Мой геройский путь

      Всё было спокойно. Я сидела в своей квартире и разговаривала по телефону с Серёжей о какой-то херне, как это обычно и происходило. Мир казался каким-то уж очень красочным. Небо было чистым, а солнце светило так ярко, что почти ослепляло, только было что-то не так с моим восприятием. Разум был словно затуманен, всё казалось каким-то расплывчатым. — Мари, скажи, а у тебя же остался тот самый синий стакан? — поинтересовался мой друг. — Конечно, — твёрдо ответила я. — Достань его, а я тогда сейчас подойду к твоему дому. — Оки, — дружелюбно ответила я и направилась в ванную комнату.       Почему я направилась в ванную? Конечно же за тем стаканом. Что он забыл в ванной? Это же очевидно, у этого стакана не может быть иного места, кроме как в шкафу над раковиной. Серёжа молчал, пока я шла по коридору своей квартиры, который стал каким-то чересчур длинным. — Мара… — раздался голос друга в трубке, — Скажи, почему ты меня бросила?       Мир переставал быть таким красочным, зато стал очень чётким. — Серёжа, я тебя не бросала. Так было нужно.       Нужно? Зачем? Я не могла понять, почему я так ему ответила, я же его не бросала, мы только что разговаривали по телефону о какой-то дичи, а сейчас он вообще должен подойти к моему дому. Коридор наконец-то закончился, я медленно открыла дверь в ванную комнату и направилась к белому шкафчику над раковиной. В нём лежал тот самый синий стакан. Я же говорила, что это очевидно. В трубке раздались короткие гудки. Я была недовольна, что Серёжа сбросил трубку даже не попрощавшись, и нечаянно метнула взгляд в зеркало, встроенное в этот шкафчик. Моё отражение сразу же начало искажаться, становясь огромного роста. У меня из зеркала на лице появилась улыбка, которая медленно расползалась до самых ушей, буквально. Её взгляд был мёртвым, а голова склонилась на бок. Зеркало покрылось кровью, а свет в ванной замигал. Я кинулась к выходу из этой комнаты. В это же время другая я выбила зеркало. Это что-то уже было мало похоже на меня, но я знала, что это я, просто из другого мира, и я знала, что она хочет забрать меня.       Мне не хотелось попасть в зеркало, поэтому я начала бежать, но это мне не помогало, я бежала, словно под водой. Двигаться стало очень тяжело, я обернулась, чтобы узнать, где она, но её не было за мной. Хоть это и не видно, но она преследовала меня, становясь с каждой секундой всё ближе. Выбежав из квартиры, я закрыла двери, надеясь задержать её. Подъездная лестница петляла, одна её часть упиралась в стену, другая часть была с дырой по середине, а третья часть то появлялась, то пропадала, но в прочем это же тоже логично. Лестницы же всегда такие неопределённые. Я прыгала через лестницы, хотя скорее падала, пока не добралась до самого первого этажа. Я знала, что она за моей спиной.       Когда подъездная дверь была распахнута, передо мной в паре шагов появился Серёжа. — Серёга! Побежали, ты же очень хорошо бегаешь, мы спасёмся, — крикнула я, надеясь на своего друга.       Но Серёжа стоял молча, глядя на меня пустым взглядом. В эту же секунду мой друг скрылся в тумане, который появился сразу же, когда я вышла из подъезда. — Серёжа, прости за всё! Прошу, спаси меня! — умоляюще крикнула я в туман, в котором уже не было моего друга. Серёжи больше нет.       По моим щекам стекали слёзы, а ком в горле начал душить. Но мои страдания не долго продлились. Я смотрела в туман, но вместо моего друга я увидела себя. Другая я стояла вдалеке, наблюдая за мной, но затем ей надоело это. Она решила забрать меня и в эту же секунду побежала на меня с огромной скоростью. — Блять! — подскочила я в холодном поту.       Несколько секунд у меня ещё была потеряна связь с реальностью, казалось, что я всё ещё там, во сне. Мой взгляд начал метаться из стороны в сторону, чтобы понять где я нахожусь. Это была моя уже привычная комната в общаге. Облегчённый и глубокий выдох вырвался сам собой. Я протёрла руками лицо, приходя в себя. Сердце всё ещё колотилось быстрее, чем обычно, спина была мокрая, а слёзы на щеках не успели высохнуть. Одеяло было сбуровано где-то в нижнем углу кровати, а подушка вообще валялась на полу между прикроватной шторкой и самой кроватью. Моя рука сразу потянулась за пультом, чтобы включить гирлянду. Только после этого я смогла частично отойти от своего кошмара и почувствовать себя в безопасности. Сидя на кровати и втыкая в одну точку, я задавалась лишь одним вопросом: — Что это была за хуйня?       Раз за разом я прокручивала отрывки из кошмара, из-за чего из меня вырвался нервный смешок. — Чё за бред? Какой нахер синий стакан? И вообще, почему он в ванной был?! Вот все эти кошмары от того, что в комнате жарко, — проворчала я.       Уже несколько дней длилась эта невыносимая сентябрьская жара. Кондей в классе починили, поэтому жить стало чуточку проще. Возвращаясь в общагу, мы в основном сидели в своих комнатах, охлаждаясь под кондиционерами. Ночи тоже были жаркими и от того беспокойными. Мой балкон был открыт нарастопашку, но прохлада почти не чувствовалась, зато залетевшие комары ощущались весьма чётко. Я встала с кровати, стараясь не смотреть в сторону зеркала, и направилась к балкону, чтобы закрыть его, а затем включила кондиционер и принялась убивать вездесущих кровосись. После этих махинаций сон как рукой сняло, а разум начал возвращаться к воспоминаниям о недавнем кошмаре. Я настороженно посмотрела на зеркало, чувствуя дрожь в руках. — Мари, да чё с тобой? — беседовала я сама с собой, — Тебе пятнадцать лет. Уже большая, чтобы бояться зеркало из-за какого-то кошмара, — я с ухмылкой закатила глаза.       Но чем больше я вглядывалась в зеркало, тем больше оно вглядывалось в меня. Через секунду я уже стояла у него и разворачивала его в сторону стены. — Да чё за херня со мной? — мне стало смешно с того, чем я сейчас занимаюсь, — Главное злодеев она не боится, а от куска стекла с отражающей поверхностью шугается.       Зеркала никогда не пугали меня, но именно после этого кошмара я испытывала животный ужас, глядя на этот отражающий предмет. Даже осознавая нерациональность страха, я не спешила разворачивать своё зеркало обратно. Когда стало понятно, что в ближайшее время уснуть мне не удастся, мои руки сами потянулись за телефоном. — Отлично, я успела поспать два часа, — мой голос был очень уставшим.       Ночная тишина заставляла меня погружаться в неприятные мысли. Я задумалась о том, как за последние два дня мои оценки попортились из-за троек по тестам, а самое интересное, что я была уверена, что у меня там всё правильно. Регресс наблюдался и во время физических тренировок, мне стало сложнее выполнять какие-то упражнения, в освоении новой причуды я продвинулась… Я не продвинулась. Мне всё ещё безумно больно, если лезвия активированы чуть дольше пяти секунд. Лёжа на полу, положив руки под голову и глядя в потолок, я задумалась: «Точно ли я иду тем путём? Ну вот куда я полезла? Жила бы сейчас в Бийске, училась бы на учителя, с родителями бы каждый день виделась». Подобные мысли съедали всю мою душу, и как бы я не пыталась подбодрить себя, они не успокаивались. Я поймала себя на том, что хочу, чтобы меня кто-то крепко обнял и пожалел. — Так. Хорош, — я села, — Хватит ныть. Раз такая слабая, то и оставалась бы в своём родном Залупинске, отучилась бы на учителя и продолжала бы до конца дней заживо гнить в этом болоте. Ты уже здесь и уже на пути к становлению героем. Оставь свои непонятные сожаления и соберись, — произнесла я твёрдым тоном, поднимаясь с пола и вытирая уже подступившие слёзы.       Мне нужно было развеяться, мой взгляд моментально упал на балконную дверь, а в голову залезла навязчивая мысль. — Да не. Мне же трындец будет, — произнесла я с нервным смешком, пытаясь воззвать себя к здравому смыслу.       Но судя по тому, что уже через несколько мгновений я начала подбирать себе одежду, манала я в рот этот ваш здравый смысл. Я хоть и ненадолго собиралась, но всё же у меня было вдохновение красиво одеться, ведь у меня и так крайне мало возможностей показать миру свои моднявые шмотки. Нам с ребятами строго запрещалось уходить куда-то далеко и надолго без учителей, поэтому мы ходили от общаги до академии и наоборот, а в академии никто кроме формы ничего не носит. Вот в России я могла бы прийти в топе, меня бы поругал лишь нечаянно встретившийся завуч, а тут так не прокатит. Менталитет здесь совершенно другой. Японцы строго придерживаются систем, а русский человек всегда ищет лазейки в системе, чтобы обойти её. Ну, в общем, не суть важно. Подбор одежды помог мне отвлечься от нежелательных мыслей. Я достала свои чёрные карго, молочный топ с тонкими чёрными лямками и такой же звездой посередине и светло-зелёную укороченную рубашку с короткими рукавами, а затем переоделась. Так как страх уже ушёл, можно было развернуть зеркало. Мне нравилось, что получается, но чего-то ещё не хватало. К образу я добавила длинные митенки , заплела волосы в крабик, выпустив чёлку, и достала свои беспроводные большие наушники. — Ну всё, теперь почти девочка из Пинтереста, — красовалась перед зеркалом.       