь 2013 Выпускные экзамены остались позади, и Марат опять стал приходить каждый день. Амиран осваивал торты с мороженым, а Марат сидел и листал журналы, как будто и вовсе не готовясь к поступлению. Иногда он уходил в комнату, чтобы сидеть с Костей – та всегда была рада его видеть. Ну, и лоток тоже выносить кто-то должен был, пока Амиран зашивался с работой. Как-то в конце месяца Марат вернулся в кухню и уселся за стол так, что задрожали чашки и ложки, разложенные на полотенце. – Ты не думал со мной поступить еще раз? – спросил он, выставив локоть на столешницу и другой рукой вытаскивая печенье из вазочки. – В августе вместе бы пошли. Я на заочном буду. Он совсем не нервничал, хотя сейчас и было самое время для разного рода переживаний. По крайней мере, так казалось Амирану – сам он еще как волновался перед тем, как поступить. Ему было восемнадцать. – Нет, чё-то не думал, – сказал Амиран, раскатывая слоеное тесто на уже успевший до смерти достать его «Наполеон». – Подумай, – посоветовал Марат. – Я у нас поступать буду. Не поеду никуда. – Энвер же в Москве учился? Ты тоже мог бы. – Не хочу. Я лучше как Руслан тут тихонько отучусь. И ты со мной. Давай? – Да мне уже двадцать два… – И какая разница? Ты просто… умный же. И не будешь же вечно на дому печь. – Может, и буду. Марат с силой выдохнул и подвинул к себе фарфоровый чайник. – Да времени еще полно. Давай вместе поступим. Я знаю, тебе и так херово об этом думать, но ты все равно… Подумай, короче. Вместе бы поступили. – Ну, мне не поступать прямо… мне и восстановиться, наверное, можно. Справка есть, так что можно. Только с первого курса придется начинать. Я об этом всерьез не думал, но если прикнуть, то… последнее, что осталось, я где-то в октябре выплачу, и потом… если поднапрячься, и если клиенты останутся, то можно будет уже за учебу платить свободно. – Клиенты останутся, – уверенно сказал Марат. – Их еще больше станет. Обязательно. Октябрь 2013 У Марата получались удивительно гладкие поверхности. Купленные еще на прошлой неделе кондитерские шпатели его заинтересовали сильнее, чем новые рефераты по основам менеджмента, так что он проводил в кухне больше времени, чем за столом в гостиной. Теперь это уже была даже не гостиная, а его комната, в которой у него имелось все необходимое для жизни. Он ночевал у Амирана четыре раза в неделю, поскольку теперь они учились вместе – оба заочно, но зато с одинаковым набором предметов и на первом курсе. По ночам можно было читать и готовиться, но они редко были очень дисциплинированными, и чаще всего болтали, включая фоном какие-то сериалы. Об учебе вспоминали, только если при сильном дожде или ветре вырубалось электричество. – Нормально же? – подняв шпатель, спросил Марат. Не то слово. Амиран сомневался, что мог бы выровнять верхний корж лучше. Теперь у него был помощник, и на рабочем месте стало интереснее. – Зашибись, – кивнул он, подавая Марату чашку с ягодами и забирая у него шпатель с остатками крема. – Разложишь по кругу? Только красивые выбирай. – Они блять все тут красивые, потому что ненатуральные. – Как ягоды могут быть ненатуральными? – смахивая оставшийся крем в вазочку, усмехнулся Амиран. У семейства Марата была привычка делить продукты на натуральные и не очень. Это было забавно, потому что у самого младшего члена этой семьи, то есть у Марата, тоже этот обычай имелся, из-за чего он выглядел как старичок. – Потому что нормальная малина в октябре уже не… не созревает. – Это нормальная малина, нехуй гнать на нее. – Ну… для украшения ладно, пойдет. Марат вынул серьги, постригся, и теперь выглядел по-другому, даже сложно было представить, что еще год назад он сидел в этой же кухне весь такой увешанный. Он сильно менялся, как и все ребята в его возрасте, и Амирана это даже радовало. – У Руслана скоро первый родится, – сообщил Марат, заканчивая с ягодами, и глядя на то, как Амиран вынимал из печки противень с полосками «Савоярди». Печь их самому было дешевле, чем покупать каждый раз где-нибудь, пусть даже по оптовой цене. Всевозможные варианты тирамису набирали популярность, и Амиран как-то приспосабливался. Еще пару лет назад это были десерты, которыми хозяюшки хвастались друг перед другом, а теперь их заказывали на каждый второй день рождения. Маскарпоне тоже пришлось научиться делать самому. – Пацан что ль? – спросил Амиран, поддевая кончиками пальцев одно печенье, чтобы посмотреть, не слишком ли темной получилась жопка. – Ага. Точно пацан, они два раза проверились. – Уже имя выбрали? – Ага. Нариман или Рустем. – Красиво звучит. – А то. Мама всю плешь им проела с этим именем. Нариман – ее вариант. Скорее всего, так и назовут. – Нормально же, – проверяя время на печке, заметил Амиран. – Через две минуты уже вынимаем. Разрежешь потом? Марат кивнул. Резать бисквиты ниткой он научился в сентябре, а специальным кондитерским ножом только на прошлой неделе. Теперь ему было интереснее резать ножом. – Давай его сюда, – когда отпищал таймер и дверца захлопнулась, сказал Марат. – Пахнет охеренно. – Ванильный экстракт, – пояснил Амиран. – Это уже не тот ванилин, которым маме приходилось работать. Экстракт лучше. – Потому что натуральный, – сказал Марат, доставая нож. Лезвие с зазубринами выглядело устрашающе, но Амиран все равно засмеялся. Еле успел предупредить, что резать еще рановато – бисквит был только что из печки. Декабрь 2013 Утром Амиран первым делом позвонил Марату и поздравил его с днем рождения. Надеяться на встречу было глупо, потому что семья Марата планировала празднование в своем кругу, и Амиран даже не рассчитывал на приглашение. Накануне Марат ругался, что мать заказала у Амирана две «Пьяные вишни», причем ворчал он, перемешивая раскрошенный мякиш бисквита с вишней и шоколадом, а потом покрывая почти готовые торты глазурью с орехами. Тете Альбине лучше было не знать, что ее сын участвовал в приготовлении тортов на свой день рождения. – А чем тебе «Пьяная вишня» не нравится? – Я хотел другой. «Птичье молоко», которое из манной каши делают. Когда я в садик ходил, на мой день рождения как-то раз такой торт был. И с тех пор он больше не появлялся. Родители начали хорошо зарабатывать, и суррогаты их не устаивали. У нас манную кашу теперь даже Нариману не дадут. Часть празднования с друзьями должна была пройти уже после семейных посиделок, но из-за разницы в возрасте и существования другого круга знакомых, в который Амиран входить не собирался, рассчитывать тоже было не на что. Так что Амиран приготовил подарок, но решил, что отдаст его завтра. Вообще было немного тоскливо, и чувство было непонятным. С самого сентября они жили так, как будто у Марата не было никаких других друзей, а теперь Амирана как будто хлопнули по голове плитой из тяжелой и не очень приятной правды. Правда была в том, что они оба имели свои жизни, которые сходились только в этой квартире. У Амирана тоже были друзья. У Марата были свои – еще со школы. Они, если подумать, были еще детьми. Марат – другое дело. Тоже ребенок, но уже очень хорошо знакомый. А его друзья – совсем параллельный и чуждый мир. В половине двенадцатого квартира содрогнулась из-за громкого стука в дверь – кажется, Марат колотил ее даже ногами. Амиран вышел из гостиной и открыл дверь, пока соседи не повыскакивали из своих квартир и не спалили их. – Я спать, – заявил Марат, наступая на задники зимних кроссовок и снимая их. – Спать? – не понял Амиран. – И какого ты так в дверь херачишь посреди ночи? – У меня днюха, – сказал Марат, как будто это и так не было понятно. – Или уже нет? Уже двенадцать. Золушка бля… – Еще полчаса, – ответил Амиран, взяв его за руку и оттягивая от стены, к которой он успел прилипнуть спиной. – Валим в комнату. – Ага. Чё-то не охота стоять. – Бухать меньше надо. – Я уже, вроде, имею право бухать. Официально. – Ты и до этого не воздерживался. – Хули… – И правда. Хули. В гостиной Марат упал на диван и вытянул ноги. Из спальни вышла Костя, которая, кажется, даже не засыпала. Амиран не знал, чем она занималась, потому что до этого момента сидел под настольной лампой и вычитывал реферат. – Котя-Котечка, иди ко мне, – похлопывая по дивану рядом с собой, заулыбался Марат. – Я соскучился. Ответив ленивым мяуканьем, Костя все-таки запрыгнула на диван и потерлась о бедро Марата. Ее почему-то не смущало, что он был пьян. – Подарок можно сейчас вручить или лучше уже завтра? – спросил Амиран, все еще стоя в дверях. – А есть? – оживился Марат, заинтересованно поднимая глаза. – Пфф… Фыркать Амиран научился у него. Вредная привычка. Он пошел в комнату и вынес красиво завернутый шерстяной шарф в серо-красную клетку. Когда-то Марат говорил, что примерно такой носил его отец, и когда он был маленьким, очень хотел его унаследовать, но потом шарф куда-то пропал. Возможно, тот шарф с серыми и красными клетками на белом фоне выглядел иначе, не так, как сегодняшний подарок, но Амиран с трудом нашел даже такой. Шурша бумагой, Марат открыл подарок и выпрямился, пересев на самый край дивана. Костя запрыгнула на спинку и свернулась там, поджав передние лапки. – Ох, нихуя… Это мне? – Тебе, – кивнул Амиран. Не планетарный миксер, конечно. Но что такого Амиран мог ему подарить, чего у Марата бы не было? Он много размышлял об этом. У Марата были деньги, он мог сам себе купить что угодно. Но поскольку тетя Альбина очень плохо разошлась с прежним мужем, вещи, напоминавшие о нем, в доме не появлялись. А Марат скучал по ним. Можно было вернуть кое-что в дом, воспользовавшись случаем и прикрывшись подарком – по крайней мере, тетя Альбина не стала бы ругать Марата за шарф, который ему подарили. Марат смешно поджал нижнюю губу, и его нос почти моментально покраснел. – Я теперь буду только его носить, – сказал он, разворачивая шарф и рассматривая на вытянутых руках. – Не надо только его. Хотя бы штаны тоже надо надевать. – Да нахуй иди. Спасибо. Честно. Амирану захотелось обнять его. Захотелось так сильно, что пришлось сбежать в спальню и оставить Марата спать на диване. Апрель 2014 Отца Марата Амиран видел только несколько раз, и это было уже давно, когда мать еще была жива. Потом заказы забирала тетя Альбина, и никто ее при этом уже не сопровождал. А потом Амиран стал договариваться со службой доставки – работало все плохо и не очень быстро, но зато не приходилось ездить самому. – А как папку твоего по отчеству? – спросил он, пока они качались в автобусе, сидя в самом хвосте. Марат отвлекся от окна и улыбнулся: – Арслан Маратович. Он обрадуется, если ты его так назовешь. Маратович. Понятно, откуда брались некоторые проблемы в доме. Марат даже именем напоминал мужчину, которого тетя Альбина хотела забыть и изгнать из дома с концами. Удивительно, что она не попыталась сменить ему имя. Арслан Маратович мог бы и забрать младшего сына при разводе, но у матери тети Альбины были хорошие связи, и тягаться с этой семьей в суде было невозможно. Отдавать ребенка просто так она тоже не захотела. И вот, они ехали к отцу Марата в самый обычный день, просто чтобы встретиться. Теперь Марат был совершеннолетним, мог делать что хотел. Ему и до этого не запрещали видеться с отцом, и судом никакие рамки не выставлялись, но сейчас он чувствовал себя спокойнее. Наверное, еще и потому, что ему было куда пойти – еще зимой после новогодних праздников он разругался с тетей Альбиной, и она попыталась выгнать его из дома. А потом Энвер пришел забирать его у Амирана, чтобы мать перестала плакать и убиваться из-за того, что младший сын не возвращался. Тогда Амиран и сам пробовал уговаривать Марата вернуться, но тот уперся рогом и сказал, что мать тоже иногда надо воспитывать. После этого его уже не пытались запугать тем, что выгонят из дома. Удивительно, но тетя Альбина не обиделась на Амирана. Как-то поняла, что у него просто не было выхода – не мог же он выставить Марата. Тем более, тот и так жил у него по полнедели. Да и если бы он его выставил, то Марат со своим упрямством нашел бы где притулиться, но тогда искать его было бы значительно сложнее. Доехали быстро. Было тепло, оба даже не надели куртки – обошлись дутыми безрукавками, удобство которых Амиран оценил только после того, как Марат ему втюхал одну такую. Арслан Маратович ждал их у ворот дома – он теперь жил за городом. Это был высокий мужчина с серо-зелеными глазами и очень располагающей улыбкой. Марат и вправду очень на него походил, правда, только внешне. – Привет, мужики, – помахав им и отталкивая дверцу так, чтобы она открылась пошире, улыбнулся Арслан Маратович. – Входите, не бойтесь. Жил он скромно, но аккуратно. И он не был одинок, с ним жила женщина – Эльвира Николаевна, из-за которой он развелся с тетей Альбиной. У его нынешней жены был тихий характер – она накрыла на стол и ушла в свою комнату, почти не разговаривая, если не считать приветствия. С Арсланом Маратовичем у нее были самые нежные отношения – он всегда вертелся где-то рядом с ней, и вообще Амиран то и дело замечал, что он прикасался к ее плечам или волосам, когда она была занята. В их возрасте это выглядело особенно мило – они оба уже не были молодыми, но зато их пример выглядел обнадеживающе. В пятьдесят пять тоже можно оставаться влюбленным. На веранде было светло и тепло, и дыхание весны ощущалось даже через стекла, пропускавшие косые солнечные лучи. Арслан Маратович спрашивал, как шли дела у его сына, чем он хотел бы заняться в будущем. Непонятно, замечал ли это Марат, но во взгляде его отца явственно отражались намерения – он все слушал и мотал на ус, чтобы потом как-то помочь или поучаствовать. – Спасибо, что приглядываешь за малым, – тихо сказал Арслан Маратович, когда сам Марат ушел в туалет. – Нам всем так спокойнее. Альбине тоже. Я вот думал, что раз троих нарожали, младший точно под присмотром будет, но никак не ожидал, что он выберет тебя, а не Энвера или Руслана. Вроде, они дружили, когда были меньше. Но все-таки разница в пять лет… между Энвером и Маратом пять. Много, да? А тебе самому сколько? – Двадцать три, – ответил Амиран. Не мог же он солгать. – Тоже пять лет, получается. Значит, дело не в возрасте, – улыбнулся Арслан Маратович. – Марат хороший, а с годами еще лучше станет. Я знаю. Так что даже если сейчас тебе с ним тяжело, потом станет легче. Потерпи, ладно? – Мне не тяжело, – честно сказал Амиран. Стоило признаться хотя бы сейчас. – Без него тяжело было. С ним гораздо лучше. К моменту, когда Марат Арсланович вернулся за стол, беседа перекинулась на институт и прелести заочного обучения. Август 2014 О чем они никогда не говорили – о девушках. Почему-то так сложилось. Амиран встречался с девушками по свободным дням, когда Марат был у себя дома или с друзьями. Очевидно, сам Марат тоже делал нечто подобное, потому что ни разу не упомянул о девушке, хотя разные «романы» у него случались – периодически он появлялся то с засосами, то с запахом женских духов. Это было забавно. С Соней Амиран встречался с мая, и только в августе у них появилось достаточно свободы, чтобы переночевать вместе. Это радовало – Амиран давно думал об этом. Она очень нравилась ему – невысокая, с длинными каштановыми волосами и аккуратными пальчиками, она могла очаровать кого угодно. Соне было двадцать, она до сих пор жила с родителями, но планировала съехать в крошечную малосемейку, и Амиран обещал помочь с переездом. Правда, когда выяснилось, что Марат с семьей уезжали в Египет на две недели, планы немного изменились – Соня была приглашена в квартиру Амирана. Можно было не напрягаться. Все-таки Марат мог заявиться вообще в любой момент – иногда он заваливался рано утром или поздно вечером, даже если это были не «его» дни. А теперь он отправлялся на две недели со всей родней за границу. Сам Марат о поездке узнал тоже только за десять дней, когда мать попросила документы для оформления. Судя по всему, он не очень обрадовался, но ругаться с ней из-за этого ему было лень, и он решил, что две недели как-то потерпит. Он вообще не собирался смотреть на пирамиды или делать что-то еще выдающееся – Амирану он сказал, что будет валяться в номере и резаться в игры. – А плавать? – В бассейне. Вот так он и хотел прожить отпуск. Амиран надеялся, что тете Альбине все-таки удалось вытащить сына на воздух. Хотя… еще бы ей не удалось – эта женщина всегда могла добиться желаемого. Или добить кого-то до желаемого. Первые три дня они с Соней провели в полной гармонии – вместе готовили, смотрели ее аниме и его сериалы, болтали, пока он работал в кухне. Правда, уже к концу недели стало ясно, что идея проводить вместе целые дни была явно плохой. Встречаться пару раз в неделю и ходить по разным местам развлекаться было легко – никакие идиотизмы не выпирали и не лезли в глаза. Четырех или пяти часов было вполне достаточно, чтобы поговорить, посмеяться, посмотреть кино и даже заняться сексом. Одно дело время от времени видеться и показывать себя с лучшей стороны, когда ты не устал и не расстроен. Находиться круглыми сутками в одной квартире – совсем другое. Когда заказы приходили в неожиданное время, Амиран начинал нервничать, и уже на второй день Соня испугалась его реакции. Ее пугали многие вещи, на которые Марат вообще не обращал внимания. Когда что-то шло не по плану, внезапно отключалось электричество, и миксер глох прямо в руках, когда попадались не очень хорошие продукты, которые плохо вели себя в работе – в любой из этих моментов Амиран мог ненадолго выйти из себя. Не то, чтобы он орал и топал часами, но мог матернуться или стукнуть кулаком по столешнице. Соню это настораживало, и она просила его реагировать помягче. Но как он мог реагировать помягче, когда жил годами в одиночестве и привык не сдерживаться? За неделю научиться этому точно было нельзя. В среду на второй неделе отпуска Марат вернулся и сразу с аэропорта зашел к нему. Соня была в душе, Амиран готовил что-то вроде кубинского сэндвича, а Марат стоял в дверях и хлопал глазами. – Это кто там у тебя? – Соня. – Твоя мадам? Я даже не знал, что у тебя есть мадам. – Не мадам блять, а девушка. – Ага. Мне в другой раз зайти? – Нет, останься, я и на тебя приготовлю. – Ты вообще сука рад меня видеть или нет?! – Марат засунул руки в карманы так, как будто пытался их прорвать. – Хоть бы посмотрел бля. – Я рад, – отрываясь от сковороды, честно сказал Амиран. – Я на другую встречу рассчитывал. Завтра зайти? Или она до завтра не уйдет? – Завтра… может, и уйдет. Прости, я просто немного устал. – Утро еще. Ну, да. Они с утра уже успели с Соней поцапаться. По мелочи, но неприятно. – Да, бывает такое, – вздохнул Амиран. – Я рад тебе, честно. Просто неожиданно все как-то. – Я тебе подарок привез. Вот. Амиран выключил огонь под сковородой и повернулся, когда Марат звякнул небольшой подвеской по столешнице. Без упаковки и даже не в пакете – просто так. Красивая стилизованная рыбка с блестящей чешуей и длинными выгравированными ресницами. – Золотая рыбка, чтобы мечты исполнялись, – улыбаясь, сказал Марат. – Спасибо, – взяв рыбку в руки, прошептал Амиран. Умел же этот говнюк выбирать подарки – каждый раз становилось неловко от мысли, что Амиран сам никогда не смог бы подобрать что-то подобное. В дверях показалась Костя – она выбралась, потому что Соня опять неплотно закрыла дверь. Она все еще забывала, что двери в жилую часть квартиры должны быть заперты нормально, чтобы у Кости не было соблазна что-нибудь стащить из кухни, пока