Но я все равно с тобой

      Надоело.       Надоело слушать от самых родных, что тот, кого я люблю, мне не пара. И устал говорить, что только с ним я буду счастлив, только меня не слышат. Несколько месяцев назад мы окончили школу, — там было много весёлых и грустных моментов, когда вдвоём с альфой курили и целовались в стенах учебного заведения. Это было прекрасно: сигарета и дым от неё, поцелуи с этим вкусом. Я вставал на «носочки», обвивал его шею и отвечал на сладкий поцелуй. В подобные моменты моё сердце готово было взорваться от любви, выйти наружу и заполнить всю планету, потому что до безумия любил и люблю по сей день. Увы, по словам родителей, мы не можем быть вместе, так как слишком разные. Только они не знают и не чувствуют нашей любви.       В зелёных глазах, где тону, ещё одиннадцать лет назад я нашёл себя. Что же, значит «найти себя»? Это, когда жизнь приобретает новые, неизвестные когда-то цвета; когда ждёшь того самого, а по его приходе радуешься в душе, как ребёнок; когда каждый день идёшь в место, где точно встретишь свое вдохновение. Я, маленький мальчишка, шагал по коридору, слыша частое биение сердца, потому что за последней партой, рядом со мной, сидел он. Антон, что тогда, что сейчас, пахнет прохладной осенью, когда на деревьях и земле жёлтые листья, а в лёгкие проникает свежий запах, и ты понимаешь, как хорошо жить. Вот и я вдохнул глоток жизни, влюбившись без остатка.       Конечно, мне школьнику, было непонятно тогда ещё чувство под названием «любовь», но меня уже тянуло к однокласснику, что был всегда выше, но красивее. Антон Шастун был с первого класса для меня самым красивым альфой. Отец много рассказывал о том, какие они могут быть жестокими и злыми, потому стоит иметь голову на плечах. Но мой Антон вовсе не такой, он нежный, добрый, хороший и любимый человек. Никогда он не сделает мне больно, потому что истинный альфа так не поступит по простой причине, — любовь.       У него русые волосы, похожие на Солнце, молочная кожа и изящное мужское тело с несколькими родинками на груди и спине. Увидев впервые его без футболки, я обомлел и замер на несколько секунд, поскольку таких красивых я не встречал. Было всего шестнадцать, а я уже потерял голову от одного полуобнажённого тела своего альфы. Ладони вспотели, сердце забилось сильнее, дыхание остановилось. Тогда передо мной, омегой, стоял самый красивый человек в мире, которого я уже любил, а он в ответ. Если бы родители узнали то, чем мы занимались в тот день, то отец посчитал бы меня подстилкой, который не сохранил честь до замужества. Но никто не знал, что мы уже тогда дали себе обещание, что при первой возможности поженимся. Альфа даже однажды сделал колечко из стеблей, когда мы были в деревне, встал на одно колено и сделал предложение. Правда, нам было-то всего десять, но моё сознание давало сигнал, что через примерно столько же лет, он сделает настоящее предложение руки и сердца. Ни один посторонний альфа не смеет тронуть меня, так как я весь пропитан осенью, даже родители спрашивали по началу кем от меня вечно пахнет. Позже уже рассказал, что люблю Антона, а он меня. Отец взбесился, стукнул кулаком по столу и поставил ультиматум: «Если ещё хоть раз встретишься с ним, то можешь у него и оставаться». Само собой, я испугался, даже прекратил отношения на какое-то время со своим альфой, но после у меня началась «ломка». Мне было по-настоящему плохо без Антона, тело, душа и сердце рвалось к любимому, а вот часть мозга напоминала о словах отца.       