Я аккуратно вышла на балкон, выглядывая вниз. Улица, как и ожидалось, была абсолютно безлюдной. Стоя на балконных перилах, я последний раз убедилась, что никого нет, и спрыгнула вниз, расправив крылья. В эту секунду у меня перемешалось очень много эмоций. В первый раз я решилась погулять ночью под музыку. Во мне одновременно смешались адреналин из-за страха, что меня спалят, и невообразимое умиротворение. Как только мои кеды соприкоснулись с землёй, я тут же вжалась в стену общаги. Мне нужно было всего-то пройти вдоль стены и повернуть чуть-чуть левее, в сторону леса. Но когда я была уже в десяти метрах от леса, у меня зазвонил телефон. Слава богу к нему были подключены наушники. Моё сердце чуть не остановилось в этот момент, я думала, что это уже звонит Айзава, и влетит мне по первое число, и посадят под домашний арест до конца обучения. Но увидев, кому принадлежал номер, я сразу выдохнула, медленно повернулась в сторону общаги и выглянула на балкон Кацуки. Бакуго стоял, облокотившись одной рукой о перила, а другой держал телефон у уха. После осознания, что меня поймали с поличным, мне осталось лишь смиренно поднять трубку, в наушниках прозвучала лишь одна фраза: — Тащи свою задницу сюда.       После чего звонок был сброшен. Я медленно выдохнула и взлетела вверх, прямиком на четвёртый этаж. Когда это расстояние было преодолено, я села на балконные перила Кацуки, спустила наушники на шею и стала ожидать, что он мне скажет. — Ты какого хрена на улице забыла? — с нотой раздражения и беспокойства спросил Кацуки хриплым голосом. — Прогуляться захотелось, — улыбаясь и подняв брови, ответила я. — Ты чё, с ума сошла?! — хоть и было темно, но охренивание Кацуки было видно и без всякого фонарика, — Ты в курсе, что самое малое, что с тобой может случиться — это спалит Айзава? — Ага, — ответила я. — А что тебя могут поймать злодеи, ты в курсе? — Да, — всё с той же улыбкой ответила я. Парень нервно потёр глаза пальцами, — Кацуки, я понимаю, насколько это тупо, но прошу, не останавливай меня. Мне это очень нужно, — мой взгляд стал отдавать грустью.       Кацуки секунду вглядывался в мои чистые невинные и бесконечно печальные глазки, а затем психанул и сказал: — Жди здесь. Не смей куда-то уходить, — приказал он. — А ты куда? — обеспокоенно спросила я, так как испугалась, что он сейчас позовёт Айзаву. — С тобой вместе пойду, — пробормотал Кацуки, — А то ещё в подворотне какой-нибудь зарежут. — Серьёзно? — я была приятно поражена, — И ты даже не будешь меня отговаривать? — склонив голову на бок, спросила я. — А смысл? Ты сама сказала, что осознаёшь все риски и попросила не останавливать. Значит действительно надо.       Кацуки зашёл в комнату и зашторил окно. Я слышала, как он открыл шкаф и начал во что-то переодеваться. Бакуго выглядел очень уставшим и невыспавшимся. Оно и немудрено, этот человек обычно в одиннадцать уже уходит спать, а сейчас уже полтретьего ночи, а он всё ещё не спит. Это меня смутило, но я пока решила его не расспрашивать об этом. — Ты точно хочешь пойти со мной? Тебе прям не влом будет? — переспросила я. — Голубь, — донёсся раздражённый и хриплый голос из комнаты моего героя.       Через минуту Кацуки вышел одетый в оверсайз лонгслив, верхняя половина которого была белой, нижняя — чёрной, а линия, разделяющая эти цвета — оранжевая, на ногах были классические чёрные джинсы и белые кроссы. «Сука, ну почему я так редко вижу его в чём-то помимо геройского костюма, спортивной и обычной формы UA?» — с досадой подумала я, восхищаясь видом моего возлюбленного. — А ты чего решил так нарядиться? — возник у меня вопрос. — Так нужно ж соответствовать, — сказал Кацуки, окидывая взглядом всю меня, — Выходить через общагу опасно, Айзава может увидеть. Ты сможешь меня спустить? — Думаю да, — ответила я, глядя вниз с балкона.       Я взлетела и остановилась в нескольких сантиметрах от перил, протягивая руку Кацуки. Он забрался на перилла, посмотрел мне в глаза и протянул руку в ответ. В полёте я притянула его ближе к себе и крепко обняла за талию, потому что очень боялась не удержать. Приземлились мы достаточно мягко, не смотря на то, что к моему весу прибавился ещё вес Кацуки. Когда мы оказались на земле, я отпустила его и уже хотела немного отстраниться, но он крепко взял меня за руку, а затем посмотрел в мои глаза и приставил указательный палец к своим губам, намекая на то, что пока мы не окажемся за территорией общаги, нужно сохранять тишину. В ответ на этот жест я кивнула, и мы начали наш путь, бесшумно продвигаясь через лес к городским улицам Мусутафу. Нам оставалось лишь пересечь забор, Кацуки перелез его, а я спокойно перелетела. Перед нами открылась картина спокойного ночного города, жители которого уже давно легли спать. — И чё, куда пойдём? — глядя на меня, поинтересовался Кацуки. — Ну, я хотела пройтись вниз по улице, сделать круг вокруг территории UA и вернуться в общагу, — ответила. — И всё? Давай, раз уж вышли гулять, то куда-нибудь подальше пойдём. — А вдруг полицейских встретим? У вас разве нет комендантского часа? — Есть, но мы их там навряд ли встретим, — Кацуки сделал паузу, но потом продолжил, подняв брови, — Погоди. То есть ты больше боишься встретить полицию на улице, чем злодеев? — Ну да. Злодеев то я могу побить и быстро убежать, а от полиции я как убегу? Поймают на улице, посадят в следственный изолятор с алкашом каким-нибудь, сообщать Айзаве о ночных похождениях, а затем и родителям ещё. Потом меня исключат из академии, мне придётся вернуться на родину где из-за позора я закурю и забухаю, а там и до наркотиков недалеко. На работу меня никто не возьмёт, и придётся мне стать проституткой под псевдонимом «Матильда», и в конечном итоге на трасе меня собьёт какой-нибудь КАМАЗ. Так что с полицией я не хочу сегодня встречаться, — я посмотрела на Кацуки, который охренел ещё на словах «исключат из академии», и не смогла сдержать смех. — Что за пиздец твориться в твоей голове? — с тяжёлым выдохом произнёс мой попутчик, высоко подняв брови и прикрыв рот рукой, от чего мне стало ещё смешнее. — Да ты радуйся, что я такую херню рядом с тобой несу. Я не с каждым могу так пиздеть. — Ты чё, сматерилась сейчас? — Кт?.. Я?! Да никогда в жизни! — сделав удивлённо оскорблённый вид, я отвернула голову от Кацуки, но в следующую же секунду развернулась обратно с очень серьёзным выражением лица и угрожающим тоном голоса, — Тебе всё равно никто не поверит, — но моя серьёзность недолго продержалась, так как я снова начала хохотать. — Почему я вообще общаюсь с тобой? — с обречённым выражением лица сказал Кацуки, но затем тоже усмехнулся. — Не знаю. А почему ты общаешься со мной? — просмеявшись спросила я с улыбкой, приподняв одну бровь. — Знаешь, меня особо никто не спрашивал. Вы с Киришимой меня перед фактом поставили, что мы друзья. Я не думал, что всё настолько развернётся. Пришёл в академию, заходит какая-то девчонка в класс, пялится на меня, скромная, тихая, почти ни с кем не разговаривает, глазами только хлопает, ну прям вылитый голубь. Вот теперь иду с этим голубком в три часа ночи по собственной воле, слежу, чтоб нигде не сдохла, — последнюю фразу Кацуки произнёс с лёгкой улыбкой, отведя взгляд и потирая шею ладонью, на что я не могла не улыбнуться в ответ. — Я тоже, когда тебя первый раз увидела, даже не подозревала, что мы так общаться будем. Я вообще была не уверена, что в академию попаду. Моё будущее тогда было вообще туманно, — глядя куда-то вдаль сказала я. — Голубь, у нас в классе есть человек, у которого способность — это тупо невидимость, и карлик-извращенец с липкой хуйнёй на голове. На секунду, задание было уничтожить роботов. Я до сих пор не понимаю, как они смогли пройти экзамен. Так что ты зря в своих силах сомневалась, — Кацуки посмотрел на мои наушники на шее, — Ты музыку послушать хотела? — Бакуго полез в карман джинсов и достал от туда всё тот же кейс с наушниками, один из которых протянул мне, а другой надел сам, — Давай, включай. — Секунду, — с счастливой улыбкой произнесла я, подключилась к наушникам Кацуки и запустила специальный плейлист для ночной прогулки, который начала готовить ещё в четырнадцать лет.       Мы всё дальше отдалялись от академии, и чем больше мы гуляли по ночным улицам Японии, тем больше я чувствовала себя живой. Мы вышли из спального района, и перед нами открылся совершенно другой вид ночного города, который пестрил яркими огнями фонарей и светящихся вывесок. — Кацуки, ты видишь эту красоту? — восхищалась я.       