Игра в надежду

--- Усталый силуэт, свесив плечи и через раз бросая в не лёгкую тишину такие же тяжёлые вздохи, стоит около на балконе совсем рядом к поручням и встречает нагим лицом холодные, слегка солёные капли дождя. Поношенный свитер, со временем сменивший цвет в блекло голубой, постепенно, капля за каплей промокая, прилипает к телу – вызывает неровные волны противных мурашек. Обгоревшие сухие волосы увлажняются – челка льнется ближе ко лбу, обхватывает своими конечностями и обнимает совсем небрежно, но так бережно. Джисон любил дождь. Любил слышать ровные стуки об крыши домов и чёрный асфальт. Любил свежую прохладу, витающую над городом вместе с темно-серым плотным покроем грозовых туч. Любил то, чувство меланхолии, что разливалось по телу, но было так ощутимо и во всей этой атмосфере одиноких улиц снизу. Деревья теряли свою пышность – вниз склоняли свои ветви, плакали вместе и горевали тоже. Тропинки оголялись, без следов и царапин чужих ботинок на лице, грустно принимали окрас природы. Здания грязнели, умываясь застоявшимся слоем грязи в щелях, опрокинутые дождём, создающие отвратные полоски на окнах и кирпичах. Всё оставалось без покрова и секретов, поддавалось природе и сдавалось без шанса выжить – Джисон любил такую откровенность. Небо плачет уже более получаса, что сравнительно долго и странно непрерывно. Верх свитера уже совсем мокрый, волосы теперь будто только из душа, лицо его побледнело от холода – но он держится, пытаясь унять боль этими меркзими мурашками. Лужи волочатся от одной дырки к другой овалами , иногда создавая причудливые формы бабочек. Воздух полный запаха земли, в нос идеально пробивается, в лёгких растворяется, теряет себя. Джисон хотел бы впитать в себя этот прекрасный запах, под кожу воткнуть и дать в крови циркулировать по организму – в сердце дойти. Сохраняя стальную стойкость, он слышит последние разы пробивания ударов, а потом тишина да глухое пение птиц вдалеке. Холодный кафель под стопами доводит их до мерзлых красных пометин, обливает густо ледяной стойкой и оставляет равнодушно терять контроль над самим собой – ужасающие ощущения. Он открывает глаза. Картина как и прежде достойна похвалы – выглядит настолько иронично, насколько вообще возможно – только сейчас, она передаёт его внутреннее безобразие лучше чем что-либо иное, немножко по другому, но метель его схожа с этим пейзажем. Джисону нравится дождь в своём бездушии и красивой трагедии, ему нравится сладко-солёное послевкусие следом за сумбурным разбродом, где ветер срывает листи с ветвей, создавая из мёртвых душ магический натюрморт. Ему нравятся горькие слезы природы, которые так напоминают его, рушат все прелестное великолепие, срывают маску с него самого, добираются до каждой щели и выводят всю его омерзительную безнравственность наружу. Ему нравится такая дождь. Только сейчас все вываливается через край – ему страшно. --- За несколько часов. – Джисон. – Минхо смотрит слишком пристально. Брови напряжены до предела, скулы иногда подрагивают. Его грудь поднимается слишком часто и прерывисто, а лицо выдаёт весь балаган, что у него внутри. Джисон не готов это слышать. – Давай... Давай расстанемся. Не готов... Знаете ли, что понимание и принятие совсем разные вещи на деле? Они на грани разрыва. Их нити, добровольно вплетенные в одну ещё года три назад теперь на краю разделения на два. Их души въевшиеся в каждую клеточку другого, еле видно кровоточат – сознание теряет рассудительность. Джисон этого ожидал, как и Минхо добиравший капли смелости для своего окончательного шага. Они оба знали, но какой с этого прок. Сутулые спины, пустая кровать, вечные ссоры и тихие тики часов. Одинокие ужины у кого где, мучительные слезы за запертыми