***
В номере было не то, что бы уютно, но хотя бы тепло, это уже радовало. Ширли разложил вещи и стал переодеваться. Он не был ни расстроен, ни рад, ни доволен. Он ничего не чувствовал. Вдруг в номер ввалился Валлелонго с парой бутылкой вина и всякими закусками вроде крекеров, чипсов и сыра косички. — Будем бухать здесь, — он равнодушно потянул Ширли выпивку. — Отлично, сука. Дональд понимал, что нужно как-то посодействовать, успокоить друга и дать понять, что он не один, а это всего лишь одно Рождество, каких в его жизни будет минимум тридцать пять. — Тони, пойми, ты не виноват в том, что случилось. Мы спешили в Нью-Йорк, но силы были на исходе. Знаю, ты обещал, но это была непредвиденная сит… — Да хватит! — Болтун снова закурил, нервно шевеля губами, обхватывая ими фильтр. — Замолчи… Ширли удивлённо посмотрел на него, впервые его затыкали подобным образом. Не кричали, нет, впервые его затыкал столь дорогой человек. — Тони, не стоит убиваться по этому поводу, всё впереди, а завтра вечером ты будешь дома и поздравишь детей. Мне кажется, что большой заработок, который ты принесëшь домой будет стоить того, знаешь, я ведь… — Да насрать мне на эти грёбаные деньги! Семья — вот что важно, это люди, которых я люблю, которых я бросил, обманул ради бабла, которое мне хер кто отдаст, потому что мы не отыграли чёртов последний концерт! Дональд вскинул брови, потягивая вино из бокала и кусая сыр. — Тебя всё же волнуют деньги? Болтун резко обернулся на Дока со звериным взглядом, опуская бутылку на пол. — Меня не ебут деньги! Я тебе о том говорю, что я к семье не приехал, и денег им не привёз! Я ебался с этим рулём два месяца, чтобы приехать и сказать: «Привет, я ничего не привёз, потому что южане уроды конченные». Ты понимаешь?! Я просто пропал на два месяца и Рождество! Ширли кивнул. — Я могу заплатить тебе, если это принципиально. — Нахер иди, вот что принципиально, — Энтони отвернулся к окну и большими глотками стал пить прямо из горла. — Ты хочешь, чтобы я ушёл? Это образно? Ты просто злишься или злишься на меня? Тони не ответил. — Болтун, если хочешь, мы можем выехать прямо сейчас, я поведу машину, — сказал Ширли то, что хотел выкрикнуть Тони в спину на парковке. Как бы противно ни было, всё равно диалог был со спиной. — Мы уже опоздали. Слишком долго я выбирал нам бухло. Забей, тебя это всё равно никак не касается, это не твои проблемы, вот и не нагружайся лишний раз. В молчании они просидели слишком долго, Ширли уже начал засыпать. — Так, ладно… — вздохнул Валлелонго, убирая пустую бутылку и подходя к выключателю. — Выключаю свет? Док кивнул и укрылся одеялом. Энтони пожал плечами, комната погрузилась во мрак, постепенно проясняющийся.***
Ширли теперь не мог уснуть, он всё думал об Энтони. Было почему-то стыдно перед ним, что не настоял на выезде, что решил давать целый концерт в «Оранжевой пташке», что просто потащил его с собой в тур. Что появился в его жизни… — Тони, — тихо сказал он. — М?.. — Прости меня за всё случившееся. Мне правда очень жаль… Я не могу достойно извиниться, потому что не понимаю твоих чувств. — Не опаздывал на Рождество к семье? — Не было семьи, не было Рождества. — Серьёзно? — Тони привстал на локтях, глядя на Ширли. — Док, серьёзнее некуда? Правда? — Да, — прошептал одними губами музыкант. — Я тебя не понимаю, поэтому просто прошу прощения, вместо того, чтобы что-то сделать для тебя. Болтун продолжал сверлить Дока взглядом, а потом вдруг сказал: — Всё нормально, не переживай. Это жутко неприятно, но уже ничего не исправить. Даже если бы ты заменил на парковке, мы бы не успели. — Прости… — Ты не виноват, чего зациклился? Забей. Завтра встанем, накупим нагетсов, крыльев, грудку, ножек и в дорогу. Идёт? Ширли промычал и снова лёг. Он даже думать не мог, что семейные праздники столько значат для людей. Не думал, что они могут, пусть и косвенно, коснуться его самого. «Тони, я надеюсь, что…» — он не знал, на что надеется. Это был один из тех редчайших случаев, когда он не мог сформулировать простую мысль.