Машины проезжали крайне редко мимо нас, а людей на улице и подавно не было, от того воздух казался таким свежим, что я вдохнула полной грудью, закрыв глаза. Мою душу наполняло неописуемое чувство свободы, которое может появиться лишь ночью, когда нет людей, которые являются чужими для тебя, но ты всё равно боишься их осуждения. Ночью словно исчезает всё лицемерие, и город становится честным с тобой. Мне хотелось петь и танцевать, и я не собиралась сопротивляться этому желанию. В наушниках заиграла Иван Дорн — «Стыцамэн (speed up)», под неё я добежала до лестницы, ведущей в какой-то парк, остановилась на первой платформе между ступеньками и начала танцевать. Мои движения были самыми базовыми, и то я не уверена, что правильно их выполняла, но как же мне было буквой «ю» на всё. Кацуки несколько мгновений стоял внизу и смотрел, но потом всё же поднялся ко мне, встал рядом, скрестив руки на груди, и оглядывался по сторонам. Я взглянула на него, а затем слегка толкнула его бедром и задорным голосом спросила: — А ты чего не танцуешь? — А если люди мимо пройдут? Посмотрят и подумают, какие идиоты. — Ну и пусть думают, что хотят. Тебе не всё равно? — не переставая улыбаться и двигаться сказала я, — Не надо стесняться, — в слова песни пропела я на русском, обращаясь к Бакуго. — И чё это значит? — поинтересовался он.       Я перевела эту фразу на японский, а затем встала перед своим передругом-недопарнем, взяла его за руки и продолжила двигаться, раскачивая его. Кацуки вздохнул, закатив глаза, но затем на его лице появилась еле заметная улыбка, и он тоже начал двигаться в такт музыке, пусть и не настолько интенсивно. Моему счастью не было предела, я готова поспорить, что в этот момент мои глаза не просто сияли, они горели. Когда песня закончилась, я вновь посмотрела на Кацуки, который был таким спокойным и даже… Счастливым? — А пошли по лестнице? Там же парк должен быть? — предложила я. — Ну пошли.       Довольно старенькие, местами сильно изношенные, гранитные ступеньки вели нас прямиком в парк, сама лестница освещалась жёлтым светом фонарей, которые плавно перетекали и на территорию парка, лестница словно врастала в зелёный массив деревьев. Идя по дорожке, уложенной гранитной плиткой, мы дошли до распутья, где был сделан выбор идти направо, ибо налево всякие суки и гандоны только ходят. Атмосфера была фантастической и загадочной, взору открывалось лишь то, на что падал тёплый свет уличных фонарей. Темнота, деревья и кусты прятали от нас все тайны, показывая лишь то, что нам можно было видеть. С каждым шагом мы заходили всё дальше вглубь сквера, пока в конце концов не дошли до небольшой детской площадки, на которой была песочница, турник, горка и большие плетёные качели, рассчитанные на несколько человек. — Кацуки, пошли на качели, — взяв за руку своего спутника, предложила я. — А ты уверена, что вот эти качельки нас выдержат? — Выдержат, я в них верю, — уверенно ответила я и потянула Кацуки за собой, на что юноша ухмыльнувшись цыкнул.       Через мгновение мы оба уже раскачивались, стоя напротив друг друга на самом краю сидения. С каждым толчком качели всё больше приближались к своему максимуму, и когда этот максимум был достигнут, мы с Кацуки, смеясь, рухнули на плетённое сиденье. Качели настолько сильно раскачивались, что, казалось, они сейчас не выдержат и просто выкинут нас двоих. Я чувствовала, как всё внутри меня взлетает, создавая это необычное чувство, которое появляется при падении. В общем получился мини симулятор полёта. Но с истечении времени качели из штормующего корабля превратились в маленькую лодку, плывущую где-то посреди небольшого озера. Я легла на спину, раскинув руки вверх, моя голова лежала посередине, а ноги касались земли. — Как же всё-таки в такие моменты жить хорошо, — громко выдохнув, произнесла я.       Кацуки лёг рядом также, но только по направлению в противоположную сторону. Он подложил одну руку себе под голову, а вторую — на грудь. Наши лица были в паре сантиметров друг от друга. Мы оба слегка раскачивали качели, касаясь ногами земли. Я старалась сильно много на него не смотреть, пока он не закрыл глаза. Казалось, что он начинал засыпать. «Мой милый, ты выглядишь таким уставшим. Почему же ты не спал так поздно?» — вела я внутренний монолог. От этой мысли становилось как-то беспокойно, мне хотелось приласкать его, крепко обнять, коснуться губами его лба и щёк, моя рука уже тянулась к светлым взъерошенным волосам, однако я вовремя отдёрнула себя. Все эти желания казались недосягаемыми, даже в такие моменты я старалась не подпускать мысли о том, что мы с ним всерьёз могли бы быть вместе, оставляя это очередной фантазией. Так было проще, от несбыточной фантазии страдаешь меньше, чем от разрушенной надежды. Впрочем сейчас мне хватает и того, что я могу видеть его таким. Уголки моих губ потянулись вверх, создавая ласковую и любящую улыбку. Взгляд был прикован лишь к этому парню, вошедшему в мою жизнь случайно и занявшему в ней значимую роль. Он был подобен произведению искусства, на котором я изучала каждый штрих, ну, насколько это было возможно, пока он лежал кверху ногами относительно меня. Хотя, под таким углом это было даже интересней.       Чем дольше я вглядывалась в него, тем сильнее трепетало моё сердце, каждая его родинка отпечатывалась в моём сознании. Ночью все чувства обостряются, в том числе и любовь, особенно когда вы с ним на улице, где кроме вас нет ни одного человека, из освещения только одинокий фонарь, стоящий у скамейки, а в наушниках играет любимая музыка. Наслаждаясь этим прекрасным зрелищем я не заметила, как Кацуки приоткрыл один глаз, увидев это, я вздрогнула, а Кацуки ухмыльнулся. — Голубок, ты всегда на людей так пялишься? — с наигранным раздражением спросил Кацуки, развернув голову ко мне, а затем переместил ладонь, лежащую на груди, на мои глаза. — Да ты… — хотела я возмутиться, убирая его руку чуть ниже своих глаз, но стоило столкнуться с его взглядом, как все возражения пропали.       Его рука лежала на моей щеке, накрытая моей ладонью. Это прикосновение в сочетании с его взглядом, не отрывающимся от меня, будоражило во мне всё. Это казалось чем-то нереальным, я боялась закрывать глаза, потому что мне казалось, что, когда я их в следующий раз открою, то окажусь в своей комнате в общежитии. Вдруг я почувствовала, как Кацуки слегка поглаживал меня по щеке большим пальцем. Это длилось всего мгновение, пока парень не опомнился и не убрал руку, стремительно отведя взгляд. Когда до меня дошло осознание, щёки моментально залились краской, в эту же секунду я села, а пальцы схватились за случайную пуговицу на рубашке и начали теребить её, на ней же и остановился мой взор. Кацуки тоже сел и нервно откашлялся, приставив кулак к губам. — Слышь, голубь, а какого хера ты так поздно не спала? — резко начал новую тему парень. — Да там такая ситуация произошла, — решила я поддержать эту инициативу, всё ещё чувствуя жар в щеках, и полностью пересказала сюжет сегодняшнего кошмара, — …А когда я проснулась, уже не могла спокойно смотреть на зеркало, — я усмехнулась, — Так ты прикинь, я его вообще к стене отвернула. — Серьёзно? — с удивлённой улыбкой переспросил Бакуго, — Жесть. — Да я сама в шоке. Это вообще треш какой-то, мне самой от этого смешно.       Кацуки вроде по началу улыбался, однако через секунду его выражение лица стало серьёзным, мне аж страшно стало. — Мари, ты часто упоминаешь этого Си… Сёрё… — Лицо парня стало очень раздражённым, когда он пытался выговорить имя. — Серёжа, — выговорила я за него. — Я почти так и сказал! Какое дурацкое имя, — буркнул Кацук. Мне казалось милым и немного смешным то, как он пытался выговорить несвойственные для его языка звуки, поэтому на моём лице проступила улыбка, — Что произошло между вами?       Я тяжело выдохнула, так как была всё ещё не до конца уверена, что стоит это полностью рассказывать. В конце концов прошло уже больше трёх лет, а я всё ещё мусолю эту ситуацию. Мне нужно быть сильной и всё же отпустить это. — Ну, если кратко… — начала я. — Не кратко, — твёрдо перебил Бакуго, — Нам спешить некуда, поэтому рассказывай всё. По тебе видно, что ты из-за него загоняешься.       