Амиран работал. – Эй, красотка, – обрадовался Марат, наклоняясь и подхватывая ее на руки. Костя демонстративно отвернулась от него, но Амиран знал, что она была рада. – Хоть ты-то мне не изменяла, а? Костя тихо мяукнула, а потом все-таки обратила свою мордочку к Марату и даже милостиво приняла один крепкий поцелуй в макушку – прямо между ушек. Марат любил целовать ее в это место. Неизвестно, чьи желания исполняла рыбка, но на завтра Соня уже уехала, и больше они с Амираном не планировали пожить вместе. Помогать ей с переездом Амиран поехал вместе с Маратом – тогда они с Соней уже не встречались, но она легко приняла их обоих. Общаться с ней на таком расстоянии было все еще комфортно и легко. Это была классная девчонка – красивая, веселая и добрая. Кому-то повезет. Октябрь 2014 – Это наша татарская жратва, – сидя за рабочей столешницей и опираясь на локти, довольно сказал Марат. – Ты же меда побольше добавишь? Дразнить его было все еще очень интересно, хотя он и подрос. Особенно весело было сейчас, когда он внимательно смотрел, как Амиран размешивал на маленькой плитке сироп, уже начавший густеть. – Выдавишь лимон? – указывая глазами на помытый и обритый на пряники лимон, спросил Амиран. – Ненавижу давить лимоны, с которых ты уже цедру содрал. – Что я могу сделать? Заказали лимонные пряники, пришлось содрать. – Ты же только торты печешь, – заметил Марат, открывая шкаф и вытаскивая пиалу с ситечком, чтобы давить через него сок. – А лимон вообще зачем? – В сироп добавлю. – А абика не добавляет. – А я добавляю, – отрезал Амиран. – И вообще, это аришта, а не чак-чак. Марат покосился на сложенный и обжаренный хворост, который Амиран пока оставил в большом дуршлаге, чтобы стекло масло. – Это чак-чак, – сказал он, выдавливая в пиалу сок из второй половинки лимона. – Нет, это аришта. – Вообще никогда не слышал такое. – Потому что у тебя родители не с Кавказа. – И чё? В аришту, значит, обязательно лимон выдавливают? – поднимаясь со стула, чтобы сполоснуть руки, спросил Марат. – Нет. Просто мне такой сироп больше нравится. – А, ну ладно. Но ты же сейчас все равно этим сиропом все обливать будешь? Один хрен, все равно это чак-чак. – Ладно, – решив уступить, улыбнулся Амиран. – Вообще это одно и то же. Просто названия разные. Аришта или чак-чак… в результате все равно жареное тесто в сиропе. – И с орехами, – возвращаясь к стулу, добавил Марат. – Сегодня без орехов. – Не пизди, я видел у тебя под столешницей чашку с орехами. Скажи еще, что ты их не для чак-чака приготовил. Почему ни с одной девчонкой не было так весело и легко, как с Маратом? С тех пор, как они разбежались с Соней, Амиран периодически возвращался к этому вопросу. С Соней было тяжело, и оставалось ощущение, что нужно было притворяться кем-то другим. С Маратом они могли сидеть круглыми сутками в одной квартире и даже в одной комнате, и никто не умирал. Пока Амиран работал, Марат тусил в кухне – пил чай, помогал, болтал или ставил музыку. Потом они ужинали и шли в гостиную, где опять сидели вместе – смотрели телевизор, занимались учебными делами или играли в «Хеви Рейн». Кто-то играл, а кто-то смотрел и комментировал. По двое они почему-то не играли. Шел второй год их заочной учебы, а они продолжали прекрасно ладить. Если и цапались, то как-то безобидно, даже не было страшно или тревожно – мирились через десять минут или вообще делали вид, что ничего не происходило. Это можно было бы назвать идеалом, если бы Марат не был парнем. – Ты их прямо целыми ебашишь? – удивился Марат, когда Амиран все-таки достал чашку с орехами, которую этот гад уже успел спалить. – Да. – А абика… – Пиздуй домой нахуй! Марат закатился смехом и упал лбом в руки. – Люблю я тебя доводить, – сказал он, вытирая слезы. – И я тебя люблю. Доводить. Подай тот большой таз, а то сейчас эти жареные макароны по всей кухне будут валяться. Февраль 2015 Энвер и Марат стояли на другой стороне дороги, и все происходило как в кино. В кино с печальным концом. Амиран помахал им со своей стороны, продолжая стоять у тандыра – он ждал, пока ему наберут самсу, потому что как раз заказал три штуки. От горевших дров поднимался дым и шел сухой жар, в воздухе пахло специями, и Амиран уже не мог дождаться, пока все будет готово. Он смотрел то на Энвера и Марата, то на женщину, отвечавшую как за продажу, так и за приготовление самсы – удивительно, как она все успевала, но сколько Амиран ее помнил, она никогда ни на что не жаловалась. Порыв ветра бросил в него горячий воздух прямо из жерла, и он сморщился – при таком жаре никакие запахи уже не ощущались. Отвернувшись от тандыра, он посмотрел на ждавших у пешеходки братьев, и увидел, как одна из машин остановилась. С его стороны было замечательно видно, что машина, ехавшая по соседней полосе, начала сбавлять ход, но как-то неуверенно. Она точно не могла успеть затормозить, когда Марат и Энвер пошли через дорогу перед первым, уже остановившимся автомобилем. А потом Марат отлетел от второй машины, остановившейся только после столкновения. И пропало все – и тандыр, и продавщица, и самса. Все исчезло. Только почему-то в ушах стоял треск дров. Какой-то странный сухой звук, заполнивший все пространство. Потом Амиран пытался вспомнить хоть что-то, но удавалось плохо. Он помнил, как Марат вскочил на ноги, твердя, что с ним все хорошо и глядя на него абсолютно невменяемыми глазами. Кажется, Амиран держал его за плечи и что-то спрашивал, но звук собственного голоса заглушался треском дров. Конечно, этот треск был только в его голове – он отбежал от тандыра за мгновение до того, как Марат полетел на дорогу, потому что понял, что произойдет. Кажется, он даже что-то крикнул, но это все равно ничего не изменило. Уже в травматологии, куда их отвез водитель сбившего Марата такси, Амиран немного пришел в себя. В руке все еще были зажаты деньги, которые он приготовил для самсы. Как он не выронил их, когда хватался за Марата, как сумасшедший? – Ты как? – сидя рядом с ним, спросил Энвер. – Нормально? – Нормально, – кивнул Амиран, засовывая деньги в карман джинсов. – Точно? Не как Марат, который вскочил на сломанную ногу и говорил, что с ним все заебись как хорошо? – Да что со мной сделается… Это ж не меня сбили. Энвер вздохнул и расстегнул куртку. Он общался с врачом пару минут назад, и еще успел несколько раз побеседовать по телефону – в больницу мчалась тетя Альбина, которая наверняка успела зареветь себя до полусмерти. Для человека, оказавшегося на своем очень неприятном месте, Энвер выглядел спокойно. – Кто знает, – задумчиво сказал он. – Я думал, ты двинешься совсем. Даже неудобно, что я, как родной брат, вроде переживал меньше. Хотя не меньше, конечно. – А что я делал? – спросил Амиран, прекрасно понимая, как глупо это звучало. – Ты его на руках к машине отнес. А так делать нельзя. Надо было скорую вызвать, чтобы они нормально его на носилках оттащили. Ну, я тоже таксисту врезал. Этого тоже делать нельзя. – Не умрет. – Но проблемы будут. – Зубы у него на месте? – спросил Амиран. – Если да, тогда хрен он чего докажет. Энвер засмеялся. – Да все равно мать его скрутит. Я ему так и сказал: «Все, мужик, прощайся с машиной и правами, больше нихуя тебе не светит». – Да вообще похер на него, – вздохнул Амиран, откидываясь на неудобную низкую спинку стула. – Главное, чтобы с Маратом все хорошо было. – С ним все норм, сейчас уже загипсуют. Амиран помнил урывками, как они ехали в травматологию на том же самом сбившем Марата такси, он помнил, как Марата укатили на коляске – почему, блять вообще на коляске, а не на носилках? – помнил, как вышел доктор и сказал про перелом лодыжки. С позвоночником все было хорошо, но зато пришлось зашивать чуть выше колена. В том месте продрались джинсы, нога была в крови – Амиран это тоже помнил. Сейчас он даже вспоминал, что вытащил Марата из машины сам. И тот еще, сидя на руках и капая на асфальт кровью, продолжал говорить, что у него ничего не болело. – Я думал, ты или ебнешься или откинешься, – сказал Энвер, подходя к окну и выглядывая на улицу. – Прям так любишь его, да? – А ты нет? – хмуро спросил Амиран. – Странно. Ты ж его брат родной. – Я тоже думал, что ебнусь. Но мне положено. Я же брат родной. Хорошо, что разговор прервала тетя Альбина, взлетевшая на второй этаж с шумом лягушонки в коробчонке – кажется, гвалт пузырем катился впереди нее и еще шлейфом тянулся за ней метра три, пока она двигалась по коридору. На телефон пришло сообщение. «Все со мной нормально. В тубзик будешь меня на руках носить? Ты же больше не ревешь?» Сколько всего он, оказывается, успел сделать – похоже, даже пореветь. Май 2015 Раскатывать пласты для «Монастырской избы» было легко – тесто стелилось само, оставалось только следить за формой. Марат помешивал на мини-плитке уже остывшую начинку – вишню в сахаре и крахмале. В духовке заканчивала выпекаться стружка для «Муравейника». Почему-то на сегодня не было пафосных заказов типа чизкейка «Нью-Йорк» или чего-то похожего. Все было просто. – Надо стружку пошевелить, – отвлекаясь от теста, сказал Амиран. – Я тут сам сделаю, – снимая кастрюльку с плиты и перекладывая ее на подставку, ответил Марат. – В два слоя заворачивать, да? – Да, этот клиент любит, когда трубочки слоеные, – кивнул Амиран, наполовину вытаскивая противень и свободной рукой двигая стружку, чтобы она не слипалась. Марат принялся раскладывать вишню по краю теста, и когда он дошел до конца, Амиран уже был на месте – успел сам скатать трубочку и отрезать ее. Из этого пласта выходило три трубочки, и пока он возился с последней, Марат укладывал из них улитки в форму. – Давай себе такой тоже сделаем? – предложил он, закончив со спиралью. – Слоеный и с со сладкой сметаной? – Давай, – согласился Амиран. – А в прошлый раз какой мы делали? – Трубочки простые были, и мазал ты их сметаной без сахара. – Не ври, там крем сладкий был. – Я сейчас про пропитку говорю, – серьезно сказал Марат. – У тебя точно жопа склеится. – Моя жопа, мои проблемы. – Ладно. Сделаем. Нога Марата зажила, но Амиран до сих пор постоянно на нее смотрел – она была зрительно тоньше здоровой, и Марат прятал ее в широких штанах. Все казалось, что что-нибудь произойдет или заболит. Сам Марат относился к ситуации спокойно – правда, по первости очень нервничал, что не мог сам ходить и много чего еще делать, но потом как-то привык к гипсу и даже подружился с ним. Сейчас он был здоров, и это было важнее всего. – Энвер девушку домой приводил знакомиться, – сообщил Марат, когда Амиран вынимал маленькие «муравейники» из формочек. – Рузанна. Красивая. – Тете Альбине понравилась? – Пока что да. Энвер сказал, что если все будет нормально, на свадьбу торт закажем в кондитерской, а тебя просто как гостя пригласим. Это же ничего? – Наверное, ему надоела «Пьяная вишня», – предположил Амиран. – Хотя на свадьбу нужен торт в несколько ярусов. Я такие не пеку, так что все логично. – Нет. Просто он сказал, что ты должен как гость прийти. – Я ему в подарок торт принесу, – засмеялся Амиран. – Классно будет. – В подарок, конечно, неси, – кивнул Марат. – Только если сам захочешь. Энвер просто сказал, что не хочет, чтобы ты за деньги на его свадьбе работал. Хочет, чтобы ты пришел как обычный гость. Как мой друг. – А, ну тогда ладно. Тогда что-нибудь подберем ему на свадьбу. Нормальное. Готовые коржи-улитки остывали на второй столешнице, распространяя аромат вишни и сливочного масла. В чаше блестел взбитый крем, который Марат изредка помешивал прямо венчиком от миксера. Пора было собирать уже эту «избу». Декабрь 2015 Умение срывать или раскрывать чужие планы было у Марата врожденным – каждый раз, когда Амиран хотел чем-нибудь его удивить или порадовать, случалось что-то непредвиденное, и сюрприз комкался. И с чего этот день рождения должен был отличаться? Амиран взбивал масло, добавляя в него по ложкам манную кашу, когда Марат открыл дверь своим ключом и влетел в квартиру без стука. Можно было сколько угодно кричать ему, чтобы не заходил в кухню – ему было плевать, потому что эта территория принадлежала ему настолько же, насколько Амирану. Вот спальня – другое дело. В ту комнату он не входил даже сейчас. Разве что изредка, если нужно было что-то принести или забрать. – У-а-а-у, – останавливаясь прямо напротив чаши с будущим манным суфле, восхитился Марат. – Ты делаешь «Птичье молоко»? – Да. Куда деваться? Как будто были какие-то другие варианты. – Сколько ждать? – Долго. До вечера. Часов до девяти. – А, я ж должен был в девять прийти, точно, – вспомнил Марат. – Но я сказал там всем, что не буду праздновать как обычно. Короче, мы уже посидели. Теперь я у тебя. Амиран мельком посмотрел на часы. Была половина четвертого. – Вы днем праздновали? – удивился он, добавляя еще ложку каши. – За обедом, – кивнул Марат. – Пацаны тоже уже поздравили. Так что отсюда и до завтра я весь твой. – И что мне с тобой делать? – Что обычно. Любить и вкусно кормить. – Может, гулять пойдем? – предложил Амиран, у которого не оставалось заказов. – Хотя так рано в городе делать нечего. – В компьютерный пойдем? Да. Одному двадцать четыре, другому девятнадцать, и оба пойдут играть в компьютеры. Но ладно, что тут такого. – Да не загоняйся, каждый дрочит как хочет, – поняв его мысли, засмеялся Марат. – Все равно есть неохота, а новый клуб мне не понравился. И сейчас рано, как ты сам сказал. В итоге они прошастали до полночи – вначале действительно играли, потом потащились в кафе перекусывать, а потом дошли до бара, чтобы согреться, и под конец действительно заглянули в клуб, где Амиран быстренько понял, что именно не понравилось Марату. Громко, тесно и жарко. И воняет… хрен знает, чем, но воняет. Да и в целом тусить в клубе в относительно небольшом городе – такая себе идея. Как можно отрываться без оглядки, если каждую рожу из этого клуба можно встретить в трамвае или на остановке? Или еще лучше в магазине. Как-то не очень привлекательно. Домой они вернулись поздно, до конца дня оставалось несколько минут. Поскидывав как попало кроссовки, они ввалились в гостиную. Не зажигая свет и обойдясь только настенным светильником, они уселись на пол возле дивана – это было их любимое место. Марат сполз пониже, чтобы уложить голову на диван, и закрыл глаза. – А, я вспомнил. У нас «Птичье молоко» в холодильнике, – поднимаясь с пола, сказал Амиран. – Ты уж прости, но я принесу без тарелок. – Только вилки возьми, – попросил Марат. – Хотя можно и без вилок. Я голодный. Все-таки Амиран взял две вилки и вернулся в гостиную, где Марат уже немного отошел от похода и ждал его, все еще не вставая с пола. Усевшись рядом, они в каком-то странном и смешном молчании принялись есть торт – прямо так, не разрезая, с большой тарелки. Из спальни донеслось возмущенное «мяу», а потом, неслышно ступая пушистыми лапками, в гостиную вошла Костя. Она покружила рядом с тортом, даже понюхала его, и Марат предложил ей кусочек со своей вилки, но она презрительно отвернулась от непонятной ей человеческой еды и запрыгнула на диван со стороны Амирана, чтобы взобраться на спинку и свернуться там. Это было ее любимое место. На столе рядом со стопкой тетрадей и распечаток стояли кружка и коробка молока – Марат вчера допоздна готовил научную статью и оставил все, так и не убрав. Сейчас им это молоко пригодилось, и Амиран был рад, что оно стояло с открытой крышкой. Удивительно, как Костя его не опрокинула, пока бесилась днем, отрабатывая энергию. Пить молоко из общей кружки и есть торт из одной огромной тарелки – это, конечно, очень здорово. До сих пор Амиран и не представлял, насколько это вообще офигенно. – В точности как тот, который я ел в детстве, – облизываясь, сказал Марат, съев почти половину торта. – Только там запах лимона был ненатуральный. – Наверное, с лимонной кислотой был. С такой, знаешь – порошковой из пакетика. А здесь настоящий лимонный сок. – Спасибо, – отделяя себе еще небольшой кусочек, поблагодарил Марат. – Это был лучший день рождения. Амиран посмотрел на него. Он сидел, прислонившись к дивану и согнув одну ногу в колене. Его лицо было счастливым и расслабленным, и тусклый электрический свет задерживался на кончиках его рыжеватых ресниц. На бесконечно долгое мгновение захотелось поцеловать его – по-настоящему, не в щеку. Его маленькие губы с острыми верхними уголками были привлекательнее всего, что Амиран видел в жизни. У него не было сил разбираться с этим желанием – его выдержки едва хватило, чтобы побороть соблазн и не портить праздник. День рождения Марата закончился. Ему исполнилось ровно двадцать лет. Апрель 2016 – Ты можешь отказаться. Но он скоро умрет, и если ты не приедешь сейчас, то потом уже никогда не сможешь его увидеть. Амиран вышел на балкон и закрыл за собой дверь, хотя Марат и так встревожился. – Где он сейчас? – спросил он, опираясь на перила и наклоняясь вперед. Внизу играли дети – стало тепло, после обеда можно было бегать на улице в легких куртках и толстовках. – Он сейчас у нас. Я напишу тебе адрес, если хочешь. – Нет. Диктуйте. Отца с раком легких выписали домой доживать. Тетя позвонила, чтобы сообщить об этом. Оказывается, у него есть тетя, даже не одна. Оказывается, у него есть и двоюродные братья. Еще одна чужая семья – где-то в другом городе живут еще и родственники с маминой стороны, которых он тоже не знает. Он записал адрес и отключился. Говорить с этой женщиной дальше не хотелось. А ведь жизнь наладилась – он в прошлом году выплатил все последние долги, теперь копил на машину. И что оставалось? Выслушав его короткий пересказ разговора, Марат сказал, что это только начало. Это было правдой, Амиран и сам так думал. А еще они оба знали, что это было умелой ловушкой. Можно было прикинуться козлом и никуда не поехать – тетя «благородно» оставила зазорчик в виде «ты можешь отказаться». Сколько в мире отыщется людей, способных действительно отказаться? И каким же нужно быть озлобленным, чтобы сделать это, зная, что твой родитель умирает? Вечером они выпили почти по две бутылки пива, и, лежа на ковре в гостиной, разговаривали. Марат слушал то, что Амиран никогда никому не рассказывал. Это не было секретом – все и так все знали, но чтобы он специально сам кому-то объяснял… такого не случалось. – Отец заделал меня, когда маме было двадцать шесть. Ну, она уже считала себя старой девой, замуж ее никто не звал, и она решила меня оставить. Ее отец, мой дедушка, выгнал ее из семьи. Потом, правда, приходил мириться, когда мне было пять лет. Поставил условие – если она отдаст меня бездетным родственникам, то ее сосватают и нормально выдадут замуж. Она еще могла семью с кем-то завести. Даже какой-то мужик нашелся. Но она слишком любила меня и отказалась. Дед больше не приходил. А отец – никогда. С тех пор, как узнал, что она забеременела, он исчез. Уехал в другой город и не вернулся. Пропал без вести, сука такая. Она сама меня растила. Марат слушал и не перебивал – Амиран лежал на боку и смотрел на него, и ему казалось, что Марат видел сейчас почти все его детство, хотя рассказ был коротким и сухим. – Мне исполнилось восемнадцать, я поступил в институт. И маму машина сбила. Это был ее день рождения, она немного выпила с одной из постоянных клиенток. Она не пила, она вообще очень редко себе что-то позволяла, но именно в тот день этот урод… в общем, ты, может быть… знаешь это. А может, и нет. Он ее сбил и протащил еще метров