Тайна

Она влезла к нему в окно на закате. Изящно растянулась на подоконнике, демонстрируя длинные ноги и откидывая назад роскошные шелковистые волосы. Мягко улыбнулась, глядя на то, как он бесцельно смотрит в потолок, закинув сапоги на краешек рабочего стола. — Твои дома? — она обняла его со спины, запустив нежные и одновременно мозолистые от меча ладони в его серебристые кудряшки. — Шимпачи торчит на ночном выступлении Отсу-тян, а Кагура отправилась к его сестре, чтобы поболтать о своих девчачьих делах, — лениво отозвался он, чувствуя, как по телу побежала толпа приятных мурашек, вернейший признак ее появления. — Твое чудовище отпустило тебя немного погулять? — Элизабет занимается делами Джой, — решительно отрезала она. — Гинтоки, ты не можешь отрицать, что она все-таки немного милая. — Как скажешь! — он беспомощно поднял ладони вверх, признавая поражение, а затем встревоженно прислушался к полицейским сиренам, назойливо гудящим где-то поблизости. — За тобой снова гонятся Шинсенгуми? Однажды они тебя все же достанут… — Они ловят великого и ужасающего лидера Джой, Кацуру Котаро, — рассмеялась она и ослабила объятия, встала перед ним и покрутилась вокруг своей оси, показывая красивую юбку до середины бедра, аккуратные туфельки, приталенный пиджачок и темно-красные, притягивающие взгляд губы. — Уверена, что они даже не подумают о том, чтобы начать искать недавно вернувшуюся из рейса стюардессу. Зура потянулась к шкафу, где обычно лежали футоны, лукаво поглядывая на него и озаряя комнату своим серебристым смехом, так не похожим на обычный, искаженный грубый голос. Она была прекрасна. Гинтоки обожал каждое из тех редких мгновений, когда она все же надевала женскую одежду и дразнила его нежными изгибами талии и маленькой, но аккуратной и манящей прикоснуться груди, тонкими щиколотками и изящными запястьями, которым совсем не шел меч. А особенно сильно Гинтоки любил избавлять ее от каждого из нарядов, будь то форменный костюм стюардессы, красивое цветастое кимоно или роскошное вечернее платье. Когда обнажались ее ключицы, когда широкие рукава скользили по гладким плечам, он чувствовал себя безоговорочно счастливым. — Заканчивай с этим, — вдруг попросил он, обхватывая пальцами ее подбородок и сближая их лица настолько, что можно было чувствовать дыхание друг друга. Они часто встречались, встречаясь, каждый раз спорили до хрипоты, крича аргументы друг другу в губы, но вот такое движение и такую близость могли позволить себе редко, слишком редко. — Заканчивай с Джой, с терроризмом, вообще со всем. Хватит, Зура, ты уже достаточно набегалась, тебе не может везти вечно. — Ты же помнишь, что я тебе обещала? — она покачала головой, в свою очередь стягивая с него темную куртку и штаны. Прикосновение кожи к коже обжигало и пьянило, и время и место было вовсе не для серьезных разговоров, но по-настоящему откровенно они могли поговорить лишь в такие моменты. — В ту ночь, когда ты решил начать искать Шое-сенсея и собрал Тацуму и Шинске вместе? — Ты пообещала всегда оставаться на моей стороне и защищать эту страну вместе со мной, — он обреченно прикрыл глаза, не желая принимать ее упрямство. — Я уже давно свернул с этого пути, Зура. Ты более чем исполнила свое обещание. Возвращайся ко мне, к ребятам, мы вполне можем жить тут вчертвером. Война закончилась, Зура, пора с нее вернуться. — Вернусь с нее не раньше, чем вернешься ты, — упрямо прошептала она, и, хоть голос ее хрипел от сдерживаемого удовольствия, пусть она задыхалась, подставаляясь его поцелуям, решительность не оставляла ее даже в такой момент. — Ты продолжаешь защищать эту страну, Гинтоки, а значит, продолжу защищать ее и я. Она низко застонала, позволяя страсти полностью охватить ее тело. Она подчинялась ему полностью, теряла голову от его ласк, но даже на пике наслаждения не меняла однажды принятого решения. Он овладевал ею, чувствуя, как она тает в его руках, как возвращает сторицей всю любовь, на которую он только был когда-то способен, но при этом думал о том, что ничего на самом деле не решает ни в их любви, ни в их жизни. Когда солнце полностью село, а за окном послышались нелепые возбужденные крики фанатов Отсу, возвращавшихся с концерта, она томно поднялась с футона, потянулась, демонстрируя ему наготу, а затем начала одеваться, зная, что это действо будоражит его даже сильнее, чем раздевание. Скользнула на подоконник, а затем сделала шаг вперед, лишь на миг позволив лунному свету облепить ее ладную фигурку. Он не знал, когда она вернется. Разумеется, они не раз встретятся в городе, где он упрямо будет называть ее по имени, не обращая внимания на то, как она бесится, поправляя его. Они будут заниматься какими-то делами Джой, полиции, Эдо, всего мира, будут дурачиться, страдать, сражаться, но при этом искренними не будут ни единой секунды. Оставаясь женщиной, она сумела стать одним из самых сильных и верных самураев из всех, кого он только знал. Она следовала за ним, верила в это, но на самом деле уже очень давно именно она была той, что наполняла смыслом его пустую жизнь и помогала двигаться вперед. Он надеялся только, что однажды она поймет это и позволит себе стать самой собой. Он любил ее. Наверное, это и была самая важная тайна всего мироздания.