Я выбрал его, своего истинного альфу, к кому сейчас тороплюсь с чемоданом на колёсиках, в то время как он ждёт меня на перроне. Конечно, без ссоры с родителями не обошлось. Узнав о том, что я все-таки вижусь и встречаюсь с Антоном, да ещё и уезжаю с ним же, отец заявил, что у меня больше нет дома. Я надеялся на поддержку папы, но тот всегда потакал мужу, и этот раз не стал исключением.       — Хорошо, — спокойно согласился я, смотря на злого отца. — Возможно, так будет лучше. Отец, мне надоело слушать, что Антон мне не пара. Мы истинные, — показал я метку на шею, потому отец ещё больше разозлился. — А значит, плохо мне точно не будет. А ты, папа, — перевёл взгляд на родителя. — От тебя я ждал поддержки, но и для тебя я — подстилка, да? — видел отрешенное состояние. — Всё ясно. Значит, это последний разговор и встреча.       Такой уверенности у меня не было никогда. Однако до этого разговора я много плакал и обдумывал, что за семья у меня такая. Понял, что они не любят собственного и единственного сына, потому лучше уйти, как бы больно ни было. У меня есть опора и поддержка в виде одного высокого альфы. Будет сложно, но мы справимся.       Я тащу за собой чемодан, пробираясь через людей, которые тоже ждут поезд. Близко, уже близко, потому ускоряю шаг и иду навстречу своей мечте. Он ждёт меня и высматривает, а я кричу:       — Анто-он!       Машу рукой, чтобы альфа увидел меня, — и это срабатывает. Он широко улыбается и идёт ко мне, а я к нему. Мы не виделись несколько дней, и оказывается, я так скучал по любимому человеку.       — Наконец-то, ты пришёл, — вполголоса произносит Антон, отрывая меня от земли. Вокруг снуют люди, а мы обнимаемся, словно не видели друг друга вечность. Хотя промежуток времени, что не встречались мы, с вечностью сравним. Я слышу любимую осень, мягкий шёпот у уха. Отстранившись, заглядываю в омуты, чувствуя себя свободнее, несмотря на ссору накануне. Но пока я не хочу его расстраивать, потому делаю вид, что все хорошо.       — С дядей я поговорил, он примет нас на какое-то время, а потом я найду нам квартиру, — говорит альфа, беря меня за руку и переплетая наши пальцы. Антон решил взять на себя поездку, желая найти и жилье, и работу, дабы обеспечить нам лучшую жизнь. Отец был не в восторге, что я уезжаю на несколько недель, быть может, пару месяцев, а после надоело слушать, что я ничего не могу. Он считает, что я ни на что не способен, даже поступить в ВУЗ, поэтому по его воле я и не пытался. Само собой, больно слышать от родителя, что ты — жалкий омежка, который может стать подстилкой первому встречному. Даже если сейчас я не был бы знаком с Антоном, то никогда бы не лёг под какого-то альфу только потому, что тому так захотелось. Да, я слабее, но сил, чтобы навредить хоть немного, хватит.       — Твои родители… Не были против всего этого? — альфа говорил, что его родители меня любят, и я это видел, ведь с ними знаком. Смотрю с толикой надежды, что хотя бы Шастуны не поступили так, как моя семья.       — Поначалу отнеслись не серьёзно, но потом я убедил их, что не хочу, чтобы мы оставались здесь, хотя бы какое-то время.       Любить Антона — подарок самый лучший. Ещё несколько лет назад он задумался о том, чтобы побывать и переехать со мной в другой город. Я воспринял такое желание тогда, как ересь потому, что мои родители никогда бы в жизни не отпустили меня. Однако спустя годы я действительно поверил, что всё-таки с альфой будет лучше. Мне до боли обидно, что родители, в особенности отец, считают моего альфу каким-то неправильным.       — Это отлично, — улыбаюсь и играюсь с его пальцами, опустив голову после. Так не хочется нагружать своими проблемами и огорчать. Да, Антон не оставит меня с ними, даже попробует их решить, но я не хочу пока говорить об этом.

