Урок первый: признание

С самого утра на Саузенд Санни царило необычное для этого корабля спокойствие — если, конечно, состояние тихого напряжения можно было так назвать. Обычно в это время на палубе должны были стоять шум и гам, слышаться весёлая музыка и оживлённые голоса, но сейчас все пребывали в мрачной задумчивости. Началось всё это с капитана корабля — Луффи, а затем перекинулось на всю команду. Всё-таки серьёзный Луффи, настолько погружённый в свои мысли, что даже во время завтрака тянущий всю еду, до которой могли дотянуться его резиновые руки, не с обычным энтузиазмом, а скорее, по привычке, — это зрелище невероятно редкое. Прошедшие с ним долгий путь товарищи могли сказать, что видели капитана таким лишь тогда, когда им предстоял бой не на жизнь, а на смерть. Поэтому часть мугивар пребывала в уверенности, что скоро придётся хорошенько подраться, а другая часть недоумевала, потому что в неприятности попасть они ещё не успели, да и на горизонте их тоже не наблюдалось. Усопп, которому такая обстановка совершенно не нравилась, пытался привнести немного веселья, но был повержен угрюмой атмосферой. Лишь двое знали истинную причину странного поведения капитана, но рассказывать о ней кому-то ещё не торопились. Пожалуй, хуже всего приходилось Нами. Она чувствовала беспокойство, потому что её волновало состояние Луффи, раздражение, потому что её всегда раздражало всё, что ей не нравится, и страх, потому что её пугала неизвестность. И, кроме всего этого, ей казалось, что у неё начинается паранойя. Ей мерещились направленные в спину взгляды, которые преследовали её везде, кроме её каюты, где она сейчас и пряталась. Нами хотелось сорвать на ком-нибудь своё раздражение, но притихшая команда не давала ей на это повода. Наверное, она никогда раньше не думала, что ей будет не нравиться тишина на корабле. Теперь же она была готова отдать половину своего золота за потасовку между Зоро и Санджи, за просьбу Брука показать трусики или за любую выходку Луффи. Луффи, Луффи, Луффи… Нами раз за разом возвращалась к мыслям о капитане, и с каждым разом её раздражение всё больше росло. Ещё немного, и оно набрало бы достаточно сил, чтобы смести все сдерживающие барьеры и отправить Нами выяснять с Луффи отношения, ведь только ему в данном случае можно было предъявить хоть какие-то обвинения. Но этого не произошло: Луффи сам пришёл к Нами. Всё с тем же серьёзным выражением лица, не покидавшим его весь день, он вошёл в женскую каюту. — Нами, мне нужно кое-что тебе сказать. — Ну так говори, — ответила девушка несколько грубее, чем сама от себя ожидала. Тревога всё ещё не покидала её, но где-то глубоко-глубоко вспыхнул маленький огонёк надежды, что хотя бы неизвестность будет рассеяна. — Ты мне нравишься, — самым серьёзным тоном, на который он только был способен, сказал Луффи. — Что?! — вырвалось из Нами ещё до того, как она полностью осмыслила слова Луффи. Буря эмоций, бушевавшая в Нами, теперь объединилась с состоянием ошеломления и полной потерей понимания происходящего. Всё это вместе не давало девушке выдавить из себя что-то более красноречивое, чем это самое «что». Луффи же, ждавший, но не дождавшийся реакции на свои слова, скорчил обиженную физиономию и голосом капризного ребёнка заявил: — Эй, всё должно быть не так! — Что? — повторила Нами. — Ну, ты должна сказать, что я тебе тоже нравлюсь, и тогда мы начнём встречаться. Ураган раздражения, ранее скованный ошеломлением и ограждённый от внешнего мира сдерживающими стенами, был освобождён всего лишь несколькими словами Луффи, произнесёнными не тем тоном. Это Нами-то что-то ему должна? Да не просто что-то, а признание в симпатии?! Ишь, чего захотел! Ураган уже готов был обрушиться на своего освободителя. — Идиот! — Нами смогла выразить всё своё возмущение всего лишь одним словом и одним ударом. — Так я что, тебе не нравлюсь? — если раньше у Луффи был голос капризного ребёнка, то теперь он приобрёл новую нотку и стал «голосом капризного ребёнка, которому отказались покупать леденец». — Идиот! С чего бы это ты мог мне понравиться?! Убирайся! — разозлившись ещё сильнее, девушка начала выталкивать парня из каюты, а тот