двадцать. Живого места не осталось. Мне позвонили, я сразу снялся с занятий. И больше в институт не возвращался, пришлось вообще бросить. Три операции подряд, пока собирали там все... Потом еще две. Она лежала четыре месяца дома. Все равно умерла. Я нанимал ей сиделок, потому что… ну, как я мог еще и через это ее провести? Мне не сложно, я мог бы и сам за ней стирать и мыть ее, но все-таки она же… она бы прожила свои последние дни еще мучительнее. Из красивых серо-зеленых глаз скатились слезы, но Марат в лице не изменился. Он тоже лежал на боку и продолжал слушать, не пытаясь ни о чем спросить. – Остались долги. Много, очень много долгов. Никто ничего нам бесплатно не делал. Просто надавили на то, что она выпила. Камер тогда не было, так чтобы везде, как сейчас. Никто ничего не видел. Он сказал, что она сама под колеса пошла. Мы ничего не доказали. Я не сказал ей об этом, ей это знать было не нужно. Хорошо, что она ушла спокойно. Долги… я расплатился со всем. Если бы не ты, я бы и в институте не восстановился. – Я с тобой поеду, если ты решишь, что хочешь с ним познакомиться, – сказал Марат, взяв его руку и крепко сжав ее. – Обязательно вместе поедем. Было нечестно обманывать его, но Амиран все-таки решил поехать сам. Не хотелось вешать на Марата еще и это – он и так постоянно помогал ему и видел Амирана в самых странных и непривлекательных состояниях. Знакомиться с умирающим от рака легких человеком – точно не то, что нужно Марату или кому бы то ни было. Амиран решил справиться со всем сам. Наверное, это было и правильное, и неправильное решение – как и любые решения, которые вообще принимает человек. Проплутав в чужом городе два часа, потом все-таки взяв такси и доехав до нужного адреса, Амиран позвонил своей новоявленной тете прямо со двора, а потом поднялся в квартиру. Предположений и ожиданий не было никаких – в голове плыла пустота, и Амиран даже не беспокоился. Он перенервничал в дороге, и сейчас у него уже не оставалось сил на беспокойства. В пути он готовил себя к самым разным картинам, но то, что он увидел, родило совершенно неожиданную мысль. «Как мама могла смотреть на меня?» Можно было и не знакомиться. Можно было просто поглядеть в зеркало. Лежавший на диване мужчина приподнялся, увидев его. Пояснения были лишними – даже тетка, лица которой Амиран не разглядел, не стала ничего говорить. – Вот такие дела… Это слова, которыми его встретил отец. Очень жизненно. Амиран подошел и присел рядом с ним на стул, который стоял здесь специально – можно было и не спрашивать, зачем. Для медсестры или сиделки. В углу комнаты стоял стул с привязанной к спинке шваброй – эта конструкция заменяла штатив для капельниц. – Давно болеешь? – спросил Амиран, глядя на сложенные на животе руки. – Год, – ответил отец. Сергей. В свидетельстве о рождении у Амирана этого не было, но мать говорила, что его отца звали Сергеем. Почему-то только из вредности Амиран все-таки решил спросить его имя. Чтобы он не думал, будто мать его вспоминала или что-то о нем рассказывала. Она назвала только имя, чтобы Амиран знал свое настоящее отчество. – Как тебя звать? – Сергей. Значит, все правда. В карих глазах напротив отразилось удивление. Все-таки он думал, что брошенная им женщина что-то рассказывала о нем своему сыну. Может быть, потом Амиран и будет жалеть о своем зловредном дерьме. Потом, через много лет, когда сам наделает ошибок. – Меня Амиран. Он даже не помнил, назвала ли его тетя по имени, когда позвонила в первый раз. Возможно, они тоже до недавнего времени не знали его имени. Но откуда-то они раздобыли его номер телефона, и это даже немного пугало. – Как ты живешь? – спросил отец, подтягивая одеяло повыше. – Нормально, – ответил Амиран. – Тебя нормально лечат? – Как сказать… сравнить все равно не с чем. Разговор не клеился, и через пару минут Амиран поднялся со стула. Как он и предполагал, уйти сразу ему не позволили – тетка опомнилась и отвела его в кухню, где и выложила главную причину, по которой позвонила. То, что она больше не могла заботиться о старшем брате, совсем Амирана не удивило, он ожидал чего-то подобного. Ему, совершенно незнакомому человеку, которому и дела не должно быть до Сергея, теперь предстояло о нем заботиться. – У меня дети, муж, я не могу больше ничего сделать. Все, что могла, уже сделала. Денег давно нет. В той комнате обычно спит старший сын, а теперь нам в этой квартире не уместиться. У отца не было своей квартиры, он до последнего снимал жилье, да и работой постоянной тоже не обзавелся. Он был женат и развелся много лет назад, так и не родив других детей. Может, так было даже лучше. – И вы думаете, что я обязан теперь взять на себя все расходы? – спросил Амиран. – Ты можешь и не брать. Мы отдадим его в хоспис. Просто я думаю, что ты должен знать. Не хотелось связываться – разговаривать, что-то доказывать, объяснять. Она не могла этого понять. Кому он здесь мог высказать что-то? Они даже не спросили, где была его мама – женщина, которая его родила и воспитала, которой они были обязаны возможностью спихнуть умиравшего родственника в чужие руки. Если бы она не вырастила Амирана, теперь Сергей умирал бы здесь – без всяких вариантов. – Я подумаю. На какой день вы договорились с хосписом? Вопрос поставил ее в тупик – она даже часто заморгала, причем как-то карикатурно, но при этом было видно, что не специально. – Мы… мы еще не договорились… я еще не… ну, мы знали, что сделаем это, но конкретные сроки еще не забивали, мы же тебя ждали… – Тогда время у меня еще есть? Сколько ему осталось? – Сказали, два месяца, не больше. Амиран ушел из этой квартиры, зная, что вернется. На душе скреблись даже не кошки – чертовы медведи с когтями длиной в средний палец человеческой руки. Было противно от себя, от собственной беспомощности и малодушия – что не смог отказаться, уйти, бросить в лицо свою правду. Нужно было сказать, что он не обязан никому и ничего, что они ни грошом не помогли ему с матерью и плевали на все с высокой горки, пока он покупал в кредит холодильник, чтобы держать там ночами торты и печь по двадцать штук в день. Где они были, когда он не спал и не ел, ходил в разваливавшихся кроссовках и экономил электроэнергию, пользуясь ручным механическим миксером? А теперь он должен был взять на себя расходы за два месяца? Заботиться о чужом – совсем чужом человеке? И не просто чужом, а о том, к которому были вопросы. Много вопросов. На автостанции стоял Марат – шел дождь, так что он сидел под навесом. Рядом с ним на скамейке какая-то мамочка успокаивала ребенка, просившего печенье, и Амиран здорово ее подставил – как подошел, сразу вынул из сумки пачку печенья и протянул ей. Он купил это печенье в отцовском городе, но не смог заставить себя съесть это и теперь был рад от него избавиться. Ребенок успокоился, а Марат – нет. – И чё? Нормально один съездил? – он засунул руки в карманы и смотрел на Амирана так, словно глаза могли потыкать его иглами. – Слышь чё, я устал как собака, лучше дома тебе расскажу. Завтра желательно. – Да хули, ты же такой самостоятельный, конечно. Ладно, идём домой. Пока доехали до квартиры, Марат уже немного остыл, так что внутри не стал ничего спрашивать – умылся, переоделся и уселся за стол, оставив дверь в гостиную открытой. Когда Амиран заглянул к нему, Костя уже лежала у Марата на шее, грея ему загривок своим пузом. Хорошо, что была Костя. Хоть кто-то мог задобрить Марата, который если обижался, становился твердым и непреклонным. – Он совсем плохой, – сказал Амиран, усаживаясь на диван. – Когда говорит, там слышно, как жидкость булькает прямо. Пиздец. И ему больно. – Тебе тоже не щекотно все эти годы было. И тете Неле подавно. – Я его заберу, – медленно и очень даже осознанно добавил Амиран. – Пока не знаю, куда и как. Явно не в эту комнату, конечно. – Это моя комната, – напомнил Марат, снимая Костю со своей шеи и устраивая ее на коленях. Она не возражала. – И у себя ты его тоже не поселишь. – Не знаю. Может, однушку снять пока? Деньги есть. Нанять надо кого-то. Ему осталось два месяца, все равно там врачи уже отказались. Надо проводить его. В этой комнате… здесь мама жила и лежала последние недели. Здесь я его точно не уложу. Даже в этой квартире. Не хочу, чтобы он был здесь. Марат его не отговаривал. Не то, чтобы Амиран чего-то ожидал, но его все равно удивило это принятие – Марат просто понял, что он не мог иначе. Пусть этот Сергей был ему отцом только генетически, пусть он поступил как последний козел. О нем некому было позаботиться. И Амиран выглядел как его молодая копия. Как он мог бы смотреть на себя в зеркало? Может, из-за его сходства с отцом, мать никогда и не говорила об этом мужчине ничего плохого. Просто не могла. Сергей буквально жил в Амиране, продолжался в нем – в его лице, волосах, взгляде. Друзья сочли его сумасшедшим, и Амиран их не судил. Он думал, как было лучше всего поступить, наводил справки в клинике, где до последнего наблюдался Сергей. Там ему сказали, что морфин могут выдавать до конца, а остальное он должен решить сам. Тоже предложили хоспис по бесплатной программе, но для этого нужно было ставить Сергея на учет в центре паллиативной помощи, носиться с документами. Тетка, видимо, не хотела именно этого – тратить время на документы и бумажки. Тут можно было провозиться с одними промокашками два месяца и отправить его в хоспис после всех мучений, чтобы он протянул там два дня и умер. Ей этого не хотелось, и она спихнула его сыну. В конце апреля Марат пришел, скинул рюкзак у порога и сразу же сказал: – Я нашел платный хоспис. Хороший. Он называется хосписом, но по сути это санаторий для безнадежных. Оплатил два месяца, документы уже не нужны, только паспорт. Вези отца сюда, никаких вопросов больше нет. И морфий из клиники не нужен, там все свое. Персонал опытный, больные раком легких у них уже лежали. Хочешь, я с тобой поеду? Амиран обнял его и закрыл глаза. – Хочу. «Люблю я тебя. Очень сильно». Июль 2016 Когда человек появляется в жизни, а потом исчезает без следа, остается пустота. Это нормально. Амиран знал это, но все равно переживал самые противоречивые чувства, потому что не мог понять, почему ему было так грустно. Он каждый день ходил в хоспис – утром и вечером, после работы. За Сергеем там хорошо следили, да и в целом скучно не было, иногда даже устраивали концерты или приглашали профессиональных актеров, чтобы они читали вслух в фойе, куда вывозили на колясках пациентов. За несколько вечеров Сергей прослушал «Убийство в Восточном экспрессе», посмотрел «Унесенных ветром» на большом экране, послушал живой саксофон и пообщался с разными людьми – в хоспис приходили артисты, преподаватели, историки. Со всеми можно было о чем-то побеседовать. Об этом Сергей рассказывал Амирану каждый вечер, когда тот приходил навещать его. Иногда Амиран садился на кровать, укладывал его ноги на свои колени и подстригал ногти, массировал ступни и прорабатывал суставы. Он знал, что отец больше никогда не встанет на ноги, но ему хотелось делать что-то полезное. – Жаль не могут пригласить умирающего с опытом, – шутил Сергей, когда Амиран поправлял ему подушку. – Того, кто уже несколько раз умер. Чтобы рассказал, что не страшно. Или насколько страшно. Четыре раза в неделю он приходил с Маратом – тот обязательно приносил что-нибудь с собой. Даже играл с Сергеем в шахматы и домино, разговаривал. Марат общался с ним легче, чем Амиран. Между Маратом и Сергеем не было неловкости и незаданных вопросов. Эти вопросы так и остались без ответов. Амиран ни о чем не спрашивал, Сергей не торопился рассказывать. Видимо, сразу решил, что не будет касаться прошлого. – У тебя хороший друг, – сказал он в свой последний день. Амиран не знал, что тот вечер был последним. Даже не чувствовал. – Лучший, – улыбнулся Амиран, подтыкая одеяло в его ногах. – Я заметил… странное между вами. – Между ничего нет. Только у меня к нему. Терять было нечего. Сергей не мог его ударить или выставить вон. Мог, конечно, сказать что-нибудь неприятное, но Амиран этого почему-то не боялся. – Так скажи, – посоветовал отец. – У него к тебе тоже есть. Выясни. – Это нормально для тебя? – приподнимая бровь, спросил Амиран. – Я даже себе с трудом признаюсь, а другим не говорю из страха. – Какая разница, что я думаю? Я труп. – Все равно есть разница, – сказал Амиран. – Раз уж ты знаешь. И раз уж мы родня. – Вот скажут… у тебя не будет детей. Я всю жизнь по бабам шатался, и тоже в итоге не воспитал детей. Ты у меня есть, но ведь не я тебя вырастил. Гордиться нечем. Или скажут, ты не сможешь на нем жениться. Да много ли мужиков и баб женятся? Живут по сорок лет и расходятся. Такое тоже есть. Так что мне все равно. При смерти уже по-другому на все смотришь. Когда осталось совсем немного, думаешь – какая разница, куда долбиться? Главное любить и жить. Разговор вышел не очень информативным и совсем не таким, на какой можно было бы рассчитывать отцу и сыну, но Амиран его запомнил. Мама тоже не хотела умирать. Она не говорила об этом никогда и не жаловалась. Даже если и плакала, то молча и очень редко, но Амиран знал, что она страшно хотела жить. И дело было не в ее возрасте или внезапности этой трагедии, а в том, что человек не может прервать жизнь на середине – всегда остаются какие-то незаконченные дела, незавершенность. На следующий день отец умер. Так вышло, что это произошло утром, когда Амиран пришел его проведать и покормить. После завтрака Сергей попросил поднять кровать и почитать книгу – они как раз начали «Путешествия Гулливера» во взрослой редакции. Амиран достал книгу с тумбочки, подвинул стул ближе к кровати, и… И ощутил, что он остался в комнате в одиночестве. Это чувство пришло раньше, чем сигнал аппарата, отсчитывавшего удары сердца Сергея все последние дни. Ощущение одиночества потом переросло в пустоту, которую Амиран не мог осмыслить. Все, что он сделал – попросил Марата пожить с ним полную неделю, а не четыре дня. Вечером в воскресенье они лежали в гостиной на разложенном диване и говорили – день медленно угасал, но они не спешили зажигать свет. – Когда умерла мама, я взял Костю. Подобрал ее на улице. Когда я заходил сюда после работы – закрывал кухню и шел в спальню, здесь не было пусто. Кто-то ждал. Иногда с сюрпризами, пока она не научилась на лоток ходить. Что-то происходило – мебель подранная, чашки разбитые… Так и спасся. – А теперь меня возьми к себе, – попросил Марат. – Я вместе с Костей буду тебя каждый день ждать. Еще веселее будет. – Я знаю. Ты и так уже у меня, – улыбнулся Амиран. – Я так… я уже скучаю по нему. Блять, почему? Ни у кого не было ответа на этот вопрос. Сентябрь 2016 Свадьба Энвера и Рузанны готовилась весь последний год, и даже Амирану уже казалось, что этот момент никогда не наступит. К счастью, все разрешилось, обе семьи пришли к полному пониманию, назначили дату и как-то обошлись без скандалов в последние недели. Рузанна очень сильно похудела от постоянных тревог, да и Энвер к свадьбе подошел каким-то потрепанным. Во дворе расставили столики, установили навесы. Фонтан по этому случаю работал почти весь вечер, только к темени выключился. Фотозона при входе не отдыхала ни секунды, и Амиран обходил то место стороной, хотя Марат несколько раз хвастался, что для украшения брали ирисы, которые он сам вырастил. Хотелось спрятаться в кухне, но туда гостей не пускали – апашки из обеих семей следили за процессом, кое-что готовили и раскладывали сами. Марат не поехал с кортежем, решил поработать дома. Он все время бегал то туда, то сюда, следил за гостями, чтобы не было никаких ссор и проблем. Мужчины сидели под дальним навесом и потихоньку курили, сплетничали и перекусывали тем, что им выносили из кухни. Ветер то и дело поднимал скатерти прямо вместе с пустой посудой, и Амиран помогал расставлять все обратно. Некоторые особо удачливые вещи разбились – наверное, к счастью. Когда прибыли Энвер и Рузанна, шум стоял на всю улицу, и Амирану показалось, что собрался весь город. Конечно, все они были ослепительными и счастливыми. А еще немного помятыми от долгого сидения в лимузине. Всю обрядную часть с хазратом и родителями выполнили вчера, сегодня оставалось только праздновать. Так было легче и удобнее. Во двор Энвер, конечно, Рузанну внес на руках. На этом моменте Амиран чуть не заржал, потому что лицо жениха выражало что угодно кроме счастья. Невеста тоже явно опасалась за состояние платья – вначале она испугалась, что подол отвис и открыл то, что должно быть закрыто не только бельем, а потом стала беспокоиться, что от кринолина оторвутся оборки и кружева. Стоило отдать Энверу должное – он дотащил свою уже жену до самого порога дома, и общие аплодисменты вряд ли ему в этом помогали, но зато сделали момент точно незабываемым. Уже гораздо позже, когда все разошлись, и невеста танцевала с подругами, а старшие собрались там, где до этого сидели только мужчины, Амиран спросил, зачем Энвер так надрывался. – Я думал, тебя инсульт шарахнет, – смеясь, сказал он. – Не мог же я тебе проиграть. Когда с Маратом там, на дороге случилось… ты с ним на руках так скакал, метров сто в общей сложности намотал. Марат, который сидел рядом с ними, плеснул в сторону Энвера из бокала – у него было белое вино, но Энвер все равно отшатнулся назад, а потом фыркнул и проверил, не забрызгался ли пиджак. – Ты у себя на свадьбе не можешь такое не вспоминать? – спросил Марат. – Да я же честным пытаюсь быть, – засмеялся Энвер. – Рузанна даже с платьем не весит столько, сколько ты. Просто держать неудобно, там все скользит. Юбка дурацкая. «Ничего, скоро снимешь эту юбку», – подумал Амиран, отпивая немного из своего бокала. По хмыку Марата было понятно, что его посетили те же мысли, и они оба засмеялись одновременно. Энвер посмотрел на них и покачал головой. – Жаль на вашей свадьбе мы так не погуляем, – сказал он, взяв со стола дольку апельсина. Можно было сказать ему что-нибудь, но все они очень устали. Их опять звали танцевать, и Амиран думал, что хорошо было бы найти какой-нибудь уголок и заныкаться там с Маратом, чтобы не нашли. Но Марат, как младший брат жениха, отлынивать права не имел. Значит, Амирану тоже нужно было держаться. – Все, последний танец, молодежь, а то уже холодно совсем становится, потом все в дом зайдем, – пообещала тетя Альбина, взяв Амирана под локоть и вытаскивая его на площадку. – Ты же останешься ночевать, Амир? Во втором доме ляжешь с гостями? – Я тоже лягу во втором, – сказал Марат, снимая пиджак, чтобы было удобнее танцевать. Отказываться было грешно, но если бы Амиран знал, что их уложат буквально штабелями на полу, он бы еще подумал, брать грех на душу или нет. Они с Маратом вообще часто валялись на полу, но не тогда, когда в ухо сопит какой-то дядька, а под ногами шуршит чья-то голова. И если ты решишь резко выпрямиться, то врежешься башкой в плинтус над макушкой. Марат лежал рядом и лыбился – его зубы блестели даже в темноте. – Читал «Евгения Онегина»? – шепотом спросил Амиран. – Ты же знаешь, что нет. Я только помню, что Татьяна в письме написала слово «кончаю». – Потому что она заканчивала письмо, придурок ты, – почти без упрека сказал Амиран, стукнув пальцем по кончику его носа. – Там сцена есть, где гости после бала спать раскладывались. Чем-то напоминает. – Весело, чё. Значит, не мы первые это придумали. Поворачиваться было страшно – дядька