***

      За окнами деревья сменяют друг друга, всё остается позади, в том числе, моё прошлое. Там — родители и прежняя жизнь, в которой было достаточно боли и слез. Я много ссорился с отцом, потому что встречался с Антоном, парнем, с кем мне запрещено быть, и любил его. Мой парень пододвигается ближе, переплетает наши пальцы и кладёт руку на моё плечо, давая положить голову ему на грудь и спокойно выдохнуть. Тепло и безопасно, хорошо и волшебно. Он всячески доказывал, что готов на все ради моего благополучия.       — Расскажи мне, что тебя тревожит? — нежно просит альфа, обнимая меня крепче. Хочется, чтобы этот поезд привёз нас куда-то, где нет никаких запретов и ссор, так как я устал от этого. И хочется навсегда остаться в объятиях любимого человека, чей запах обволакивает и проникает в лёгкие. Я чувствую себя как нельзя лучше. С ним всегда умиротворенно, словно я, наконец, обрёл душевный покой.       — С родителями поругался. Отец выгнал — и я ушёл. Из-за поездки и того, что все равно встречаюсь с тобой, — странно спокойно звучит голос, будто это не я пару часов назад потерял отчий дом, куда нет мне обратной дороги. Главе семьи я долго не рассказывал, что скоро уезжаю на какое-то время, иначе он бы посадил меня под домашний арест, но я бы попытался сбежать. А вот родители Антона меня любят, как второго сына. Особенно Евгений Михайлович, его папа, всегда улыбается, кормит вкусностями и, действительно, интересуется моей жизнью. Радушие от по сути чужих людей пугает, так как у меня есть своя родня, которая, к сожалению, считает меня подстилкой и никому не нужным омежкой. А по их словам, Антон «заделает» мне ребёнка и исчезнет. Но всё это ложь, любимый никогда не оставит. И мне, как ребёнку, было так обидно, что я рыдаю от причинённой боли отца, в то время как и он, и папа смотрят на меня, ничего не делая. Как же в такие моменты я их ненавидел. — Что теперь будет?       Антон нежно поглаживает моё предплечье, целуя в макушку, а по щеке моей скатывается-таки одинокая слеза. Просто больно понимать, что собственные родители против любимого мною человека, да ещё и из дома за это выставили. С одной стороны, я даже рад, что теперь появилась свобода и можно вдохнуть полной грудью. Но с другой, тяжело придётся.       — Твои родители… — запинается он, подбирая слова. — Зачем они так с тобой? Прости, Арсений, но это переходит всякие границы, — начинает злится, и я это чувствую. — Я бы сам поговорил с твоим отцом, объяснил и доказал, что я люблю тебя по-настоящему, а не хочу от тебя чего-то.       Между ним и моим отцом существует неприязнь и ненависть со стороны родителя. Я метался от одного к другому, ища везде преимущества, но каждый раз все тщетно. Отец — человек, воспитавший меня. Антон — парень, которого я люблю всем сердцем. Тогда что мне делать? Первый всегда будет стоять на своём, доказывая, что альфы злы и ужасны. Чепуха. Мой Антон другой. И я выбираю его. Да, не считайте меня предателем, потому что никто почти не знает о том, что происходило в родной квартире за все восемнадцать лет. Но пора выбирать того, с кем проведёшь всю жизнь. Выбрал.       — Чш-ш… Не злись, — чувствую смену прохладной осени на ливень и грозу. — Пожалуйста, Антош, — отстраняюсь, начиная поглаживать ладонью по груди и щеке. Он вспыльчив, оттого я порой и сам боюсь его в гневе, даже во время приступов ревности.       — Как мне не злится, если они считают тебя настолько грешным, что и говорить не хочется? — чуть повысил он голос, а я знаю, что не избежать разговора о родителях. — Я люблю тебя больше, чем кого-либо. И думаешь, я буду терпеть подобное к тебе отношение?       — Пожалуйста, успокойся, — шепчу я, не желая все же, говорить о семье. — Не надо об этом, — слезятся глаза. Я отодвигаюсь от него, не в силах сдержать боль, потому отворачиваю голову к окну, прикусывая губу. Да, мне сложно, да, больно, да, невыносимо! И мне надоело слышать, что я — никчёмный омега, кто готов лечь под сильного альфу, от кого нужно только тело, для кого никто ни на что не способен. Я всю жизнь от отца слышал, что не могу быть счастливым, потому что я урод. Раздражает, что он не принимает моего любимого человека, кому я действительно нужен и кто меня по-настоящему любит. Если в мире и есть фальшь, то это слово связано с отцом, который никогда в жизни не будет рад моим успехам, а будет только говорить, что я либо ничего не могу, либо мог сделать лучше.       Я всхлипываю, в то время как слезы капают на колени, а сердце разрывается от боли. Альфа скорее сгребает в объятия, нашептывая, что не хотел моих слез, что любит и не бросит. Я верю. Знаю, что он не такой, каким описывает его отец. С Антоном позволяю себе успокоиться и понять, что если этот человек будет рядом, то все будет хорошо. Оно будет, обязательно будет, но чуть позже. Я цепляюсь пальцами за одежду любимого, утыкаясь носом куда-то в грудь и жмуря глаза. Он — альфа, спасший меня от бесконечного гнета отца. С ним мне удаётся остановить слезы и почувствовать свою нужность кому-то. Если бы кто знал, что творится в моей душе, то, наверняка бы, подумал, что я самоуничтожаю себя. Да, так оно и есть. Знаете ли, сложно метаться от одного к другому. Но один из них меня никогда не унижал и не пристыжал. Он вообще постоянно защищает и оберегает.

***

      Нет никого, лишь море, закат и мы. Тёплый песок под ногами напоминает о том, как ещё несколько часов назад здесь было много отдыхающих, но они-то решили провести вечер в квартирах, однако время на берегу затмевает всё. Альфа не отпускает, а я чувствую себя его младшим братом, о котором он заботится, дабы я не попал в беду. Так было всегда и будет продолжаться до самого конца. Любимый мною человек рядом, — и это все, что мне жизненно необходимо. Конечно, ссора с родителями не радует нисколько, но на мнение отца я, увы, повлиять не могу. Думать о плохом уже не хочу, потому поворачиваю голову на Антона, чуть щурясь от последних, но ярких лучей солнца. Как же я его люблю, как хочу быть вместе навсегда, как мечтаю о браке и детях. Но для начала нам предстоит многое пройти.       — Не зря мы сюда столько шли, — выпаливает он, в то время как на молочной коже отражается красный и оранжевый свет. Красивый. Очень красивый.       — Но ты не хотел, — передразниваю, ухмыльнувшись. Мы подходим к самому берегу, остаётся несколько шагов и тёплая вода будет щекотать кончики пальцев ног. Антон сжимает мою ладонь, после чего тянет на себя, давая «запрыгнуть» на себя, обвив ногами бедра, а руками шею. Я смотрю в зелёные глаза и улыбаюсь, как влюблённый дурачок. Антон поддерживает и не даёт упасть, — двусмысленно звучит, не так ли?       — Мы справимся и все будет хорошо, — бархатным голосом говорит альфа, всматриваясь в мои зеркала души. Знаю, будет, потому что чувствую и он сделает все для этого возможное.       — Антош, я люблю тебя, — чуть подаюсь вперёд, прикоснувшись губами к чужим на мгновение. — Больше жизни, — шёпот.       — И я люблю тебя, — короткая улыбка, после которой Антон припадает к моим губам, даря одновременно самую шёлковую нежность и красивую страсть. Его губы мягкие, пухлые и всегда алые, лишь иногда сдернута кожица. Тем не менее, целоваться с ним, как будто на губах сладкий лёд — самый вкусный. Первый настоящий поцелуй был в двенадцать лет. Тогда мы прикоснулись губами друг к другу, не умея почти ничего, но я доверился ему и потерялся.       Признание в любви с моей стороны было в девять, я так и выпалил: «Я люблю тебя». Ни стыда, ни стеснения, — ничего внутри я не нашёл. Но спустя время я понял, как сложно кому-то сказать «Я люблю тебя», потому что, к сожалению, не всем дано услышать и произнести эти слова, что имели бы прямое значение. Мне было всегда легко сказать Антону, что люблю его, так как это стало некой привычкой, но уже я признаюсь от всего сердца и разума. Каждая частичка меня любит этого альфу так, что до самого конца хочется быть вместе. И я знаю, он любит меня так же. Почему родители не понимают этой любви? Отец наводил ужасы по поводу жестоких альф в мире, говорил, что невесть что у них может быть на уме. Я верил и боялся, будучи познакомившись с Антоном. Теперь-то я понимаю, что он хотел, чтобы я вышел замуж за какого-то альфу, которого не полюблю никогда. Чтобы навсегда связал жизнь с нелюбимым человеком, кому рожу детей и буду потакать. Нет. Я такого не хотел и не хочу. Когда-то маленький омега мечтал о том, что в будущем встретит истинного альфу и будет с ним счастлив, даже плакал навзрыд, когда отец говорил, что все это сказки, в которых верить нельзя. Но он верил и продолжал ровно до семи лет, пока не познакомился с мальчиком по имени Антон с необычной фамилией Шастун. Этот маленький альфа ему нравился больше, чем другие, так как от него веяло осенью и добротой.       Глава семьи, где я рос, говорил, что все альфы жестокий и беспощадные, способные насиловать. Мне было страшно представлять, что Антон именно такой, каким описывал ему подобных отец. Страх присутствовал, но он уходил, когда я узнавал Антона все больше и больше.       Я разрываю поцелуй, дыша тяжело, заглядываю в родные глаза и понимаю, что этот человек больно не сделает.       — Я не брошу тебя, не обману, потому что люблю и дорожу тобой, — словно прочёл мои мысли. Знаю, все это чистая правда, без единой лжи. Мой истинный альфа нашёл меня, а я его, когда нам было по семь лет. Удивляюсь, какой он ласковый и нежный со мной, ведь альфам присущ сильный, агрессивный и стойкий характер. Да, он меня защищает и оберегает, но при этом наедине крайне нежен. И как в нем сочетаются два противовеса?       — Я знаю, Антош, — смотрю горящими глазами и провожу ладонью по его щеке. — Не отпущу такое счастье.       — Малыш, Солнце садится, ты что-то хотел? — спустя минуту говорит альфа, чмокнув меня в кончик носа.       — Да, но для начала поставь меня на землю, — и он выполняет. — Идём.       Я переплетаю пальцы рук, после чего веду ближе к воде, а солнце ушло почти за горизонт, но небо все ещё красное, словно какой-то художник плеснул краски и все превратилось в произведение искусства.       — Загадай желание, — прошу я, после чего сам закрываю глаза, загадывая то, о чем мечтаю. Чтобы в моей жизни все было хорошо. Возможно, однажды родители примут мой выбор, если захотят ещё раз увидеться. На берегу моря боль куда-то уходит и исчезает вместе с солнцем.       После альфа притягивает к себе, чтобы крепко обнять, сомкнуть руки за моей спиной и прошептать в губы:       — Радость моя, у нас с тобой все будет хорошо.       Я расплываюсь в улыбке, после чего привстаю на «носочки» и припадаю к желанным губам. Хорошо. Спокойно. Сказочно. Атмосферно. С этим человеком так будет всегда.