дверями ванной. Однотипные будни один за другим и растворенные в алкоголе выходные в дешёвом баре неподалёку. Джисон как и Минхо давно чувствовал и ощущал скрежет в их разговорах, неприятную тоску в их неловких объятиях, тусклую искру в чужих глазах. Печальные истории не казались им такими мрачными и блеклыми, словно утерявшими краски под проточной водой или унесённые течением времени. Им три года назад мысли о расставании сказывались тупой болью около груди, а сейчас лишь мелко щекочет и все. Вот до чего они дошли. Хотели бы они дать шанс самим себе? Возможно. Кто знает. Игнорировать хоть малейшую надежду казалось грехом в этой ситуации, поэтому Джисон попытается. Спасти все это не в одних его руках, да и вера в лучшее не блещет у него, но он хочет чтобы эта история его не закончилась так тупо. Он не хочет собирать свои осколки ещё раз, понимая, что в этот раз все будет намного труднее. Он не хочет отпускать те тёплые моменты, где все было хорошо. Он не хочет... – Давай месяц подождём. – еле слышно говорит Джисон, словно пытаясь саму же себя до конца убедить в успехе этой идеи. Но по другому пока никак. –  Давай подождём ещё месяц и потом...потом снова поговорим. Минхо лишь тихо мычит, и громкими стуками своих чёрных туфель подходит ближе к двери за его спиной. Стоит, оглядывая пристально Джисона ещё раз, поворачивает ручку, режущую ушные раковины своим неприятным металлическим лязгом, и также молчаливо уходит. Ни прощального поцелуя, ни приторного заигрывания, ни простого пока. Абсолютно ничего. --- – Что же такое произошло что ты позвал меня сюда, а не своего вечно хмурого Минхо? – спрашивает с струйкой сарказма Хенджин. Такие походы в уличные бары не его стиль, но Джисон зовёт его выйти лишь раз в вечность, так что пропуск события никак не рассматривался. Шёл он сюда в приподнятом настроении – наконец смог достроить домик для Кками, а он, на его удивление, даже был рад этой вещице. Так что улыбался он во все тридцать два, подпрыгивал иногда, когда никого рядом не видно, и напевал мелодии, без понятия какая у неё лирика и о чем. Меньше всего он сейчас ожидал  увидеть поникшего друга. – Что-то с Минхо? Джисон слегка вздрагивает. – Он...предложил расстаться. – сказал он совсем мутно. – Чего? - Хенджин подскакивает со стола, выпученными глазами сверля фигуру своего друга и пытаясь всеми мыслительными процессами понять сказанное. –Этот твой Минхо хочет тебя бросить? – Походу... – ещё тише промолвил Джисон. – Ну он охерел. – с громким стуком пристраиваясь рядом к приятелю, Хенджин забрасывает свою руки за его спину и быстро так гладит. То ли его мысли сподвигли его так реагировать, то ли Хан сам воспринимает все слишком остро, но не суть. Совсем не суть. – Вы поговорили? – Мы дали месяц этим отношениям. Через месяц и поговорим. – сказал он, опрокидывая очередной шот алкоголя внутрь. Пищевод обжигается – давненько он не пил, полгода точно. – Вот как. – получив информацию, Хенджин снова быстро гладит его по спине и усиленно мычит в воздух, пытаясь вогнать в разум без остатка. – Я не знаю что будет. Но хочу их спасти. Не понимаю как, но понимаешь...его уход увезет моё сердце с собой и я...я не знаю что делать – уже еле сдерживая свои красноватые глаза, Джисон пропускает по слезинке с каждой. Она мгновенно доходит до подбородка, а от него капает на его штаны. Хан опускает голову вниз и незаметно подрагивает. – Я...