Джинни Уизли встречается с Гарри Поттером

За Залом наград на четвёртом этаже есть выцветший от времени потёртый гобелен, который скрывает небольшую квадратную площадку – то ли нишу с окном, то ли обрубок коридора. Когда Драко, воровато оглядевшись по сторонам, ныряет под тяжёлую полу гобелена, Пэнси уже там. Он не помнит, кто из них первым нашёл это место, но, кажется, это было ещё курсе на третьем. Да, точно на третьем. Он тогда искал, где бы спрятаться от Снегга* и его ядовитых комментариев о том, насколько глупо было изображать дементоров и пугать Поттера на квиддичном поле в присутствии всей школы (как будто Драко сам не понял), а Пэнси увязалась за ним. После того дня Драко появлялся тут раз или два, когда хотел остаться один. До этого года. Он останавливается и удивлённо моргает, глядя на Пэнси. Она сидит на подоконнике, спиной к свету и школьному двору. Короткие волосы на затылке растрёпаны, словно она не раз и не два пропускала их через пальцы. Несколько секунд оба не двигаются, смотрят друг на друга с прищуром и поджатыми губами, затем Пэнси всё же выдыхает и немного сдвигается в сторону. Это движение лишнее – на широком подоконнике и без того предостаточно места, но Драко принимает жест доброй воли. Они сидят, временами касаясь друг друга плечами, и гипнотизируют взглядами пустую противоположную стену. Молча. Обычно Драко уходит сюда, когда выносить чужое общество становится выше его сил, но сейчас почему-то чувствует себя сносно. Не хорошо – о таком состоянии он и не мечтает последние месяцы, – но сносно. Пэнси не раздражает. Хотя чувство вины, ставшее таким же привычным, как и круги под глазами и недосып, шевелится где-то в груди. Ему бы сейчас работать над Исчезательным шкафом в Выручай-комнате или варить новую порцию Оборотного зелья, а не прохлаждаться без дела на четвёртом этаже, но… Драко так чертовски устал. Бывают дни, когда с постели его поднимает только мысль о матери, оставшейся в Малфой-мэноре с тем чудовищем один на один. Отец под сомнительной, но всё же защитой Азкабана. Драко – в Хогвартсе, где всё ещё властвует Дамблдор, а значит, пока безопасно. А мама… А мама одна. И Драко должен сделать всё, чтобы гнев Тёмного лорда по отношению к его семье иссяк. Но сегодня даже Тёмный лорд не властен над его мыслями. В конце концов, он далеко, он занят, а Драко здесь, он чувствует. Ему больно. Дело не в Метке – она не беспокоила его уже пару недель. Позавчера Гриффиндор вновь одержал блестящую победу на поле для квиддича. Год назад Драко был бы в первых рядах среди тех, кто попытался бы снизить гриффиндорцам градус радости. Сейчас ему плевать на них всех. Да, немного неприятно и задевает факультетскую гордость, но в этом году, сегодня, сейчас у него есть головная боль посерьёзней. Вчера весь замок облетела новость, вынесенная досужими языками прямиком из ало-золотой гостиной. Драко не мог уснуть всю ночь, слушал храпы Крэбба с Гойлом и смотрел в низкий каменный потолок своей спальни. Гарри Поттер встречается с Джинни Уизли. Ветер доносит до закрытого окна четвёртого этажа какой-то взрыв хохота, слышный даже сквозь стекло, и Драко вздрагивает, возвращаясь в реальный мир. Он оборачивается к окну, тянет шею и видит внизу согнувшихся от неукротимого веселья каких-то третьекурсников. Интерес быстро гаснет, не успев