Несколько секунд

Озерная гладь, спокойствие которой не нарушал ни единый порыв ветра, напоминала зеркало. В ней отражалось чистейшее небо насыщенного лазурного цвета, в своей яркости больше напоминавшее фантазию художника-идеалиста, нежели то, что привык созерцать глаз городского жителя. Ласковое вечернее солнце мягко освещало листву, среди которой весело стрекотали птицы. Природа блаженствовала, наслаждаясь благосклонностью стихий, которые, словно сговорившись, решили создать царство покоя и радости в этом маленьком уголке. Николай с удовольствием вдохнул свежий лесной воздух и покрепче прижался к Якову. Тот поцеловал его в макушку. «Какое всё-таки райское местечко» — подумал Гоголь. Мысли погружались в приятную тягучую медлительность, из которой так не хотелось выныривать. Где-то далеко остался Петербург с его слякотью, делами и тревогами. А они были здесь, и не желали ничего другого. Николай не считал дни, Яков, похоже, тоже, поэтому сказать, сколько времени прошло, никто из них не сумел бы. Гуро взял отпуск? Возможно. Николай не стал приставать к нему с такими дурацкими вопросами. Они жили в маленьком домике, который, судя по всему, был дачей Якова, где тот отдыхал в уединении — даже без слуг. Без слуг, на удивление, даже лучше — никто не отвлекал от общества друг друга, которого им было так мало, что не хотелось расставаться ни на секунду. Яким, наверно, был недоволен тем, что его не взяли с собой. Николай нахмурился, пытаясь припомнить их разговор. Что он ему тогда сказал?.. Не вспомнить. На самом деле, Гоголь вообще не помнил, как здесь очутился. После того кошмара… В душе будто проскользнула холодная змея. Ну зачем это сейчас, когда всё уже закончилось? Закончилось же? Или… Николай против своего желания засмотрелся на тень от дерева. Вытянутые очертания ветвей напомнили ему искривленные паучьи лапы. Темно… Страшно… Середина осени вместе со своей дождливой промозглостью принесла новое, очень неприятное дело. Заниматься им пришлось Николаю, недавно повышенному в чин дознавателя. Не без протекции Якова, конечно же, под началом которого он теперь и работал. И ему, как никогда, нужен был совет руководителя (а по совместительству — и любимого человека), но тот, как назло, уехал в командировку. Николая с собой брать не стал, объясняя это тем, что в Петербурге должен остаться хоть кто-то, способный нормально вести расследования. Естественно, на временно лишившегося поддержки Гоголя тут же спихнули самое безнадёжное дело. По городу находили трупы, без видимых причин насильственной смерти. Вычислить убийцу никто не мог. Вскоре мертвецы пришли искать помощи Николая. Побелевшие, с застывшей гримасой ужаса на лицах, несчастные являлись ему во снах. Им было страшно. Они просили спасти их. Они бежали от какого-то ужасного существа, неразличимого в тени, но не могли скрыться. Видения, поиски, бесконечные расспросы тех, кто мог дать хоть какую-то зацепку. И кошмары, мучившие каждую ночь. Николай нашёл то, что искал. И попал в ловушку, из которой не было выхода. Нет! Не надо больше! Стереть бы память… Николай замотал головой, стремясь отогнать отвратительные воспоминания, и так вцепился в руку Якова, что тот легонько вскрикнул. — Ну чего ты? — Гуро мягко сжал его лицо в ладонях. Тепло… И от его рук, и от взгляда… И вокруг тоже тепло. Но… почему? Осень же, да ещё такая противная. Не могли же они уехать на юг? Настолько длинную дорогу Николай уж точно запомнил бы. Даже несмотря на состояние, в котором пребывал. Но спросить об этом у Якова он не решался. Казалось, что этот вопрос испортит происходящее между ними. К тому же, он довольно быстро скрывался в глубинах сознания, гонимый нежеланием Гоголя размышлять об этом. Ему же сейчас хорошо? Хорошо. А значит, не стоит циклиться на ерунде. За спиной что-то клацнуло. Не сумев сдержать испуганного крика, Николай резко обернулся. Стена, стена, бесконечная стена. Отвратительные бесформенные серые камни, непонятно как державшиеся друг на друге. Один поворот, другой, и тупик. Бессильная злость и желание лупить преграду кулаками, выплескивая отчаяние в попытку разрушения. Ему нужно выбраться из лабиринта. Необходимо, ведь ставка — собственная жизнь. Николай сумел спасти жертву — молоденькую девушку, но лишь за счет того, что тварь, напавшая на неё, посчитала его более лакомой добычей. Теперь он здесь, а девушка… Лучше бы ей просто всё забыть, иначе единственное, что её ожидает — жёлтый дом. А тварь теперь преследует Николая. Кто бы мог подумать, что ничем не примечательный титулярный советник на