особо и не сопротивлялся. Когда дверь женской каюты закрылась за Луффи, Нами развернулась к ней спиной и медленно осела на пол. С каждой секундой раздражение улетучивалось, и девушка всё чётче осознавала, что кровь к её щекам прилила вовсе не из-за гнева. *** — Френки, ничего не получилось! Как ни странно, Луффи не внёсся в мастерскую ураганом, как обычно это делал. Впрочем, назвать его появление тихим тоже было сложно. — Что не получилось? — спросил Френки, оторвавшись от конструирования очередной мегакрутой пушки. Всё равно пытаться заниматься чем-то, требующим сосредоточения, в присутствии Луффи было невозможно. — Нами сказала, что я ей не нравлюсь. Это ведь значит, что мы с ней не можем начать встречаться, так? — Ну да... — Френки было несколько неловко из-за того, что именно ему приходилось объяснять неопытному в романтических делах капитану основы взаимоотношения полов. — Но она же та самая особенная! Я хочу с ней встречаться! Что мне теперь делать? — Хм-м-м, — многозначительно промычал Френки, заполняя тем самым тишину на то время, которое было ему необходимо для формулирования мыслей. — Тогда ты должен попытаться завоевать её симпатию. — Это как? Мысли Френки снова запрыгали по голове в поисках слов, позволивших бы описать процесс завоевания сердца девушки и которые были бы понятны полному профану в таких делах. В итоге было найдено гениальное, как показалось самому Френки, решение. — Ну ты же видишь, как Санджи ведёт себя с девушками? Вот надо делать то же самое. — Но ведь у Санджи ничего не получается! А мне нужно, чтобы получилось. Поспорить с логикой Луффи было невозможно. А Френки хоть и имел богатый жизненный опыт, включающий и романтические отношения, но понимать ход мыслей противоположного пола так и не научился. Сейчас очень не хватало мнения Робин: вот кто-кто, а она должна знать, что нужно девушкам, почему не работают методы Санджи и как привлечь Нами — всё-таки девушки были хорошими подругами. — Вот что, — хорошенько всё обдумав, заявил Френки, — думаю, гораздо лучше этот вопрос объяснит Робин. Она же су-у-упер умная. Луффи наклонил голову набок, на секунду призадумавшись, и, бросив Френки слова «ты прав», быстро покинул мастерскую. *** — Нами, ты в порядке? Робин собиралась войти в женскую каюту, но путь ей преградила Нами, всё ещё сидящая на полу перед дверью. — Да, всё хорошо, — Нами поднялась, стараясь не поворачиваться к Робин лицом, так как краска с щёк ещё не сошла. Почему-то Нами было стыдно показываться перед кем-то в таком виде. Впрочем, сложно скрывать что-то от Робин. Она прекрасно знала и о том, что только что произошло в женской каюте (спасибо способностям дьявольского фрукта), и о том, что же такое нашло на Луффи. Ведь именно она этим утром… *** Только Он и Она. И страсть, что заставляет их прижиматься так близко друг к другу, что, кажется, даже законы физики готовы отступить, чтобы не мешать влюблённым. Он целует Её и получает от Неё жаркий ответ. Ему достаточно лишь одной руки, чтобы полностью обхватить Её тело, Ей же приходится создавать с десяток. Он разрывает поцелуй и припадает губами к Её шее, плечу… — А-а-а! Френки, не ешь Робин! Крик капитана заставляет Робин избавиться от лишних рук, а Френки — начать спешно перекачивать кровь от одних органов к другим. В процесс, которому не хотели мешать даже законы физики, влез один несносный мальчишка. Френки и Робин оставалось лишь радоваться, что они не успели зайти слишком далеко. С самого начала своего романа они понимали, что долго скрывать его от команды не удастся, но быть застуканными Луффи в кладовке — явно не лучший способ раскрыть небольшой секрет. Похоже, Луффи немного успокоило то, что Френки немного отпрянул от Робин, но этого всё же было недостаточно. Капитан влез между членами своей команды, повернувшись лицом к Френки, чтобы тем самым оградить от него Робин, и произнёс: — Френки, накама — не еда! У нас же полно всякой вкусности, зачем кусать Робин? Первое ошеломление, вызванное внезапным появлением Луффи, уступило место второму, когда парочка всё-таки осознала, насколько тот неправильно всё понял. Робин тихо хихикнула в кулачок. Она и раньше об этом