Демон твоей души

      Длинные истории всегда нудные, возможно, не каждый решит дослушать одну из таких до конца. Я же решил попытаться, потому что моя жизнь не закончится никогда. Вы можете подумать, что я спятил, возможно, и так. Честно, лучше бы я спятил в тот роковой день.       Для меня жизнь всегда была мучением, ведь я был непонятно кем, да и сейчас, собственно говоря, ничего не изменилось. Моё имя было Кристофер Янг. Вы спросите: "Почему "было"?" Знаете, я не стану забегать вперёд, лучше дослушайте до конца и запомните одну важную вещь: я могу быть рядом с вами, прямо сейчас, ведь вы слышите меня.       Мой отец, Джош Янг, был магом, он, как и все нормальные волшебники, отучился в Хогвартсе, где и познакомился с моей мамой — Камиллой Уайт. Их жизнь была безоблачной — отец работал в Министерстве Магии, а мать вела хозяйство в нашем небольшом доме в деревушке Оттери-Сент-Кэчпоул. В семье было всего двое детей — моя старшая сестра Ирма и я. Сестру просто обожали и боготворили, она только-только поступила в Хогвартс, чтобы научиться там всему необходимому для начинающего волшебника. Я же был ещё совсем мал, однако, отец меня ненавидел, и причиной этой ненависти являлось ничто иное, как мой незавидный ранг в волшебном мире. Я оказался сквибом. О, видели бы вы, как убивался мой отец, как он заливал горе пинтами огневиски, пугая своим пьяным видом меня и мать. Однако, он сумел вовремя остановиться, но ненависть ко мне резко изчезла, она сменилась равнодушием, меня для него будто бы не существовало. После того, как он узнал, что я не смогу быть нормальным, отец больше не играл со мной, не читал мне книг на ночь. А я так хотел повернуть время вспять, чтобы всё стало как прежде, но отец был непреклонен. Мои детские слёзы не могли спасти положение, а мама... Мама подчинялась воле отца. Посещать обычную школу для магглов я не мог, слишком далеко она находилась, да и денег в нашей семье было немного. Мне пришлось помогать матери по хозяйству: я чистил хлев, высаживал овощи, убирался в доме. Но моя душа словно погибла — мне не хватало отца. Единственным утешением были вечерние прогулки, которые я мог совершать не так часто. Когда же я стал старше, я мог гулять один. И в одну из таких прогулок я забрёл слишком далеко от дома. На улице стояло лето, дневная жара спала, наступила долгожданная прохлада, в ближайшем лесу было тихо и спокойно, щебетали птицы, перелетая с ветки на ветку, слышалось стрекотание кузнечиков и сверчков. Мне не хотелось возвращаться домой с пустыми руками, и я решил набрать красивый букет полевых цветов для матери, чтобы хоть как-то утешить её истерзанную душу. Тропинка вела меня вдоль кромки леса, а затем круто завернула вглубь. Запахи и звуки умиротворяли, и я шёл и шёл, не соображая, что уже начали сгущаться сумерки. Когда же я очнулся, было поздно — я потерял тропинку, по которой шёл.       Лес огромной изумрудной стеной окружал меня, последние лучи солнца тонули за горизонтом. А я, как напуганный маленький зверёк, метнулся в сторону, туда, как мне показалось, где мог находиться выход. Но всё оказалось тщетным — лес не заканчивался, а мгла заволокла своим бархатным одеялом всё вокруг. Лишь только тонкий месяц лукаво следил за мной. Страх охватил меня с новой силой, и я зарыдал до боли в висках, до хрипа. Мои руки и ноги дрожали. Мне хотелось, чтобы отец поскорее нашёл меня, но всё было мертво. Ни единого шелеста, лишь только уханье сов пугало меня ещё больше.       