Несколько секунд я молчала, глядя куда-то вниз, но затем всё же начала говорить: — Да что тут рассказывать… Мы с этим парнем вместе с самой ясельной группы были, — я начала нервно перебирать пальцами, — Он был для меня самым близким, после родителей. В школу вместе в один класс пошли. У нас даже было своё приветствие, — на моём лице появилась ностальгическая улыбка, отдающая горечью, — Мы росли вместе, я думала так будет всю жизнь. Но летом после пятого класса он начал отдаляться от меня. У нас ещё была общая компания, так вот все из этой компании начали меня игнорировать сразу же, как началась учёба. Но за этих людей мне не так обидно, как за Серёгу, — я почувствовала, как мой голос начинает дрожать, поэтому сделала небольшую паузу, чтобы успокоиться, — Мы прям резко перестали общаться, и ничего этому не предвещало. В какой-то момент я даже подумала, что он не общается со мной из-за того, что я беспричудная, но даже когда у меня появились крылья, ничего не поменялось. После появления причуды меня не было в школе почти три недели! Всё это время я восстанавливалась, так как спина была в мясо, а ещё пыталась научиться держать эти крылья под контролем. Мне было больно даже дышать. И знаешь, что он сказал, когда я вернулась? — на повышенных тонах сказала я. — Что? — Ничего… — мой голос вновь стал тихим, а на глазах начали наворачиваться слёзы. Я быстро закрыла глаза ладонями и сделала ещё одну небольшую паузу, — Я сама подошла к нему, мне так хотелось поделиться с ним своими переживаниями, но на мой рассказ он ответил: «Жесть» и пошёл дальше заниматься своими делами. Тогда я поняла, что это происходит явно не из-за отсутствия у меня причуды. В тот момент я начала винить себя во всём. Меня тогда жизнь била по всем фронтам, хорошо, что родители рядом были, а потом ещё и Яся появилась. Ты не подумай, меня никогда не гнобили, со мной просто перестали общаться. Сейчас я вроде отошла от этой ситуации, но при этом каждый разговор о ней меня очень расстраивает. А расстраивает он, потому что в глубине души я всё ещё считаю, что как-то сильно перед ним накосячила. Согласись, ну не может человек с нихуя оборвать все связи, — я чувствовала, что вот-вот разревусь.       В эту же секунду ладони Кацуки накрыли мои, остановив нервные движения. Я невольно подняла взгляд на него. Он выглядел обеспокоенным настолько, насколько мог выглядеть таким. «Да блин, я нагрузила его», — проскочила мысль. Бакуго секунду помолчал, видимо подбирая слова, а затем начал говорить: — Голубок, ты знаешь, я последний человек в поддержке и прочей такой херне. Поэтому я просто скажу, как думаю. Ты перед ним не могла так накосячить, просто он идиот, — я хотела возразить, однако Кацуки не дал ничего сказать, — Даже не возникай. Вы переросли друг друга. Возможно у него что-то произошло, и ему стало не до тебя. Возможно эта ваша общая компания ему что-то сказала. Я не знаю. — Да я вроде это всё понимаю, но мне всё равно больно, когда я думаю о нём… — Ну естественно тебе будет больно. Это же чёртов друг детства. Но если вы перестали общаться, значит не твой человек. Если вам будет суждено поговорить, то судьба вас сведёт, как меня с этим зелёным засранцем, — усмехнулся Кацуки, говоря об Изуку, но затем немного помрачнел, — А я перед ним очень виноват. Я ему в средней школе по своей тупости вообще пожелал сброситься с крыши, а затем очень пожалел. Я боялся, что этот идиот моим словам последует, поэтому потом всю неделю следил, чтобы Деку даже не приближался к крыше. Я почти как этот твой Сёрё… Ну ты поняла в общем. Если не хуже. И сейчас я жалею что так поступал, думаю твой этот тоже локти сейчас кусает. — Да ну, — ответила я с тихим смешком, вытирая уже намокшие глаза. — Да я отвечаю.       От его слов мне стало легче. Он продолжал держать мои руки в своих, пока не убедился, что я успокоилась, после чего он немного отстранился. Мне было очень приятно, что он заботился обо мне. — Спасибо, — улыбаясь, произнесла я, — Ну вот, а говоришь поддерживать не умеешь, — я слегка толкнула кулачком в его плечо, — Отговорки это всё. Ну, по поводу меня мы выяснили. А ты почему до трёх не спал? — Я спал, но полтретьего проснулся и уснуть не смог обратно. Это уже несколько раз повторяется, а причину я не знаю. Может жара так влияет. Я вышел на балкон, чтобы развеяться, а затем услышал какой-то шум и крылья больно знакомые увидел. Тебе повезло, что увидел я, а если бы кто-то из учителей? Прикинь, как тупо ты бы попалась. — Это да. Но не попалась же, — пожала я плечами, — Да и вообще, не тебе меня осуждать, — слышался намёк на недавнюю ситуацию, в ответ на что Кацуки цыкнул.       Около двадцати минут мы были на этой площадке, болтая на самые различные темы. Меня радовал тот факт, что Кацуки сейчас был особо разговорчивым, несмотря на усталость. Однако паузы в разговоре тоже были, но я наслаждалась и молчанием рядом с ним. Тишина не казалась какой-то неловкой, не была чем-то, что нужно срочно заполнить. Она была чем-то естественным и по-своему чарующим. Однако у всего есть конец. Глядя на Бакуго можно было сказать, что он очень хочет спать. — Кацуки, давай вернёмся в общагу? — предложила я. — Ты нагулялась что ли? — спросил он, в ответ на что я кивнула. Естественно мне хотелось ещё походить по улицам ночного города, но мне не хотелось мучить Кацуки, — Голубь, ты в курсе, что я терпеть не могу, когда мне врут? — Бакуго очень серьёзно посмотрел на меня, а затем встал с качелей, подошёл поближе и потрепал меня по голове, — Пошли ещё куда-нибудь. — Но ты же ведь спать хочешь. Давай вернёмся? — поправляя причёску, настояла я. — Даже если мы вернёмся, я всё равно не усну, поэтому хорош спорить со мной. Поднимай свою задницу, и пошли.       Я вздохнула, но всё же встала. Мы с Кацуки оба потянулись, а я ещё и спиной прохрустела. Похоже, Бакуго уже привык к этому, так как от него не последовало никакой реакции. — А куда пойдём? — поинтересовалась я. — Можем дойти до парадного входа в парк, тут недалеко, — предложил парень.       Идея мне понравилась, поэтому я с улыбкой кивнула, и мы направились ко входу. Чем больше мы приближались, тем улицы становились светлее, скамейки повторялись всё чаще, и начинали появляться закрытые на ночь киоски со сладкой ватой, мороженым и уличной едой. Помимо фонарей к освещению добавились и жёлтые гирлянды, натянутые между деревьями и столбами. — Как здесь атмосферно, — произнесла я, завороженная красотой вокруг меня. В ответ на это Кацуки кивнул. — Хочешь — могу пофотать тебя? — неожиданно предложил мой попутчик. — Меня?! — выразила я своё удивление, — Да ну. Я не особо фоткаться люблю. — Как знаешь. Но вообще зря. Ты крас… Кхм, — Кацуки остановился на полуслове, но этого мне было достаточно, чтобы закончить фразу и прыгать внутри от счастья, — Ну, ты поняла меня короче, — парень отвёл взгляд в сторону, похоже он немного смутился. — Да я и не умею, — буду честна, мне хотелось, чтобы он понастаивал. Хоть я и понимала, что Кацуки не совсем из тех людей, которые будут настаивать на таком, но деть свою девичью натуру никуда не могла. — Кого тут уметь? Иди, садись на ту скамейку, только телефон сначала дай, — почти приказал Кацуки.       Я была удовлетворена его словами и протянула ему разблокированный телефон, а затем приземлилась на скамью. Я чувствовала напряжение внутри себя, не нравились все эти фотосессии, только стресс от них сплошной. А потом ещё смотришь на получившиеся фотографии, и хочется головой об стенку убиться. — Голубь, ну мы же не в академии на уроке сидим. Раскрепощённее, и лицо попроще. Не бойся, я пока не кусаюсь, — последнюю фразу парень произнёс с ухмылкой, оголяя клыки. — Пока? — переспросила я. — Не придирайся к словам.       Прислушавшись к его совету, я постаралась расслабиться и сесть как-то боле мене по-модельному. — Другое дело, — донёсся голос Бакуго, — Воротник у рубашки немного поправь, — я сделала, как он сказал, — Ага, — раздалась очередь щелчков камеры, а затем Кацуки вновь обратился ко мне, — Теперь в камеру не смотри, уведи взгляд и позу немного поменяй.       Кацуки сделал ещё пару фотографий, прежде чем подошёл и сел рядом со мной. По его лицу было видно, что он доволен своей работой. Он включил галерею: — Вот, смотри.       Парень поднёс телефон ближе ко мне, а я наклонилась к Кацуки и, типа нечаянно, касалась щекой его плеча. Бакуго начал листать фотографии и мне безумно понравилось! Моему шоку и счастью не было предела. — Кацуки, у тебя золотые руки! — в моём сердце было столько эмоций, — У меня впервые такие фотографии! Я… Спасибо, — с улыбкой поблагодарила я. — Пожалуйста, — ответил Бакуго с довольной ухмылкой. — Ты прям как профессиональный фотограф. — Да ты бы знала, как меня мать с этим задрочила. Куда не пойдём, так сразу камеру мне в руки и вперёд. Я сделаю снимок, а она говорит ещё делать. Потом даю ей обратно фотоаппарат, а она, цитирую: «Балбес, ты почему не сказал что у меня волосы не так лежат», — рассказывая это, Кацуки выглядел настолько раздражённым, как будто это только что произошло, — Раз сорок я её перефотал, прежде чем её результат устроил. Так и научился. — А почему это не твой папа делал? — Мать сказала, что старик в этом плане безнадёжно необучаемый, а я подаю большие надежды. — Серьёзно? — из меня вырвался смешок, — Жесть. — Зато вон как теперь получается, — произнёс Кацуки с лёгкой улыбкой, — Давай, вставай, ещё сделаем. Иди вон к тому фонарю.       