самом деле имел такой чудовищный истинный облик? От человеческого сохранилось только его лицо, правда, теперь у него изо рта торчали уродливые огромные клыки. Но лицо было не самым отвратительным в наружности монстра. Его тело — колышущаяся темная масса на тонких деформированных конечностях — больше всего напоминало паучье, и один его вид вызывал у Николая невероятный ужас. Монстру нужен был чужой страх, и он стремился получить его всеми возможными способами. А чтобы жертва подольше боролась за жизнь, давал ей надежду. Найдешь выход из сознанного им лабиринта — получишь свободу. Кто же будет просто сидеть на полу в ожидании кончины, когда есть крошечная возможность спастись? Но, чтобы найти выход, нужно было пройти тяжёлый, долгий и выматывающий путь по узенькой дорожке, сдавленной с двух сторон каменными массивами, и укрытой очень низким потолком. Там поджидали ловушки — не смертельные, но болезненные. Иногда и сам монстр выскакивал непонятно откуда и наносил раны, а потом с хохотом скрывался. Самое приятное для себя он приберегал напоследок — когда обречённый наконец добирался до выхода. Вот она — свобода, нужно сделать всего лишь пару шагов. Тут-то и крылся главный замысел чудовища — никакой это был не выход, а погружение в самые страшные кошмары. Если несчастному удавалось вынырнуть из этого омута страхов, то ничем хорошим это тоже не оборачивалось — на поверхности поджидал монстр, тут же начинавший рвать его тело на части, пожирая плоть. Всё резко прерывалось — и вот снова начало пути, и с каждым разом он становился только труднее. Каково испытывать всё это на собственной шкуре?.. — Николай, это всего лишь птичка! Смотри, какая, — рассмеявшись, Яков протянул руку, и яркая пташка, взлетев, тут же уселась ему на палец. Гуро погладил её по головке, которой она вертела из стороны в сторону. — Возьми её. Она тебя не обидит, — Яков опустил птичку в ладонь Николая. Та весело чирикнула, затем вспорхнула и улетела. Слезы почему-то навернулись Гоголю на глаза. Яков стал целовать его, собирая губами соленые капли с его щёк. — Мне ведь не кажется это всё, правда? — шёпотом спросил Николай. — Ты ведь действительно рядом со мной, да, Яков? Гуро прекратил поцелуи и теперь внимательно смотрел на Гоголя, сжав его плечи. Он словно силился что-то вспомнить, но не мог. — Как мы сюда попали, Яков? — с нарастающим отчаянием наконец задал вопрос Николай. Он ещё не знал ответа, но чувствовал, что за такой простой фразой словно лежала грань, после которой всё закончится. И солнечный свет, и зелень деревьев, и озеро, и чистый деревянный домик, где они с Яковом дни и ночи напролёт предавались любви — всё ухнет во тьму. И останется только… Ужас. Он сбил себе кулаки и ободрал ногти, колотя закрытую крышку гроба. Он сорвал себе голос, умоляя выпустить его на поверхность. Там кто-то ходил — Николай отчетливо слышал шаги, колыхавшие землю и заставлявшие тонкие струйки песка ссыпаться на лицо сквозь щели в досках. Николай замер, чувствуя, как страх перерождается в ярость. В бешенстве он снова стал бить по доскам и они, наконец, поддались. Гоголь по кусочкам ломал крышку, уже не обращая внимания на боль. Задыхаясь от набившейся в ноздри земли, он упрямо лез вперед, неизвестно откуда находя силы. И всё это лишь для того, чтобы, выбравшись, вновь увидеть ненавистные стены лабиринта. — А вот и ты! — радостно прорычал монстр и ринулся к нему. — Нет!!! — заорал Николай и попытался убежать, но чудовище уже схватило его за ногу, вонзая когти глубоко под кожу. Резкий рывок швырнул Гоголя на пол. Больно… Опять… Николай почувствовал, что очень устал. Борьба бессмысленна. Ему всё равно не победить. И чудовище лишь снова и снова будет над ним издеваться, наслаждаясь его страданиями. Николай упал ничком и уткнулся лицом в пол. Пусть делает, что хочет… Когда он снова открыл глаза, перед ним был Яков. В руке он держал окровавленную шпагу. Немного переведя взгляд, Николай увидел порубленное на куски чудовище. Убрав шпагу, Яков поднял Николая на руки и понёс прочь из этого жуткого лабиринта. И вот теперь они здесь… — Я помню, ты спас меня. Но дальше… Что было дальше, Яков? Просто расскажи мне! — воскликнул Николай. «Пожалуйста, найди ответ! Пусть мои сомнения окажутся глупостью». Но Яков не отвечал и лишь становился всё печальнее. И небо начало темнеть — набежавшие тучи скрыли солнце. От подувшего ветра дохнуло пронзительным холодом. Собирался дождь. Яков не здесь… Он очень далеко… Вокруг него тёмный лес с кривыми деревьями. И на фоне этой черноты очень ярко выделяется