Любовь под светом новогодних огоньков

В огромном гипермаркете витает запах корицы и свежей выпечки. Помещение заполнено людьми в преддверии всеми любимого зимнего праздника. Огромные очереди выстроились в длинных змей, что становится трудно дышать. Новогодняя суета, рождественские подарки, гирлянды и толпы людей. Что может быть лучше в холодный декабрьский вечер? Темноволосый омега, чьи волосы спрятаны под вязанной белой шапкой, и лишь челка выбивается на лоб, прогуливается между стеллажей с новогодними игрушками, в то время как его супруг идет сзади, любезно оставленный один на один с тележкой. – Джуни, посмотри какой красивый олененок! Намджун отвлекается от разглядывания блестящей новогодней игрушки и оборачивается. Его муж стоит с декоративным оленем в руках, который сделан из металлической проволоки и украшен гирляндой и блестками, а на рогах красуются искусственные веточки ели. – Давай возьмем? Он очень красиво будет смотреться под елкой. Пожалуйста! – умоляет Хосок и использует тот самый запрещенный прием, против которого у Джуна нет не единого средства, и он имел неосторожность упомянуть это: надувает губки и начинает умоляюще смотреть на Намджуна. А что Намджун? Он не имеет право отказать своему солнышку, которое так смотрит на него и ожидает, что его просьба будет исполнена. Конечно будет, как Намджун может отказать? – Давай возьмем. – улыбаясь и показывая любимые Хосоком ямочки, говорит Намджун, подходит к омеге и забирает оленя из рук, ставя в тележку. Хосок радостно хлопает в ладоши и получает нежный поцелуй в нос. – Джуни… – громко шепчет омега, когда Намджун уже хотел было двинуться дальше за покупками и покатил тележку, но резко остановился, когда услышал нотки беспокойства в голосе Хосока. – Что такое? – Он толкается… – говорит Хосок, смотря прямо в глаза альфы и поглаживая свой округлый живот, проступающий из-под темно-зеленого свитера с оленем (в нем просыпается ярый фанат оленей, как только начинается зима). Омега ярко улыбается, показывая не менее восхитительные ямочки на пухлых щечках, которые возникли в связи с беременностью. Любовь к ямочкам у них с Джуном одна на двоих, так любит говорить Хосок. На самом же деле, ни Намджун, ни Хосок никогда бы не обратили на такую незначительную деталь никакого внимания, если заметили бы у других людей. Просто, когда твой возлюбленный обладатель такой особенности, неосознанно начинаешь влюбляться в крохотные детали, которые собирают пазл воедино. И уже все становится неважно, несущественно при виде этих маленьких элементов, дополняющих друг друга. Будто не было бы тех Намджуна и Хосока без этих дурацких ямочек. – Привет, бусинка… – Намджун подошел к омеге и аккуратно начал поглаживать живот, – какой это уже раз? – Не знаю. Может, пятый? – тихо шепчет Хосок, опустив руки на плечи альфы и наблюдая прелестную картину, как его огромный и неуклюжий муж наклонился к нему и трепетно касался живота. Омега был на шестом месяце беременности, поэтому живот был уже довольно большим, но малыш начал активно показывать себя совсем недавно и довольно редко. Тем не менее, Хосок был в восторге в такие редкие моменты, когда ощущал толчки их малыша, и каждый раз звал Намджуна. Когда это произошло впервые, Намджун был на работе, а Хосок остался дома. Почувствовав небольшие толчки, омега кинулся к телефону и начал громко верещать что-то в трубку, от чего альфа подумал, что произошло что-то ужасное, и приехал домой уже через десять минут (хотя от офиса ехать около сорока). Как итог: у Джуна чуть не случился приступ инфаркта, а Хосок умирал от смеха, завалившись на колени