я не знаю. – ощущение скорого одиночества разрывает его не меньше чем возможность потери Минхо. Он совсем не готов к этому. – Ну-ну, иди сюда. – Хван свою руки обертывают вокруг его дрожащщих плеч, к себе ближе продвигает и жмёт. Он не умеет говорить красиво, не опытен в делах сердечных, имел лишь парочку. Он как и сам Джисон совсем не знает как поступить и, наверняка, Сони сам этого тоже понимает. Но душа его отчаянно нуждается в поддержке, а Хенджин в этом не промах, поэтому ещё ближе к себе тянет и не спеша проводит своми ладонями по его спине. – Всё будет хорошо. Все будет хорошо. – шепчет он без остановки. –Прости. Прости, что обременяю. – вытирая пальцами солёные следы, проговаривает Джисон, через раз подскакивая от икоты  и трясясь в ритме сердца. – Прости еще раз. – Зачем извиняешься? – легонько бьёт его по спине Хван, возмущаясь так нелепо. Джисон губами смеётся. – На то мы и друзья. – Спасибо. Спасибо большое. –А теперь голубки мои недоделанные, попробуем встряхнуть ситуацию. – громко проговария, сказал Хенджин. Он промолчал всего секунду. – С сегодняшнего дня спрашивай его о том, как прошёл его день. – С чего вдруг? – негодовал Хан. – Всё же это лучше чем гробовая тишина, так ведь? – склонив вбок голову в вопросительной манере, спросил Хван. – Я ещё помню как вы до мелких мелочей рассказывали друг другу о своей жизни даже после суточной разлуки. Так возродим это ! – торжественно жестикулируя руками, чуть ли не прокричал он. Хорошо хоть людей мало да и далеко. – Так ты хочешь, чтобы мы воссоздали свое прошлое? – с прослойкой тонкого сомнения поинтересовался Хан, хотя явно понимал каков будет ответ. – Нет! Что ты? Мы просто придадим вашим отношениям те детали, которые потерялись со временем. Это как игрушки лего, понимаешь? Без опорной детали конструкция шатается , да? А у вас тут походу совсем открытые дыры повсюду. – проговорил Хенджин с умным видом, виляя указательным пальцем перед его носом. – О! И где ты это прочитал? – Сынмин сказал. – виновато пробубнил Хенджин. – Но про лего я сам придумал. Честно. – Хорошо. Так мне нужно спрашивать про его дела, и...и что? – совсем обречённо вздохнул Джисон. Нелегко все будет. ---сейчас Часы пробили девять вечера. Джисон крупно дрожа всем телом, еле волочит ногами к ванной. Наслепо включает свет, пару раз промахиваясь - выключатель громко стучит. Он неторопливо, лениво переносит свое нагое тело в кабинку и подстраивается под горячие струи воды. Оно сильнее бьёт чем недавняя дождь, быстро проходит путь по всему телу и так же быстро его прячется, исчезает под ногами. Замедленная кровь начинает брать обороты, беря все тело в свои судороги, что даже неприятно стало находится под душем первые минуты. Джисон все ещё стоит. Прошло наверное больше часа : ноги у него затекли, подушки пальцев покрываются глубокими морщинками, лицо густо покраснело, стенки душевой изрядно вспотели. Он готов рухнуть прямо здесь. Кое-как справившись с невыносимой усталостью, пробирается под тяжелое одеяло, катится к самому углу. Сгребает худые костлявые колени в свои охапки и сжимает. Дышит глубоко, трудно доставая кислород из под покрова хлопка, душится под слоем. Он тянет руки к краям одеяла, хочет скинуть эту невыносимую тряпку, но руки не сдвигаются с места. Словно замком прикреплённые к простыням он неистово мечется, дёргает конечностями – безуспешно. Воздуха стало не хватать, словно откачивают его, упиваясь его тягучими страданиями. Лёгкие его молят о клочке свежести, сердце барабанит без устали, мозг теряется в облачных видения. Он задыхается. В мыслях где-то за туманом виднеется Минхо, он с каменным лицом стреляет в него огнеопасно. Глазеет Джисона снизу доверху и опять вниз, а потом вовсе опускает взгляд. Минхо делает шаг назад – совсем маленький, незначительный, но пропасть между ними словно удвоилась. Минхо, не поднимая голову, делает ещё один шаг назад – теперь побольше – и, не медля ни секунды дольше, делает третью. Он отступает по чуть-чуть, но так быстро, что Джисон не успевает ничего сказать, лишь кричит