за спиной Амирана храпел так, что по спине пробегал ветерок. Так они с Маратом и заснули, лежа лицами друг к другу. Из третьего дома доносилось женское пение. Бедные девчонки – им еще под это спать. Январь 2017 Наримаша сидел на стуле Марата и размачивал печенье в молоке, наблюдая за тем, как Амиран делал шоколадные потеки на белых боках своего первого двухъярусного торта. – Тетя абика такой тоже заказывает? – спросил Наримашка, откусив размякшее печенье и подперев щеку кулаком. – Кто? – не понял Амиран. – Тетя абика. Марат, сидевший за рабочей столешницей, объяснил: – Мама не любит, когда ее называют просто абикой. У нас уже есть абика, и она совсем старенькая, а мама… в общем, не хочет она бабушкой быть. – А ты называй ее абика-апа, – подсказал Амиран, заканчивая лить глазурь и поворачивая торт, чтобы посмотреть, как получились потеки. – Эй, ты мне его сейчас научишь, – возмутился Марат. – Наримашка, не слушай его. Лучше еще печеньку возьми. Этот ребенок признавал только магазинное печенье. Наверное, еще не освоил стиль «натуральных» продуктов. Ира и Рузанна забеременели в один месяц, только для Иры это был уже второй ребенок, а Рузанна ходила с первым. Вокруг них подняли страшный шум, и теперь тетя Альбина постоянно сопровождала их на осмотры, следила за питанием и почти вслух загадывала сыновей. Наримаша неожиданно оказался не у дел, хотя до этого он был единственным маленьким в семье, и его баловали так, что был риск избаловать его до старости. – А Лев Львович кого загадывает? – спросил Амиран, пользуясь прозвищем Руслана. Руслан Арсланович – все равно, что Лев Львович, учитывая, что имя и отчество имели общий корень и означали почти одно и то же. Белый лев и просто лев. – Лев Львович загадывает девочку, – сказал Марат. – Не он один. Поздновато загадывать уже, там же все определено, вроде. – Ага. Поскольку Наримаша еще не знал о прозвище своего отца, он понятия не имел, что за разговоры велись в его присутствии. Он спокойно размачивал свои печеньки и иногда смотрел на дверь спальни, за которой ходила Костя, почуявшая незнакомца даже с такого расстояния. – Там кошка, – сказал Амиран. – У вас же тоже есть кошка? Наримаша кивнул и задрал левый рукав, показывая царапины. – Вот коза, – процедил Марат, перехватывая его руку и рассматривая довольно глубокие ярко-красные следы. – Утром что ли подрались? – Да, – признался Наримаша. – Она на моем месте сидела. – Не ладит он с Муськой, – вздохнул Марат. – Постоянно дерется с ней. Получает и все равно дерется. – Вы ей когти подстригаете? – спросил Амиран, накрывая торт пластиковой квадратной шапкой, чтобы отправить в холодильник. По такому случаю пришлось вынуть одну полку, чтобы хватило высоты. – Ей Ира почти сбривает эти когти, – кивнул Марат. – Но чем-то она все равно малого достает. Он отлично ладил с племянником, и Амиран подумал, что своих детей Марат тоже будет любить. Теперь он все чаще брал с собой Наримашку, пока взрослые были заняты своими беременными делами, и иногда это было тяжело, но в целом Марат не жаловался и охотно возился с мелким. Май 2017 Некоторые клиенты умели быть настойчивыми – Амиран уже понял, что отказывать было себе дороже, потому что они все равно не давали ему спать, даже если он очень хотел. Отключать телефон было нельзя, поскольку в любой момент могли позвонить другие, и поэтому приходилось как-то выкручиваться. За годы, потраченные на выплату долгов, некоторые покупатели привыкли, что Амиран брался за любое дело, даже когда очень уставал. Теперь отучить их от этого было почти нереально. Прошло пять лет, прежде чем Марат начал сидеть в его компании – видимо, достаточно подрос, чтобы ошиваться с друзьями Амирана. В целом можно было и раньше начать это делать, но Марат изъявил желание посидеть с ними только сейчас. А так-то ничего интересного они не делали – тоже смотрели фильмы, тоже водили девчонок, если у кого-то они были, тоже ходили по клубам, если становилось скучно. Амирану нравилось сидеть в компании – так он чувствовал себя человеком своего возраста. В кухне, где он постоянно был занят работой, его возраст растворялся. Он вполне справедливо полагал, что в будущем полюбит кухню больше, чем компанию, причем по этой же причине – будет сбегать в работу от своего возраста. Но пока что он любил сидеть с парнями, играть во что-нибудь или просто разговаривать за пивом. Когда к ним присоединился Марат, стало еще интереснее. И именно такой вечер нужно было испортить одной мадам, звонившей по поводу большого «Спартака» с кремом без масла. Обязательно без масла. И с зеркальной глазурью. И с рисунками зигзагом – белым шоколадом, а не чем-нибудь… интересно, чем, она думала, он мог еще рисовать на торте? Сметаной? Он занимался выпечкой с шестнадцати, и лучше других понимал, что сметаной или чем-то похожим не рисуют – все расплывается. – Ладно, мужики, мне валить надо, – поднимаясь с кресла и отрываясь от третьей «Пилы», сказал Амиран. Дело двигалось к развязке, и все они любили этот момент, поэтому никто даже не разговаривал, хотя третью часть они смотрели точно не впервые. Уходить на таком моменте не хотелось, но за окном дул ветер и явно собирался дождь. Если отключат электричество до того, как он успеет взбить крем, будет неприятно. – Я с тобой, – слезая с дивана, на котором он, вроде как, собирался дремать, отозвался Марат. – Пока, мужики. Они ушли, захлопнув входную дверь, чтобы не отвлекать других от фильма. Вызвали такси уже из подъезда и поехали домой. Коржи Амиран решил выпекать сразу в двух печках – в большой электрической и в старой газовой, от которой нельзя было избавиться именно из-за постоянных отключений света. – Что за крем без масла? – спросил Марат, отмеряя сахарную пудру стаканом. – Заварной на крахмале, – сказал Амиран. – Белый что ли будет? – Для «Спартака» только такой и делают. – Никогда этого не понимал, – сказал Марат. – А если кто-то захочет шоколадный? – Сделаем шоколадный. Но только если специально попросят. Попробуй для обычного заказа сделай что-то не по правилам, тебе сразу мозги вправят. – А давай… как отучимся, давай откроем кондитерскую? Амиран остановился, отвлекаясь от чашки, в которой он смешивал желтки с пудрой. – Я тут с обычными заказами еле успеваю справиться, куда мне кондитерскую, – сказал он, вспоминая, что похожий разговор у них уже был. – В кондитерскую можно нанять людей. Пусть они делают все стандартное. Коржи, допустим. Бисквиты. И пусть будут обычные правильные рецепты, а если у кого-то особые требования, пусть заказывают отдельно. Если откроем кондитерскую, там будет уже другое оборудование – холодильники, духовки. Можно будет купить миксер с дежой в двадцать литров. И еще один, чтобы тесто замешивать. Ты будешь делать только самое ответственное, что не можешь никому доверить. – Ты уже все продумал? – возвращаясь к желткам, улыбнулся Амиран. – Не все, но в целом уже представляю, как можно будет работать. Если взять помещение к кухне, можно будет прямо там людей принимать. Маленькое кафе открыть при кондитерской, только со сладким. Такое же часто делают. Редко какие кондитерские просто продают. Если будет кафе без добавленной стоимости за обслуживание, людям понравится. – Добавленную стоимость сдирают с напитков, которые продают как золотые. Там один чай стоит как бутылка хорошего пива. – Не совсем. Но да, за напитки можно отбивать что-то. Впрочем, можно и не отбивать. Я много думаю об этом. Очень много. Амиран посмотрел на плиту, где нагревалось молоко. – Это хорошая идея, – сказал он. – Я вот о будущем не думаю. Нам еще доучиться надо, конечно, но если продержимся, то откроем что-нибудь. Марат взял механическое сито, чтобы просеивать крахмал одной рукой и придерживать чашку, пока Амиран продолжал работать венчиком. Они так долго жили в этой кухне, что без слов понимали, что следовало делать. Потом Амиран пошел к плите, чтобы добавить к крахмальной смеси часть горячего молока и размешать. – Что значит «если продержимся»? – вдруг спросил Марат. – Если не умрем? Или если еще будем вместе жить? – Да не знаю… в целом, если ничего не изменится. – А что может измениться? – Чего цепляешься? – начиная вливать уже горячую и жидкую крахмальную смесь в молоко на плите, буркнул Амиран. Марат взял у него чашку с жидкостью и принялся вливать сам, пока Амиран мешал молоко в кастрюле. Отвлекаться было нельзя, иначе пошли бы комки, которые потом пришлось бы протирать или отцеживать. – Не цепляюсь я, – сказал Марат. – Просто интересно, что может измениться. Ты уехать собрался или жениться? – Нет, – следя за начавшим схватываться кремом, ответил Амиран. – Но никто же не знает, что случится. Я философ бля. – Я тоже никуда и ни к кому не собираюсь, – пожал плечами Марат, подходя к раковине, чтобы помыть чашку. Потом Амиран поставил крем на подоконник, потому что этой ночью было довольно холодно, и принялся за коржи. Все это время Марат молчал и только смотрел, как Амиран заваривал тесто, но когда основу тоже отправили на подоконник, он опять оживился – включил электрический чайник, вытащил из холодильника сливочное масло. Наверное, он проголодался. – Тебе тоже сделать? – спросил Марат, открывая баночку со сливовым джемом. – Давай. У него были очень простые предпочтения в еде, и Амирану это тоже нравилось. – Вообще не понимаю, как можно крем делать без масла, – сказал Марат, намазывая это самое масло на хлеб уже для Амирана. – Наверное, она на диете, – предположил Амиран. – Это не мое дело, конечно. Просто я подумал, что причина может быть в диете. – Сахар опаснее, чем масло. – Но от сахара отказаться сложнее. – Мне нет, – сказал Марат. – Но все-таки хорошо, что мне не нужно выбирать. Они отлично посидели, пока остывала основа для теста, а потом Амиран возился на силиконовом коврике, домешивая муку. Печки уже вовсю грелись, и через минуту он успел отправить в каждую по коржу, а потом даже начать взбивать крем, чтобы он был помягче и лучше распределялся, но как раз в этот момент погас свет. Погас свет, остановился миксер, отключилась электрическая печь, встал холодильник. – Блять. Вот блять. Ничего точнее все равно никто еще не придумал. Марат зажег фонарик на телефоне и оставил его на столе, а сам пошел за свечами. У них были фонарики на аккумуляторах, но их Марат не любил. Пока он ходил, Амиран достал старый механический ручной миксер и вытащил венчики, которые уже успел испачкать. Допекать корж из электрической духовки пришлось уже в газовой. Хорошо, что разогрел ее сразу, не стал ничего ждать. Свечи в старомодном канделябре горели на обеденном столе, чтобы ничего не тряслось и не расплескивалось, пока Амиран раскатывал остальные коржи и по очереди отправлял их в печку, а в перерывах они пили чай. Этот «Спартак» должен был быть квадратным и большим, так что в качестве шаблона приходилось использовать специальную форму, чтобы делать коржи более или менее одинаковыми. – А есть торты, которые нельзя делать квадратными? – спросил Марат, следя за шпателем, которым Амиран разравнивал крем на третьем корже. – Есть. Теоретически можно, конечно, но это все равно неправильно. «Киевский» должен быть круглым. Крайне желательно круглым. – А еще? – Хмм… точно не знаю. «Прага» может быть квадратной, «Наполеон» почти всегда такой. Чизкейки тоже чаще всего круглые, квадратными их делают редко. «Карпатка» обычно круглая. Бисквитные без названия круглые. Просто бисквитные на день рождения или праздник какой-нибудь. «Марленка» бывает квадратная и круглая. «Матильда» круглая. Квадратной не встречал. Но теоретически любой можно сделать и квадратным и круглым, без разницы. Просто есть форма, от которой отступать нельзя, вот и все. Есть правила. А еще бывает, что круглые – маленькие, на десять или двенадцать человек. Квадратные делают побольше, там на тридцать даже можно распределить. Это тоже имеет значение. «Марленку» так рассчитывают. – А «Микадо»? – Его и квадратным делают. Круглый красивее, конечно. – Ты делал «Киевский» когда-нибудь? Я не помню у тебя такого. – Нет. У мамы он получался, но все равно она была недовольна. Я даже не пытался. Если и попытаюсь, это будет не настоящий «Киевский», а просто что-то похожее. По мотивам. Как и «Эстерхази». Настоящий не получается. – Звучит как фамилия чувака, снявшего «Основной инстинкт». Амиран засмеялся – ему такое и в голову не приходило, хотя сходство было бесспорным. – А «Захер» ты пробовал делать? – Нет. Я его даже в оригинале и не пробовал, так что сравнить будет не с чем. – Когда-нибудь мы поедем в Австрию специально, чтобы попробовать. – Тогда давай в Германию тоже заглянем, чтобы узнать, как там на вкус настоящие «Баумкухен» и «Шварцвальд». – И во Францию. За «Фрезье», – серьезно предложил Марат. – Хотя пробовать буду я, ты же не любишь свежие ягоды в выпечке. Ты не веришь, что поедем? Марату было легче мечтать. По ряду причин. У Амирана с самого детства с мечтами были большие, просто огромные проблемы. Оставив собранный «Спартак» на столе, они пересели за обеденный стол – в гостиную почему-то не хотелось. Уселись с одной стороны, хотя обычно сидели напротив, перетащили эмалированный чайник к себе и развели по чашке кофе. В такие моменты Амиран вспоминал детство – тогда тоже чай кипятился на плите, а все коржи и бисквиты выпекались в духовке с непрозрачной дверцей. Как мама умудрялась работать с такой печью? Марат, усевшийся с краю, медленно размешивал свой кофе и смотрел на пламя свечи. – Дождь идет, да? Значит, ты меня все равно не выгонишь. Мы уже просто… скоро доучимся. И я хотел бы знать. То есть… ну, мне уже просто надоело притворяться. Когда там, на дороге ты меня поднял, ты много чего говорил. Энвер, наверное, слышал. Ты сказал, что любишь меня. Как друга, получается? Аромат кофе обозначился острее – это был вьетнамский кофе, который вполне мог обеспечить бессонную ночь, таким он был крепким. Нужно было что-то сказать, чтобы Марат не чувствовал себя глупо, но Амирану было до того страшно, что он забыл все слова и даже не понимал, на каком языке думал. – Или разлюбил уже, все? – все еще держась взглядом за свечу, уточнил Марат. – В дождь я никуда не уйду, буду сидеть и ждать, что ты ответишь. Не заставляй меня ждать. – Люблю, – сказал Амиран. – Но это… я вообще-то не хотел тебе говорить. Чтобы ты не думал, что я на твою задницу засматриваюсь. – А что – нет? Не засматриваешься? – Иногда. Не только на задницу. – А… а то я уж думал подкачать ее в тренажерке. Если тебя что-то не устраивает. Дурацкий получался разговор – вроде, самое важное как-то проскочили, но дальше не двинулись. Амиран думал, что Марату с этим стоило подождать. Им же еще пару месяцев вместе учиться. – Да скажи ты уже что-нибудь, – попросил Марат. – Я же стараюсь. – Я не знаю, что сказать. Марат вздохнул и отодвинул от себя кофе, а потом повернулся на стуле – сидение вращалось – и взял Амирана за воротник его рабочей рубашки, подтягивая к себе и приближаясь сам. Он смотрел на Амирана совершенно трезвыми глазами, и его намерения были такими же ясными. Включился свет, и они оба зажмурились – верхняя лампа была белой, и раздражающе слепила. – Блять. Вот блять. На этот раз ругался уже Марат. Амиран, сдерживая улыбку, взял его за плечо и потянул к себе. До поцелуя оставалось совсем немного, а через мгновение не осталось ничего. Октябрь 2017 Это нельзя было скрыть, хотя они очень старались. Могли бы и не пытаться. У Марата был опыт – он успел несколько раз познакомиться кое с кем и хорошо провести время, пока ездил с семьей то в Египет, то в Таиланд. У Амирана не было совсем никакого опыта, но зато было огромное желание всему научиться. Все-таки нельзя было рушить стену до завершения учебы – оставалась самая ответственная пара месяцев, а они целыми днями только и делали, что отвлекались от работы и трахались как сумасшедшие то в спальне, то в гостиной. Иногда они так надоедали Косте со своими странными занятиями, что она сбегала на балкон или успевала прорваться к кухне. Впервые в жизни Амирану было все равно, что она могла что-то перевернуть, съесть или разнести. Накопленных с зимы денег было достаточно, чтобы не беспокоиться о еде еще очень долгое время, и Амиран, объяснив, что занят закруглением институтских дел, больше не брал заказы. А занят он был не дипломом. Совсем не дипломом. – Мне и снизу неплохо, но сверху я тоже хочу, – сказал Марат в первый раз. С той майской ночи прошла неделя, прежде чем они перешли от поцелуев к сексу. Амиран боялся, потому что тело Марата было незнакомым. Он очень хотел его, но не знал, что делать. Технически он понимал все, но еще яснее было то, что с живым человеком нельзя делать что угодно, особенно когда он раскрывается. С девчонками все было более или менее ясно, по ним можно было понять, когда они были ко всему готовы, но с Маратом все выглядело иначе. Казалось бы, чего проще? Его тело такое же, как твое. Подумай, что чувствуешь ты, и чего хочешь. Подумать просто. Сделать – вовсе нет. Взаимная дрочка казалась самым лучшим выходом, и Амиран даже подумал, что этим они и будут жить, пока Марат не сказал, что ему этого недостаточно. – Ты боишься, поэтому сегодня снизу буду я, – оседлав его бедра и глядя на него сверху, сказал Марат. – Точнее, не снизу. Я приму. Чтобы ты понял, как правильно. А ведь до этого он даже не понимал, какая между ними была дистанция. Марат никогда, никогда не лежал и не сидел на его постели. Никогда они не видели друг друга голыми, хотя и жили в одной квартире уже не первый год. Они никогда даже в шутку не мутузились, и не прижимались друг к другу. Это расстояние было нужно, чтобы никто из них себя не выдал? Зачем они оставляли такое расстояние, годами без слов подчеркивая даже наедине, что они «просто друзья»? Если подумать, они даже ни разу не шутили на тему своего сожительства, хотя Энвер уже без стеснения говорил о свадьбе или еще о чем-то. Амиран знал, чем пахли вещи Марата – его куртки, рубашки, майки. Как пах сам Марат – этого он не знал. До последнего времени. Наверное, поэтому никак не мог оторвать себя от него и продолжал трогать, обнимать и нюхать его постоянно, когда Марат оказывался рядом. – Я думал, что ты ждешь, пока мне восемнадцать исполнится, – выливая сгущенку в чашку, сказал Марат. В кухне было жарко – в духовке лежал противень с пахлавой, которую Марат просил со вчерашнего дня. Ему никогда не приходилось просить чего-то подолгу, потому что Амиран без особого труда находил время на его желания, даже если был сильно занят. – Я даже не думал тогда, – сказал Амиран. – «Молочная девочка» мне нравится. Вкус. А название нет. Раздражает. – Ага. Как «Сникерс», да? – напомнил Амиран, забирая сгущенку и добавляя ее к чашкам с мукой и другой сушкой. – Давай его между собой как-нибудь по-другому называть, – предложил Марат. – Давай. Например? Марат поджал губы, размышляя. – «Сгущенник», – предложил он через некоторое время. – Его же «Молочной девочкой» из-за сгущенки называют? – Да, из-за нее, – смеясь, согласился Амиран. – Ладно, значит, завтра у нас будет «Сгущенник». Сейчас, испечем, соберем и оставим в холодильнике. – Впервые не для кого-то, а для меня его делаешь, – расплылся в счастливой улыбке Марат. – Я себя чувствую идиотом. У меня племянники родились, а мне было… не все равно, но не так радостно, как с Наримашкой. Руслан и Ира могли загадывать дочку сколько угодно, все равно родился