Я не знал, куда мне идти дальше, я боялся смерти, боялся быть истерзанным дикими зверями, меня некому было защитить. Отчаяние захлестнуло меня с головой, и я присел на корточки возле дерева с толстым стволом. Спустя некоторое время я услышал слева лёгкий хлопок, а затем хруст ветки. Сердце в моей груди заколотилось так сильно, что, казалось, оно вот-вот выскочит наружу. Я подскочил на ноги и хотел побежать, но чья-то крепкая рука схватила меня за шиворот. Я закричал, а затем мой вопль утонул в каком-то непонятном вихре. Меня метало и кидало во все стороны, а затем я упал на землю и больно ударился головой. Тупая боль сковала мой череп, но я остался в сознании, и радовался, как щенок, что остался жив. Хотя сейчас я понимаю — лучше бы тот удар о землю стал для меня фатальным.       Перед своим носом я увидел чьи-то чёрные начищенные до блеска сапоги.       — Встать! — голос хозяина сапог звучал властно и был грубым.       Я решил не спорить. Кое-как поднявшись на ноги, я не мог понять, где нахожусь — мало того перед глазами всё плыло, так и ещё сумрак скрывал своим толстым телом всё вокруг. Я видел лишь смутные очертания чего-то поистине большого — это не было замком, это не было домом, это было что-то другое, мрачное и страшное. Знал бы я тогда, что эта громадина на многие века станет моим домом, я бы сразу утонул в волнах моря, которое омывало крепостные стены этого жуткого строения.       Рокот волн, бушующих совсем рядом, заглушал всё, меня пронизывал холод. Я обхватил себя руками в надежде согреться, меня начало мелко трясти то ли от страха, то ли от того, что моя рубашка промокла насквозь. Неожиданно завыл ветер, который слился с фразой человека, стоящего передо мной, и от этого мне стало не по себе.       — За мной!       Идти по скользким камням было сложно, я падал раза два-три, но мой провожатый был непоколебим — он шёл уверенно и ни разу не запнулся. Когда же я оказался внутри той громадины, то почувствовал, что и там невозможно будет согреться. Всё было сделано из холодного камня, вокруг было уныло и пусто. Но то, что я услышал через мгновение, повергло меня в шок. Это был человеческий стон. Я решительно попятился назад, однако, к сожалению, путь отступления был отрезан — снаружи здания расбушевалась самая настоящая буря.       — П-почему я здесь? — заикаясь спросил я провожатого, которого я теперь смог разглядеть — у него были густые сросшиеся чёрные брови, длинный нос и узкие губы.       Мужчина был довольно высоким, но худым, потому что его чёрная мантия висела на нём как на палке. В руке он сжимал волшебную палочку, её кончик был направлен прямо мне в лицо.       — Как ты смеешь задавать мне вопросы?! А? Поганый сквиб! — я не успел ничего сказать, как вдруг адская боль сковала всё моё тело.       Я повалился на пол, ещё ни разу в жизни я не чувствовал себя так — мои сухожилия и суставы выкручивало в разные стороны, кости хрустели, сам же я буквально задыхался. Из моего рта вырывались нечленораздельные звуки, я вообще плохо соображал в тот момент, что происходит. Я хотел лишь одного — чтобы боль прекратилась, и я остался один. Неожиданно моё желание сбылось — боль ушла, оставив после себя привкус крови на губах. В голове у меня всё перемешалось, в носу стоял запах плесени и гнили, в ушах звенело. Ледяной пол, на котором я лежал, прожигал мою кожу даже сквозь одежду. Я лежал в собственной рвоте и моче. Затем я отдалённо услышал хлопок, и мой мир погрузился во тьму.       Когда же я очнулся, то понял, что лежу уже где-то в углу, но всё в том же помещении. Моя голова гудела, ужасно хотелось пить. Встать я не мог, но мог видеть, как на середине комнаты лежал человек — это был довольно крупный мужчина. Его грудь часто вздымалась и опускалась, он тяжело дышал, на нём была одета грязно-жёлтая рваная рубашка и чёрные брюки. Ни сапог, ни ботинок я не увидел, он был босой. Неожиданно рядом с этим человеком я увидел своего похитителя, он нарезал круги. Я не понимал, что происходит, но решил лежать молча, чтобы не накликать на себя беду.       