Была сделана туева хуча фотографий, мне даже удалось уломать Кацуки на совместные, чему я несказанно рада, ведь это всё на моём телефоне. — Ну всё, теперь можешь выставить их куда-нибудь, — сказал Бакуго, пока мы сидели и рассматривали снимки. — Не, ты чё? — отрезала я. — А что не?.. А-а-а, боишься, что?.. — Да, что учителя увидят наши ночные похождения, — мне стало очень грустно, впервые в жизни суперские фотки, а выставить их нельзя, — У вас учителя прям следят за соцсетями своих подопечных? — с надеждой в голосе спросила я. — Конечно, — ответил Кацуки, — Полночь уж точно. Она, по-моему, каждому лайки на все посты поставила. А учитель Айзава вообще у всех нас в друзьях. Лучше не рисковать. — Ты прав, — окончательно поникла я, но затем мне пришла идея, — Я знаю, куда выставлю! ВК! — Куда? — переспросил парень. — Аналог Фейсбука… И Инстаграма… И Тик Тока. — Нихрена себе. — Да это на словах круто, а на деле вообще не так, но на безрыбье и рак — рыба.       Я продолжала рассматривать фотографии, а Кацуки положил голову и раскинул руки на спинке скамейки и закрыл глаза. Его правая рука была за мной и почти касалась меня. — Когда вернёмся — скинь мне тоже, — попросил блондин. — Где мы вдвоём? — уточнила я. — Нет. Все, которые есть у тебя. — А все-то тебе зачем? — проснулся во мне интерес. — Голубь, хорош допрашивать, — подняв голову, ушёл от ответа Кацуки.       После того, как мы оба насиделись, мы ещё немного прошлись по парку, пока не дошли до парадного входа. Когда сквер остался позади нас, я почувствовала сильное чувство голода. Какое-то время мне удавалось его игнорировать, однако с каждой минутой это становилось проблематичней. — Блин, вот бы сейчас бутерброд, — с шутливой интонацией произнесла я. — Ты чё, есть хочешь? — на полном серьёзе спросил Бакуго, приподняв бровь. — Я? Ну, вообще не отказалась бы. Но сейчас ночь, где тут еду взять? Дождусь, когда вернёмся в общагу, — пыталась убедить я, но Кацуки не слушал меня после второго предложения. Он уже гуглил круглосуточные места с едой, — Кацуки, да ты чего? Не надо. — Тут есть киоск с якисобой. В какие-то круглосуточные кафешки идти не вариант, там у них могут возникнуть вопросы, — только после этих слов Кацуки оторвал взгляд от телефона, уверенно взял меня за руку и повёл за собой, — Минут через пятнадцать будем там. В обморок не упадёшь за это время? — с ухмылкой подстебал он. — Конечно нет. Я бы и до общаги подождала, — тихо произнесла я. — Да ты и так дрыщ. А если тебя ещё недокармливать? — Кого?! — возмутилась я, — Да не дрыщ я, ты, блин, как папа. Я вес в два раза больше собственного поднимаю! — Ага, а весишь сама-то сколько? — с ухмылкой поинтересовался Кацуки. — А… А ты знал, что у девушек неприлично такое спрашивать? — Ты бы только знала, насколько мне кристаллически на такие правила. — Ты чё, щенок? — на этом моменте я уж слишком комфортно себя с ним почувствовала. — От голубя слышу, — усмехнулся Кацуки, принимая участие в этом преисполненном смысла диалоге. — Ты вообще место своё знай. — Нихуя! Ты тут что-то однозначно попутала. Ещё скажи, что у мужлан прав нет. — Какой догадливый, — на этом моменте мне больше не удавалось сдерживать смех, — Ладно, всё-всё. Я шучу, — успокоившись сказала я, — Ты во-первых не мужлан, а во-вторых у всех людей должны быть равные права, как я считаю. — Да я знаю, что шутишь, — спокойно ответил Бакуго.       Как же я скучала по такому тупому, но такому, сука, близкому к душе общению, когда вы взаимно кидаете друг в друга подколы, зная, что это не всерьёз, и что никто не обидится. Хоть это далеко не максимум, что я могу выдать, но даже такого себе особо не позволяла с самого приезда сюда. За это время мной не было замечено ни одной шутки с чёрным юмором, а в России они составляли приличную часть моей речи. Тут я как-то побаивалась шутить про азиатов и собак… Даже не знаю, почему. — И вообще, я хочу набрать массу, — твёрдо сказала я. — Чем? Лапшой быстрого приготовления? — кинул камень в мой огород Кацуки. — Ну я… — хотела что-то возразить, но Бакуго был прав. — Даже не говори мне ничего. Ты последнюю неделю просто завариваешь её и уходишь. Даже не сидишь ни с кем на кухне. Ты же вроде нормально готовишь, почему тогда сейчас только на этой херне существуешь? Не то, чтобы меня это волновало, просто интересно, — отвёл от себя подозрения парень, однако, если бы его это не волновало, он бы и не спрашивал. — Неделя какая-то мерзотная вышла, поэтому особо не хотелось заморачиваться с едой, — мной был дан краткий ответ. На это Кацуки тяжело вздохнул, он не стал комментировать, но чутка крепче сжал мою руку.       Через какое-то время на горизонте начал виднеться тот самый киоск, про который говорил Кацуки. Это маленькое красное здание стояло посреди тёмной улицы, свет фонарей рассеивался прежде чем достигал его. Киоск окружало лишь несколько жилых домов и деревьев. В той стороне находилась старая часть Мусутафу с потрёпанными многоэтажками и дворами, повидавшими много историй. Всё это создавало загадочно-пугающую атмосферу. — А разве не странно, что круглосуточное кафе именно здесь находится? Я имею ввиду, это же спальный район, тут же не должно быть такого наплыва посетителей ночью, — обратилась я к своему спутнику. — Возможно, но если он работает в таком графике, значит есть свои потребители, — ответил Кацуки. Мы уже практически вплотную подходили к киоску, — Ты шибко не высовывайся, сама по себе малолетка, ещё и выглядишь также. — Я всего-то на год младше. Да на какой год! На полгода! — возразила я. — Это не меняет факта, что ты пиздявка, — продолжал стебать Кацуки. — Как давно ты себя к дедам относить стал? — кинула я ответку. — Тише, — шикнул Кацуки, уйдя от необходимости отвечать, когда мы подошли к месту назначения.       Вблизи это здание уже не казалось таким таинственным, скорее даже наоборот, оно было уютным. Тёплый свет маленьких лампочек, встроенных в потолок, освещал молодого парня среднего роста, азиатской внешности. Судя по внешнему виду, он был студентом, который очень хотел заработать, раз пошёл в ночную смену. Одет он был в белую рубашку с коротким рукавом, тёмно-серый фартук с маленьким красным логотипом, на котором была нарисована соба, а на его голове красовалась чёрная кепка, на которой дублировался логотип. С кухни доносился еле уловимый запах еды, похоже последний клиент приходил сюда около часа назад. В окошко для приёма заказов была встроена деревянная столешница, покрашенная в белый цвет, а рядом стояли чёрные деревянные барные стулья, краска на который уже успела местами облупиться от частой эксплуатации. На столешнице лежало меню — ламинированный лист формата А4, позиции на котором вмещались на одной его стороне, а на обратной красовался всё тот же логотип. Меню было без картинок, только названия блюд и цена рядом с ними. Было видно, что его довольно часто используют: ламинированная поверхность была в мелких царапинах, а уголки листа помяты и начинали расслаиваться.       Мы придвинули список блюд ближе и начали изучать его. Взгляд Кацуки сразу упал на острую якисобу с яичной лапшой и курицей, посмотрев все предложенные блюда, я решила остановиться на этом же варианте, указав на него Кацуки. — Вы готовы заказывать? — добродушно спросил кассир и по совместительству повар. — Да, — ответил Бакуго, — Нам две острые. — Вам с собой или здесь есть будете? — спросил парень. — С собой, — ответил Кацуки.       Это было правильное решение, так как чем меньше нас будут видеть, тем лучше. Процесс готовки шёл при нас, парень мастерски управлялся с продуктами, запах еды, который был еле уловим, когда мы подошли, стал ярко чувствоваться, разогревая аппетит ещё сильнее. — Мне кажется, что я вас уже видел, — донеслось с кухни. Мы с Кацуки переглянулись. — Где? — спросил Кацуки. — Да вот не помню, — парень повернулся на нас и промычал, вглядываясь в наши лица, — Нет, не могу вспомнить.       Я выдохнула. По крайней мере этот человек не стал докапываться, что мы как-то молодо выглядим для восемнадцати лет. Парень начал готовить соус для собы Кацуки, и я охренела. Там было столько острых специй, что просто глядя на это, я чувствовала, как это разъедает мои рот, язык и глотку. «Сука, ну как я могла забыть? Всё, что у нас считается острым, для местных это перстная хрень, которую разве что младенцы будут, и то только если поперчить!» — раздался внутренний крик. Я судорожно тюкнула Кацуки локтём, он слегка наклонился ко мне. — Можешь, пожалуйста, попросить мне не такую острую сделать? — тихо попросила я. — А чё, кишка тонка? — ухмыльнулся Бакуго. — Если я это съем, то определённо станет такой. — А сама чего не попросишь? — усмехнулся Кацуки, но, увидев мой умоляющий взгляд, обратился к повару, — Можно вторую не такую острую сделать? — Конечно, — ответил повар. Он упаковал якисобу Кацуки и принялся готовить мою в абсолютной тишине, как вдруг темноволосый парень громко воскликнул, — Вспомнил! Я вспомнил, где видел вас. Вы же с академии UA? Да-да. Я новости видел, вы в спортивном фестивале участвовали ещё несколько месяцев назад. Я особо в эту геройскую тему не вникаю, но эта новость повсюду была. А вы, получается, те самые первогодки, — парень так эмоционально говорил, а я думала, что теперь делать. Несмотря на то, что Кацуки был в такой же ситуации, он выглядел довольно спокойным, — Ребят, а вы чего напряглись? Вы думаете, я вас сдам? Да ну, я понимаю. Я сам студент, мне восемнадцать вот недавно исполнилось, сам шарахался по всему городу ночью.       