Ринат. На той же неделе родился Элимдар. – Ну, да… вроде, новые люди появились, а мы с тобой только и думали, как бы поздравить поскорее и вернуться сюда, чтобы еще потрахаться, – не прекращая смеяться, сказал Амиран. – А как Рузанна Элимдара называет? Когда он впервые услышал, как Рузанна звала кого-то именем Эня, он даже растерялся. Подумал, что она девочку какую-то звала – может, свою сестру или племянницу. Потом понял, что она так обращалась к мужу, когда они были в своей компании. Но называть сына Элей ей точно не стоило. – Элимка, – ответил Марат. – Рузанна ласковая, и речь у нее сладкая. Мама ее любит. – Так это ж хорошо. – Конечно. И Эня ей все прощает. – Это тоже хорошо. – Это странно, но да, хорошо. Странно было обсуждать дела в семье Марата, замешивать тесто и следить за пахлавой, делая все это почти голым, только в одних труселях. Марат в этом ничего странного не находил – он сидел за столом в таком же прикиде и разводил мед в горячем сиропе для пахлавы. Декабрь 2017–Январь 2018 На полу возле кровати стояла бутылка шампанского, на столике рядышком поблескивали стеклянные бокалы с пескоструйными листьями. Старые советские бокалы, которые появились после того, как соседка с верхнего этажа уехала в Германию и раздала свое добро тем, кто ей нравился. Мама ей нравилась, так что ей досталось все стекло из серванта – хрусталя соседка не держала, считая его бесполезным и тяжелым. Часы били полночь, но свеситься с кровати и поднять бутылку с пола не получалось – Марат сидел на нем верхом и размеренно двигался, взявшись одной рукой за его плечо, а вторую положив на грудь. Свет они не включали, и за спиной Марата через тонкие шторы можно было увидеть, как зажглись огоньки первых салютов. Хлопки неслись, казалось, отовсюду, даже через стены. Марат двигался вперед-назад, постепенно наращивая скорость, и Амирану казалось, что они были в каком-то странном мире, где открыли двадцать новых измерений. Каждый раз, когда Марат был в этой позиции, Амиран чувствовал себя так, словно принимал, а не был «сверху». В целом, конечно, его член был внутри Марата, и это было обалденно хорошо, но даже там он ничего не контролировал. Разве что держался за Марата, сжимая его ягодицу. Всегда только одну – почему-то второй он предпочитал водить по его бедрам, талии и пояснице. Трогать все, до чего можно было дотянуться. Воздух в спальне был теплым и даже тяжелым – они порядочно надышали, но проветривать не было желания. – Трахаться под бой курантов – об этом я даже не мечтал, – сказал Марат, замедляясь. Он делал так каждый раз перед тем, как очень резко ускориться и уже не останавливаться до самого конца. Воспользовавшись моментом, Амиран притянул его к себе и поцеловал, очень легко прикусив нижнюю губу и не отпуская до тех пор, пока Марат не сжал его плечо крепче. – Хорошо еще под речь президента не вписались, – улыбнулся Амиран, перемещая руку на его бедро и хватаясь крепче, пока Марат, совсем выпрямившись, раскачивался все быстрее. Амиран взял его член в руку и, почти не сжимая, провел от основания до головки, задерживаясь там и обводя ее большим пальцем. Ощущение нежной и теплой кожи в ладони было неописуемым. Марат прервался на секунду – Амиран со своими руками застал его врасплох, и он вздрогнул так, что дернулись плечи, когда большой палец прошелся по щели, почти незаметно надавив на нее. – Если я сейчас кончу, потом сам будешь… Пришлось сесть, поднявшись и приближаясь к нему, хотя Марат все равно смотрел на него немного сверху, перемещая руки так, чтобы обнять за шею. Амиран все еще держал его член и двигал рукой в такт толчкам, стараясь как-то продлить этот момент. Ему нравилось противоречие этого ощущения, когда нестерпимо хочется кончить, но при этом жаль ускользающего времени и чувства единения. – Все нормальные люди с салютами… на улице… – смеялся Марат, все-таки сбиваясь с ритма и позволяя Амирану подхватить его, чтобы не замедлиться. – У нас тут другие фейерверки, – прошептал Амиран, поднимая лицо и получая очень мягкий поцелуй в губы. Хотелось навечно прирасти к Марату так, держа его член в ладони и ощущая его на себе. – Я люблю тебя, – прошептал Амиран. – Я тебя сильнее, – ответил Марат, прежде чем прогнуться в пояснице и прижаться к нему животом и грудью. Амиран держал руку на его спине и двигался вверх – в этой позиции получалось только очень коротко, но зато глубоко и часто. Он прильнул к ямке под ключицей Марата и кончил следом, задержавшись всего на несколько секунд. – Как встретишь год, так его и проведешь, – уже позже смеялся Марат, держа на колене тарелку. – Я не против, – тоже начиная смеяться, сказал Амиран. – Я очень даже за. – «Пани Валевска» у нас в первый раз, – отделяя кусочек торта и рассматривая слой меренги вблизи, заметил Марат. – Теперь я обязательно вспомню эту ночь, если где-то повстречаю этот торт. – Можно его на каждую новогоднюю ночь печь, – предложил Амиран. Смородиновый джем был сладким и выделялся больше ароматом, чем вкусом. Это было неправильно, но они оба не переносили кислый привкус в сладкой выпечке, так что для себя можно было и оставить какие-то вольности. Марат был занят тортом и даже не допил шампанское. Ему нравились новые сочетания. Май 2018 На скопленные деньги можно было купить хороший подержанный автомобиль, но Амиран решил, что лучше поехать с Маратом в Европу. Совместные воспоминания в перспективе только растут в цене. Вещи в будущем только дешевеют. Правда, воспоминания тоже могут быть разными. – Смотри, тут лук тоже в красных сетках продается, прямо как у нас, – сказал Марат, когда они проходили по рынку в Вене. Амиран, который снимал видео для своего архива, случайно записал это замечание, а потом еще несколько раз проиграл его, действуя Марату на нервы. Он даже подумывал вырезать этот звук и сделать его мелодией звонка или будильника. Для хорошего настроения. Вена им обоим нравилась – при всех своих размерах город был относительно тихим, в нем не чувствовалась чопорность «музея под открытым небом» или пренебрежительная занятость мегаполиса. Это был очень милый город, каждую улицу которого хотелось сфотографировать. Они гуляли в солнечные дни, заглядывали на рынки и в торговые центры, потом искали кондитерские и везде пробовали «Захер», каждый раз убеждаясь в том, что дело было в конфитюре. – Да не запаривайся, – сидя в кондитерской за столиком у окна, сказал Марат. – Даже здесь у каждого «Захера» свой вкус. Конфитюры отличаются, это да, но бисквиты тоже, пусть и не так заметно. Так что, как я думаю, нет стандартного вкуса. – Все равно должен быть стандарт. А то можно любой шоколадный бисквит разрезать, промазать чем-то со вкусом абрикоса, и обозвать «Захером», – мрачно ответил Амиран. – Но в этом по вкусу что-то есть… что-то классное. – А вот с «Микадо» ты так не трахаешься, хотя сам говорил, что у каждой хозяйки он свой. – Трахаюсь я только с тобой. Марат засмеялся и попросил: – Повтори. Это офигенно – что можно говорить такие вещи на людях. – Трахаюсь я только с тобой, – послушно повторил Амиран. – А с «Захером» у меня любовь. – А с «Эстерхази» у тебя платонический роман? Тогда я нахуй все кондитерские здесь сожгу. – Обидно получится – настоящий «Эстерхази» должен быть в Венгрии, а туда мы не попадаем. Но сжигать ничего не надо. Я же пошутил. – Я тоже. В Вене пришлось купить кардиган, чтобы поехать в Берлин – погода стала меняться, и иногда становилось холодно. Марат ходил в своей любимой дутой безрукавке – в одной из них. Он почти не фотографировал, только иногда делал записи в заметках, но Амиран не любопытствовал – оставлял ему что-то личное. За «Баумкухеном» не обязательно было ехать в Берлин, но уж очень хотелось все там посмотреть. В поезде они много обсуждали все, что удалось выяснить в Вене – рассматривали фото тортов и менюшек, которые Марат тоже изучал, чтобы потом использовать идеи в «их» кондитерской. За границей они разговаривали даже больше, чем дома. Почему-то здесь дышалось свободнее, и они как будто отпустили себя окончательно, позволив себе делать и болтать что угодно. Идея купить «Баумкухен» и «Шварцвальд» в коробочках, захватить из супермаркета кофе в баночках и поехать в парк принадлежала Марату. Он уже не хотел сидеть в кондитерских, пусть даже они и были как с картинки – очень уютные, прохладные и тихие, с полированными столами, вкусным чаем и вежливыми официантами. Весна заканчивалась, и ему хотелось дышать. Амиран так и не понял, был ли это парк или просто старое чистое поле с каменной дорожкой и какими-то старинными развалинами посередине, но атмосфера была потрясающей. Они уселись на то, что можно было принять за фундамент рассыпавшейся много лет назад большой и толстой стены, разложили свои коробки и принялись пробовать и обсуждать. – Блин, ты представь, я знаю женщину, которая просто мажет слои этого пня шоколадной пастой и говорит, что это «Баумкухен», – сказал Марат, попробовав кусочек. – Но я предполагаю, тебе такое может даже испортить аппетит. – Нет, почему… но крем здесь все-таки особенный. Не масляный. Паста же тяжелая, – удивился Амиран. – А здесь крем прямо легкий такой. Вот, значит, каким он должен быть? – А еще я слышал, что «Шварцвальд» и «Пьяная вишня» – одно и то же. Но сейчас я вижу, что нихрена это не так. – Нихрена, – согласился Амиран, рассматривая бордюр из сливок на шапочке «Шварцвальда». – «Пьяная вишня» плотнее что ли… и вкус у нее другой. Слаще, кажется. И слои, конечно. В «Пьяной вишне» их нет. – Сливки все меняют, – сказал Марат, снимая одноразовой вилкой слой сливочного украшения. – Вкус совсем новый. Мне очень нравится. Честно говоря, больше всего, что мы здесь попробовали. Амиран очень не хотел пробовать свежую вишню в украшении, но профессия требовала жертв. Не мог же он что-то пропустить. Вдруг ягоды как-то обработали специально. Смотря, как он запивал вишню кофе из баночки, Марат покатывался со смеху и тыкал в него своей пластиковой вилкой. – Даже горький кофе лучше, чем вишня без сахара, – заключил Амиран, жмурясь то ли от солнца, то ли от кислого привкуса. – Но если тебе нравится, как-нибудь попробуем сделать что-то наподобие. Его блокнот лопался от заметок о тортах, на телефоне копились ролики и фотографии. Чтобы разобрать все это требовался целый год, но Амиран думал, что у них было сколько угодно времени, и можно было отложить беспокойства до более удобного случая. Ноябрь 2018 Решив начать с закупки оборудования, Марат уже не останавливался. Он решал все проблемы с открытием нового юридического лица, названиями и торговыми знаками – на все требовалось время. Аренда помещения, мебель и персонал – все это было решено отложить на потом. Сейчас им обоим нужно было как-то разобраться с бумажками. Марат работал с документами, Амиран – с рецептами, пропорциями, расчетами. – Я все-таки нашел помещение, – сказал Марат как-то ночью, когда Амиран проверял холодильник и пересчитывал заказы. – Бывшая хлебопекарня, помнишь? Там такой высокий хлеб выпекали. – Не многовато для начала? – спросил Амиран, вспоминая помещение магазина и пытаясь представить, как выглядела сама пекарня. – Нет. Здание громоздкое, а внутри тесное. Что хорошо – оно само по себе, ни с чем не соединяется. Но там надо крышу починить. Мы же откроемся весной где-то, так что есть еще время. Там есть место для оборудования. Все-таки они решили купить два планетарных миксера с чашами по десять литров – незачем было сразу брать крупные. Плиты были нужны для кремов, начинок и заварного теста, а печки для всего остального. Все это можно было купить и перевезти на небольшой склад, а потом платить за аренду места, пока не подготовится пекарня. Или уже кондитерская. – Мы уже три месяца над этим думаем, и до сих пор не подобрали приблизительный дизайн, – вздохнул Амиран. – Мне нравится все древесное – тепло и в тему. Тебе нравится белое. Можно совместить. – Над этим мы потом подумаем, – вздыхая настолько же тяжко, сказал Марат. Он устал для размышлений, но не для секса, и это радовало. После душа Амиран вернулся уже взбодрившимся, и вид Марата, лежавшего поперек кровати на животе и листавшего что-то в телефоне, показался ему самым лучшим из всего, что существовало. Марат повернулся на звук открывшейся двери, и Костя, лежавшая под его боком, соскочила с кровати и выскользнула в коридор. Косая челка падала на уголок глаза – волосы Марата успели подсохнуть, и теперь не блестели, а пушились и казались совсем воздушными. Он лениво осмотрел Амирана, как обычно поднявшись с ног к голове, а потом перевернулся и лег на бок, картинно согнув одну ногу и опираясь на локоть. Не хватало только приглашающего жеста свободной рукой. Амиран прыснул в кулак, и Марат засмеялся вместе с ним. Оба были голыми, но у Амирана хотя бы имелось полотенце. – Тебе очень нужна набедренная повязка? – спросил Марат, усаживаясь совсем и откидывая телефон к подушкам. – Если ты хочешь изобразить древнего человека, начни со времен, когда одежды не было совсем. Захотелось спросить, с каких пор Марат стал таким грамотным, но эта шутка звучала бы совсем грубо, а портить настроение не хотелось. Марат скинул полотенце и отложил его на гладильную доску, которую почти никогда не собирал. Пока он шел к кровати, Марат смотрел на него, разглядывая так, как будто никогда не видел, хотя, конечно, за прошедшее время успел полностью его изучить. Он встретил Амирана, протянув к нему руку и сразу же взявшись за плечо, как он особенно любил. По всему ощущалось, что сегодня Марат настроился быть папочкой. – Ты в душе не готовился? – спросил Марат, когда Амиран перевернул его на спину и принялся целовать шею и ключицы. – Нет. Я знаю, ты любишь делать это сам. В Марате было много свободного и легкого, с ним все эти вещи при включенном свете не казались стыдными. Он явно обрадовался тому, что услышал, а потом поднялся и сам перекатил Амирана на живот. Марат делал все в своей манере – он никогда не позволял Амирану забыться и уйти в свои собственные ощущения, даже если находился за спиной. Пришлось встать на колени и наклониться, обняв подушку. – Ты такой гибкий, – прошептал Марат, наклоняясь к нему и обхватывая ладонью ягодицу. – Я так не умею прогибаться. – Ты и без этого мне нравишься. – Спасибо. Тепло тела Марата исчезло со спины, и через секунду щелкнул колпачок тюбика от смазки. Потом теплая ладонь вернулась на его спину, а к входу скользнул прохладный от смазки палец, одетый в специальный аптечный напальчник. Марат всегда делал так – одной рукой гладил его, а второй растягивал. Когда Амиран решился на это впервые, Марат был таким осторожным, что потратил больше смазки, чем требовалось, и они испортили целый комплект постельного белья. Теперь они оба умели делать все аккуратно. Палец гладил его внизу, постепенно теплея, а рука скользила по спине от одной лопатки к другой. – Сколько пальцев мы сегодня разрешаем? – спросил Марат немного изменившимся голосом. – Давай два. – Хорошо. Я так и сделал. Значит, у него было два напальчника. С этими «резинками» для пальцев их отношения складывались тоже смешно. Поначалу Амиран не понял, зачем они были нужны, но потом Марат сказал, что хотел бы трогать его губы руками, а после растяжки это было невозможно. «Или мне отрываться от тебя со стояком и руки мыть холодной водой?» Амиран улыбнулся воспоминаниям и крепче сжал подушку – палец прижался сильнее, нужно было впустить его. С этими напальчниками пальцы становились толще, и больше двух принимать Амиран обычно не любил, но если они играли уже после секса, то можно было разрешить и три. Может быть, сегодня так и будет. Свободная рука Марата успевала погладить его везде – она пробегала по затылку, задней стороне шеи, бокам и плечам. Потом Марат склонился к его спине и начал целовать ее, постепенно двигая пальцем – то вынимая его почти полностью, то возвращая внутрь. Ощущение было чудесным, но его было слишком мало. – Нет, знаешь… одного хватит. Давай уже быстрее. Марат прижался лицом к его спине, и по движению его губ Амиран понял, что он улыбался. – Я и сам думал, что не выдержу. Палец исчез, стало немного холодно и неудобно – хотелось вернуть его, но Амиран понимал, что сейчас будет значительно лучше, чем до этого. Повозившись немного, Марат снял все, что мешало, а потом вернулся к нему и, взявшись за бедро, принялся входить. Он умел делать все быстро – снимать и надевать все нужное. Амиран никогда не мог расслабиться сразу, но Марат был терпеливым. Когда внутрь прошла головка, Марат отпустил его внизу и наклонился вперед, опять начиная целовать спину. Амиран был готов поспорить, что между лопатками останутся засосы. Обычно они проходили за три или четыре дня – по крайней мере, становились бледнее, и поймать их в зеркале было уже не так легко. Толкаясь с небольшими передышками, Марат проходил все дальше, и его руки сходили с ума – теперь свободными были обе, и они успевали все. Амиран закрыл глаза и подался назад, желая принять в себя все. Он качнулся еще раз, а потом еще, и потом уже не останавливался – Марат поймал заданный ритм. Так они могли продержаться очень долго – периодически останавливаясь, остывая, а потом возобновляя движение. Этот момент хотелось протянуть как можно дольше. Они могли себе это позволить. Февраль 2019 – Чё, понравилась? – толкнув его локтем, пока они шли по тротуару, спросил Марат. – Или ты ее знаешь? Амиран пялился на ноги девушки, шедшей впереди них, и это продолжалось уже минут десять. До магазина оставалось совсем немного. – Нет. Просто смотри, какие колготки. Марат уже видел эти черные колготки – сзади вдоль икр на каждой ноге было по тонкой линии. Поскольку за те же самые десять минут, что они шли позади девушки, он успел все заметить, сейчас ему даже не понадобилось опускать взгляд. Хорошо, что девушка шла на нормальном расстоянии, и говорить можно было шепотом. – Тебе тоже такие купить? – предложил Марат. – У тебя ноги ровнее. – Вот и я о том же, – заворачивая в магазин, сказал Амиран. – Для таких колготок нужны идеальные ноги. У меня не такие. – А наденешь для меня? – Иди нахуй. Нет. Ты хоть представляешь, как девчонки это натягивают? Я вот видел несколько раз. Я так корячиться даже ради тебя не буду. – А мне нравится. Но не колготки, а чулки. Красиво, когда надевают. – Но сейчас мы не про чулки. Просто я не могу смотреть на кривые линии. Сами ноги-то понятно. Что выросло, то выросло, главное, чтобы здоровыми были. Просто не надо вот так взгляды притягивать, если они не идеальные. Короче, надо чтобы было красиво со всех сторон. Марат вздохнул и пошел к стеллажу с хлебом. – Может, ей просто красивого захотелось. – Можно купить колготки с рисунком на боку, тогда гораздо красивее. Я когда кривые линии вижу, мне кажется, кто-то кремом косо начертил. Раздражает. – Хех, ну ты и задрот, – засмеялся Марат, вытаскивая с самого низу пакет с хлебом для тостов. – Но насчет чулочек ты подумай. – Сначала ты давай. – А мне нормально, если поиграть. Даже интересно было как-то раз, как это – на ощупь чулки, особенно гладкие, очень приятные. Так что я, может быть… Хорошо, что продолжать Марат не стал – ходить по городу со взбугрившимися штанами Амирану очень не хотелось. Он на самом деле был жутко зажатым человеком, который не думал ни о каких вольностях. На многие вещи он обращал внимание или задумывался о них всерьез только после того, как Марат говорил, что