Эпилог

Восемь лет спустя

      Отношения с родителями более или менее наладились, хотя отец все ещё не доверяет Антону, что давно является моим мужем и отцом наших детей. Сынок, которому пять лет, бегает вокруг меня, выпрашивая сладости, но я не разрешаю, потому что это вредно.       — Нет, Максим, нельзя. Вот отец придёт, я ему скажу, что ты снова конфеты клянчил, — пугаю отцом, потому что именно его Максимка боится, но уважает. Антон, как родитель, бывает строг, однако все равно любит своего сына-альфу. Муж хочет, чтобы наш ребёнок вырос таким, как он сам, даже лучше. Чтобы будущий омега Максима не боялся его и не испытывал дикий страх.       — Ну, па-ап… — тянет он, надув губы. Ребёнок, расстроившись, топает в сторону дивана и плюхается на него. Чтобы он не держал обиду, я присаживаюсь к сыну, кладя руку на его плечо.       — Максюш, альфам не свойственно так обижаться. Ты же сильный и смелый мальчик, да?       — Да, — кивает он, смотря вниз. — Почему мне нельзя конфетки? — поворачивает голову на меня, делая интересующийся и жалобный взгляд.       — Потому что ты их уже ел сегодня, а больше двух в день нельзя. Попа слипнется.       — Да па-па! — восклицает сын. — Отец сказал, что я могу говолить с блатиком. Можно?       Сын быстро переключился на мой живот, поэтому я киваю, а он уже обнимает и начинает что-то на своём говорить с братиком. Улыбаюсь и понимаю, какой наш Максимка хороший, несмотря на свою принадлежность. А ребёнок, что внутри меня, будет точно омегой, хотя УЗИ у нас только через две недели. Я чувствую, что это будет омега, потому что сердце не обманешь.       — А можно я плидумаю имя? — поднимает сын голову на меня.       — Можно, — чуть киваю, проходясь ладонью по его русым прядям. Копия Антона.       — Луслан, — быстро говорит он, а я смеюсь, так как дикция пока не позволяет выговорить одну букву чётко, а Максим улыбается во все зубы, смотря своим зелёными глазками. — Ну, че ты смеёшься?       Шастун Руслан Антонович. Красиво.       — Ничего, всё, — успокаиваюсь я, после чмокаю сына в щёчку. Телефон на столе звенит, поэтому я поднимаюсь, но осторожно, с места. На экране виднеется «Папа». Звонков от него я боюсь, ведь может произойти что угодно. Я принимаю вызов и подставляю гаджет к уху:       — Да.       — Привет, сынок, — довольно нежно звучит родительский голос. — Как у вас дела? Как себя чувствуешь?       Я чуть хмурюсь, обнимая свой живот одной рукой, и подхожу к окну.       — Здравствуй, пап. Все нормально, вы как? — все, конечно, пугает, но всё-таки он — мой папа.       — Неплохо... Может... — запинается родитель, а сзади подбегает Максимка, обвивая ручками мои бедра. — Увидимся? Отец хочет поговорить, да и не виделись давно.       Он прав, мы не видели друг друга полгода, так как и живём в разных городах. Папа знает о беременности, как и отец, поэтому сейчас они снисходительны.       — Только если вы сами, потому что мне перелёты противопоказаны, — предлагаю я, приобнимая маленького сына.       — Да, я помню, Арсюш... Прости нас, сынок, — папа каждый раз извиняется за то, что произошло восемь лет назад. На самом деле, я уже простил, потому что я сделал свой выбор, а тем осталось только принять.       — Мы будем ждать вас, — лишь отвечаю. — Извини, пап, тут Максим кушать хочет, мне пора.       Он что-то отвечает, но я быстро сбрасываю вызов, соврав насчет Максимки. Всё ещё тяжело говорить с родным человеком, помня все слёзы и боль, причиненную в детстве. Несмотря на время, я до сих пор помню абсолютно всё, потому тяжело позволять воспоминаниям брать верх. Сын убегает в свою комнату, а я остаюсь наедине с прошлым. Там отец и папа, которые не любили, а только учили как правильно. И это «правильно» подлежало их стандартам. Но я вышел за рамки и смог стать счастливым с любимым человеком, чьего ребёнка ношу под сердцем. Я накрываю ладонью живот, слушая малыша, который подсказывает, что встреча необходима. С отцом я до сих пор осторожен и, если он заводит разговор об Антоне, то я тут же поднимаюсь и ухожу. Потому что не намерен слушать, какой он плохой. Не понимаю, почему родитель так относится к моему мужу? Мы ведь истинные...       