Я облегчённо выдохнула. В эту секунду я поверила во всевозможных богов и всем успела помолиться. Как же всё-таки повезло. «Не, ну ладно я долбоёб, пошла ночью прогуляться. А Кацуки-то как на такое пошёл? И вообще, почему он так спокоен?!» — думала я. — Я с семьёй переехал сюда два года назад, — продолжал парень, — Папу на работу позвали здесь, я на архитектора учусь, а мама с сестрой дома сидит. А вообще я родом с Казахстана.       После этих слов я слегка оживилась. Пусть даже этот молодой человек и не с моей родной страны, но тем не менее мы почти что братья друг другу. — А вы русский знаете..? — затаив дыхание, спросила я. — Да, — ответил парень. По его лицу можно было сказать, что он заинтересовался в диалоге ещё больше. — Я просто тоже приезжая, — с неподдельной улыбкой произнесла я на русском. — Ничего себе! — воскликнул парень тоже на русском, — Как здорово! А ты откуда? — Я с России. Сюда на учёбу приехала. Родители на Родине остались, они потом тоже сюда приехать должны, ближе к весне. — У меня бабушка тоже русская, она с дедушкой в Казахстане познакомилась, когда учиться приехала. Подожди, это ты сейчас вообще одна здесь? — спросил парень, отвлёкшись от готовки, на что я кивнула ему, — Жесть! Мне-то тут сложновато, учитывая, что семья рядом, а ты вообще одна. Я восхищён! — Спасибо, — скромно улыбнувшись, сказала я. «Какой открытый и хороший молодой человек», — промелькнула мысль.       Кацуки по очереди смотрел на меня и на повара, в его взгляде читалось явное напряжение, то ли из-за того, что он не понимал, о чём мы говорим, то ли было что-то ещё. — Блин, так классно! Я из приезжих видел только одну девушку с Германии. Она в параллельной группе учится. А тут прям соседа, можно сказать, встретил. Меня Адиль зовут, — парень снял перчатку и протянул руку. — Я Мари, — произнесла я своё имя и протянула руку в ответ, — Рада знакомству. — Я тоже, — дружелюбно ответил Адиль, — Давай обратно перейдём на Японский? А то я боюсь, что он меня сейчас взглядом испепелит, — указывая взглядом на Кацуки, предложил Адиль всё с тем же дружелюбием, — Ваш заказ уже почти готов, — вновь раздалась Японская речь.       Адиль довольно быстро закончил готовить мою якисобу. Через несколько минут перед нами стояли две небольшие белые коробочки с уже знакомым логотипом, на картонных коробочках сверху лежали деревянные палочки в индивидуальной упаковке. — С вас семьсот двадцать шесть йен, — подытожил новый знакомый. Я уже потянулась за карточкой, которая лежала под чехлом телефона, однако Кацуки опередил меня и оплатил заказ за двоих. Обычно в Японии так не принято, поэтому это было вдвойне приятно, — Спасибо за заказ. Приходите к нам ещё, — улыбчиво сказал Адиль.       Я поблагодарила его в ответ, мы с Кацуки взяли наш заказ и направились в случайном направлении. Стоило нам развернуться, как к уличному кафе подошёл невысокий мужчина средних лет с тёмными волосами и уставшим видом в деловом костюме. Он отодвинул стул и буквально упал на него. — Похоже, что всё-таки сюда частенько заходят в такое позднее время, — отметил Кацуки. — Это он с работы вернулся? — тихо спросила я. — Скорее всего, — кратко ответил Бакуго. — Какой ужас… — Чего ты так удивляешься? Это считается нормой. — Но это не правильно. Я, конечно, знаю, что здесь все трудоголики, но задерживаться на работе до четвёртого часа утра… В России тоже люди частенько задерживаются на работе из-за чувства долга, по крайней мере часть населения, но это максимум на час. — Менталитет, — кратко ответил парень.       Завернув в первый попавшийся двор, в котором была беседка, мы сели за стол. К столу были приварены две железные лавочки с деревянными сидениями. Заняв места друг напротив друга, мы открыли свои коробочки с якисобой. Приятный запах свежей, ещё горячей еды, сразу добрался до обоняния, возбуждая голод ещё сильнее. Мы с Кацуки сразу же вскрыли палочки и принялись есть. Это была поистине пища богов. Сладко-острое сочетание в соусе будоражило вкусовые рецепторы, создавая новую гамму удовольствия, получаемого от еды. Мясо буквально таяло во рту благодаря превосходному маринаду. Казалось, даже обычная яичная лапша готовилась как-то по-особенному, дополняя вкусовые ощущения. Тишину, которая царила во время трапезы решил прервать Кацуки: — О чём вы говорили с тем парнем? — Казалось, он заглядывал мне прямо в душу.       «Блин, Кацуки наверняка было неловко, пока я с каким-то левым челом на русском базарила», — дошла до меня мысль. В этот момент мне стало так стыдно. — Мы просто обсудили, как оказались здесь. Кацуки, прости, пожалуйста что вот так резко перешла на русский, — я виновато опустила взгляд в пол, — Просто мне очень хотелось пообщаться… — Я понял, — прервал меня Бакуго, накрыв своей ладонью мою руку, в которой я держала палочки.       На моём лице появилась мягкая и немного виноватая улыбка. Мы переместили взгляды на наши руки и оба засмущались. В эту же секунду парень отпустил меня, отстранившись, и принялся дальше есть, а я, отложив палочки, приложила холодные руки к слегка покрасневшим щекам. Мой взгляд упал вниз на мою еду. — Кацуки, а чем это принципиально отличается от лапши, которую я ем? — приподняв бровь, спросила я. — Как минимум тут нормальное мясо и овощи, а не эта твоя химозная хрень, — ответил парень с явным наездом, — Если дальше продолжишь так питаться, то сдохнешь. — Как оптимистично, — с усталой улыбкой произнесла я. — Скорее реалистично.       Его комментарий был справедливым, меня уже саму начинает тошнить от этого японского Доширака, но мне так влом было вообще что-то вечером делать. Когда несколько дней подряд стараешься выкладываться на всю, а возвращаешься с неудачами, нападает какая-то апатия. Хочется просто быстро наполнить свой желудок, чтобы не возникал, а затем лечь спать, стараясь избегать мыслей о том, что со мной не так.       После окончания трапезы уголки моих губ расплылись в довольной лыбе. И жизнь вновь стала прекрасной. Кацуки кинул на меня взгляд и усмехнулся: — Наелась? — Да! Спасибо, — из моих губ полилась благодарность.       Мы встали из-за стола, еле как нашли место, куда можно было бы выкинуть мусор, и вышли на тротуар. Я посмотрела на звёздное небо, которое сегодня было таким чистым, это не могло не вызывать улыбку. Кацуки тоже направил свой взгляд вверх. Несколько мгновений мы оба рассматривали звёзды. — Хочешь, я покажу место, где их лучше видно? — не отрывая взгляда от неба, спросил Кацуки, — Но до него довольно долго идти. — Пошли, — согласилась я, не раздумывая, в ответ на что парень протянул мне руку. Мне было всё равно куда идти, если я иду с Кацуки, — Ты в этом городе все места знаешь? — с ухмылкой поинтересовалась я. — Старик меня всё детство куда-то водил, да и я с компанией всё время где-то шарохался, так что да, я знаю все места в этом городе, — гордо ответил Бакуго. Мы до туда пешком пойдём, а обратно поедем на подземке. Там выйдем на станции, на которой ты выходила, когда в старой общаге жила.       В наушниках заиграла «KOINEL — HARD DRIVE (cover Griffinilla speed up remix)», эта песня прям заряжала какой-то особой энергией, она добавляла вайб к этой ночной атмосфере. Так хотелось убежать куда-то в поисках приключений, так хотелось жить, так хотелось любить. Моё сердце было переполнено любовью к этой ночи, любовью к белой луне над нами, любовью к этому городу, любовью к Кацуки. — Сколько время? — задал вопрос парень, а через секунду сам же на него и ответил, — Уже пятый час. Скоро светлеть начнёт, можем не успеть. — Ну так побежали, — я слегка потянула парня за руки, почти прыгая на месте. — Откуда в тебе столько энергии? — лицо Кацуки выглядело приятно удивлённым. Парень сделал паузу, затем снова посмотрел на экран телефона, где были цифры: четыре сорок две, — Хер с тобой. Бежим.       Кацуки резко обогнал меня и потянул за собой, мне оставалось лишь поддаться этому порыву и не отставать от парня. Я ощущала, как эндорфин наполняет меня с ног до головы. В груди вновь появилось это неописуемое чувство свободы, заставляющее всё внутри меня петь. Мы бежали через дворы, освещаемые парочкой фонарей, через железнодорожные пути, которые вели поезда в другие города через поля и деревни. Наш путь лежал через подземный пешеходный переход, который находился где-то на отшибе города. Стены его были почти полностью покрыты граффити, среди тегов и вандализма можно было увидеть работы по истине прекрасные, но к сожалению времени рассматривать их не было.       