они в принципе возможны. Июнь 2019 Рано или поздно это должно было случиться – тетя Альбина пришла без предупреждения, и застукала их. Дверь была, конечно, закрытой, но она все поняла. Наверное, по запаху. Говорят, что после секса помещения пахнут иначе. Может, врут. Хотя… скорее всего, нет, это правда. Она даже ничего не сказала – оставила сумку с вещами, которые хотела занести Марату, и ушла. Вернулась только поздно вечером, когда остыла. Амиран взбивал сливки для обычного муссового торта, а Марат отделял белки от желтков. Настроения у обоих не было – с момента, как их вытащили из постели и до этой самой секунды они почти не разговаривали, и Амиран чувствовал себя так, будто его застали за преступлением, и с минуты на минуту нагрянут менты с наручниками. Ожидание убивало, но когда тетя Альбина постучалась в дверь, внутри что-то оборвалось. Он посмотрел на Марата – тот сидел и не двигался с места, перебирая мокрые после мытья скорлупки. – Вот как, да? – проходя в кухню мимо Амирана и усаживаясь за обеденный стол, начала она. – И давно? Давно вы это? – В год, когда институт заканчивали, – ответил Амиран, но она даже не посмотрела на него. Она ждала, что ответит сын. – Амиран правду сказал, – наконец, поворачиваясь к ней, сказал Марат. – В мае того года. – Точно? Не раньше? А может, ты поэтому постоянно так рвался сюда, а? Все дела, все проблемы – все тебе было по барабану, ты только хотел сюда. Поскорее к Амирану, поскорее вернуться. Даже поселился здесь. С каких пор ты живешь здесь всю неделю? Я уже даже не помню! Вы так хитро все сделали, приучили меня понемногу, и я даже ничего не заметила… У меня просто слов нет! Разве так можно? Все это выходило не специально, но можно ли ей было что-то доказать? Она пришла ругаться и выпускать пар, а не выслушивать. – И тебе все равно, да? – наклоняясь так, чтобы заглянуть в лицо опустившему взгляд Марату, продолжила она. – Все узнают. Все родственники. Твои братья узнают. Все соседи шептаться будут. Нас всех будут называть семьей… голубого. Этого хочешь? Ты хоть представляешь, как мы жить будем в этом городе? А если нам уехать придется? Черт возьми, да даже если и уедешь, что изменится? Слухи ползут быстрее, чем поезда ходят! Марат не смотрел на нее – он сидел с прямой спиной, опустив глаза в пол. Все-таки держался. – А если я на него, – она ткнула в Амирана пальцем – заяву накатаю? Я могу это сделать! Ты ходил сюда шестнадцатилетним! Откуда мне знать, что он тебя тогда не совратил? – Ты меня сама сюда в первый раз отправила, – лопаясь и начиная говорить, прошептал Марат. Его шепот звучал громче ее возмущенного голоса. – Чтобы остаться с этим своим наедине. Чтобы я вам там не мелькал. Тебе можно, а мне нет? – Да что ты говоришь! – всплеснув руками, задохнулась тетя Альбина. Она взяла со стола хлопчатое полотенце без рисунка, повертела его и вернула на место. Потом хлопнула ладонью по столу так, что, наверное, услышали даже соседи. – Это ты мне, матери говоришь? Посмотри на меня, бессовестный! Марат благоразумно не поднимал глаз. Наверное, в его взгляде совсем уж не было раскаяния. – А дети? А свадьба? Ничего этого не хочешь? – почему-то немного смягчаясь, спросила тетя Альбина. – Ничего этого тебе не надо? Посмотри на братьев – так хорошо живут, детки у обоих… Она заплакала, но явно не для сцены, а просто от боли и досады. Ей было действительно плохо. Амиран чувствовал себя лишним, но уйти не мог – он должен был присутствовать, пусть даже и в качестве пустого места. На своей собственной кухне. – И что? Нравится тебе, да? – вытирая нос бумажной салфеткой, прогундосила она. – Нравится? Хорошо вам вдвоем да? Что он такого делает, что с девушкой тебе нельзя? Или ты… ты… – Мама, зачем тебе это? – спросил Марат, вздыхая. – Ничего все равно не изменится. – Так значит, ты… ты из этих, да? Я воспитала извращенца. А ты этим воспользовался? – обращаясь к Амирану, спросила она. – Или ты его заставил? Ты испортил моего ребенка? Я тебя своими руками убью, понимаешь?! Мы тебе верили! Мы тебя еще ребенком знали, ты же на моих глазах рос, Амир, ты же… – она прервалась и опять заплакала, только теперь уже в голос. – Как ты мог так с нами поступить? За что?! Верни мне сына, слышишь? Я все исправлю, только верни его! Ты же тоже человек! – Мама, – строго прервал ее Марат, наконец, отрывая взгляд от пола. – Мама не трогай его. Я этого хотел сам. Я люблю Амирана, и теперь я с ним. Тетя Альбина застыла, словно переваривая услышанное. Если бы не салфетка, которую она теребила в руке, можно было бы подумать, что она совсем отключилась. – Наплачешься и придешь, – справившись с собой и поднявшись со стула, сказала она. – Он тебе семью никогда не заменит. А пока чтобы ноги твоей в доме не было, ясно? Не приходи и на глаза мне не показывайся. Отцу сам скажешь, когда захочешь, это меня уже не касается, но не смей и его обманывать. Завтра твои вещи привезут сюда. Раз уж ты выбрал его, давай посмотрим, как долго вы протянете. Он тебя бросит, он обычный мужик. Как только найдется кто-то другой, он тебя бросит, и куда ты пойдешь? Ты не знаешь, а я знаю! Ты пойдешь домой, к семье, к матери! Больше ничего и никого у тебя нет! Она бросила салфетку в пакет для мусора и ушла, захлопнув дверь. Ночью они обнимались – просто лежали вместе на кровати и держали друг друга. Марат немного поплакал, На следующий день она позвонила и предупредила, что приедет такси с вещами. Вещи сгрузили и оставили у подъезда, Марат и Амиран забирали их вместе, поднимая на свой третий этаж. – Истерика у нее была что надо, – рассматривая коробки, заключил Марат. – Она бы еще мои детские ползунки сюда засунула. Тетя Альбина лютовала, наверное, всю ночь – она выгребла все вещи младшего сына подчистую, даже оставшиеся со школьных лет тетради и диски со старыми играми. Подарки, которые он получал на дни рождения с младенческого возраста, национальные костюмы, цветные карандаши, о которых сам Марат уже забыл. Наверное, Рузанна и Ира не спали всю ночь вместе с ней – когда тетя Альбина была не в духе, она не давала никому житья. Все эти дни они не думали о кондитерской, открытие которой было назначено на август. Пришлось все перенести на сентябрь. Марат был просто выбит из седла – он все делал на автомате и постоянно застывал, глядя в одну точку. А еще хуже было в моменты, когда он притворялся, что все в порядке – он не пытался обмануть Амирана, он хотел одурачить самого себя. Получалось скверно. Пока Амиран работал, Марат лежал в спальне рядом с Костей – она поначалу обалдела от множества незнакомых вещей, пропитанных запахом чужой ей Муськи, но потом успокоилась и стала ластиться к своему младшему хозяину. Когда Амиран возвращался из кухни чтобы посидеть с Маратом, неизменно находил ее лежащей на его животе или ногах. – Спасибо, что не оставляешь его одного, – почесывая ее между ушками, прошептал Амиран в очередной раз. – Твое теплое пузико когда-то и меня вытащило. Костя жмурилась, а потом просила еще, подбираясь ближе и укладывая голову на его бедро. Марат лежал в постели и гладил ее спинку. – Херово мне, – сказал он, признавшись в этом впервые за все время. – Херово, слов нет. Она тут наговорила… неужели это моя мать? Я такого никогда от нее не слышал. Ну, материть там меня или старших – это она иногда делала. Ну, била. Даже выгоняла. Но на этот раз она прямо… блять, даже описать не могу. Все дерьмо вывернула на тебя. А еще дерьмовее, что мне все равно больно от того, что она расстроилась и плакала! Я себя за это ненавижу. – Не надо, – склоняясь к нему и целуя в лоб, сказал Амиран. – Ты хороший сын, вот и все. На другой неделе зашел Руслан. Амиран почему-то даже не нервничал, когда открывал дверь. Оказалось, что правильно – старший брат Марата пришел с миром, и даже не казался расстроенным. – Я у тебя ни разу не был, – разуваясь и проходя внутрь, улыбнулся Руслан. – Интересно даже, где вся магия происходит. Марат вышел к нему из спальни, закрыв за собой дверь – Костя мелькнула в проеме, но не заинтересовалась возможностью побега. Руслан обнял младшего, а потом прошел к кухне, куда Амиран успел его пригласить. Сев на то же место, на котором сидела тетя Альбина, Руслан вдохнул и зажмурился от удовольствия – пахло ванилью. – Если у тебя всегда так, я понимаю, почему Маратка не вылезает отсюда, – сказал он. – А в целом я зашел, чтобы сказать, что мы с Энвером будем приходить иногда. Домой мама тебя не пустит, а в других местах мы не встречаемся. Теперь здесь видеться будем. Марат вздохнул и потер лицо руками. – Я-то думал… ты же не писал и не звонил. И Энвер тоже, – сказал он, глядя на Руслана воспаленными глазами. Амиран знал, что он переживал об этом, но они старались не затрагивать эту тему – ожидать в тишине было легче. Что могли изменить разговоры и предположения? – Да какие вопросы? У нас же всю жизнь так. Помнишь, ты еще малой был совсем, когда горло простудил. Мама тебя в отдельную комнату отселила, хехе… – Да, помню, ты тогда влез через окно и угостил меня мороженым, – тоже посмеиваясь, вспомнил Марат. – Мне двенадцать было! Я подумал, что тебя побаловать надо вкусненьким. – И побаловал, – кивнул Марат. – И ты заболел еще сильнее. – Зато было вкусно. – Вот и сейчас так, только я уже уверен, что все правильно. Мы уже взрослые. Мама тоже потом отойдет, вот увидишь. – Она плачет? – спросил Марат, еще раз тяжко вздыхая. – Иногда, – честно ответил Руслан. – Это тоже пройдет. Ты же жив. – Для нее, наверное, уже нет. – Нет, ты для нее жив, – без тени сомнения сказал Руслан. – Все наладится. В следующий раз я приду с Энвером. Их опередили. Спустя три дня позвонила тетя Альбина – ее голос звучал взволнованно, и она попросила Амирана спуститься во двор, не говоря ничего Марату. Это, конечно, было не очень надежно – балкон выходил на двор, и Марат, который частенько проветривался в последнее время, мог легко их заметить. Но если дама попросила, Амиран не мог отказать. Он проверил автоматическое отключение духовки и вышел, повесив фартук на крючок, пустовавший все лето – курток никто не носил, и в прихожей было пусто. Тетя Альбина стояла у беседки и нервно щелкала пальцами, а увидев его, поманила к себе, и если бы не все предыдущие события, Амиран бы подумал, что она решила оформить заказ. На ней было легкое шифоновое платье с крупной розой на поясе, и Амиран впервые подумал, что она была очень красивой. Вырастив трех сыновей и держа в руках огромное хозяйство, она оставалась женственной и ухоженной, в ее образе и жестах сквозила мягкость. Даже сложно было представить, как больно ей было, когда Арслан Маратович ушел к другой женщине. – Амиран, совсем скоро Арслан Маратович приедет, и он очень-очень злой, – сразу же начала она, когда между ними осталось шагов пять. – Я проговорилась. Думала, что подготовлю его, а вышло так, что он просто рассвирепел. Он будет здесь. Запри Маратку, не выпускай его, пожалуйста, не давай им встречаться, он же… он и ударить может! – Хорошо, только… Хорошо было бы смотреть в другую сторону – на дорогу между двумя домами, через которую люди попадали во двор. Если бы Амиран следил за ней, то понял бы, в какой момент ожидать удара. А так он просто отлетел и упал на бетонный пол беседки, только чудом не ударившись о скамейку. – Ты! – Арслан Маратович метнулся к нему еще раз, и тетя Альбина повисла на его руке, удерживая. – Ты, сука, за все ответишь! И как я раньше не понял?! Иди сюда, пидарас ты хренов! – Арсик, хватит! – взмолилась тетя Альбина, держа его всеми силами и все равно проигрывая. – Арсик, так не делается! Ты зачем его ударил? Амиран поднялся на ноги, чувствуя неприятный привкус во рту – от удара губа проехалась по зубам, теперь это место кровоточило. Щека болела, но в голове было ясно. Он проверил челюсть, пошевелив ею немного и подстраховавшись рукой. В висках не стреляло, все было на месте. – Сюда иди, давай разберемся как мужики! Чего стоишь? – Арслан! – дергая его назад, почти взвизгнула тетя Альбина, а потом отпустила и тут же залепила пощечину. Голова Арслана Маратовича так и крутанулась в сторону, Амирану даже показалось, что произошло что-то непоправимое. – Ты сюда хоть раз за все эти годы приехал? Ты видел, где твой сын живет?! Только сейчас, значит, решил отцом ему стать, да? А до этого ты где был? Разборки перерастали в семейную драму, за которой Амирану не хотелось наблюдать. Жители первых этажей вполне могли видеть эту сцену из окон, но хотя бы во дворе было пусто из-за жары – в такое время даже дети не выползали играть. – Ты кого защищаешь? – не понял Арслан Маратович. – Этого пидараса, да? Он сыну нашему жизнь испоганил, ты хоть это понимаешь? Не отвечая на его вопрос, тетя Альбина в два шага оказалась рядом с Амираном и взяла его лицо в ладони, осматривая так, словно он был смертельно ранен. – Балам, ты хорошо меня видишь? В глазах не двоится? В глазах не двоилось – Амиран очень хорошо видел, в том числе и то, что из подъезда выбежал Марат. Он даже успел вытянуть руку в останавливающем жесте, но это, разумеется, не сработало – Марат подлетел к нему, перемахнув через скамейку беседки. – Иди домой, – хватая его за руку и отстраняя от матери, скомандовал Марат. – Я тут дальше сам. Это мои родители. – Помнишь, да? Помнишь, кто твои родители? Позорник, – закуривая и глядя на Марата, процедил Арслан Маратович. – Ну, посмотри мне в глаза-то, чего ты. Марат повернулся к нему, глядя прямо и остро, словно даже и не видя отца, но просто направляя взгляд туда, где он стоял. – Лучше меня ударь, – твердо сказал он. – Как угодно избей, я кричать не буду, только его не трогай больше. Очень может быть, что Арслан Маратович хотел посмотреть на своего сына с презрением в воспитательных целях, чтобы как-то уязвить и приструнить, но после таких слов на Марата нельзя было смотреть сверху вниз. Даже у его отца не получилось. – Вырос, гад, – почти одобрительно кивнул Арслан Маратович. – Грамотный стал такой, надо же. И что теперь? – Ничего, – ответил Марат. – Я останусь, а Амиран поднимется в квартиру. Без него поговорим. – Да что с вами теперь разговаривать, – горько усмехнулся отец. – Все и так ясно. Родной сын… когда я такое где-то в фильмах вижу, сразу выключаю, потому что противно смотреть, а тут… родное дитя… Он махнул рукой и пошел прочь со двора. Тетя Альбина на нетвердых ногах дошла до скамейки и тяжело опустилась, упираясь руками в колени. По ее лицу стекали слезы, и Марат сразу подошел к ней, стоило отцу выйти из беседки. – Ты как? Хочешь, домой отведу? – Я Русе позвоню, – всхлипывая, ответила тетя Альбина. – Вы поднимайтесь, мальчики. Идите. Руся быстро приедет. Они все-таки дождались Руслана, и только потом, увидев, как он усадил мать в машину, поднялись в квартиру. За закрытой дверью Марат взял Амирана за ворот футболки, скомкав и стянув его – он все еще был немного ниже, так что всегда тянул к себе с ощутимым усилием. – Трахни меня, – прошептал он. – Вот прямо сейчас. Забей на все и трахни. Пошло оно. Не думай, что ты у меня семью отнял, не смей. Когда Марат разжал пальцы, Амиран скинул сланцы, в которых вышел на улицу и прошел к комнате, вспоминая, как сидел в этой же прихожей у стенки и думал, что маме было лучше выбрать семью и все-таки отказаться от него, а не надрываться и работать на фабрике, а по ночам печь на заказ. Тогда ему было двенадцать, а теперь двадцать восемь, и из-за него ушел из семьи еще один человек – опять единственный, опять тот, кого он любит сильнее всех. Он не позволял себе думать об этом все те дни, что прошли с их «раскрытия», но сейчас Марат сам все выложил. Значит, он все понимал, пока лежал в спальне с Костей под боком. Понимал и за себя, и за Амирана. – Я буду думать, что хочу сделать тебя самым счастливым, насколько это будет возможно, – сказал Амиран, толкая дверь в гостиную и наблюдая, как Марат отодвигал свои тапки ногой к стене. – Все для этого сделаю. Секс исчез с тех самых пор, как тетя Альбина их застукала. Теперь он опять появился. Декабрь 2019 Сейчас уже было смешно, что они хотели открыть кондитерскую несколько месяцев назад. В конце осени стало ясно, что «Костейка» откроется только весной, потому что… Нужно было починить крышу и положить нормальный кафель в пекарне. Нужно было установить нормальные стационарные плиты и выбросить к черту старые вытяжки, чтобы заменить их новыми. Мебель они пока что не покупали и планировали воспользоваться старой, только слегка подрихтовать ее – отдали все уцелевшее мастеру, чтобы он обтянул стулья новой тканью, а столы покрыл вторым слоем шпона. Их убеждали, что шпон на столешницах прослужит недолго, но Амиран и не хотел использовать столы голыми – он все равно собирался их застилать тонкими клеенками с просвечивающим рисунком, напоминающим кружево, чтобы они не выглядели как в столовке, а имели хоть какой-то пристойный вид. Но даже с такой экономией не хватало денег. Машина опять откладывалась – деньги, оставшиеся от поездки, было решено вложить в технику и ремонт, плюс к ним еще пришлось взять микрокредиты и добавлять из того, что он зарабатывал на работе. Еще больше проблем было с наймом сотрудников – Марат свел его с несколькими студентами колледжа пищевой промышленности, но все они могли освободиться только через несколько месяцев. В идеале «Костейку» следовало открыть только в июле. Может быть, так и будет. А еще они уже готовили эскиз неоновых букв – как раз с логотипом и носился Марат, когда работал с документами. В общем, предстояла еще куча дел. Но сегодня все эти заботы откладывались. В зале будущей кондитерской сегодня праздновали день рождения Марата. Сам виновник торжества, его братья, их жены, а еще Амиран. С «Пьяной вишней», куда же без нее. И с «Птичьим молоком» на манной каше. За остальную еду отвечали Руслан и Энвер, и они прекрасно справились – привезли все горячим, с учетом того, что в пекарне еще не были установлены плиты. Правда, кое-что они подогрели на мини-плитке с газовым баллончиком, а кипяток готовили электрочайником. Зато весь зал был в их распоряжении – полностью и целиком. Сейчас это помещение казалось просто огромным, потому что столы Марат и Амиран вынесли в кухню – временно, всего на один вечер. Оставили только один, за которым могли бы уместиться вшестером. В девять часов вечера они закрыли все окна и двери, разложили всю еду по тарелкам, но кое-что оставили и в коробках – например, пиццу и пончики. Беременная вторым Рузанна перекусывала на ходу, поскольку специально по ее просьбе Амиран приготовил заварные пирожные. – Нельзя, конечно, столько лопать, но что поделать, один раз могу себе позволить, – бормотала она, пока остальные рассаживались по местам. – А в чем разница между «Шу», «Эклерами» и «Профитролями»? Марат поправил рубашку и ответил: – «Эклеры» длинные, «Профитроли» круглые. Насчет «Шу» ничего не знаю, Амиран их не делает. – У них срезают шапочки, – сказал Амиран. – Я не люблю резать заварное тесто. Ни остывшее, ни горячее. – Понятно, – кивнула Рузанна. – Значит, я люблю «Эклеры». Чем больше крема, тем лучше. Потом они были очень заняты едой и вином, которое Марат сегодня разрешил себе выпить. Они с Амираном редко выпивали, потому что много работали, а по пьяни очень хотелось спать. Ира вспомнила, как Руслан испортил их знакомство, когда обозвал ее флейту дудкой и сбежал из театра во время мюзикла – эту историю Амиран слышал