подозревала, но только сейчас до конца поняла, насколько Луффи не осведомлён не только в вопросе «пестиков и тычинок», но и всего этому предшествующего. Проснувшийся внезапно материнский инстинкт Робин потребовал исправить пробелы в образовании ребёнка, а женское любопытство поддакнуло, что очень интересно будет посмотреть, что же из этого получится. — Луффи, Френки не пытался меня съесть. Мы просто целовались. — Целовались? — Да. Мы с Френки встречаемся. — Э? В смысле? Ты же и со мной, и с Зоро, и с Санджи, и со всеми остальными каждый день встречаешься. Мы все друг с другом каждый день встречаемся. При чём тут это… целование? — казалось, что в воздухе вокруг Луффи заплясали вопросительные знаки. — Френки, давай, ты же мужчина, и как мужчина ты должен всё это объяснить Луффи, — с хитрой улыбкой на лице произнесла Робин. Женщина была убеждена, что учитель по половому воспитанию обязательно должен быть того же пола, что и ученик, так как мужчинам полагается лучше разбираться в своей мужской части действа, а женщины — в женской. Также роль опять сыграло любопытство, подсказывающее, что было бы очень интересно посмотреть на Френки в роли такого учителя. Френки был совершенно не готов к такому повороту. Но взгляды приготовившихся внимательно его слушать Луффи и Робин заставили начать объяснения, которые получались достаточно путанными. — Ну, знаешь, Луффи… В какой-то момент ты встречаешь особенную девушку… такую просто су-у-упер! — Особенную? — переспросил Луффи. — Да, особенную. Она… Ты понимаешь, что для тебя она одна такая. Что хочется всё время быть рядом с ней… Да всю жизнь прожить рядом с ней хочется! Хочется, чтобы она всегда была счастливой, чтобы она улыбалась, улыбалась тебе… — Френки замялся, поймав взгляд Робин. Такие слова, произнесённые в её присутствии, были очень похожи на признание в любви, и это смущало. Поэтому Френки поспешил закончить описание «особенной девушки». — В общем, она будет такой особенной, что ты сам это поймёшь. Это будет значить, что эта девушка тебе нравится. Ты говоришь ей об этом, она говорит, что ты ей тоже нравишься, вы начинаете встречаться, и всё становится просто су-у-упер! — Встречаться так хорошо? — удивился Луффи. — Конечно! Настоящий мужчина должен встречаться с девушкой, которая ему нравится. Со своей особой девушкой. Луффи задумался. Раньше ему не приходилось решать, является ли какая-то девушка для него особенной. Так что теперь предстояло вспомнить всех девушек, с которыми он был знаком, и определить, есть ли среди них та самая. *** Сейчас Робин с интересом наблюдала за одним из результатов уроков Френки. Нами всё ещё продолжала прятать лицо от Робин и сидела притихшая. Робин уже начала обдумывать, как бы намекнуть своей подруге о том, насколько чисты намеренья их капитана, не выдавая при этом своей осведомлённости в его делах. Но тут заговорила сама Нами: — Робин… — было произнесено чуть слышно, но Робин никогда на слух не жаловалась. — Да, Нами? — Луффи… Он ведь такой дурачок, да? Всегда говорит всякие глупости… — Да, так и есть. Он всегда говорит то, что думает. Зато он всегда говорит искренне. За это мы все его и любим, не так ли? — Да… любим… Нами готова была разорваться от накатившего на неё смущения. Щёки начали гореть с новой силой. Всё естество Нами просто вопило о том, что она, именно она особенно, больше всех любит Луффи. Любит так, как никто другой. И от осознания этого хотелось сжаться в комочек, стать настолько маленькой, чтобы никто не мог заметить её, увидеть её смущения, узнать о царивших внутри неё эмоциях. Но одновременно с этим росло и желание рассказать о своих чувствах всем, всему миру, и Луффи в первую очередь. Хотелось выйти на палубу и на весь корабль прокричать: «Я люблю этого идиота!». Противоречивые чувства разрывали Нами изнутри. Хотелось стать ничем и хотелось обхватить весь мир. Хотелось плакать навзрыд и хотелось смеяться во весь голос. Хотелось сейчас же пойти к Луффи и хотелось никогда его больше не видеть. Но в очередной раз решить что-то самостоятельно Нами не дали. В женскую каюту опять вошёл Луффи. И опять вид при этом он имел самый серьёзный. — Робин, я хотел с тобой