мужа. – Он всегда прекращает, как только я прикасаюсь к тебе, – ворчит Намджун, хмурясь, но продолжает гладить живот омеги. – Ты просто слишком медленный, – усмехаясь, говорит Хосок и перемещает свои ладони на щеки мужа, приподнимая его лицо, – не переживай, скоро он будет так пинаться, что успокоить его сможешь только ты, – чмокая пухлые губы Джуна, заканчивает омега и, отстраняясь, идет дальше исследовать набитые новогодними украшениями полки магазина. Намджун вздыхает, но продолжает улыбаться, забирая тележку и следуя за Хосоком. Омега напевает себе под нос какую-то мелодию, известную только ему, и выискивает подходящие новогодние игрушки для их елки. Вот как уже четыре года они в браке, но переехали в их собственный частный дом только прошлой зимой, как раз после рождества. И Хосок не был бы Хосоком, если бы не украсил их небольшой домик яркими гирляндами, новогодними украшениями и «моей красавицей», в переводе с Хосоковского – огромная елка под два метра, которая достает до самого потолка. Именно поэтому Намджун ушел в отпуск, потому что «Ну, Джуни, пожалуйста, давай проведем время вместе на новый год! Или я попрошу у Санты в подарок другого альфу, достала меня твоя работа!», и сейчас, когда до тридцать первого декабря осталось две недели, они бродят по гипермаркету в поиске идеальных украшений для их дома. – Сок-а, – тянет Намджун, останавливаясь у стеллажа с гирляндами, – тебе больше не нужны гирлянды? – Нужны. Для елки. – кивает Хосок и подходит поближе к альфе, – тут ужасно жарко. – Я предлагал оставить куртки в гардеробе, – ухмыляется Джун и рассматривает тяжело вздыхающего омегу, стоящего в большом, сером, доходящим до щиколоток пуховике альфы, потому что свои уже просто не налезают, – шапку хоть сними. – Какой противный, – бурчит Хосок, но стягивает шапку и отдает ее Намджуну, на что тот фыркает и прячет шапку в карман своего черного пуховика. Каштановые волосы спадают на лоб, и омега убирает мешающиеся пряди за ухо, – вон та красивая, достанешь? Хосок указывает на верхнюю полку, до которой сам уж точно не дотянется из-за роста, не говоря уже про живот. Намджун берет одну упаковку и отдает омеге. – Эта? – Да, достань еще две, – кивает Хосок, укладывая коробочку в тележку, а рядом оказываются еще две. – Еще что-то нужно из новогодних украшений? – интересуется Намджун. Хосок отрицательно качает головой. – Теперь за едой, – изрекает омега, указывая пальцем в сторону молочного отдела и ехидно хихикая. – Сок-а, – настороженно позвал Намджун, осматривая хихикающего Хосока, который уложил свои руки на живот и начал медленно его поглаживать, – я знаю это смех. – Мы с бусинкой хотим мандарины с селедкой, – ярко улыбаясь, по слогам говорит Хосок, издеваясь над альфой, который, конечно, не ест всю эту ересь, которую требует беременный организм омеги, но зато его тошнит от одной смеси этих запахов, которые витают у них дома каждый раз, когда Хосок опять выдает свое «Джуни…» с ехидной ухмылкой на лице, а после еще и начинает заливисто смеяться, потому что альфа убегает в туалет с словами: «Ну, Хосок, ну епт твою мать». В общем, Хосок сделал вывод, что беременный у них не он, а Намджун. – Ну, пошли за вашими мандаринами и селедкой… – вздыхает Намджун, разворачивая тележку, а Хосок ощущает эту тучку отчаяния, которая образовалась над альфой. По отделу с новогодними игрушками эхом разносится звонкий смех Хосока, а Намджун лишь поворачивает в отдел с фруктами и улыбается, забавляясь характеру своего мужа. Ничего страшного, если он проведет пару часов в обнимку с белым другом, главное, что его солнышко будет довольно.