впервые. Они показывали фотографии детей, делились планами, очень легко выкладывали подробности жизни в семье и не делали никаких пауз, если речь заходила о родителях. Конечно, тетя Альбина не могла не знать, куда направились ее старшие сыновья, но она также не могла и запретить им поздравить младшего. Ей сейчас, наверное, было очень одиноко, хотя в доме оставались люди – ее собственная мать, внуки и муж. Марат забрал «Птичье молоко» только себе, милостиво отдав кусочек только Рузанне, и Энвер вспомнил, что в детстве он поступал примерно так же, если ему что-то нравилось – делился только с абикой, потому что она его никогда не ругала. Потом его, конечно, перевоспитали, но в целом нежелание делиться осталось с Маратом до сих пор. – У вас есть «Пьяная вишня», нафиг вам мое, – невозмутимо ответил Марат, собираясь есть свой торт прямо ложкой. – Да тут даже две «Вишни», – согласился Руслан, отпивая из своего стакана. Бокалов у них не было. – Просто весело смотреть на тебя. Амиран тебя балует, скоро ты совсем впадешь в детство. – Не впадет, он занят серьезными делами, – улыбаясь, сказал Амиран. – Защищаешь его, да? – засмеялся Энвер. – Эня уже давно говорил, что вы вместе, – заканчивая есть свой кусочек «Птичьего молока», сказала Рузанна. – Но я не верила. Думала, вы просто друзья. Но кто поймет лучше, чем родной брат? Надо было сразу ему поверить. Главное, чтобы любовь была, остальное пустяки. А что люди скажут… да пусть на себя посмотрят вначале. – Но мы все равно будем помалкивать, – вздохнул Марат. – Потому что люди могут что-нибудь уеб… плохое сделать. – Когда мама вас признает, люди уже ничего не смогут сделать, – уверенно сказал Руслан. – Амиран будет приходить к нам, и ни у кого и мысли дурной не возникнет. Если родители принимают, вопросов нет. – Мама… – Марат вздохнул, поджимая губы. – Примет ли? – Куда денется. Когда любишь человека, куда ты денешься? Все равно примешь его. Нельзя портить жизнь человеку, которого любишь. – А то, что я не женюсь? – спросил Марат. – Да какая разница? Много людей не женится и даже не думает. Бизнес, карьера, дом, машина, путешествия, а потом раз-раз, тебе уже пятьдесят, и если женишься, то на выпускной к старшему сыну приедешь в колясочке. Есть мужики, которые не женятся. Кому какое дело. Руслан рассуждал очень просто. Похожие мысли приходили в голову и Амирану, но теперь, когда их произнес другой человек, на душе стало легче. Они не зря договорились не обходить малоприятные темы – Марат хотел, чтобы они просто хорошо посидели вместе, а не праздновали в обычном смысле. Никаких запретов не было. Это было хорошо. Май 2020 Работать из пекарни было уже не так удобно, как из дома, но к этому Амиран привыкал постепенно. Они не открылись в полном смысле, Марат все еще не вешал буквы над входом, и они не открывали парадную дверь, но свои торты Амиран рассылал уже из пекарни и в квартире больше не работал. Костя, в честь которой и была названа кондитерская, теперь куковала дома одна, и по вечерам сидела буквально у Амирана на голове или утыкалась мордочкой в сгиб его локтя. Для таких перестановок было много причин, но первая – обкатка техники. Амиран проверял, как пекли духовки, надежными ли были плиты. Они все установили и проверили уже в марте, но в работе техника могла вести себя как угодно. К счастью, больших сюрпризов не было, можно было работать без препятствий, просто на каждой духовке пришлось вывести шкалу температур – одна при назначенных ста восьмидесяти градусах выдавала сто шестьдесят, а вторая наоборот, жарила сильнее, чем от нее требовалось. На первой чтобы пропечь бисквит для «Цыганских троп» приходилось задавать все двести градусов, чтобы она выдала положенные сто восемьдесят, а на второй Амиран работал с противоположной логикой. Только тогда все и получалось. Марат занимался остатками дел – регистрацией кассового аппарата, получением печати, оформлением потребительского уголка с книгой для жалоб. Они уже купили красивые подносы, белые сервизы для мини-кафе, вазочки и тарелки для больших тортов. Первая партия картонных полуфабрикатов для коробок тоже красовалась в углу пекарни – с логотипом, специальными пазами и ручками. – Это помешать не надо? – подходя к кастрюле с яблочным джемом, спросил Марат, который только что вернулся из налоговой. – Нет, пусть варится. Еще полчаса, потом можно будет помешать. – Это конфитюр? – Нет, это джем. Для «Жозефины». – А нам сделаешь? Попробовать. – Конечно, – кивнул Амиран. – Я решил варить джем сам. Покупать слишком нестабильно. У «Жозефины» нет крема, там только смесь из джемов, и если какой-то производитель свернется, то у нас вкус полностью изменится. А сахар и фрукты есть всегда, и можно зафиксировать планку качества своими руками. Летом еще абрикосовый сварим. – Классно, – кивнул Марат, подходя к электрочайнику. – Меня спрашивают, будет ли «Красный бархат» продаваться кусочками как пироженки или мы его только целыми тортами продавать начнем. – Все, что мы будем делать целым, на витрине будет и порционно, – нахмурился Амиран. – Какие вопросы тупые, однако. – А я купил тебе гольфы, – сообщил Марат, вытаскивая из блюда песочное печенье, которое Амиран оставил для лимонного чизкейка. – Ты обещал примерить. – Что за гольфы? – чувствуя, как по спине пробежал холодок, спросил Амиран. – Черные. С такой знаешь… резиночка, она над коленом надевается, и к ней потом тонким ремешком цепляются гольфы. Я думаю, будет секси. – Это женская фигня. – Какая разница? Главное, что размер твой. Вчера Марат замерил его бедра и голени, причем в длину и в обхват, только чтобы сегодня пойти в магазин за своей мечтой. Зато Амиран не сомневался, что он выбрал нечто интересное. Главное, чтобы себе по душе. Амиран вытащил из духовки бисквит и отставил его на решетке остывать. – Давай свои гольфы, – усаживаясь на высокий стул со спинкой, сказал он. Глаза Марата даже сверкнули. – Это уже твои гольфы, – вытаскивая из сумки небольшой пакет, ответил Марат. – Сейчас примеришь? – Да, – кивнул Амиран. – И трахаться сейчас будем? – Почему бы и нет. – А дома ты ни разу мне на кухне не дал. – Потому что это домашняя кухня. Ладно, просто там места мало, а здесь его больше. Вот и все. Марат засмеялся, запрокидывая голову. В мае было уже жарковато, а от духовок воздух становился совсем невыносимым. Пока не было персонала, Амиран работал в шортах и футболке, не включая кондиционер. При мысли о кондиционере он вспомнил, как комиссия высчитывала объем помещения и количество печей, как их таскали по разным кабинетам и мучили проверками, пока в итоге не выдали заключение, в котором было указано, сколько кондиционеров следовало установить в пекарне, а сколько в зале. Вентиляция, проходы – все это изрядно помотало им нервы. Когда эту пекарню строили, еще не было всех этих муторных стандартов, а теперь их накатали в три ряда, и всем нужно было соответствовать. Он поймал слету пакетик с гольфами и уселся поудобнее, чтобы можно было примерить. Марат со своего места наблюдал, положив локоть на стол и прикусив палец – он явно предвкушал. Гольфы оказались хорошими – не каким-то извращенским дерьмом с кружевами и полупрозрачным материалом. Они были тряпичными, кажется, даже хлопковыми, правда, черными. Амиран снял сланцы и отодвинул их в сторону – полы были чистыми, он сам их только утром натер, и с тех пор ходил по ним только сам. Марат продолжал наблюдать, пока он надевал гольфы, аккуратно расправляя их по ногам и поднимая к самым коленям. – А с этими резинками я не умею ничего делать, – сказал он, выпрямляясь и вытягивая ноги вперед, сразу обе. – Я только с другими резинками дружу. – Тогда я попробую тебе помочь, – слезая со стула и подходя к нему, сказал Марат. Он уселся прямо на пол и достал из пакета первое кольцо – на нем было что-то вроде пряжки, чтобы затягивать по ноге. Резиновая жилка была не очень толстой, но плотной – Амиран ощутил это, когда Марат затянул первую над его коленом. – Не очень туго? – спросил он, глядя на него снизу так, что в паху сразу потяжелело. – Отпустить чуть-чуть? – Нормально, – одобрительно кивнул Амиран. – Ничего не надо. Марат отсоединил маленький ремешок от основной жилки и прикрепил его к краю черной ткани гольфов, прямо к кромке. Потом наклонился и поцеловал колено, оказавшееся теперь между кромкой из хлопка и черным резиновым кольцом. – Это так красиво, – сказал он. Очень хотелось пошутить про свои волосатые ноги, которые Амиран и вправду не брил, потому что не ждал прямо сегодня никаких подарков, но поскольку ткань гольфов не была прозрачной, можно было и опустить этот момент. Потом Марат справился со вторым кольцом и точно так же поцеловал кожу, теперь казавшуюся еще белее. Он держал обе руки под коленями Амирана и очень медленно вел ими вниз, явно наслаждаясь тем, что видел и чувствовал под ладонями. – Не снимай их, – попросил он вполголоса, поднимая глаза. – Домой в них пойти? Да ни за что. – Нет. Пока что не снимай. Пока я буду тебя трахать. Амиран наклонился немного вперед, взял руку Марата и потянул к своему члену, уже порядочно приподнявшему свободные шорты. – Это еще кто кого будет трахать, – сказал он, позволяя Марату сжать его через ткань. – У меня и другие резинки есть. Твои знакомые. На всех хватит. Вторая духовка отключилась автоматически, и бисквит в ней остыл уже сам по себе. Хорошо, что после отключения она быстро теряла тепло. Август 2020 Торжественного открытия не было – кондитерская и сама работала понемногу еще до того, как повесили неоновую надпись. Амиран и не хотел никакого мероприятия, лишнее внимание ему не нравилось. Марат тоже не особенно горел желанием, просто несколько раз заметил, что с торжественным открытием будет проще привлечь людей, но поскольку этот аргумент не сработал, он не стал настаивать. Единственное, что они сделали – день открытых дверей. На первой неделе Амиран и две его помощницы подготовили большую партию пирожных и устроили «день драфта», выставив почти все на витрину. Все желающие могли попробовать что-то одно бесплатно. Марат, конечно, был в шоке от такого предложения, но потом решил, что любой маркетинг требует денег, а покупка гирлянд и оплата услуг организаторов – сомнительное вложение. Лучше было, конечно, позволить людям самим все попробовать. Так был реальный шанс, что они вернутся за чем-нибудь. К концу августа в пекарне появился еще один помощник, и теперь они работали там вчетвером – Аня, Лена и Игорь занимались выпечкой для витрины и стандартной продажи, а Амиран разбирался с капризными клиентами. По сути, Амиран продолжал работать с заказчиками, для которых выпекал все добро еще до открытия кондитерской – у них были особые запросы, он знал лично почти каждого и хорошо помнил, у кого на что была аллергия. Иногда он отвлекался на приготовление джемов и хориза для армянской выпечки, потому что ребята просто не успевали сделать все сами. Марат сидел на кассе, и в первые дни он реально грозился заходить в саму пекарню, но потом Амиран понял, что времени на это у Марата не оставалось. Руслан и Энвер заходили почти каждый день и что-нибудь покупали, причем в таких количествах, что сомнений не оставалось – вся их огромная семья теперь знала вкус этой выпечки. Это было очень приятно – тетя Альбина, наверное, тоже не отказывалась. Хотя бы так, но Марат должен был поддерживать связь с родителями. Пока тетя Альбина и Арслан Маратович были еще живыми, Амиран хотел, чтобы Марат примирился с ними обоими. Он сам прекрасно понимал, насколько страшно ощущается необратимость. После закрытия, уже опустив все шторы и заперев парадную дверь на ключ, Марат уселся за один из столиков и сказал: – Надо нанять двух человек. Я сам уже не справляюсь. Я-то думал, что они будут больше с собой брать, но в последнее время уж больно много желающих поесть здесь. – Давай наймем, – согласился Амиран. – Официантов найти будет легче, чем помощников в пекарню. – На кассе все равно я буду сидеть, а столов всего четыре. Кто-то будет на столиках, кто-то на посуде. – Хорошо. – А у тебя что? Такое ощущение, что ты что-то скрываешь. Амиран отодвинул стул напротив него и почти бухнулся на сидение – после целого дня на ногах немного болела поясница. Если у них сегодня и будет секс, то ему явно не придется быть сверху. – Думаю, что нужно несладкое тоже начать делать, – сказал Амиран, глядя на блестевшую стойку кассы. – Что именно? – Сосиски в тесте. Задолбали уже спрашивать про них. – Ладно. Нужно сосиски подобрать хорошие, да? Ты же сам их делать не собираешься? – спросил Марат, подтягивая к себе подставку для мелочи и поправляя сложенные цветком салфетки. – Да. И рецепт бы хороший раздобыть. Так что с меня рецепт, а с тебя сосиски. Попробуй разные, посмотрим, какие тебе понравятся. Обсуждать планы было приятно. Еще полгода назад они почти потеряли надежду на то, что это место когда-то откроется, а теперь сидели и говорили о новом меню и даже хотели нанять новых людей. Такими темпами они могли окупиться уже будущей весной. – И все будут покупать и есть то, что нравится мне? – спросил Марат, приподняв брови. Недавно он опять проколол ухо. Точнее, восстановил старый прокол. Амиран любил целовать его мочку прямо в серьгу – это был простой гвоздик из медицинской стали со стразом. Когда-то у него и бровь была проколота, но теперь он не хотел к этому возвращаться, потому что прокол болел, когда он умывался или тер лоб. – Да, – согласился Амиран. – Хорошо же, разве нет? – Только знаешь… обещай мне, что ни для кого больше не будешь делать «Птичье молоко». Даже если закажут. Даже если постоянные клиенты. – Не закажут. – Обещай блять, тебе тяжело что ли? Амиран улыбнулся и медленно кивнул: – Обещаю. – Ладно. Будут тогда тебе вкусные сосиски. Завтра или послезавтра, наверное. Ноябрь 2020 Кондитерскую закрыли пораньше, чтобы опять посидеть там вместе с семьей – Русланом, Ирой, Энвером и Рузанной. На этот раз тетя Альбина совсем не поняла повода и даже спрашивала, что случилось, но Руслан и Энвер ничего ей не сказали. Повод был не самым радостным для нее – Марат уже окончательно прописался в квартире Амирана. С этого дня они должны были платить все налоги за двоих. – Будем считать это нашей свадьбой, – сказал Амиран, рассматривая домовую книгу и документы из кадастровой службы. – Теперь можно успокоиться, никуда ты не денешься. – Я с шестнадцати лет никуда от тебя не деваюсь, – напомнил Марат, привалившись к его плечу и тоже в сотый раз перечитывая одну-единственную запись со своим именем, внесенным в список жильцов. Дочке Рузанны и Энвера было всего полгода, так что оставить ее надолго они не могли, и посиделки должны были закончиться часов в девять. Впрочем, Марат и Амиран тоже должны были вернуться домой пораньше – завтра был обычный рабочий день. В пекарне стыли заготовки, все печи были почищены, а холодильники заполнены. Рузанна показывала Амирану фотографии Анифе, которую она называла Анечкой. Пока что Анифешка умела только лежать и кататься с живота на спину, но даже так она выглядела препотешно. – Как-нибудь мы придем сюда всей семьей, – сказала Рузанна. – Ира тоже хочет детей привести. У вас всем нравится. Чтобы всем нравилось, Марат сидел в зале почти все время и никуда не отлучался, чтобы наблюдать за клиентами и работниками. Он вообще оказался человеком, которого было почти невозможно обмануть, и если поначалу еще кто-то пытался на нем проехаться, то сейчас все поняли, что не стоило этого делать. Бизнес был записан на его имя, поскольку Амиран понимал, что все вопросы все равно будет решать Марат, и тот вообще считался полноправным хозяином. Правда, в пекарне он имел ограниченные права – мог только смотреть и пробовать что-то новое. – А зачем вам столько бензина? – спросил Энвер, рассматривая канистры, выстроенные вдоль стены. Эти канистры Марат и Амиран должны были оттащить подальше, в отдельный гараж, который был построен недалеко от основного здания. – Так свет же отключают в межсезонье, – вздохнул Амиран. – У нас два генератора, чтобы держать печи и холодильники. И блендеры там, миксеры тоже. Руслан покачал головой: – Эх, сколько всего у вас тут. Наш Марат Арсланович очень быстро повзрослел. У меня еще нет своего бизнеса, а у него целая кондитерская, в которой каждая мелочь продумана. А здание вы потом выкупите, да? – Да, через годик, когда аренда закончится. Мы уже платим постепенно за выкуп вместе арендными деньгами, – ответил Марат. Пока братья обсуждали бизнес и ходили вдоль витрины, выбирая себе что-нибудь из пирожных, Ира тихонько подсела к Амирану за столик и спросила: – А почему вы при нас не целуетесь и не обнимаетесь? Стесняешься? Амиран улыбнулся: – Вы же тоже при нас ничего такого не делаете. – Иногда обнимаемся. Я просто хотела сказать, чтобы вы не стеснялись. А то, может, думаете, что нам там неприятно это или еще что-то… Все нормально. С нами вы абсолютно свободны. – Спасибо, – поблагодарил ее Амиран, действительно чувствуя признательность. – Передай Маратке, что мама в последнее время очень часто ходит рядом с «Костейкой», – добавила Ира. – Он переживает, я знаю. Скоро она уже будет готова зайти сюда. Она очень хочет его увидеть. Вот за это ее стоило благодарить еще сильнее, и Амиран даже подбирал для этого слова, но вопрос Энвера его прервал – тот вернулся за столик с сосиской в тесте и поинтересовался: – Это все классно, но вы, пацаны, долго будете на такси ездить? Пора уже машину купить. О, это был больной вопрос. Машину Амиран хотел купить уже давно, но приходилось это дело постоянно откладывать. Марат зыркнул на брата со своей стороны стола, сердито сдвинув брови. – Микрокредит, выкуп помещения, а потом машина, – лаконично выложил он. – Но машину мы купим обязательно. Потом, когда празднование закончилось, посуда была помыта и лампы погашены, они закрыли кондитерскую окончательно и вышли через заднюю дверь. Было темно и холодно, ветер задувал через воротник за пазуху, и Амиран поежился. Марат, звеня ключами, шел рядом, а потом, когда они дошли до угла, остановился и взял его за локоть, притягивая к себе. Амиран знал, что он хотел сделать. Их желания совпадали. Прижав Марата к стене, он наклонился и, положив одну руку на его щеку, прижался к его губам. Его дыхание было теплым в противоположность холодному осеннему воздуху, от него приятно пахло ванилью и свежей выпечкой – эти ароматы впитывались в волосы и одежду, пока они оба сидели в кондитерской. С некоторых пор Марат перестал пользоваться парфюмерией, потому что запахи смешивались, и сочетание не всегда выходило удачным. Обычно они целовались подолгу и медленно, и сейчас все было так же. Теплые и мягкие губы Марата ощущались прекрасно, они могли забрать абсолютно все, отключив весь остальной мир простым прикосновением. Марат положил руку на его шею и прижал к себе теснее, одновременно приподнимая подбородок – даже так он всегда хотел все контролировать. Ему нравились крепкие поцелуи, а не легкие и мимолетные касания. – Как же сильно я люблю тебя, – прошептал Марат, остановившись и прижавшись лбом к его лбу. – Я знаю. Я люблю тебя не меньше. Пора было вызывать такси, но они решили постоять еще немного – остыть и насладиться моментом, пока они были только вдвоем, скрытые тенями деревьев и стеной гаража. Март 2021 Костя лежала, свернувшись на коленях Амирана. Она была уже старенькой, и все меньше