разжечься как следует, и Драко уже собирается отвернуться, как глаза цепляются за что-то. Всполох огня на пожухлой зеленоватой траве. Сердце запинается, а потом несётся вскачь, как бы Драко не ругал его за это. Он уже не может отвернуться так быстро. Волосы Джинни и правда похожи на пламя в свете неожиданно проглянувшего солнца. Особенно когда ветер колышет их, кружит отдельные пряди. От них невозможно отвести взгляд. Драко смотрит и чувствует, как отчаяние и постоянный страх неудачи, льдом сковавшие его внутренности ещё с середины прошедшего лета, постепенно поддаются и тают в ровном тепле этого пламени. Джинни похожа на радость. Но вдруг в поле зрения, суженном до одной только Джинни, появляется чья-то рука. Чьи-то пальцы ловят слишком прыткую тонкую прядь, нежно гладят её и заводят за маленькое тёплое ухо. С высоты своего места Драко, конечно, не может видеть деталей, но представляет их со всей болезненной чёткостью – слишком много раз мечтал сделать так сам. Хоть однажды. Вздрогнув, мир расширяется до прежних размеров. Драко не нужно даже переводить взгляд в сторону, чтобы понять, кто так грубо разрушил его хрупкий блаженный момент. Джинни Уизли встречается с Гарри Поттером. Зубы Драко чудом не хрустят от того, с какой силой он стискивает челюсти, отворачиваясь. Взгляд скользит по Пэнси. Он отмечает, что у неё искусаны губы, они изредка подрагивают, словно она хочет что-то шепнуть, но не решается. Драко смотрит на неё в упор и ему кажется – на короткий-короткий миг! – что они здесь по одной причине. Он наклоняется и одной рукой тянется вниз, вслепую шарит в нише под подоконником, пока пальцы не смыкаются на стеклянной полуполной бутылке. Чёрт знает, почему оставил здесь, а не припрятал в Выручай-комнате. Наверное, хотел иметь хотя бы одну причину хотя бы изредка из неё выходить. Кроме огненных волос, конечно. Драко стаскивает с горлышка крышку и не глядя, снова уставившись в стену перед собой, тянет её в сторону Пэнси. Он очень хочет спросить, не показалось ли ему. Напрямую, конечно, не решается. – Огневиски – лучшее лекарство от разбитого сердца, да? Спрашивает – и с замиранием сердца прислушивается к ответу. Ждёт, что она посмотрит недоумённо, насмешливо, как она умеет. Выгнет бровь и с надменным фырканьем скажет, что ему показалось, она грустит из-за проблем дома или переживает из-за оценок, что над разбитым сердцем страдают только дураки и неудачники. Что начнёт допытываться, о ком он говорит, и использует его слабость для насмешек. Но Пэнси выпускает сквозь губы длинный рваный, дрожащий выдох – и берёт бутылку: – Да. Она делает глоток и заходится кашлем, фыркает и прижимает тыльную сторону ладони к губам, но не выпускает бутылку из пальцев, раздражённо трясёт головой и прикладывается вновь. Видно, ещё не привыкла. Драко ухмыляется. Это ещё неплохо справляется. Он сам, впервые попробовав огневиски на четвёртом курсе, орал благим матом и утирал брызнувшие из глаз слёзы под оглушительный хохот Забини и Флинта. И сейчас один глоток заставляет горло гореть, но это совсем неважно, если через секунду все чувства притупляются и он снова может дышать. Они ни о чём друг друга не спрашивают, только понимающе переглядываются и передают друг другу бутылку. Пьют немного, только чтобы отогнать на пару шагов свои мрачные мысли.