Вдруг помещение заполнилось диким воплем, я не видел, что сделал похититель, но осознавал — мужчина стал жертвой, такой же, как и я. Очередной вопль был неменее сильным, но к нему подмешался чей-то тихий стон, исходивший откуда-то сверху. И вот тогда я стал осматриваться — наверх вела лишь одна каменная лестница, расположенная вдоль стены напротив того места, где я лежал. Мне было жутко холодно, мои конечности окоченели, однако, основной холод исходил из центра помещения. Вопль повторился, и вот тут мой страх перемешался с омерзением — похитетль взмахнул волшебной палочкой, и обе руки у мужчины были оторваны с диким треском рвущихся мышц, сухожилий и ломающихся костей. На их месте оставались чёрно-алые пятна, кровь текла рекой на каменный пол. Я зажмурил глаза, пытаясь забыть всё то, что я только что увидел, но, увы, такое забыть нельзя. Мужчина дико вопил, а затем резко смолк, и я понял, что его больше нет. Смерть настигла его практически сразу. Я боялся какой же участи, моя нижняя челюсть затряслась, слёзы полились из глаз. Я бы не остановился, если бы вдруг не был сметён той безрукой тушей мужчины. Моё лицо было испачкано в его крови, а оборванная культяпка оказалась прямо возле моего живота. Я вскрикнул, и это было ошибкой. Какая-то сила понянула меня наверх, затем швырнула на пол, как раз туда, где была кровяная лужа.       — Мерзкий сквиб заявляет о том, что ему не нравится? — похититель буквально взревел от ярости. — Не нравится?! Мразь! Круцио!!!       Я вновь был скован, та же боль проткнула моё тело, меня выворачивало, бросало, я катался по полу и вопил. Кошмар длился и длился, пока я не потерял сознание.       Сквиб... Сквиб — это наказание, это кровь, это запах смерти. С такими мыслями я пришёл в себя, окоченевшими от холода пальцами я нащупал всё тот же грязный пол. Затем послышался стон, теперь он звучал ближе, словно человек, издаваший его, был совсем рядом.       — Кто здесь? — еле слышно прошептал я. — Кто ты?       — М-м-м, — было ответом, а я нервно облизнул пересохшие губы.       — Почему мы здесь?! Кто ты? — истерика нарастала, я дрожал всем своим истерзанным телом.       — М-м-молчи... М-м-м! Считай, что ты м-м-мёртв...       Я всхлипнул, громко и протяжно. Я не хотел умирать, но сейчас я бы всё отдал за смерть. Я был слишком слаб, чтобы подняться, моих сил хватило лишь на то, чтобы, прислонясь спиной к шершавой поверхности стены, сесть. Подо мной валялась клочками солома, вокруг царил полумрак. И холод, могильный и жуткий, обволакивал всё вокруг. Я не понимал, где находился тот, кто разговаривал со мной. Затем я услышал голос, он принадлежал похитителю. Он говорил непонятно и монотонно, словно повторяя одни и те же слова по многу раз. Неожиданно в нос ударил запах гниющего мяса, видимо, это разлагалась чья-то мёртвая плоть. Перед глазами вновь вспыхнуло воспоминание о мужчине с оторванными руками. Ужасно хотелось пить, меня мучила сильная жажда, я бы всё отдал за глоток воды. Я тяжело вздохнул, вслушиваясь в монотонный гул своего похитителя. Затем всё резко стихло, а после я услышал поднимающиеся шаги по лестнице. Сосед тихо застонал, словно предупреждая меня, что палач рядом. Его появление на пороге комнатушки, в которой я находился, не стало грандиозным событием, но заставило меня отползти подальше и забиться в самый дальний угол. Неожиданно струя холодной воды брызнула мне прямо в лицо, живительная влага спасла меня от неминуемой смерти. Чем являлось это действие, я сразу не сообразил, лишь услышал, что палач перешёл в другое помещение. Неожиданный дикий крик, скрежет и глухой удар вынудили меня вздрогнуть и приподняться. Затем всё резко стихло. Я вновь опустился на солому и стал ждать, сам не зная чего. Тишина стала такой подозрительной, что я был буквально оглушён ею. Прошло много времени, а может и нет, я толком не знал. И знаете, за всё своё пребывание там я ни разу не вспомнил о своей семье. Ни разу! Мне было не до того, словно я разделил свою жизнь на "до" и "после". В моей темнице, да, да именно темнице, не было окон, и я не мог знать, ночь или день были снаружи. Время словно остановилось, а я всё время ждал чего-то. Теперь я мог встать на ноги и пройтись, чтобы рассмотреть всё вокруг, но страх окутывал меня. Хотелось в туалет, и пришлось делать это прямо возле входа в мою комнатушку, клетку без прутьев, неважно, но я боялся неизвестности, поэтому не отходил далеко.       