***

– Я тебя умоляю, давай я, – верещит Намджун, придерживая Хосока за талию, потому что он решил повесить гирлянду на елку самостоятельно и сейчас стоит на табуретке, пытаясь дотянуться до крайней ветки, а Джуну приходится ловить приступы паники, когда омега хотя бы на миллиметр качнется в сторону, поэтому он решил не рисковать и стоять рядом, придерживая руками для большей безопасности. У них в паре вообще, Хосок – сорви голова, а Намджун паникер, который следует за ним по пятам, чтобы он ничего себе не сломал. Хотя более неуклюжий из них он, и по итогу спасают всегда его (этот самый Хосок и спасает, который вроде как должен был быть спасен). В этот раз омега также не доверил своему мужу украшать зеленую красавицу, поэтому сам корячиться на табуретке с большим животом (потом он обязательно будет рассказывать эту историю своим детям и внукам. Обязательно!). Вспоминая тот момент, когда Джун решил помочь в прошлом году своим родителям украсить ёлку и, повалив её на себя, сломал себе руку, Хосок просто не смог доверить ему украшение дома в этом году, предпочтя наряжать все самому, несмотря на беременность. – Да ты быстрее мою девочку на пол повалишь, чем украсишь, – Намджун закатывает глаза на такое обращение к чертовой елке (нет, он не ревнует. Ни капли). Хосок кряхтит, когда наконец вешает гирлянду на ту ветку, – все, отцепись, мне надо теперь по кругу развесить её. – Я развешаю, – все-таки настаивает Намджун, помогая Хосоку спуститься с табуретки, и получает опасливый взгляд омеги, – под твоим тщательным присмотром. – Ладно, – щуря глаза, протягивая каждый слог, говорит Хосок и становится рядом с мужем, упираясь одной рукой в бок, а второй поглаживая живот, – вон тут еще проведи, – указывая пальцем, говорит он, – да, да, вот так. У нас будет самая красивая ёлка. – Только не называй её больше своей девочкой, пожалуйста, – вздыхает Намджун, – а то такое ощущение, будто ты её больше любишь. – Ревнуешь? – играя бровями, хихикает Хосок. – Мм, да. – закончив развешивать гирлянду, говорит Джун и поворачивается к омеге, захватывая его в кольцо из рук и целуя в щеку. – Ладно, ладно, больше не буду, – Хосок расслабляется в чужих руках и опускает свои ладони на плечи мужа, а потом скользит ими к шее и зарывается в смольные волосы длинными пальцами, массируя кожу головы, – думаю, если ты сейчас меня поцелуешь, я забуду не только про ёлку, но и вообще про все. Намджуну второй раз повторять не надо. Он, улыбаясь, накрывает губы омеги своими, прикасаясь к нему трепетно и нежно, постепенно углубляя поцелуй. Намджун проводит рукой от лопаток до талии и проскальзывает под безразмерную футболку, вызывая мурашки у омеги, и, прижимая его еще ближе, ощущает его округлый живот. Хосок стонет в поцелуй и еще сильнее расслабляется в крепких руках, чуть оттягивая короткие волосы на затылке мужа. – Знаешь, чего я хочу? – отстранившись, шепчет Хосок прямо в любимые губы напротив, – мандарины, удобно усесться на диване, включить «Один дома» и тебя рядом. – Мандарины без селедки? – беззлобно хмыкает Джун и трется носом о нос омеги. – Без. – улыбается Хосок, – все-таки я хочу сидеть у тебя под боком, а не рядом с тобой в туалете, так что принеси мандарины, а я пойду включу телевизор. – Как скажешь, солнце, – Джун чмокает Хосока в губы и, насладившись легким хихиканьем омеги, отпускает его. Хосок уходит в гостиную, а Джун заходит на кухню, забирает мандарины из холодильника и направляется к любимому. Через панорамные окна во всю стену проливается холодный свет фонарей, контрастируя с теплым приглушенным освещением в доме. Разноцветные фонарики гирлянд мигают, также отливая яркими оттенками, добавляя чарующие нотки к общей атмосфере. Большие хлопья снега пролетают мимо и создают небольшие бугорки, которые к утру станут огромными сугробами. Хосок уселся на диван и рассматривал чудесную зимнюю картину, заранее включив фильм и