алое пятно на его груди. Это кровь. Она течет на землю и исчезает в ней. Ещё немного — и уже ничего нельзя будет исправить. — Это не правда! Нет! Это очередной кошмар! — закричал Николай, судорожно хватая Якова, — Ты здесь! Здесь!!! Николай зажмурился и разрыдался, уткнувшись Гуро в плечо. — Посмотри на меня. Пожалуйста, — попросил Яков. — Я наконец-то всё вспомнил, и это хорошо. — Что ты имеешь в виду? — на самом деле, Николаю уже совершенно не хотелось это знать. — Меня ранили на моём задании. Похоже, фатально. Но, оказавшись на грани, я понял, что ты в беде. Я не спас тебя, Николай. Лишь дал временную передышку. И она закончена — ты должен вернуться и бороться. — А ты?! Что будет с тобой?! Яков лишь грустно улыбнулся. — Я не оставлю тебя! — Николай только крепче прижался к нему. — Какой мне смысл возвращаться, если здесь мы можем быть вместе? — Это лишь временное пристанище, — покачал головой Гуро. — У меня получилось вытащить тебя из кошмаров, но совсем ненадолго. То, что нам показалось несколькими днями, заняло всего лишь пару секунд. И времени остаётся очень мало. Будто в подтверждение его слов всё вокруг начало осыпаться. Мир дрогнул и закачался. По небу пошли трещины, с него упало несколько осколков, оставив зияющую пустоту. Лес вокруг разлетался на кусочки. А Николай внезапно понял, что знает, как нужно действовать. Он не позволит Якову умереть. — Дождись меня! — крикнул он Гуро. — Я всё сделаю, только дождись! — Ты монстра победи сначала, — Яков ущипнул его за щёку и исчез. Николай с горечью прижал руки к груди. Внезапно, сквозь дыру в небе просунулась когтистая белесая рука. Следом за ней показалась физиономия монстра. — Так вот куда ты спрятался! — торжествующий вопль чудовища прозвучал словно громовой раскат, встряхнув и без того шатавшуюся из стороны в сторону землю. Разрушение ускорилось. Монстр рвал небо на части, пожирая оторванные куски и оглушая Николая своим хохотом. Гоголь закрыл уши руками и упал на колени. Он ударился о каменную поверхность, столкновение с которой тут же отозвалось болью. Снова лабиринт, с его невыносимыми давящими стенами. Они, похоже, ещё больше сузились. И монстр, радостно глядящий на Николая в предвкушении новой пищи. С его клыков стекала слюна. Но страха он больше не вызывал. Гоголь понял, что чудовище — не более, чем жалкая преграда на пути к спасению Якова. Чего противник точно не ожидал — так это увидеть тёмные щупальца, ореолом окружившие уже практически сдавшуюся жертву. Неужели он не знал, кого выбрал себе в качестве добычи? Но ведь и сам Николай даже не подозревал, что умеет такое. Оглядев останки чудовища, Гоголь удовлетворенно заурчал. Сила монстра прибавилась к его собственной, что значительно упростит ему осуществление задуманного. Нужно действовать быстрее. — Если бы я не знал тебя, я бы испугался, — слабо проговорил Яков. Николаю было всё равно, что он думает о его облике. Быстро припав к его губам в поцелуе и положив ладонь на рану, Гоголь направил к нему свою силу, внимательно прислушиваясь к пульсу. Он становился всё четче и вскоре сердце Якова стучало совершенно нормально. Нет, пожалуй, быстрее, чем нужно, но это объяснимо. В любом случае — его жизнь вне опасности. И это главное. Щупальца всё никак не желали убираться, клубясь вокруг своего владельца, но Якова, похоже, это совершенно не смущало. Только что он сделал попытку погладить одно из них, заставив Николая фыркнуть от смеха. Они сидели в обнимку на какой-то коряге, постепенно приходя в себя от предыдущих событий. Николай поудобнее устроил голову у Якова на плече. Всё хорошо. Скоро сила утихомирится, и он примет свой нормальный облик. Зато теперь он точно знает, что никто больше не посмеет обидеть Якова. Те же, кто попытается… Где-то не так далеко бились в последней агонии ничтожества, посмевшие ранить его любимого. Глупцы даже не поняли, что с ними произошло. Скоро от них и следа не останется — хищные звери, как оказалось, весьма послушны воле Тёмного. Якову же он об этом не расскажет — рановато пока ему раскрывать особенности своей несколько кровожадной другой стороны. Хотя, вряд ли он удивится. Едва ли найдется кто-то, способный понять Гоголя лучше, чем Гуро. А тот уже ухитрился-таки ухватить одно из щупалец, и теперь щекотал его. Как ему это удалось, они же не материальные?! Впрочем, об этом он спросит попозже — уж слишком приятными оказались ощущения. Николай слегка прищурился и улыбнулся Якову. Кто бы мог подумать, что от удовольствия Тёмные мурлычут? Теперь это будет их общий секрет. Один из многих.