Спустя ещё какое-то время я неожиданно для себя понял, что не слышу стонов.       — Эй... — тихо позвал я, никто мне не ответил, — Э-эй...       Ни единого звука, ничего, абсолютно ни-че-го! Меня сопровождал лишь стук моего сердца, когда я буквально полз по узкому коридору, оказалось, что таких комнатушек, как моя, было очень много, но первые три были пусты. Дальше двигаться я не мог — мои ноги не желали идти вперёд, поэтому я повернул назад и заметил, что и с другой стороны тоже находились комнаты. И когда я зашёл в самую крайнюю, то понял, что стонов я больше никогда не услышу, а также я больше никогда не выйду из своего укрытия. В полумраке на каменном полу лежал труп. Часто дыша, я попятился назад, я хотел больше не видеть этого кошмара, но не мог отвести взгляда. Тело было разорвано на пополам в районе талии, кишки кроваво-чёрной грудой лежали на соломе, и всюду была кровь.       Резко обернувшись я заметил ступени, и не размышляя бросился вниз. Оказавшись в комнате, где когда-то в самом её центре, надо мной глумился палач, я решил замедлить шаг. Глазами я искал мужчину без рук, но не обнаружил ничего того, что выдавало бы недавние события. Не было даже крови на полу и стенах. Меня начало мелко трясти, я спустился и, спустя мгновение, ломанулся к выходу, который, как ни странно, был свободен. Холодный ветер тут же сковал меня, но я твёрдо решил бежать прочь. Скользкие камни не давали мне возможности идти быстро, но я поспешил оббежать мрачное здание кругом, надеясь на лучший исход. Но каково было моё разочарование, когда я узнал, что попал на остров. Я буквально взвыл от горя, а соленые волны неизвестного мне моря с грохотом бились о камни, на которых я стоял на коленях. Когда же состояние шока начало постепенно отходить на второй план, я встал и обернулся. Перед моим взором возникло очень странное здание, у которого было всего три стены. Оно было колоссальным, его вершина уходила в тёмно-серое небо. И вот тогда, именно тогда, я должен был искать свою смерть, но я решил иначе, я решил вернуться назад и начать поиски каких-нибудь материалов, чтобы построить плот или лодку, на которой я мог бы уплыть прочь.       Жажда продолжала мучить меня, но желание жить было сильнее, поэтому я начал обшаривать всё вокруг: ни на первом, ни на втором, ни на третьем этажах здания не было ничего, кроме охапок соломы или обломков камней. Усталость и голод брали своё, я не мог больше идти и рухнул на пол без сил. Сколько я проспал, я не знал, но когда очнулся, то увидел перед собой чёрный потолок первого этажа, а затем услышал голос палача, исходивший откуда-то со стороны:       — Тебе не уйти отсюда!       Я зажмурился, мне хотелось вновь заснуть, и спокойствие для меня стало ничем иным, как несбыточной мечтой. Я вновь оказался скованным болью, и на сей раз меня колотило так, что я ударился головой и вырубился. И всё пошло по кругу, изо дня в день, из ночи в ночь, я слышал не раз чьи-то хрипы, стоны, но они исчезали, и я знал, что палач хладнокровно убивал хозяев этих стонов. Я не соображал, почему я здесь, а когда палач приходил ко мне, то он постоянно твердил одно и тоже:       — Сквиб! Ты поганый сквиб!       