поставив его на паузу. От зимнего пейзажа его отвлекает ощущение теплой ладони супруга на плече и насыщенный запах спелых мандарин. – Ваше угощение, месье, – торжественно говорит Джун, протягивая мандарины, и делает небольшой поклон, прикладывая руку к сердцу. – Бусинка, – хихикая, говорит Хосок, забирая мандарины, – твой отец, кажется, перечитал любовных романов. – Может и так, – улыбается Намджун, уводя взгляд, и тянется за пледом на другой стороне дивана, – просто подумал, что ты заслуживаешь только такого обращения. – Хм, дурак или романтик? – пытаясь сдерживать смех, говорит Хосок, поднимая голову вверх и прикладывая указательный палец к губам. – Кто из нас еще противный, – смеется Намджун, присаживаясь рядом и укрывая их двоих теплым махровым пледом. Хосок подбирает ноги под себя и льнет ближе к Джуну, укладывая голову на его плечо. Он включает фильм и протягивает Джуну мандаринку. – Почистишь? – Конечно. – он очищает мандаринку и отдает ее обратно Хосоку, обнимая его за плечи. Где-то полчаса они смотрели уже наизусть выученный фильм, Хосок продолжал жевать свои мандарины, любезно почищенные альфой. За окном все также летели хлопья снега, цветастые огоньки мигали над их головами, а вид украшенной ёлки радовал глаз. Омега внезапно схватил руку Намджуна и приложил к своему животу. – Что такое? – запаниковал Джун, внимательно осматривая Хосока, а потом резко опуская взгляд на живот. – Ну? – мягко улыбаясь, шепчет Хосок, облокачиваясь на спинку дивана, потому что Джун спустился на пол и приложил обе руки к животу омеги, – чувствуешь? – Да… – бормочет альфа, задирая футболку Хосока и проводя кончиками пальцев по коже, где чувствуются толчки, – наконец-то. Намджун поднял голову наверх и посмотрел глазами полными счастья на Хосока, получив в ответ смущенную улыбку и румяные щечки омеги. – Почему я начинаю любить тебя еще сильнее и сильнее? – шепчет Джун, поднимаясь, расцеловывая ключицы, шею и щеки Хосока. – Ащ, что ты меня смущаешь! – заливаясь краской, бурчит омега, но от ласк не уходит, а напротив, льнет еще ближе. Джун целует Хосока медленно, неглубоко, нежно, не убирая руку от живота, а омега и не против плавится под горячими руками, – ауч, мне кажется, ты его раззадорил, – вздыхает Хосок, когда чувствует толчок сильнее предыдущих, и укладывает свои ладони поверх ладоней Джуна. – Тогда я надеюсь, что, если он и правда будет слишком активным, то я буду успокаивать его, чтобы он не делал тебе больно, – настало время Намджуна подразнить Хосока. – Все будет с точностью, да наоборот! – восклицает омега, – он из-за тебя уже начал сильнее пинаться, а что будет дальше? – Не делай вид, что ты не рад этому. – ярко улыбаясь своими восхитительными ямочками, шепчет Намджун, прижимаясь своим лбом ко лбу омеги. – Очень рад, – также тихо шепчет Хосок, пододвигаясь ближе к Джуну, – Джуни… я люблю тебя. – Я тоже люблю тебя, Сок-а, – Джун целует омегу в лоб, укладывая того к себе на плечо. Хосок устраивается ближе и прикрывает глаза, думая о том, что это будет лучший новый год за всю его жизнь. – Джуни… – хитро улыбается Хосок, радуясь, что альфа не видит этой улыбочки на его лице, – принеси селедки… Над головой Хосока раздается стон отчаяния, и Джун, аккуратно сместив омегу на диван, отправляется на кухню за ненавистной рыбой. Хосок вслед хихикает в своей привычной манере, и Намджун думает, что его сын точно будет копией своего папы, потому что кое-что общее у них уже есть: издеваться над Намджуном. Хотя он даже и не против, главное, что их новый, еще не до конца обжитый дом украшен новогодним декором, «красавица» Хосока радует глаз, сам омега сыт и доволен, а Намджун просто счастлив, что когда-то ухватил себе безбашенного, по мнению окружающих, омегу, в их семье скоро будет пополнение, и их малыш, скорее всего, будет обладателем таких же прекрасных ямочек, которые они оба так любят. Определенно лучший новый год.