***

Поттер раздражает его больше обычного. У Драко урок по Защите от тёмных искусств на третьем этаже. Он не собирался идти, хотел плотнее заняться Исчезательным шкафом, но Снегг ясно дал понять, что присутствие обязательно. Драко согласился, сжав зубы. Пустая трата времени, но ему нельзя привлекать внимание. Какая, к Мерлину, Защита от тёмных искусств в его положении? Он идёт по третьему этажу, хмуро глядя по сторонам. Урок начнётся уже через несколько минут, к дверям классов постепенно стягиваются студенты. Пробираться через толпу сложнее, но многих отпугивает его неприветливый взгляд и значок старосты на груди. Но в какой-то момент среди чёрных и серых мантий ярко вспыхивает живительный рыжий огонь. Драко останавливается, даже не осознав этого, почти не чувствует, как ему в спину неловко врезается какой-то спешащий ученик. Джинни Уизли смеётся, высоко запрокинув голову, и её звонкий смех летит над головами. Джинни Уизли смеётся и тянет за собой Гарри Поттера, уверенно ухватив его за руку. Поттер улыбается и шагает за ней, блестит стёклами чёртовых круглых очков и о чём-то ей говорит. Желудок Драко, в котором с самого утра побывала только чашка кофе, торопливо выпитая за завтраком, сжимается ещё больше. Эти двое останавливаются у стены неподалёку от класса истории магии, всего в нескольких ярдах от Драко. Драко стоит и смотрит, как Поттер стоит рядом с Джинни Уизли, держит её за руку и впитывает её светлые улыбки. Драко смотрит, как Джинни Уизли, привстав на носочки, вдруг целует Поттера в висок и заливается счастливым смехом, глядя в его вытянувшееся лицо. Драко плохо. Драко тошнит и совсем не от голода. Поттер краснеет, бормочет что-то невразумительное и под хихиканье гриффиндорских пятикурсниц удаляется на свой урок. Поттер выглядит до омерзения счастливым. – Чего тебе, Малфой? Голос Джинни громкий, звучит с вызовом. В нём – ни капли тепла, оно всё ушло с Поттером. Она смотрит пристально, с прищуром, готовая атаковать и быть атакованной. Это режет под рёбрами, сжимает внутренности. Язык привычно сочится ядом, злые болезненные слова срываются с него словно сами собой. – Да вот, смотрю, моё предсказание всё же сбылось: Поттер нашёл себе подружку. Хороший выбор, Уизли. Шрамоголовый, говорят, богат, даром что умрёт скоро. Лучшая партия для нищей предательницы крови. Презрение льётся из ярких карих глаз пополам со льдом, окатывает его с головой. Джинни щурится ещё больше, сжимает челюсти, будто не прочь пронзить его взглядом насквозь. Драко радуется, что всё лето мучился с окклюменцией. После уроков тёти Беллы он умеет держать лицо так, что никто не догадается о том, что он скрывает. Может, Тёмный лорд или Снегг, но Джинни Уизли до них далеко. К счастью. – Твой отец был таким же смелым в Министерстве тем летом, – негромко отвечает она, её красивые розовые губы презрительно кривятся. – Богатый, сильный, уверенный. И где он теперь, а, Малфой? Расстроил хозяина? Когда кто-то другой говорит об отце, Драко злится, хватается за палочку, вспоминает все недавние уроки и только в самый последний момент удерживает «Круцио!» на кончике языка. Но то кто-то, другие, не Джинни. Когда об отце говорит Джинни Уизли, Драко чувствует боль в центре груди, как от толчка или небрежного удара. Он не находит никаких слов, просто стоит посреди коридора. Звенит колокол, и Джинни уходит, взметнув длинные рыжие волосы и оставив в воздухе неуловимый след своих цветочных духов. И Драко, без унции воздуха в лёгких. Её слова напоминают о том, в каком бешенстве был Тёмный лорд, когда важная миссия провалилась из-за – в который раз? – Гарри Поттера. Он наказывал всех, кто имел в тому хоть малейшее отношение, причём так, что ужасом проняло даже Беллатрису. Драко тогда не досталось, постаралась мама, но то, что он велел ему сделать потом… Лучше бы приложил