хулиганила, хотя иногда все-таки успевала покататься на занавесках или забиться в пододеяльник, а потом сидеть внутри и ждать, пока ее освободят. Сегодня у Амирана был день рождения, так что она ничего такого не делала – наслаждалась обществом хозяина и принимала всю его любовь, которой в последнее время ей не хватало. Марат возился в кухне – он обещал сделать торт с марципановым украшением, и теперь пыхтел в одиночестве, запретив даже приближаться к нему. Это было весело. Амирану исполнялось тридцать лет. Они решили устроить праздник только вдвоем, хотя с утра уже успели посидеть в кафе с Энвером и Русланом, в кои то веки не обслуживая кого-то, а пользуясь чужими услугами. Потом Марат вернулся из кухни довольный, но усталый и вкусно пахнущий миндальной мукой и ванилью. Амиран потянулся к его шее, чтобы втянуть этот аромат носом и оставить поцелуй. Репродукция «Смерть Марата» стояла лицом к стене – ее сняли совсем недавно. Амиран не собирался продавать ее или выбрасывать, но ее давно пора было сменить чем-то более позитивным. Например, крупным снимком Кости на фоне вывески «Костейка». Они сделали такое фото на прошлой неделе, когда возили ее к ветеринару на плановый осмотр и стрижку когтей. Теперь у них были деньги содержать ее по-королевски. С микрокредитом было покончено, оставалось выкупить помещение, но там тоже была не особо большая сумма – следуя плану, они выплатили большую часть, и к лету могли закрыть и это дело. В общем, можно было позволить себе один внеплановый выходной. Он притянул Марата к себе, и тот прижался к его плечу, потеснив Костю. Та, впрочем, почти не двинулась – только немного сползла в сторону. Она вообще не хотела вставать с колен Амирана, и даже когда ему было нужно в туалет, она до последнего жалась к его ногам, словно ожидая, что он передумает подниматься и останется. – Так и съел бы, – прошептал Амиран, целуя Марата еще раз. – Уж пожалуйста, – засмеялся Марат. Потом они подключили телевизор к сети и стали смотреть «Чужого». – Дотягиваем до третьего, – предупредил Амиран. – А на четвертом можно делать что угодно. – Ладно, – согласился Марат. – Но я и на втором поспать могу. – Как можно спать на втором? – Можно, если ты делал марципан, – ответил Марат, сползая и укладываясь на его колени. Косте пришлось все-таки слезть, но она все равно лениво мяукнула, давая понять, что уступала по своей воле и вообще просто сжалилась над Маратом. – После второго можно пойти поспать, – предложил Марат, зевая. – А потом вернуться и третий включить. – А давай сейчас пойдем, если ты устал, – запуская пальцы в его мягкие волосы, сказал Амиран. – Эти фильмы я уже много раз смотрел. – Поспим, а потом сразу третий врубим, – сказал Марат, закрывая глаза. – Он же твой любимый. – Да, – согласился Амиран, осторожно взяв пальцами его проколотую мочку. На следующий день рождения нужно будет подарить ему что-то золотое. Или лучше не ждать никакого особого дня – просто взять и подарить. В любое время, когда захочется. Кровать была холодной, потому что отопление работало слабо, но мерзнуть долго не пришлось – они почти сразу же занялись любовью, и обо всем забыли. Амиран любил, когда дневной свет проходил в комнату и падал на тело Марата – тот был особенно красивым, черты его лица смягчались. Весеннее небо было почему-то белым, а не серым, словно собирался снег. За окном дул ветер, но можно было не нервничать – даже если бы отключили электричество, их уже ничего не могло напугать. Рассеянный свет ложился на лицо и волосы Марата, пока Амиран медленно двигался, глядя на него сверху и держа одну руку возле его головы, а второй придерживая согнутое колено. У него было две жизни. Одна закончилась со смертью мамы. Вторая началась с появлением Марата. А между двумя этими жизнями зиял провал – ничего не было, хотя там тоже по календарю встречались дни его рождения. – Я не жил без тебя, – прошептал Амиран, наклоняясь к нему совсем близко и целуя в губы. – Не было никакой жизни. Ничего, одна пустота. – Теперь все хорошо, – ответил Марат. – У нас обоих. Спасибо, что ты со мной. Их хватило на два раза, а потом они уснули, кое-как натянув одеяло, чтобы не замерзнуть. У Амирана уже начинала болеть левая лопатка, если он где-то перемерзал, так что иногда он шутил, что старость подкралась слишком рано и по-шпионски незаметно. Его разбудил шорох – Марат пришел в спальню с тарелкой, на которой был небольшой торт с плоскими марципановыми фигурками. Он хотел сделать мастику, но Амиран сказал, что там слишком много сахара. Марципан лучше на вкус и безопаснее. – Сейчас как придурок буду тебя сам кормить, – улыбаясь и даже смущаясь, сказал Марат. – Просто я же в первый раз сам что-то сделал. Хочу отметить этот момент. Он действительно снял одну фигурку и поднес ее к губам Амирана – оставалось только забрать ее и поцеловать кончики его пальцев. Это было очень вкусно. Июль 2021 Марат обсчитал себя три раза, и добрые клиенты просто приходили сами и показывали ему чеки, в которых он забывал что-то провести и учесть. Приходилось дополнительно пробивать покупку, чтобы они могли оплатить все по-честному. Все-таки жизнь в относительно небольшом городе имеет свои преимущества. В обед он зашел в пекарню и сел на стул в углу – обычно там отдыхал кто-нибудь из помощников или сам Амиран. – Что такое? – подтащив миску с белками поближе к нему, вполголоса спросил Амиран. – Мама вечером придет, – сказал Марат. – Она… была здесь. Даже купила яичный тарт. Один. – Все хорошо, – кивнул ему Амиран. – Вечером мы оба будем свободны. Она в квартиру приедет? – Да. Он не видел мать два года. Тетя Альбина оказалась выносливой. Марат, впрочем, тоже – Амиран несколько раз предлагал ему пойти и помириться с матерью, но тот категорически отказывался. Он считал, что если кто-то и должен идти с миром, то это его родители, причем извиниться они должны были не перед ним, а перед Амираном – за свои слова, за удар в челюсть. – Не волнуйся, – попросил его Амиран, прекрасно при этом понимая, что это было глупо. – Хочешь, сегодня пораньше закроемся? – Хочу. Я не вывезу до семи часов. – В пять? Или в три? – Давай в три. – Хорошо. Закроемся в три, поедем домой, все подготовим. Надо встретить тетю Альбину хорошо, мы ее давно не видели. Они так и сделали – отпустили всех в три часа, извинились перед ребятами и клиентами, закрыли кондитерскую и поехали домой. В последнее время они начали копить деньги на машину, потому что рассчитались со всеми остальными делами – выкупили помещение и гараж, закончили ремонт. Пора было сделать что-то для себя. Дома Амиран приготовил тонкие слоеные лепешки из темной муки с зеленью, потушил куриное филе со сметаной. Он работал бездумно, потому что готовил все это очень часто. Марат помогал ему – чистил лук, солил, смешивал маринад. Иногда переворачивал лепешки, если Амиран не успевал. Как он прожил эти два года? Не было ни дня, чтобы Марат не думал о том, как плохо разошелся с родителями, Амиран точно знал это. Сам он очень боялся, что с кем-то из родителей Марата случится непоправимое, а они так и не успеют хотя бы нормально поговорить. Теперь им предстояло самое сложное – не испортить шанс, который пришел сам, без их участия. Просто ничего не испортить. Тетя Альбина постучалась в шесть часов – видимо, тоже услышала, что кондитерская закрылась пораньше, и не стала тянуть. Ее пригласили в гостиную, куда потом Амиран пришел с подносом. До его появления Марату пришлось сидеть с матерью наедине – пару минут, но все равно неловко. Когда он пришел, тетя Альбина все еще сидела, не говоря ни слова и просто глядя на ковер – в начале лета они купили новый, и даже немного пожалели об этом, потому что стало очень жарко. – Это другой ковер, да? И картины нет. С умирающим мужчиной. – Да, решили немного изменить тут обстановку, – с улыбкой сказал Амиран. – В следующем году, если все будет хорошо, сделаем ремонт. – Молодцы, мальчики. Я… я хотела поговорить с вами обоими. Но сначала просто хочу… Марат, я… я знаю, что я виновата перед тобой. Мы тебя очень обижали, когда ты был маленьким. И когда мой муж тебя ударил. Знаю, я должна была тебя защитить. Я все помню. Каждый раз, когда мы тебя обижали. Просто никогда не могла сказать и извиниться, а ты все время думал, что мне все равно. Конечно, поздно уже просить прощения, ты уже вырос, живешь без нас. Мне показалось, что я совсем тебя потеряю. Если не приду сейчас, потом мы станем совсем тебе не нужны, потому что Амиран… он тебе все отдает. Кроме него тебе, может, никто и не нужен. Уже. Она очень старалась не плакать, но слезы все-таки выступали, и она аккуратно вытирала их кончиками пальцев, стоически делая вид, что просто поправляла тушь на ресницах. – Нет, мама, – тихо прервал ее Марат. – Не нужно это помнить или вспоминать. Я не поэтому к Амирану уходить начал. Не поэтому. Просто я хотел быть рядом с ним. В самый первый раз, когда пришел смотреть, как он делал эту «Пьяную вишню» с натуральным молоком – а туда и не кладут обычное молоко, если только совсем немного – тогда я просто понял, что это мое место. Рядом с ним, в этом доме. Что здесь я должен быть. – Но ведь до этого твое место было в нашем доме, – возразила тетя Альбина. – Это мы сделали так, что ты его там больше не находил. Прости меня за это. Я должна была простить Арслана уже давно, чтобы не срываться на тебя за то… за то, что видела в тебе его. Ты же мой сын, а я ничего не могла сделать с этим. – Я рад, что ты пришла, – сказал Марат, наклоняясь вперед и опуская взгляд. – Давай не будем говорить о вине и обидах. Давай просто поужинаем вместе. Мы так давно вместе не сидели за столом. Тетя Альбина закрыла лицо, приложив ладонь ко лбу и наклоняясь вперед точно так же, как и Марат – она держала руку наподобие козырька, прижав указательный и большой пальцы к бровям. – Я так соскучилась по тебе, – плача уже открыто, сказала она. – И сама же все вещи твои из дома вышвырнула, а потом искала хоть что-нибудь… дура. Ничего не нашла. Только вот, ирисы, которые ты посадил – они остались. Они до сих пор растут, я их обновляю каждый год. Когда мимо хожу… плачу. Каждый раз плачу, как вижу. Мне Руслан сказал: «Мама, он же не умер, что ты плачешь так, как будто его нет». Он хотел даже эти ирисы убрать уже, чтобы я перестала. Меня все это время держало только то, что Амиран тебя не бросил. Что вы счастливы – бизнес вместе открыли, все сами сделали. Теперь уже точно не пропадете. Кое-как успокоившись, они действительно поужинали, разговаривая при этом о самых обычных делах – она спрашивала, планировали ли они продавать трубочки с кремом или крофлы, ставшие неожиданно модными. Потом рассказывала о том, как Элимка и Ринат подрались с Нариманом – они почему-то считали себя самыми близкими друзьями, а старшего не принимали в свою компанию. Им купили велосипеды, и они изъездили все дорожки между домами. Конечно, разбили одну клумбу. Повезло еще, что только одну. Но больше всего разговоров было об Анифешке – ее тетя Альбина любила так сильно, что почти светилась, когда говорила о ней. Анифешу растили принцессой, но она, кажется, успевала набраться от братьев всяких штучек, и иногда выдавала странные номера – обозвала собаку «попой», закопала свои заколки за домом и выбросила из окна фарфоровую кружку с феями. К восьми должен был приехать Энвер, чтобы забрать мать домой, и тетя Альбина не стала засиживаться. Она очень устала, но выглядела счастливой. Перед уходом она крепко обняла каждого по очереди. Отпуская Амирана, она очень тихо прошептала: – Спасибо, что так любишь его. Надеюсь, ты тоже счастлив. Амиран был счастлив – сегодня это чувство было даже сильнее, чем когда-либо. Декабрь 2021–Январь 2022 Сливки, яйца, шоколад, коньяк… кажется, ничего не забыл. Амиран еще раз пересмотрел все, что выложил на стол. Подумал, посомневался, но все же вытащил чашу миксера. Пора было готовить эгг-ног. Словно почувствовав, что началось самое интересное, в кухню пробрался Наримаша, которого Марат сразу посадил к себе на колени, хотя тот был уже большим. Потом как-то появились младшие, не хватало только Анифешки, но она, наверное, сидела с матерью или тетей. Все четверо внимательно наблюдали за тем, как он взбивал белки. – А что ты будешь делать с желтыми штуками? – спросил Ринат, который был больше похож на Энвера, чем на своего родного отца. Это было смешно, потому что Элимка больше походил на Марата – точнее, даже на Арслана Маратовича. Но сейчас в доме был только Марат, и их сходство проступало острее. Те же серо-зеленые глаза, тот же серьезный взгляд, та же расслабленность в плечах. Осенний мальчик. Только Наримаша, как и положено, походил на маму – он был почти точной, только детской и мужской копией Иры. – Потом пригодятся, – ответил Амиран, продолжая работать миксером. – А можно мне их съесть? – Здесь их слишком много. – Я их ем, – сказал Ринат, подпирая щеку кулаком и становясь еще больше похожим на Энвера. – Только абика-апа мне их солит. Амиран перевел взгляд на Марата – тот беззвучно ржал, спрятавшись за головой Наримаши. – Значит, у нее потом и спросим, можно их тебе или нельзя. Почему бы и нет? Яйца были домашними, как раз из этого дома – Рузанна специально спросила, сколько яиц потребуется на коктейль, а потом отделила их от остальных, чтобы их не вздумали варить на салат. Пока они говорили о яйцах, со стола куда-то исчезла бутылка коньяка, и Амиран забеспокоился. Пропажа быстро отыскалась в руках Элимки – он схватил как раз то, что детям категорически нельзя. Марат, проследив за взглядом Амирана, забрал у него бутылку и вернул на стол, отодвинув подальше. – А чё это такое? – забираясь на стол локтями, спросил Элимдар. – Это для взрослых. Коньяк, – ответил Амиран. – Который воняет? – Да. – А, тогда ладно. Из комнат донесся сердитый голос Анечки – видимо, ей заплетали волосы. Все-таки шел одиннадцатый час, все должны были быть красивыми. Через пару минут в кухню вошла тетя Альбина – она забрала мальчиков одеваться. Амиран вздохнул с облегчением, но она передала детей матерям, а сама вернулась, так что расслабляться было рано. – Ты слишком мягкий, – сказала тетя Альбина, усаживаясь за стол, как раз там, где до этого сидел Ринат. – Почему не поругаешь их? Они думают, что ты добрый, и можно влезть тебе на голову. – Я не добрый, – засмеялся Амиран. – Просто это же чужие дети, как я могу их ругать. – Не такие уж и чужие. Ты Марата хоть раз ругал? – Два раза, – быстро ответил Марат. – За десять лет? Два раза? – Не десять, – поправил ее Марат, выставляя локоть на стол и чем-то напоминая Элимку. – Осенью десять будет. – Да какая разница? Два раза… – В первый раз я вскипятил желатин, и Амиран наорал на меня за это, а во второй раз… не помню. Притворщик. Все он помнил прекрасно, Амиран даже не сомневался. – Во второй раз ты положил мастику в мокрую чашку, – все-таки подыграл ему Амиран, заливая шоколад разогретыми сливками. – За кипящий желатин я бы тоже подзатыльника зарядила, – серьезно сказала тетя Альбина. – Я уже понял, что это большой грех, – заверил ее Марат. – С тех пор ни разу больше не ошибался. – Кроме случая с мастикой, – чисто чтобы подразнить его, вставил Амиран. – Я имею в виду, с желатином больше не ошибался, – глядя на него исподлобья, сказал Марат. – Эти тоже такими растут, – вздохнула тетя Альбина, махнув рукой в сторону двери и имея в виду внуков. – Будут такими же балбесами, как мои дети. Вырастут теми самыми ребятами, которые на уроках географии смеются над озером Титикака. Марат прыснул и одновременно отодвинулся вместе со стулом от нее настолько, чтобы подзатыльник его не достал. – Каким-каким озером? – сидя уже на безопасном расстоянии и при этом ближе к Амирану, уточнил он. Тетя Альбина укоризненно посмотрела на него, но никакого эффекта этот взгляд не произвел. – Сам в интернете посмотри. Хорошо, что Ира и Роза интеллигентные девочки. И Амиран тоже умный. – А я, значит, не умный? – зажигая плитку для подогрева молока, спросил Марат. Амиран заканчивал растирать желтки с сахаром. – А ты ржешь над названием озера, хотя тебе почти тридцать, – сказала тетя Альбина, запустив в него сложенным полотенцем. Вот от кого Марат этого набрался – он тоже время от времени бросал в Амирана кухонные полотенца. – Мне двадцать пять! – возмутился Марат. – Только в этом месяце исполнилось! Тетя Альбина потянулась и схватила его за нос двумя пальцами, а потом потрепала по волосам и вышла из кухни. Они опять остались одни, и Амиран улыбнулся, глядя, как Марат поправлял челку. – Я так счастлив, что ты теперь можешь сюда приходить, – сказал он, когда Марат вливал растопленный шоколад в молоко с желтками. Из специй добавили только ваниль, потому что гвоздику не любила Ира. – А я счастлив быть здесь вместе с тобой, – ответил Марат. Потом были утомительные приготовления – до двенадцати оставался час, следовало уже накрыть стол и рассесться. Амиран никогда не знал, как проходят праздники в большой семье, он даже не пытался этого представить. Оказалось, что было много суеты, шума, нервяков самого различного происхождения и вообще… было весело. Детям полагался безалкогольный эгг-ног, но Амиран специально ничего им не сказал, и за столом с улыбкой смотрел, как Элимка принюхивался к своему стакану, пытаясь учуять коньяк. Аня посмотрела на него, а потом тоже понюхала свой стакан, но так ничего и не поняла. После двенадцати всем раздали подарки, в том числе и от дедушки. Арслан Маратович праздновал с семьей своей жены, но заранее передал подарки всем, и Амирану в том числе. Когда тетя Альбина вручила ему маленькую коробочку, Марат осторожно положил руку поверх подарочного банта, как бы прося не открывать сразу. Чуть позже, улучив минутку, он забрал у Амирана коробку и открыл ее сам, видимо, опасаясь, что там могло быть что-то странное. Внутри были часы – красивые мужские часы с металлическим браслетом. Амиран опустил голову, стараясь ничем себя не выдать, но Марат, конечно, все понял. Оставалось надеяться, что остальные не были такими проницательными – они были заняты своими подарками, так что, скорее всего, на Амирана никто не смотрел. Хотелось верить, что это было так. В час они вызвали такси и поехали домой. Их, конечно, уговаривали остаться, но они решили ехать. Пора было испортить Косте настроение – разбудить и поздравить ее с праздником. В последнее время она страдала от кошачьего акне, и как раз на праздничной неделе Марат чистил ей подбородок. После такого она много спала и мало ела, а по ночам иногда топала по полу или запрыгивала на их кровать. Поздравив таксиста и заплатив ему в два раза больше положенного, они ввалились в квартиру и остановились у двери, прижимаясь друг к другу холодными носами и смеясь. Они все-таки немного выпили, и теперь Амиран чувствовал приятную легкость в теле – хотелось прижать Марата к себе и улететь. Все равно, куда. – Ты загадал желание? – спросил Марат, когда они нацеловались хотя бы на ближайшие пять минут. – Загадал. – Все сбудется. – А ты? – Мое тоже сбудется. Даже если не в этом году, то в следующем. Когда угодно. Амиран развернул его шарф – тот самый, с серо-красными клетками – и зарылся лицом в его теплую шею, отодвигая носом воротник рубашки. С обуви стекал подтаявший снег, и было слышно, как в гостиной тикали большие деревянные часы. Тихо толкнув дверь, в прихожую вышла Костя – настоящая хозяйка квартиры.