Улицы Мусутафу пролетали мимо нас одна за другой. Мы бежали, разрезая собой воздух, боясь упустить последние мгновения ночи, перед тем как она сгорит в лучах восходящего солнца. По пути мы преодолели множество лестниц, подобных той, что вела в парк. Сказать, что мы запыхались — это ничего не сказать. Как только мы достигли нужного места, Кацуки остановился, отпустив меня, и опёрся о свои колени, в попытке отдышаться, а я облокотилась о первую же твёрдую опору рядом с собой, жадно глотая воздух. И стоило мне почувствовать кислород в своих лёгких, как я тут же начала растрачивать его на смех, который подхватил и мой попутчик. Мы сами не понимали, с чего конкретно смеёмся, но это нам не мешало. Возможно, на душе было настолько хорошо, что в себе это было трудно держать.       Когда мы смогли вновь самостоятельно стоять без опоры на что-то, я осмотрелась вокруг. Мы оказались вместе на подобии смотровой площадки. В радиусе ста метров не было ни одного дома, самые ближайшие дома были частными и одноэтажными. Эта смотровая площадка была на возвышенности, поэтому с неё открывался вид на ночной город, сердце которого светило яркими огнями, а вот окраины скрывались в темноте. — Вау! — выразила я неподдельный восторг, — Кацуки, здесь безумно красиво! — Знаю, — сказал парень с мягким выражением лица. Он запихал руки по карманам и направил взгляд вверх, — Здесь городской свет не душит звёзды.       Посмотрев на небо я сразу поняла, о чём он говорит. Мерцание звёзд было таким ярким, по сравнению с тем, что я видела в городе, мне сразу вспомнились ночи на даче, когда мы с семьёй садились возле костра и просто смотрели на небо, наслаждаясь теплом огня. Казалось, что целая вселенная была как на ладони. — И правда, — заворожённая зрелищем произнесла я, подойдя ближе к парню.       Волшебство космических светлячков манило и приковывало к себе. Восхищало то, что эти маленькие белые точки на небе на самом деле гораздо величественней, чем кажутся на первый взгляд, они хранят в своём свете историю, длинной в вечность. — Тебя никогда не поражало то, что мы видим лишь отголоски прошлого, глядя на звёзды? — тихо спросила я, словно боясь прервать этот момент, — Я имею в виду, что они могли уже давно исчезнуть, но мы продолжаем их видеть, и мы будем видеть их ещё очень долго. — Я тоже об этом часто задумываюсь. Мне кажется, что это круто, что мы можем так заглядывать в прошлое, — ответил парень. — За это время могла появиться и исчезнуть целая цивилизация. Кацуки, ты веришь, что мы не одиноки? — Да. Мне кажется, бред, что среди всего космоса мы одни такие, — Кацуки перевёл взгляд на меня, которая, похоже, стояла с слишком напряжённым взглядом, и ухмыльнулся, — А тебя что ли удручает мысль о том, что наша планета единственная живая? — Мне от этого как-то пусто внутри становится. Ну, типа, ты представь, что среди всего этого бесконечного тёмного и холодного пространства, среди всех звёзд и окружающих их планет мы одни.       Кацуки приобнял меня за талию, слегка касаясь моих крыльев, от чего они еле заметно дрогнули. По телу сразу начало распространяться тепло, а уголки губ сами тянулись вверх. — Ты в курсе, что ты идиотка? — казалось, обидные слова, но они прозвучали настолько ласково, что дарили мне какой-то особый душевный покой, — Какая разница, что происходит там, за миллионы световых лет от нас? Даже если там что-то и есть, то навряд ли мы успеем встретиться с ними на нашем веку. Главное, что здесь, на земле, мы не одиноки. — Пожалуй, ты прав, — почти прошептала я, кладя голову ему на плечо и ощущая лёгкий аромат его парфюма.       В эту же секунду в ухе раздался сигнал от том, что наушники вот-вот сядут, прерывая эту атмосферу. Кацуки цыкнул, доставая кейс и складывая в него свой наушник, и я протянула ему свой. Несмотря на то, что момент слегка был прерван, меня вновь притянули за талию, и моя голова вновь лежала на плече моей пассии. В абсолютной тишине мы продолжали любоваться ночным полотном, сотканным из чьих-то небесных светил. Прикосновения Кацуки, его тепло и запах вызывали жёсткое желание подкатить. — Кацуки, — тихо окликнула я парня, дожидаясь, когда он посмотрит мне в глаза — передо мной сейчас открыт целый космос с миллионами звёзд, но самая яркая сейчас стоит рядом со мной, — конец фразы я прошептала ему на ухо, приблизившись максимально близко к нему, мои губы практически касались мочки его уха. Но затем я подмигнула, уведя это в шутку, хотя все мои слова были искренними.       Мне казалось, что я почувствовала его мурашки на себе. Чуть больше секунды Кацуки смотрел на меня, бегая взглядом по моим глазам и постепенно краснея, пока не отвёл свой взгляд куда-то вдаль. Он потрепал меня по голове, избегая зрительного контакта. — Я же говорю, что ты идиотка, — и вновь эти слова были мягкими и на этот раз ещё и смущёнными, в ответ на что я не могла не хихикнуть.       Оставшееся время мы так и стояли в обнимку, наслаждаясь видом. Горизонт постепенно становился светлее, а затем и вовсе загорелся ярко-оранжевым пламенем. День заявлял свои права на землю, и ночь покорно отдала ему власть, прячась по ту сторону горизонта. — Это был мой первый восход, который я с кем-то встретила, — с улыбкой провожая ночь и встречая новый день, произнесла я, в ответ на что парень мягко улыбнулся. Отражаясь в его глазах, восход был ещё ярче и прекрасней. — Ладно, пошли в метро, — сказал Кацуки, отстраняясь от меня, — Первая электричка через пятнадцать минут подъедет, если не успеем в академию попасть, то таких пиздюлей получим. — Да, точно. Пошли скорее.       Уже через двенадцать минут мы стояли на станции метро, дожидаясь своего поезда. Кацуки сверялся с расписанием и маршрутом, а я бесцельно бродила по платформе между серыми колоннами, пиная какой-то камушек. — Да, всё, — раздался наконец голос Бакуго, — Мы сможем уехать от сюда до… Ты где? — парень потерял меня за одной из колон.       Он выглянул, увидев меня. Я поняла, что он потерял меня, когда наши взгляды пересеклись, тогда я усмехнулась и вновь спряталась за колонной. — Голубь, ну ты серьёзно? — уставшей интонацией произнёс Кацуки, однако начал идти в мою сторону, — Сейчас уже скоро поезд подъедет. Мы так сесть не успеем. — Ну значит будем жить на этой станции, потому что если мы не успеем вернуться, нас в академии убьют, — произнесла я, прижимаясь к одной из колонн, готовясь перебежать. — Так у тебя даже гитары с собой нет, чтобы бренчать на еду, — Кацуки подошёл к колоне, где стояла я, а затем резко выскочил, но он не учёл, что я уже перебежала, — Голубь, ну чё за детский сад? — А ты поймай сначала, а потом называй детским садом, — усмехнулась я, провоцируя Кацуки.       Парень подозрительно притих, и я пододвинулась к углу колонны, чтобы выглянуть, где он там есть, однако попалась в ловушку. Парень стоял за углом, поджидая меня. Как только я подняла свой взгляд на него, то хотела развернуться и отбежать, но меня уже схватили за запястья и прижали к стенке. — Я говорил, что это детский сад, — нависая надо мной, произнёс парень.       Конечно не сказать, что я этого не добивалась… Его уставший томный взгляд в сочетании с ухмылкой, оголявшей клыки, создавали взрывное комбо, сражающее меня. Я не могла пошевелиться. Подобно оленю, смотрящему на фары, я смотрела ему в глаза. Кацуки отпустил одно моё запястье, перемещая руку к моим волосам. Так к ним ещё не прикасались. Я позволяла трогать свои волосы родителям, друзьям, двоюродным сёстрам, они, вроде, касались их так же, как и он, но это было не то. Это прикосновение отличалось даже от того, когда он трепал меня по голове. Это ощущалось, как что-то интимное. И его взгляд… Он был совсем не похож на взгляд, которым он до этого на меня смотрел и тем более не был похож на его обычный суровый и раздражённый взгляд. Вновь мне открылась его новая часть, которую, похоже, никто до меня не видел. Мои крылья встрепенулись. — Ты сегодня была такой живой, — тихо произнёс парень у моего уха. Я чувствовала, как его горячее дыхание падает мне на кожу, практически обжигая её и зажигая что-то внутри меня. Моё дыхание сбилось, оно стало тяжелее и чаще, как и у него. Затем он вновь переместил свой взгляд в мои бегающие и непонимающие глаза — Я хочу видеть тебя такую чаще, — прошептал он практически мне в губы, приблизившись на такое расстояние, на котором мы ещё не были друг от друга. — Кацуки… — тихо пролепетала я его имя.       