Я сходил с ума, но умереть не мог, потому что палач давал мне пить и иногда бросал на пол краюшку чёрствой лепёшки. Я полз за этими крохами и ел, я ползал по узким коридорам, ища спасение, но его не было. Один раз я хотел уйти вплавь, но волны метнули меня обратно на камни, где я разодрал своё тело в кровь. Я метался из угла в угол, я искал успокоения, но находил лишь пустоту и разодранные в клочья трупы, которые исчезали на следующий же день без следа. Всюду мне мерещился запах гнили и плесени.       Этот ад длился и длился, и был нескончаем, и я молил палача убить меня, но он молчал. А однажды рутина закончилась, и я был несказанно рад, хотя любой нормальный человек сказал бы мне, что я сумасшедший. В тот день мой палач пришёл в мою каменную комнатушку и начал говорить:       — Сотня... Сотня невинных... Сотня растерзанных на куски тел, превращённых в кровавое месиво, — если бы этот разговор прозвучал в первый день моего пребывания на острове, мой желудок бы вывернулся наизнанку, но в тот день я даже не повёл ухом, я просто внимательно слушал его, — и всё готово! Ха! Я могу!!! Я могу!!! Ха-ха!!! Ты! — палач ткнул в меня своим костлявым пальцем. —А ты, поганый сквиб, больше не будешь халтурить в волшебном мире! Ты! Ты будешь служить мне! Мне! Экриздису! Ты будешь всё также мерзок, ты будешь посланником смерти! Круцио!!!       Боль, к которой я так привык, скрутила мои руки и ноги, я хрипел и извивался как уж на раскалённой до красна сковороде. Я знал, что вновь отключусь, но в тот момент, мне показалось, что это был мой конец. Да! Именно так и было! Смерть нашла меня, и я был рад ей, как старой приятельнице, как другу. Темнота была всюду, а боль исчезла, вокруг стало тихо-тихо. Я не мог ничего видеть, не мог ничего слышать, я не мог ничего ощущать. Но это состояние было недолгим, неожиданно я ощутил жжение в горле, а затем жажду. Но такую, которую нельзя утолить обычной водой, я чувствовал дикий голод, но не знал, чем заглушить его. Я был слеп, я ничего не видел вокруг, но понимал, что я нахожусь в вертикальном положении, хотя не мог коснуться ногами земли. И вот тут я услышал голос, голос своего палача:       — Ты должен подчиняться! Мне! — я повернул голову, от говорившего исходило тепло, и тут моя жажда стала угасать, я не понял, что произошло, но я оказался вдруг рядом с палачом, яркий свет залил огромный зал, палач выглядел иначе, чем я привык видеть его, он был молод и не так уж уродлив, однако, его густые брови выдавали в нём его сущность. — Ты должен возглавить остальных! А пока... Пока Азкабан будет твоим домом.       И пока всё это доносилось до моего слуха, я продолжал видеть молодого Экриздиса. Он улыбался, и к нему навстречу шла девушка в красивом розовом платье, она буквально плыла, как лебёдушка по ровной глади чистого пруда. Ощущение жжения в горле стало постепенно исчезать, я словно заглатывал это, упивался этим, словно опустошал сосуд. Неожиданно картинка пропала, и вновь я ощутил холод, хотя теперь он не обжигал меня, не мешал мне, мне мешал лишь голос палача, ставший каким-то нервным:       — Твоё место тут, среди гнили...       Не знаю как, но я ощутил, что Экриздис ушёл. Я не понял того, что он говорил мне про гниль, хотя именно этот запах и стоял вокруг. Гадкая зловонная жижа... Место, где не может зародится ничего, кроме отторжения... И вот на этом самом месте появился я! Да, да, я появился из гнилых тел, тех самых, что находил в Азкабане. Видимо, и мужчина с оторванными под корень руками был здесь, и тот стонущий человек, разорванный надвое, и остальные. Это была та самая сотня убитых, о которых тогда говорил мне палач. Я двигался бесшумно, я ощущал нутром, что нахожусь где-то в подвале. Я шёл вперёд, мои руки касались шершавых стен, и я медленно, но верно вышел наверх, туда, где был выход.       