с остальными. Метка не болит, но Драко всё равно накрывает её правой ладонью и потирает сквозь ткань рукава. На свой урок он опаздывает, проходит в двери тогда, когда почти все рассаживаются. Не извиняясь и не глядя по сторонам, идёт в конец класса, падает на свободный стул рядом с Блейзом и делает вид, что совершенно не замечает недовольный сверлящий взгляд Снегга, обращённый к нему. В кои-то веки – к нему, а не к Поттеру. Он не слушает ни слова из объяснений профессора, бездумно выводя пером на пергаменте каракули вместо конспекта. Ему бы думать о новом плане, о том, как провернуть всё без помощи извне. Потому что целого лета с тётушкой Беллой хватило, потому что он знает, что в Хогвартсе, полном детей, ей точно не место. Но в голову ничего не идёт. Он отвлекается от пергамента, истерзанного слишком острым кончиком давно сухого пера, косится в сторону, на противоположную сторону класса. Поттер там, шепчется со своим рыжим другом – братом Джинни, Драко – и время от времени кидает неприязненные взгляды на Снегга, когда тот стоит к ним спиной. Поттер раздражает его больше обычного. Потому что он во всём его обошёл. В популярности – о нём, не затыкаясь почти ни на день, болтали все шесть прошедших школьных лет. В квиддиче – и дело даже не только в том, что именно Поттер стал «самым молодым ловцом за последние сто лет», а… в первый урок полётов Поттер впервые сел на метлу и оказался в этом деле лучше, чем Драко, который учился этому с самого детства. В магических способностях – в учёбе, может, они примерно равны, но Поттер в тринадцать создал телесного патронуса, а в четырнадцать выиграл Турнир, а Драко в шестнадцать никак не может починить чёртов шкаф. А теперь – Джинни. Майкл Корнер и Дин Томас тоже раздражали, но Поттер – совсем другой уровень. Потому что Поттер – это серьёзно. Потому что Поттер – её личный герой. Потому что Поттер спас её от василиска на втором курсе, потому что Поттер зажигает на её лице такое выражение, какое не снилось ни Корнеру, ни Томасу, ни, тем более, Драко. Потому что Поттер – единственный, кто её достоин. Драко ненавидит это признавать, но это правда. Чёртов Поттер, которого он ненавидит, которого он презирает за якшанье с грязнокровками, которому он чертовски-чертовски-чертовски завидует. Чёртов Поттер, святой, храбрый, готовый в любой момент сорваться и спасать своих друзей и весь мир. Поттер, в очередной раз ушедший живым от Тёмного лорда… Драко отбрасывает перо, не волнуясь о том, как это выглядит со стороны. Он больше не может делать вид, что его интересует учёба.

***

Он видит их снова в тот же день, после занятий, когда впервые за долгое время выходит на улицу. Вообще-то, он не хотел, не собирался, должен был снова исчезнуть под волшебным пологом Выручай-комнаты, но Пэнси успевает схватить его за запястье до того, как он растворился на лестнице. – Паршиво выглядишь, – прямо говорит она. – Немного солнца не повредит. Ну же, Драко! Драко знает, что она права. А ещё знает, что она не хочет оставаться одна. И он кивает, поджав губы, и следует за ней на школьный двор. На улице и правда солнце. И апрель – это он осознаёт внезапно, глядя на землю, чернеющую в промежутках тающего снега. Гремучая ива лениво отмахивается от птиц, на её гибких ветвях уже видны почки. Студенты, как и он вышедшие из замка, больше не кутаются в шарфы и не прячут руки в толстых перчатках из драконьей кожи. Апрель. Мерлин, как мало у него времени! – У тебя такое лицо, как тогда, когда Боул промазал и запустил бладжер в тебя мимо Спиннет, – смеётся Пэнси. Она смеётся и поворачивает голову, следуя за рассеянными солнечными лучами. И улыбка вдруг исчезает с её лица, как неудачное зелье под «Эванеско!» Снегга. Несколько секунд Пэнси смотрит куда-то в сторону Чёрного озера, а потом её губы начинают дрожать, и она