Сердце трепетало, казалось, оно сейчас вырвется из моей груди на встречу Кацуки. Мои губы были слегка приоткрыты, будто готовясь что-то сказать, но говорить было нечего. Разум отключился, давая волю своим чувствам. Его рука вновь переместилась на мою кисть, прижимая её к стене, но хватка значительно ослабла. Мы смотрели в глаза друг друга, словно выжидая какого-то знака или сигнала. Поняв друг друга без слов, мы начали тянуться навстречу друг другу. Наши губы почти коснулись друг друга, но нас обоих сразу же отдёрнул звук подъехавшего поезда. Сразу же мы отстранились друг от друга, закрывая лица руками. И если до этого в голове не было ни одной мысли, а было лишь желание поцеловать его, то теперь в мыслях на репите было одно слово: «СУКА-А-А-А-А!» и желание кого-нибудь уебать, и скорее всего это «кто-нибудь» окажется мной, и произойдёт поцелуй моего лица и ближайшей стены. «Я сейчас правда начну биться башкой о стенку! Может впаду в кому и смогу забыть про это. Ну почему?.. ПОЧЕМУ, ВСЕЛЕННАЯ, ТЫ ПРОТИВ, ЧТОБЫ МЕНЯ ХОТЯ БЫ РАЗ В ЖИЗНИ ПОЦЕЛОВАЛИ?! Уже хуй с ними с отношениями, я смирилась, что старость с кошками встречу, но бля-ха-ха-ха… Ну не бывает такого! Я чувствую себя как будто живу в каком-то дешёвом романе или в фанфике, написанном малолеткой, потому что ну не бывает такого, чтобы всё настолько тютелька в тютельку совпало!» — лился поток негодования внутри меня, но внешне меня выдавал яркий румянец на щеках и тряска в руках и ногах.       Если обычно в таких ситуациях я прикладываю свои холодные руки к щекам, чтобы, так сказать, остыть, то сейчас я так сделать не могла, так как жар заполнил всё моё тело. Сквозь пальцы я посмотрела на Кацуки, который глубоко вдохнул, а затем повернулся ко мне и вновь протянул руку. По нему было видно, что его переполняют смущение, раздражение и стыд, но несмотря на всё это, он всё равно повернулся ко мне и подал мне руку, это о чём-то да говорит. — Пошли, это наша электричка, — произнёс он всё ещё, избегая зрительного контакта.       В ответ на его жест я тоже протянула ему руку и быстрым шагом мы дошли до вагона и запрыгнули в него. Электричка была абсолютно пуста, да оно и неудивительно, полшестого утра, как никак. С громким выдохом мы приземлились на ближайшие места. В этот раз тишина была неловкой, хотелось как-то разрядить обстановку. — Знаешь, почему с беременными нельзя драться? — начала я. — Чего? Ты… Ну и почему же? — казалось, что Кацуки сначала не понял, к чему, но затем до него дошло и он решил поддержать инициативу. — Они всегда готовы к схваткам, — закончила я, пытаясь сдерживать свой смех, но меня это плохо получалось, Кацуки закрыл лицо руками, а затем с осуждением посмотрел на меня, но кончики его губ так же еле сдерживались, чтобы не улыбаться, — Обожаю такие тупые шутки, они из-за этого и смешные. У меня это ещё с Андертейла осталось. Помнишь, я рассказывала, что чувствует скелет без друзей? — Одинокость, — закончил фразу Кацуки, — Как такое забудешь?       Мы оба посмеялись, а затем, когда прошла неловкость, у меня наступило спокойствие и счастье, а у Кацуки к этому добавилась усталость. Он буквально клевал носом, пытаясь сдержаться, чтобы не уснуть. Его глаза медленно закрывались, и стоило ему их открыть, веки вновь тянуло вниз. Мне стало так его жалко, но я не могла не умилиться этому. Надев свои большие наушники, о существовании которых я уже успела забыть, обратно на голову, чтобы не мешались, я запустила руку в волосы Кацуки и притянула его к себе, положив на плечо. Он хотел начать возникать, но усталость его переборола. — Смотри, чтобы мы станцию не проехали, — пробурчал он, прежде чем вырубиться. — Хорошо, — с улыбкой прошептала я, поглаживая его волосы. «Мой милый маленький щеночек, замучила я тебя, да? Ну прости меня» — мысленно извинялась я, продолжая поглаживать светлые волосы парня.       Утро выдалось прекрасным уже просто потому, что я встретила его с Кацуки. Мне безумно хотелось, чтобы мы встречали вместе с ним каждое утро, в этот момент мне даже верилось, что мои чувства на все сто взаимны. Это придавало мне надежду, а надежда — это очень важно. Светлая надежда может спасти человека, а ложная — убить его. Я была счастлива, ощущая тепло Кацуки на своей коже, мне удалось просунуть крыло между ним и спинкой сидения, а затем я приобняла его крылом. Счастья мне придавало и то, что он подпустил меня так близко к себе. «Даже если он меня и не любит, то ценит сто процентов. Иначе пошёл бы он на такую бредовую авантюру?» — промелькнула мысль. И, наконец, для полноты картины, наступило утро выходной субботы, а это значило, что мы с ним могли отоспаться, а не идти на занятия, как два сухофрукта. Думая обо всём этом, я вспомнила песню «Утро — Дайте танк (!)». Аккуратно достав телефон из кармана, чтобы не разбудить Кацуки, я подключилась к наушникам и сразу же включила эту песню. Под строчки этой прекрасной песни я вспоминала события сегодняшней ночи. Слова полностью описывали всё, что произошло сегодня. Мягко улыбаясь, я прижалась щекой к голове парня, вдыхая запах его волос и наслаждаясь жизнью.       Станции сменяли друг друга, пока в конечном итоге мы не добрались до нужной. Я нежно погладила своего попутчика по плечу. — Кацуки, подъезжаем, — мягко будила я.       Кацуки приоткрыл глаза, а затем сел прямо, зевая.       Мы подошли к двери, держась за поручни и ожидая остановки. Поезд остановился, двери распахнулись, и мы ступили на платформу. Электричка быстро скрылась в туннеле, а мы не спеша шагали к лестнице. — Давненько я здесь не была, — уставшим взглядом окинула я знакомое помещение, в котором несколько месяцев назад появлялась почти каждый день. — Ностальгируешь? — с усмешкой спросил Кацуки. — Ага, — с сарказмом ответила я.       С каждым шагом мы становились всё ближе к выходу. Вот мы оказались на улице. Следом прошли пару метров. Вот мы уже на территории академии. А вот перед нами уже и родные общажные двери. Стоило нам коснуться ручек, как дверь распахнулась сама, и это была не магия или механизм, это был учитель Айзава, который выглядел не выспавшимся, хотя какой нормальный человек чувствует себя выспавшимся в шесть утра? Айзава посмотрел на нас, а мы посмотрели на него. В этот момент сцена была похожа на тот самый мем с Атакой титанов. — Что вы оба в такую рань делаете на улице? — строгим голосом спросил Айзава. Похоже нашей пропажи ночью всё же никто не заметил. Мы с Кацуки переглянулись. — Нам обоим под утро не спалось, поэтому мы решили выйти на улицу, подышать свежим воздухом на территории академии, а затем вернуться в комнаты, — быстро выдала я. — А зачем тогда так нарядились? — с недоверием поинтересовался Айзава. — Нарядилась я, а Кацуки подхватил. Я же, как-никак, девушка, мне и понаряжаться охота. Мы же в академии только в форме ходим, а в общаге только в домашнем. Одежду свою показать больше негде, вот я и захотела приодеться, — сказала я, заглядывая в глаза Айзавы, пытаясь понять, насколько мне верят. Для пущей убедительности я поклонилась и продолжила виноватым голосом, — Простите, если мы нарушили какие-то правила. — Всё в порядке, — спокойно сказал Айзава, — Просто в следующий раз предупреждайте меня, если выходите из общежития, я же мог потерять вас. — Мы учтём на будущее. Простите ещё раз, — я вновь виновато извинилась с честными глазами.       Айзава кивнул мне в ответ и пошёл по учительским делам, и стоило ему скрыться, как виноватое выражение моего лица тут же испарилось. Мы с Кацуки вошли в лифт и только сейчас я увидела, насколько он был поражён: — Где тебя научили пиздеть с такими честными глазами? Я аж сам почти поверил, что мы дальше UA не заходили. — В школе жизни, — со смешком ответила я, — Меня долго родители одну не отпускали далеко гулять, а мне очень хотелось.       Кацуки издал смешок. Лифт не спеша поднялся на четвертый этаж, тогда Кацуки направился направо, а я на лево. У самого поворота в сторону комнат произошла сцена из одной песни: «Я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она, чтоб посмотреть не оглянулся ли я». Когда наши взгляды пересеклись, я мягко и смущённо улыбнулась: — Кацуки, спасибо за сегодняшнюю ночь, — искренне поблагодарила я. — Обращайся, — с наигранной отстранённостью ответил Кацуки, отмахнувшись рукой, однако на последок он тихо пожелал, — Приятных снов, — это было почти не слышно, но всё же я услышала. — И тебе, — пожелала я в ответ, улыбаясь.       Наконец, я направилась в свою комнату, встала у двери и начала медленно поворачивать ключ в замочной скважине. Зайдя в комнату, я закрыла дверь на замок, лениво разделась до нижнего белья, кинув вещи на стул, и упала на кровать лицом в подушку. В голове крутились отрывки воспоминаний и сегодняшней ночи, но самый яркий из них не давал мне покоя, повторяясь снова и снова. — Дорогой дневник, меня сегодня чуть рил не засосали, — произнесла я в подушку.       Я уже представляла, как буду сгорать от стыда, когда проснусь, как не смогу смотреть в глаза Кацуки, как мы оба будем избегать друг друга. Но, как говорил Гомер, это проблемы завтрашней меня. Сегодняшняя я счастлива от того, что она была так близка с любимым человеком, сегодняшняя я счастлива, что отправилась на прогулку так поздно, сегодняшняя я счастлива, что в этот день необдуманно поступала, она счастлива, что сейчас лежит в кровати и сможет нормально отоспаться.