Рокот волн доносился извне, и я последовал за ним, так я выполз к морю. Нет, не выполз, я будто бы парил над землёй, подобный вид передвижения меня забавлял, и я попытался пробиться ближе к волнам. О, какое было счастье, что я сумел воспарить над водой, правда, брызги намочили мне одежду, которая, кстати, оказалась и не моя вовсе. Руками я ощупывал своё одеяние, странное, похожее на мантию. Неожиданно, я ощутил тепло, такое же, которое излучал палач. Повинуясь этому невидимому зову, я вернулся обратно, где ощутил и осознал всю суть своего появления.       В Азкабане повился новенький, и он был ещё совсем молодым юношей, он, как и я, кричал, но палач оглушил его. Затем я услышал голос, обращённый ко мне:       — Не смей приближаться к нему без моего приказа!       Меня раздирало любопытство, я хотел знать, кто он такой, но не смог спросить. Я ощущал себя чем-то очень странным, потому что рядом со мной палач вёл себя теперь иначе, он испытывал страх. А я гадал, как разузнать обо всём, и решение пришло само. Я оказался слишком близко к Экриздису, очень близко, что вновь помогло мне увидеть картинку молодого палача, который смотрел прямо на меня.       — Кто он? — неожиданно прозвучал мой вопрос.       Мужчина молчал, он словно замер, а затем, спустя некоторое время забунил:       — Поганый сквиб... Такой же... Неважно! Сегодня он уже получил свою порцию! А ты! Ты должен ждать!       Сквиб, это означало, что этот юноша готовился к тому же, что и я — стать непонятной тварью. Меня охватила ярость, я хотел догнать палача, хотел заглотить его тепло целиком, чтобы избавиться от жжения, но он исчез. Я стал принюхивается, как пёс, но не ощутил и присутствия юноши. Я искал его повсюду, заглядывая в каждый угол Азкабана, но всё было тщетно. Его тепло я сумел ощутить лишь через время, когда палач Экриздис вновь одарил меня глотком тепла. Я погрузился в душу парня, я увидел, какой он был. Я видел его первый поцелуй, но моё счастье утолить голод было недолгим. Палач запретил мне находиться внутри Азкабана, он замуровал вход каким-то заклинанием, а я остался снаружи, я скользил по скользким камням, ища возможность пробраться внутрь. Но всё оказалось тщетным, юноша был мёртв. Его холодное тело Экриздис опустил в подвал к гниющим телам, где смрад окутывал подземелье. И из этого смрада родилось нечто, похожее на меня. Палач читал какое-то длинное заклинание на латыни, чем-то гремел и шуршал.       — Ты подчиняешься мне! — рявкнул Экриздис, но это обращение не относилось ко мне. — Ты, дементор, рождённый из грязи, и твоё место — Азкабан.       Я вновь приблизился к палачу, но в тот момент я не ощутил особого тепла, мне показалось, что оно практически исчезло, зато я ощутил присутствие другого. Могильный холод и гнилостный запах разлагающихся трупов окружили меня, затем я услышал:       — Что это?       Голос звучал странно и не принадлежал Экриздису. Это говорил юноша, однако, теперь он не привлекал меня своим теплом, отвечать мне не хотелось.       — Жизнь... — промелькнуло у меня, а спрашивающий замялся.       — Я слеп...       — Как и все.       — Все?       Больше я не стал отвечать, я искал пищу, но не находил, всюду был холод. Очередная жертва прибыла нескоро, и тоже обратилась в существо под названием "дементор". Я ощущал лишь краем своей сущности его тепло, но уже не видел тепла палача. Его душа, словно покрылась ледяными наростами. А затем, когда деметоры заполонили всё вокруг, он и вовсе исчез. Однако, это не вызвало переполоха среди тварей вроде меня. Меня занимал лишь один вопрос: как мне утолить жажду? Я часто опускался в подвал, но от гнилых тел остались лишь голые кости. Я словно стал проходить очередной круг ада, мне осточертела эта холодная темница, меня несло вперёд. Но море бушевало, а я смог отойти от Азкабана лишь на милю, а затем возвращался к голым стенам и костям. Бесконечность тянулась, не давая ровным счётом ничего. Я забыл, как меня звали раньше, я забыл, где я жил до всего этого, но вспомнить я сумел лишь тогда, когда к нам пожаловали люди.