отворачивается. Отворачивается и от Чёрного озера, и от Драко. – Пэнс? Драко хмурится, смотрит туда же, куда и она, и всё понимает. Там Джинни Уизли, яростно жестикулируя, рассказывает что-то Гарри Поттеру. Даже на расстоянии Драко видит её раскрасневшиеся щёки и всполохи солнца в огненных рыжих волосах. Он часто думал о том, как привёл бы Джинни Уизли в Малфой-мэнор. В холодных серых стенах поместья она казалась бы чужеродной и слишком яркой, как тропическая радужная птица выглядит неуместно на фоне заунывных снежных равнин. Но вскоре она бы всё изменила, он в этом уверен. Джинни добавляет жизни и цвета во всё, что её окружает. Она носилась бы на метле по саду и примыкающему к нему лесу, быстро и с неоправданным риском – так, как не пристало бы леди, но так, как всегда нравилось Драко. Мама бы недовольно поджимала губы и качала головой, осуждающе глядя на сына, но Драко сумел бы это пережить. Её братья, приходя в гости, сыпали бы своими раздражающими остротами, травили магловские анекдоты и без всякого почтения царапали вилкой дорогой Малфоевский фарфор. Драко, наверное, закатывал бы глаза, фыркал и не преминул бы каждый раз подчёркивать своё превосходство, но в глубине души его грело бы странное тёплое чувство наполненности. Драко вдыхает поглубже холодный апрельский воздух, ему почти удаётся себя обмануть. Но его иллюзия разбивается с оглушительным звоном, не успев устояться. Джинни Уизли кладёт голову на грудь Гарри Поттера. Он обнимает её за плечи обеими руками, целует в макушку и утыкается носом в чудные рыжие волосы. Они пахнут мечтой и цветами. На уроках окклюменции Драко пару раз удавалось прорваться в сознание тётки, и в вихре полубезумных мыслей он уловил одну, полоснувшую его по сердцу: Джинни Уизли, бледная до синевы, с самым решительным видом на свете делала шаг и закрывала собой Поттера в той чёртовой битве в Министерстве. Говорили, она ждала его с детства. С того момента, когда впервые увидела на вокзале Кингс-Кросс, провожая в школу старших братьев. Говорили, она встречалась с другими только затем, чтобы разжечь его ревность. – Пэнс? – зовёт он снова, отворачивается от самой обсуждаемой пары Хогвартса и касается плеча однокурсницы. – Пэнси? Пэнси оборачивается к нему с новой улыбкой, она слишком широка и беззаботна для того, чтобы быть настоящей. Он успевает заметить влажный след в уголке глаза от поспешно смахнутой слезы. – Всё в порядке, – утверждает она и пружинисто кивает, подтверждая слова. Драко не верит, но не говорит ни слова. – Идём к теплицам? Дафна сказала, рядом с четвёртым парником начали цвести первые моли. Я хочу посмотреть… Драко плевать хотел и на теплицы, и на цветы моли. Но у Пэнси такой взгляд… Драко мог бы увидеть его в зеркале. Они не говорят об этом ни когда молча шагают к теплицами, ни когда возвращаются в замок спустя полчаса, не глядя в сторону Чёрного озера. У Драко что-то тихо и безнадёжно сверлит в груди. Он знает: Поттер победит. Победит, как побеждал всегда, у Тёмного лорда ничего не получится. Феликс Фелицис пахнет цветочными духами и шоколадным печеньем. И бесконечный источник его в руках Поттера. У Драко Чёрная метка на предплечье левой руки и вся семья в заложниках Тёмного лорда. Он собирается убить директора Хогвартса и навсегда изломать свою жизнь. У Джинни веснушки на носу и щеках и голова на груди Мальчика, Который Выжил. Она собирается взять в руки палочку и до самой смерти биться на его стороне. Если победит Поттер, что будет с Драко и его семьёй? Отправят ли их в Азкабан или убьют сразу, чтобы потом оправдаться перед Визенгамотом «сопротивлялись задержанию»? Драко должен мечтать о его поражении, Драко должен его ненавидеть. Но у него не выходит. И в решающий миг на Астрономической башне он опускает палочку вниз. Потому что Джинни Уизли встречается с Гарри Поттером.