по… — не успел Луффи закончить фразу, как ему в лицо врезалась запущенная меткой рукой подушка. Затем мимо на высокой скорости пронеслась Нами и всё так же быстро скрылась из виду. Нами чувствовала себя полной дурой. Как можно было подумать, что Луффи мог сказать что-то подобное по-настоящему серьёзно? Да ему, похоже, просто кто-нибудь вроде Усоппа наплёл про интересную игру «отношения». Вот он сначала попробовал поиграть в неё с Нами, а раз она отказалась, теперь предложит это Робин… Гадкое чувство подступило к горлу, и лишь злорадство, что Робин ему тоже откажет, немного успокаивало. Или не откажет?.. Нами яростно откинула эту мысль. Ну не может же Робин согласиться на что-то подобное, она же умная женщина! Она не будет такой дурочкой, как Нами, не понадеется, что она действительно нравится Луффи. Состояние Нами не укрылось от других членов команды, но девушка грубо пресекла все попытки с ней об этом поговорить. И чтобы эти попытки не возобновились, Нами решила уединиться в кладовке, так как это было одно из немногих помещений на корабле, куда редко кто заглядывал. Пожалуй, лучше было бы выбрать для этих целей ванную, так как там можно было запереть дверь, но мысль об этом пришла слишком поздно. Теперь Нами могла полностью отдаться захлестнувшим её эмоциям. На глаза наворачивались слёзы. Было ощущение, что её предали. Ввели в заблуждение, заставили поверить… А потом, не дав до конца опомниться, просто разбили все надежды, грубо и безжалостно. Это было более чем неприятно. Нами физически ощущала, как все отрицательные эмоции собираются в груди и превращаются в нестерпимую боль. Нет, всё не должно было обернуться так, совсем не должно… *** — Чего это с ней? — удивился Луффи. — Похоже, ты её чем-то сильно расстроил, Луффи, — услужливо подсказала Робин. — Что? Я? Когда? — Думаю, тебе сейчас гораздо важнее как можно скорее догнать её и успокоить. Ты ведь и сам хочешь это сделать, не так ли? — Да. Я хочу, чтобы Нами была счастлива и не обижалась на меня. Но я не знаю, как её успокоить, — это был один из тех редких моментов, когда Луффи, вместо того чтобы помчаться сломя голову что-то делать, решил сначала придумать, что и как ему, собственно, делать. — Почему бы тебе просто ей об этом не сказать? — О чём? — О том, что ты хочешь, чтобы она была счастлива. — А это поможет? — Может быть. Если ты сможешь подобрать правильные слова. Луффи кивнул. Он знал, что нужно говорить. *** Луффи вошёл в кладовую и прикрыл за собой дверь. Нами сидела в углу, притянув к себе ноги и уткнувшись в колени носом. Она сразу поняла, кто именно пришёл. Хотелось выпроводить его, но сил на это не было. Поэтому Нами просто пыталась уверить себя, что рядом никого нет. Естественно, Луффи не позволил ей преуспеть в этом деле. — Нами… — вся решимость, с которой Луффи направлялся сюда, вдруг неожиданно для него начала исчезать. Почему-то осознание того, что Нами плачет из-за него, давило тяжёлым грузом. Но надо было исправлять положение, и Луффи всё же продолжил, используя единственные слова, что остались у него в голове. — Нами, ты мне нравишься. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Я хочу, чтобы ты улыбалась. Ты — особенная… Я хочу, чтобы ты улыбалась мне. Пожалуйста, не плачь. Вроде бы, все слова, которые Луффи мог сказать, уже были произнесены, но всё равно чего-то не хватало. Самым естественным в этой ситуации Луффи показалось снять свою дорогую соломенную шляпу и накрыть ей голову Нами, как он уже когда-то сделал. И так же, как и в прошлый раз, Нами вцепилась пальцами в поля шляпы и с силой потянула вниз, как будто надеясь спрятаться в ней целиком. А когда Луффи сел рядом с Нами, она прислонилась к нему. Луффи не мог с уверенностью сказать, что именно происходит, но почему-то, несмотря на то, что Нами продолжала плакать, ему казалось, что теперь всё хорошо. А когда он смог заметить, что сквозь слёзы девушка улыбается, на душе стало невероятно тепло. С этим видом счастья Луффи был до этого ещё незнаком. Ему предстояло ещё очень многое узнать. Росший из стенки глаз исчез в лепестках цветов. Теперь Робин могла быть уверена, что эти двое успешно встали на правильный путь.