.·: *¨༺ ༻¨*: ·.
Солнце палило на высокородные семьи на похоронах леди Лейны, золотой свет отражался от волн океана вокруг Дрифтмарка и серебристых волос Таргариенов. Гроб мертвой женщины лежал перед ними как мрачное напоминание о том, где они все закончат. Некоторые скорее раньше, чем позже. Висенья стояла рядом с Эймондом, их руки касались друг друга при каждом движении, но ни один не сделал никакого движения, чтобы убрать прикосновение. Кто-то, возможно, сказал, что Висенья должна была остаться со своей матерью и братьями, но эта мысль даже не пришла ей в голову. Она не чувствовала настоящей неприязни к своим братьям, они никогда не были по-настоящему жестоки к ней, но они относились к ней скорее как к кузине, чем к сестре. Иногда она скучала по ним и их смеху, но потом ей напоминали, почему они расстались. Кто их разлучил. Глаза Рейниры время от времени поглядывали на дочь, но Висенья не доставляла ей удовольствия знать, что временами ей хотелось снова стать ребёнком. Чтобы её мать держала её на руках, пока она спала. Чувствовать жгучую боль от царапины на колене и заставлять мать промывать рану вместо того, чтобы сыпать соль на раны. Висенья только один раз наблюдала, как Рейнира прижимала к себе своих сыновей, когда Веймонд намекал на происхождение рождения её братьев. Она почувствовала, как чья-то рука легла ей на плечо; подняв глаза, она встретилась взглядом с королевой, которая кивнула ей, как бы говоря: «Я буду твоей матерью, дитя. Я буду любить тебя так, как она никогда не смогла бы полюбить ни одного из нас».·: *¨༺ ༻¨*: ·.
— Ткацкий станок, катушка зелёного, катушка чёрного… — бормотала Хелейна, присев на корточки, паук порхал по её бледной коже, пока её братья и друг наблюдали. — У нас нет ничего общего, — решительно сказал Эйгон, его волосы развевались на лице, когда морской ветер пролетел сквозь скорбящих. — Она твоя сестра, — ответала Висенья Эйгону, сделав глоток своего напитка, прежде чем скорчить гримасу и передать его Эймонду, который с радостью принял его. — Тогда почему Эймонд не женится на ней? — Я бы выполнил свой долг, если бы мать сказала мне, — дипломатично сказал Эймонд, прежде чем поймать взгляд брата, в его глазах блеснула озорная радость. — Но я женюсь на Висеньи, и меня это вполне устраивает. — Я уверен, что это так, — пробормотал Эйгон с горечью в голосе, так что только Эймонд мог слышать. — Висенья. Визерис позвал мужчину, которого Висенья раньше не встречала, но каким-то образом узнала по расчётливому взгляду его фиолетовых глаз и изгибу носа. Она знала, потому что у неё были точно такие же черты. — Не скучайте по мне слишком сильно, — пробормотала она мальчикам, прежде чем повернуться и подойти к своему дедушке, человеку, о котором она так много слышала. Как только она нашла своё место рядом с Визерисом, она почувствовала взгляд мужчины на своём лице. Он с любопытством изучал её, как будто знал из сна, который не мог вспомнить, когда утренний свет разогнал туман. — Висенья, это мой брат Деймон, — сказал Визерис, прислонившись к камню балкона. — Брат, это моя внучка Висенья. — Очень приятно, — сказала Висенья, кивнув головой и натянуто улыбнувшись, когда мужчина принял её. — Всё моё, — проговорил Деймон, моргая, поскольку, похоже, он наконец узнал её. — Внучка? Тогда почему ты не была рядом со своей матерью на сегодняшнем мероприятии? — В настоящее время я не на попечении своей матери, а в семье его светлости, и поэтому мы прибыли в разное время, — сказала Висенья со всей грацией, на которую была способна. Ей хотелось кричать. — И, конечно, мы не хотели нарушать похороны вашей леди-жены из-за перестановки сидений. Деймон поднял бровь, глядя на девушку, его глаза метнулись от гордого лица Визериса и обратно к ледяному огню дочери Рейниры. Его челюсть напряглась. — Так отвечают только политики, — сказал Деймон, глядя на Визериса. — Как долго она была на твоём попечении, брат? — Прошло всего несколько месяцев с тех пор, как Рейнира вернулась на Драконий камень. — Без дочери? — спросил Деймон, подняв бровь. После того, как он увидел, как его племянница так хорошо заботилась о своих сыновьях во время похорон, у него возник образ того, какой она была бы матерью. Оставить свою дочь на попечении Алисенты Хайтауэр не было частью этого образа. — Королева Алисента и я настояли, — проговорил Визерис с лёгкой улыбкой. — Мы ужасно любим нашу внучку, как и наши дети, наш младший сын Эймонд на самом деле помолвлен с нашей дорогой Висенией. — Ах, так вы достигли брачного возраста? — Мне десять лет, — сказала Висенья, глядя прямо в глаза Деймона. Она хотела увидеть, как в его глазах отразится понимание, когда он поймёт, что все эти годы у него была ещё одна дочь. И она не была разочарована. Его глаза немного расширились, а его бледная кожа, казалось, приобрела призрачный оттенок, когда он изучал Висенью, свою дочь. Она была его точной копией, вплоть до серебристо-белых волос. — Я должен оставить вас обоих, — проговорил Визерис, естественно радуясь, что его внучка хорошо ладила со своим братом. Уходя, он не почувствовал напряжения в воздухе и не увидел крови на языке Деймона, когда тот прикусил внутреннюю сторону своей щеки. — А ты знал? — тихо спросила Висенья, её голос был похож на ропот моря во время шторма. — Нет, она никогда не говорила мне, — осторожно сказал Деймон, глядя на свою дочь. Оба его ребёнка от Лейны были точь-в-точь как она. Эта девушка перед ним была драконом, а не морской змеёй. — Ты должен привыкнуть к этому, — сказала Висенья, её голос не выдавал, как сильно она просто хотела кричать, пока не сможет дышать. — Она мне тоже ничего не рассказывала. — Если бы я знал… — Я не считаю тебя ответственным за презрение моей матери ко мне и её полное неведение о моём существовании. Я также не стала бы ненавидеть тебя, если бы ты преследовал мою мать, поскольку вы двое весь день смотрели друг на друга, — пробормотала она с горечью, и Деймон сдержал улыбку; она звучала так же, как и он. — Я просто хотела знать, что где-то в этом забытом богами мире у меня когда-то был отец. — И ты это делаешь, — сказал Деймон, протягивая руку, чтобы обхватить её щёку. — Пока я жив, твой отец, и нет ничего, чем я мог бы гордиться больше. Девушка улыбнулась ему, и он почувствовал острую боль в груди, он не видел ничего от Рейниры в Висеньи, как он изучал её во время похорон, но теперь в её улыбке он мог видеть свою племянницу в юности, когда всё, чего она хотела, — это летать на спине дракона с Алисентой и избегать обязанности. Он не мог сказать Висеньи, что, похоже, сегодняшняя Рейнира не была той Рейнирой, которую он знал так давно.