Когда Антон уже вернулся с работы, а Максимка уже спит в своей комнате, то у меня начинается самая настоящая истерика. Я сижу на кровати, пока муж моет посуду, ведь недавно мне захотелось чизкейка. Руки охватывает тремор, со щек текут слезы и разбиваются об одежду. Дышать становится тяжело, воспоминания накрывают с головой. Вот отец, который бьёт кожаным ремнем за то, что получил двойку и не выучил предмет, и папа, который всё это видит. Вот они же, когда я закончил четверть в шестом классе на одну четвёрку, смотрят грозным взглядом, а мне страшно. И вот, когда они впервые узнали об Антоне, обвинив меня в том, что сплю с кем попало. Так больно понимать, что родители считали и, возможно, считают тебя ничтожным, даже когда я замужем и беременен от мужа. Что за семья?       Альфа заходит в комнату, обнаружив меня в истерическом состоянии. Оказывается, я сжимал кулаки так, что костяшки стали белые, а ладони красные. Заметил это только, когда родной голос вывел из транса.       — Арсений, чш-ш.... Малыш, что случилось? — перехватывает муж мои руки, не давая тремору одолевать дальше. Пелена стоит перед глазами и не даёт сфокусироваться на чем-то одном.       — Па... Папа... Папа звонил, — обрывисто говорю, не в состоянии остановить соленую воду. — Я... Я вспомнил... — дальше не могу.       — Котёнок, иди ко мне, — заключает муж в тёплые объятия, нашептывая что-то, но я не слушаю. Одной рукой я держусь за живот, а другой цепляюсь за Антона. Он всегда в подобные моменты со мной, за что я ему безумно благодарен. Утыкаюсь носом в его шею, продолжая плакать от накопившейся боли. Возможно гормоны играют и воспоминания усиливают эффект, не знаю.       — Прости меня... — еле выдавливаю из себя, отстраняюсь. Странно, но истерика через пять минут заканчивается так же, как и неожиданно началась.       — Ты ни в чем не виноват, — стирает он мои слезы, говоря бархатным голосом.       — Они... Они приедут к нам. Отец... Он хочет поговорить.       Мой отец для мужа — человек, который причинил много мне боли. Поэтому Антон относится с презрением к нему. В зелёных глазах я вижу полыхающий огонь, потому шепчу:       — Антон, не надо.       — Всё хорошо, — вздох. — Пускай приезжают. Тем более Максимка их давно не видел и они его, соскучился небось по дедушкам, да? — оскалившись, говорит он. — А ты не плачь, это ребёночку вредит.       — Ты-ы.... Разрешаешь? — пугает однако такое поведение.       — Почему я должен запрещать. Конечно, они причинили тебе боль, но ведь они меняются и являются твоими родителями, так? Малыш, прошло много времени, и нам всем остаётся смириться.       — Спасибо, — шёпот слетает с уст, после чего я бросаюсь в объятия, обвивая крепко любимого человека. Всё-таки беременность — штука странная, потому что из одного состояния я быстро перехожу в другое. Но мы привыкли, ведь у нас уже есть один ребёнок, принесший нам счастье и безграничную любовь. Мой Антон поддерживает всегда, как и любит. Метка время от времени обновляется, а после я подхожу к зеркалу и любуюсь ею, убеждаясь в нашей истинности.       Родителям остаётся понять, что я навсегда связал свою жизнь с Антоном и уходить я не собираюсь. Мы в браке состоим шесть лет, за которые у нас появился уже пятилетний сын, а внутри меня живёт наш ещё один будущий ребёнок. Как же хорошо быть с тем, кого любишь ты и, кто любит тебя. Моя жизнь не идеальна, но прекрасна, благодаря всего одному, но главному её актёру.