Темная сестра

Это абсурд, вранье: Череп, скелет, коса. Смерть придет, у нее Будут твои глаза.

      У Эйммы взгляд острый, режущий словно сталь, и имя той, кого отец любил больше жизни. Нрав у принцессы жесток, холоден, что душа до костей промерзает. И одной лишь сестре отдано растопить в сердце лед.       Хелейна гладит ее по рукам. Нежно, почти невесомо касается пальцами кожи, намечая узоры. После принимается за локоны — расчесывает белое золото костяным гребнем, заплетает в тугие косы жгуты. Собственные волосы у старшей вьющиеся, непослушные, точно в противоположность характеру, Эйммы же — живой шелк.       Королева с трепетом отбирает для младшей дочери фрейлин и септ, надеясь отчаянно привить благородство, но те ей лишь докучают. Сковывают скрепами, да душат учением. Всякий раз она стремится отослать их подальше, убежать ото всех, чтобы предаться горделивой тоске. Выйти на балкон скорбной башни со слабым привкусом меди на остром языке.       Особенно темными вечерами принцессы делят печаль на двоих. Сидят у камина, обжигая ладони огнем. Хелейна ценит тишину, и Эймма умеет ей ее дать. Молчаливая тень с красивым бледным лицом. Она хочет взлететь, но не имеет дракона; хочет зазвенеть мечом в крепкой руке, но вынуждена носить пестрое платье. Хелейна не понимает, но видит, как в глазах у сестры пляшет совершенно иное пламя.       Дыхание обрывается в груди, когда они взмывают в небо на Пламенной Мечте. Улетают прочь, мнимо разрывая оковы. Эймма цепляется сестры талию, та вполголоса зачинает валирийские мотивы. Голубой зверь проносит их сквозь дымчатые облака, вселяет пустую надежду на счастье, рычит грешную молитву на жизнь. Там, высоко, нет ни страха ни горести. Ничего, кроме чистоты их манящего горизонта.       — Мы могли бы сбежать. — Эймма прижимается ближе, и грезы ее слаще меда.       — Найдут. — Разбивает мечты ей Хелейна.       Руки ползут под рубашку, беззастенчиво скользят по ребрам щекоткой. Дюйм за дюймом, девичья кожа словно лоснящийся бархат. Чувствуя, как искушением вздымается под пальцами диафрагма, Эймма склоняется хищно над хрупкою шеей, обдает жаром серебристый затылок.       — Полетим за Закатное море и…       — Сгинем, как сгинула леди Элисса Фарман? — Хелейна улыбается горестно, да на душе скребут кошки. — Должно быть, они с принцессой Рейной летали точно как мы…       Эймма замирает, когда сестра поворачивает голову. Смотрит в зеркальные драконьи глаза, и только небо свидетель, как пламень проливается с уст вместе с дурными деяниями. Жадными попытками вкусить ложь. Младшая все сыпет обещаниями, клянется найти путь ко спасению, и лишь ранящий смех ей отдается в ответ. Хелейна утыкается в сестрину грудь, обнимает так крепко, что той трудно дышать, а пред глазами мертвое пепелище. Страх, обжигающий черной смолой, и кровь на губах, совсем не последняя.       Хелейна гладит ее по рукам. Нежно, почти невесомо касается кровоточащего шва на прекрасном лице, и сердце погибает в груди. Тонкие пальцы зарываются в белое золото, а по щекам, не озвученными знаменьями, бегут горячие слезы. Истина, что не познать ни в одном поцелуе. Эймма хранит тишину, но Хелейне хочется выть. Кричать, пока голос не сорвется на хрип. Изводиться до боли, праведной ненависти к сути своей.       Матушка септ больше не посылает, отрицает смирение, дарит младшей дочери кованый меч. Велит своему Белому рыцарю обучить мастерству. Эймма долгожданно сменяет платья на брюки и сталь так желанно горит в женских руках. Она ставит в пустую глазницу ярчайший сапфир, и ничто больше не способно сдержать. Ни пыльный замок, ни напускная мораль.       Вьющиеся, непослушные волосы раскидываются по шелковым простыням точно в день чужой свадьбы. Тихим шепотом слышится пламенная мольба. Ее имя, такое спокойное, мягкое и чужое, эхом расходится от каменных стен, гулким раскатом грома ударяет в уши. Хелейна пылает, извивается вся под ней, повторяя на выдохе: «Эймма», но не это совсем та хочет услышать…       — Висенья, — поправляет, прежде чем впиться в хрустальную шею. Заставить млеть, от подаренного ею тепла. — Зови меня так, или я укушу.       С алых губ срывается томный стон. Хелейна отдается ей полностью, позволяет испить себя без остатка, со всем чувством, что хранила так долго. Она тянется к ней, касается кожи, обжигая ладони. Изгибает спину и срывается на постыдный скулеж, когда сестра опускается ниже, целует столь грешно меж бедер.       — Висенья… — Просит она, и голос пламенем выжигается в ледяном сердце Эйммы.       Воинственная всадница смертоносной Вхагар. У нее есть брат с именем короля, и возлюбленная слабость сестра. И пускай Эйгон не коронован, а в ножнах ее нет темной сестры, они еще возьмут свое. Рано или поздно, огнем и кровью докажут значимость венценосных имен. Драконы взревут, и одноглазая смерть явится на холодное пепелище, чтобы испустить свой последний вздох.