жалобно : "Минхо!". –  Джисон ты слышишь? – чей-то голос резкой молнией разрезает его видение на двое. Чей-то отчаянный крик, горечью пропитанный. Звучит он жалостливо, пытаясь достигнуть невозможного, но не сдаётся ни сейчас, ни когда кричит – Джисон, я здесь. Успокойся. Собственное имя, уже тысячью раз пропитанное ядом для него самого, слетает с его уст так душераздирающе, безрассудым клином раздирая его  туман. Под покровом хлопка все было слышно так бесцветно, рыхло и как-то далеко, что Джисон ссылаясь на свои галлюцинации трепается все так же напористо, неразброчиво. Эхом отдающиеся в голове голоса обрисовывают лишь одно лицо, чья улыбка служила ему отрадой вечной, чьи объятия согревали без огня, чьи вздохи давали ему причину жить. Только все это безнадёжно остаётся в прошлом – Джисону хочется во весь голос рыдать. Внезапно лишённый малейшей мягкости свет в глаза бьёт своими лучами, а грудь восполняется до предела. Стуки сердца выходят за пределы тела, кровь безудержно бежит, он схватывается словно отрешенный, чувствует пульсацию в голове – опять эти отвратные мурашки. Мягкое тепло распространяется около его лба, где он осязает рецепторами чужое дыхание, лёгкий ветер и невесомые поглаживания, совсем незаметные, но такие до боли приятные, нежные. – Сони, я тут. Дыши, солнце, дыши, давай. – хаотичные шептания встречаются то с левым, то с правым ухом. Не останавливаются даже на секунду, словно боясь потерять связь, а Джисон все ловит. – Я Минхо, слышишь? Я здесь, открой свои глазки, давай золотце , давай. Умоляющие просьбы только после привыкания к свету полноценно проникают в его разум  – Джисон хочет открыть глаза. Минхо тут. Его Минхо, с которым он хотел поговорить, у которого он хотел спросить про проведённый день и наконец отговорить от расставания, находится совсем рядом. Он боязливо перепинается от одной мысли на другую ещё немного и вот уже первые веки отлипают друг от друга. Все мутно. – Хо? – хрипло, слишком тихо и невнятно вышло из него. Но он встрепенувшись пальцами убирает прилипшую чёлку с лица и шепчет словно увидевший воду сквозь Сахару бедняк, : – Да-да, я тут. Тут-тут. Все хорошо. Слава богу, все хорошо. Джисон слышит ещё кучу всего, но задорно поднимает уголки своих губ, вспоминая, что Минхо никогда не был верующим. Он не станет, наверняка, в ближайшее время, но повторяет фразу, боясь то ли от своих пессимистичных мыслей, то ли от самого себя. Пока непонятно. Джисон носом чует его мятную жвачку, лёгкий запах их порошка и одеколон Минхо, который он носил лишь во время серьёзных мероприятий. Они вместе выбирали этот запах. Джисон, все ещё утерянный в тумане, руки успокаивает, запястья безвольно бросает, носом тычется в его шею, убаюкиваясь его тихими поглаживаниями в волосы и по мокрой от пота спине. Вздохи смешиваются в одно, ритмы тела переплетаются снова, как и их нити три года назад. Джисон видит его родинку на шее, глядит на него ещё пару минут и целует его совсем целомудренно. Еле шевелит ресницами, яро протестуя ещё одному порыву сна, как слышится его томный голос сверху. – Ты в порядке? – звучит это все так же жалобно. – Мхм. – промолвил Джисон, переосиливая свою ленивую натуру. Ему кажется, что этого крайне мало, поэтому готовится рассказать все что произошло от начала до конца : как он услышал про расставание и приметит его странную робость, возмутится насчёт забытого прощального поцелуя перед работой и потом утащит в тёплую ванну, где они просидят в обнимку ещё пару часов. Минхо не будет против таких неженок. Джисон, чувствуя прохладный воздух, пропитанный дождём, бережные круги у себя на спине, крепкую руку на талии и прекрасную мелодию их сердец, совсем не слышно говорит. : – Потом расскажу. ---