Born to die

      Висенья Веларион была бастардом.       Она знала это по тому, как Лейнор Веларион смотрел на неё, свою дочь, когда она изучала собственные черты в зеркале, отчаянно пытаясь доказать себе, что в каждом дюйме её тела течёт кровь морского змея, и не обнаруживала тому никаких доказательств.       Со временем она смирилась с этим фактом, и в возрасте десяти лет ей уже было всё равно, даже казалось, что больше никому нет до этого дела. Висенья выглядела как Таргариен, и только это имело значение для мелких шептунов при дворе красного замка. Важно лишь то, что она «унаследовала больше черт своей матери».       Тогда почему же именно её мать, казалось, была именно тем единственным человеком, кто обращался с ней как с бастардом?       Рейнира Таргариен была наследницей престола и имела все задатки настоящей королевы: она была доброй женщиной, которая любила своих детей всем сердцем. Но с каждым новым сыном, рождённым от романа, который она поддерживала с сиром Харвином Стронгом, казалось, что она всё меньше и меньше заботилась о своей единственной дочери.       Висенья знала, что она не дочь Харвина, и имела весьма слабое представление о том, кто её настоящий отец, на самом деле и не желая это выяснять. Она лишь предполагала, что её отец, вероятно, мог иметь какое-то отношение к тому, почему мать почти отреклась от неё.       Однако она, будучи дитятей, не позволила этому сгубить себя, найдя утешение в старой подруге своей матери, королеве Алисенте.       Женщина в зелёном одеянии наблюдала, как Висенью оставили в покоях, поскольку Рейнира вместе с бастардами отправлялась кататься верхом с её любовником. Или же она просто не желала признавать существование собственной дочери за семейным обеденным столом.       Действительно, сначала Алисента искала встреч с ребёнком только для того, чтобы разгневать Рейниру. Она хотела доказать, что способна хоть раз лишить чего-то свою старую подругу, а не позволять ей, преисполненной могуществом, вечно расхаживать вокруг. Но потом, со временем, сердце королевы смягчилось к Висенье, которая напоминала ей саму себя в молодости. Алисента решила, что если Рейнира не хотела быть матерью своему ребёнку, то ей станет она.       Так и началось падение Рейниры.       Висенья почти стала пятым ребёнком Алисенты и, в свою очередь, пользовалась любовью всех детей королевы. Даже Эйгон проникся теплотой к своей племяннице, но не так сильно, как Эймонд.       Поскольку вторые дети были очень близки по возрасту, они обнаружили поразительное сходство друг с другом. Особое родство ощущалось из-за горечи от отсутствия драконов.       Они могли часами сидеть вдвоём, обсуждая приключения, которые могли бы у них быть, стоит им только взобраться на спину дракона. Висенья желала посетить Дорн и полетать над страной, чтобы узнать, можно ли уловить тот самый острый воздух на высоте птичьего полёта. Эймонд лишь сморщил нос, услышав эти слова, не испытывая истинной любви к дорнийцам, но когда его подруга со смехом откинула голову назад, он был по-настоящему сражён. Может быть, Дорн был не так уж и плох…       Алисента, которая подслушала этот разговор, войдя в библиотеку, где Эймонд и Висенья обычно проводили время, пока остальные члены их семьи обучали своих драконов, погрузилась в воспоминания о том, как они с Рейнирой в садах говорили об очень схожих вещах.       Королева прижала руку к груди, меланхолично нахмурив брови. Она надеялась, что их мечты сбудутся, в отличие от неё и Рейниры.       С годами многие заметили, как эти двое привязались друг к другу. И одним из внимательных наблюдателей был сам король.       Дед Висеньи обожал свою единственную внучку до той степени, что было очевидно, кто его любимый из внуков, хотя он никогда не смог бы поверить, что кто-то это замечал. Она была единственной, кто сидел с ним, когда его здоровье начало ухудшаться, рассказывая короткие истории, прочитанные ей в библиотеке. И хотя он знал их наизусть, но всё равно неизменно просил её продолжать.       Висенья, казалось, была единственной, кто не видел в нём средство для восхождения на железный трон.       И поскольку он был более наблюдательным, чем предполагали другие, он видел взгляды, которые его сын и внучка посылали друг другу за ужином в молчаливом общении, и как, казалось, глаза Эймонда никогда по-настоящему не могли покинуть Висенью, даже когда она отводила свой взгляд.       — Я предлагаю помолвку, — объявил Визерис своему небольшому совету. — Между Висеньей из дома Веларионов и Эймондом из дома Таргариенов.       — Прошу прощения? — сказала Рейнира, подняв бровь на своего отца, пока Алисента внимательно изучала выражение её лица. — Вы хотите объединить мою дочь и вашего сына в браке?       — Я думаю, это прекрасная пара, ваша светлость, — сказал Корлис, кивнув. Как и большинство, он знал, что Висенья не была его внучкой, но на самом деле это не имело для него никакого значения. Внешне она была частью крови старой Валирии, и всё остальное не имело значения, ведь она действительно была очаровательной маленькой девочкой.       Рейнира оглядела стол, не видя никого, кто возражал бы против помолвки. Даже у Алисенты появилась легкая полуулыбка на лице при мысли о том, что Висенья станет законной частью её маленькой семьи.       — Ну же, дочка, — Визерис сказал с улыбкой. — Разве ты не хочешь лучшего для будущего королевства и сохранения Старой Валирии? Эти двое, похоже, очень любят друг друга, так что вам не нужно беспокоиться о браке без любви.       Рейнира не беспокоилась об этом, она не слишком задумывалась о будущем своей дочери, не говоря уже о её браке. Её больше беспокоила грядущая клятва, навсегда связывающая часть её с Алисентой.       — Конечно, — сказала Рейнира с вымученной улыбкой. — Действительно, они прекрасная пара.       Визерис торжествовал в своих навыках сватовства и, увидев свою леди-жену с самым довольным выражением, которое он видел на её лице за столь долгое время, укрепился в своем мнении — иное теперь и вовсе не имело значения.       Когда новость была объявлена самим детям, они были вполне довольны своей помолвкой. Висенья призналась Алисенте, что не могла представить жизнь без своего «самого близкого товарища» рядом с собой, и была рада, что не придётся этого делать.       Сам Эймонд был вне себя от радости. Однажды он уже просил, чтобы как только обучение закончится, его назначили к Висенье в качестве её присягнувшего защитника, лишь бы провести с ней как можно больше времени, прежде чем мать неизбежно свяжет её узами с каким-нибудь Ланнистерским ушлёпком. А потому теперь, когда он узнал, что она выйдет замуж за него, то ощутил себя словно летящим по воздуху на драконе.       Так узы брака послужили началом объединения Висеньи и Эймонда. И хотя переплетение их душ началось намного раньше, многие сказали бы, что ещё до рождения они были созданы из одного пламени и им было суждено стать единым целым. Не было более истинной любви ещё с давних времен доброй королевы Алисанны и Джейхариса.